Читать книгу Убейте Билли - Ирина Боброва - Страница 8

– Потом разберусь, – махнул рукой и завалился спать.

– А не пошло бы всё в … – махнул рукой и включил киберсон. Зазвучала приятная музыка, глаза закрылись, тело расслабленно. Спать.

Уснул сразу. Будто провалился в бездонную пропасть, и пропасть эта всё не кончалась и не кончалась. Я падал, но, помня о том, что сплю, не волновался. Если уж моему подсознанию захотелось так расслабиться – его дело. Хотя, сам начудил – забыл задать тему сна. Теперь вот жди подвоха – мысли-то у меня не ангельские!

Картинка изменилась резко, во сне это часто бывает. Просто увидел себя стоящим на берегу моря. Наверное, это сработала генная память. Потому что увидеть во сне такое море, исходя из собственных воспоминаний, не мог. Не мог просто потому, что наяву такого моря никогда не видел. И увидеть его в принципе было невозможно. То, что из себя сейчас представляют морские, да и океанские в том числе, просторы – это тысячи квадратных километров вонючей жижи, состав которой не возьмётся определить ни один химик. Но даже жуткий, выворачивающий наизнанку человеческое нутро, запах, не может прогнать из плавучих городов, давно превратившихся в трущобы, многочисленных жителей. Как уж они умудряются там выживать – загадка природы.

Это море было другим. Я смотрел на него, и не мог отвести взгляда, подавленный грандиозностью зрелища. Вода была сине-зелёного цвета. Откуда-то из глубин памяти, из тех глубин, о наличии которых я и не подозревал, всплыло название этого цвета – бирюзовый.

Зрелище подавляло своей грандиозностью, заставляя почувствовать себя букашкой, песчинкой, былинкой. Я не привык чувствовать себя такой мелочью, но не мог стряхнуть очарование. Волны пенными гребешками наползали на берег, пытаясь лизнуть мои ботинки.

Где-то далеко вода встречалась с небом, и линия горизонта едва была заметна. Небо было столь же глубоким, столь же насыщенным, что казалось продолжением моря.

А запах! Запах был таким, что голова закружилась, а тело, будто получив право действовать помимо моей воли, запасало этот запах впрок. Обратил внимание на то, что грудь моя раздувалась – я делал глубокие вдохи. Пил, и не мог напиться. Этот аромат останется в моей памяти навсегда, пусть даже почувствовал его во сне, и никогда не буду ощущать наяву. Терпкий, солёный запах воды смешивался с чем-то сладковатым, невесомо нежным, и в то же время одурманивающим. Азалии – услужливо подсказала мне глубинная память – так пахнут азалии, когда только-только начинают распускаться.

Оглянулся, не сомневаясь в том, что увижу усыпанные цветами деревья, но был жестоко разочарован. За моей спиной расположилась грязная деревушка, затянутая дымом костров. Словно картинка другого сна, деревушка ни как не сочеталась с бирюзовым морем, она просто не могла находиться на этом берегу.

Пожал плечами и подумал, что довольно часто уродство, самое отвратительное уродство, соседствует с гармонией и покоем идеальной красоты. И тут же подумалось, что в таком вот месте красота начинает восприниматься как что-то безобразное. Уродство поглощает, марает своими правилами, искажает собственным видением – и вот уже красота становится в таком вот месте персоной нон грата. Конечно, красота в моём понимании.

Снова посмотрел на море. Оно стало чёрным. Небо изменилось, потемнело тучами, обещая бурю. И вода – пока ещё почти спокойная, приготовилась к этой буре.

Я мог проснуться в любую минуту, но не хотел этого. Обычно мне сны не снятся, просто проваливаюсь в темноту, и всё. Закрыл глаза – и тут же открыл их. Первое мгновенье помню, что мне что-то снилось, но только первое мгновенье, потом сон стирается, остаётся только ощущение лёгкости отдохнувшего тела и ума. А вот ощущение восьми часов сна выпадало из времени. Хороший, здоровый сон человека, у которого совесть спокойна.