Читать книгу Ангелочек - Ирина Бова - Страница 6

Познакомились мы, смешно сказать, на антисемитском митинге. Я попала туда случайно: шла от метро «Площадь Восстания» и решила сократить дорогу.

Путь вынес к «Октябрьскому». Смотрю – толпа там у входа жуткая, это при том что пятница и на улице градусов тридцать жары. За город надо ехать, на травку, поближе к водичке… Я еще подумала: такая жара, а они женятся. Что же сегодня дают в концертном зале, что такое столпотворение? Я пропустила что-то значимое?

Влезаю в людскую гущу и с удивлением вижу персонажей, стоящих с самодельными плакатами в руках. На листах ватмана вкривь и вкось начертано: «Россия не Израиль», «Раввин, вон из России!». Тоже мне, бином Ньютона… Но любопытно. Стала я приглядываться и прислушиваться. А народ беснуется, слов нет! Среди какой-то группки два красных от натуги парня выясняют, кто святее, Иисус или Иуда. Дай, думаю, послушаю.

Один из них орет:

– Ваш подлый Иуда предал нашего бедного Христа!

Второй ему в ответ:

– Это ваш гад Христос толкнул Иуду на предательство!

– Иуда убил еврея Христа!

И первый норовит оппоненту в глаз заехать.

Я, конечно, пролезла поближе и встряла.

– Об чем спич? Один еврей убил другого или там… предал… Так это их личное еврейское дело! Чего вы лезете?

Потом отвлеклась на какого-то придурка, который в строгом сером костюме и при галстуке орал в мегафон:

– Русские – все налево! Евреи – все направо, в Октябрьский зал! Русские налево! Евреи все в Октябрьский зал!

– Где, видимо, и будет еврейский погром, – добавила я и пошла далее выяснять, что же здесь все-таки происходит.

И тут заметила, что за мной шаг в шаг ходит совсем молоденькая девушка, почти девочка. Ходит молча, но глаз с меня не сводит. Что она там делает и на чьей она стороне, я даже не стала задумываться: делать ей нечего, вот и слоняется.

Я направилась к импровизированному помосту: там, держа с двух концов транспарант с текстом на иврите, стояли два мальчика лет семнадцати. Один был с приколотыми пейсами и в касторовой шляпе. Я, естественно, прицепилась и к ним:

– Ребята, а вы тут кого представляете?

Мальчики дружно сказали «Му-у…», а за своей спиной я услышала тихий, но отчетливый голос:

– Гилель.

Я обернулась, увидела странную девочку и уточнила:

– Что такое гилель?

– Это молодежная еврейская организация, они оттуда.

– Ну допустим. А ты-то откуда знаешь?

Девочка пожала плечами. Времени в данный момент я решила на нее не тратить и продолжила беседу с ребятками.

– А что у вас тут написано?

Тот, что с пейсами, промолчал, зато второй пустился в долгие объяснения, из которых было понятно только одно: евреев всегда и везде бьют, потому они богоизбранный народ. Как-то у него в голове история иудеев сложилась с точностью до наоборот. Я поинтересовалась:

– И часто тебя лично били?

Лицо мальчишки расцвело. Одновременно с этой весенней метаморфозой напарник стал показывать ему запрещающие знаки. Сигнализация явно говорила «заткнись», но толку от этого не было никакого: паренек с упоением стал излагать сумрачную историю избиений. Девочка сзади презрительно произнесла: «Мученик сыскался».

Вот тут я наконец решила обратить внимание на нее, тем более хотелось узнать, в честь чего происходит весь сыр-бор в такую жару перед БКЗ. Но опять раздался противный голос мужика с рупором и я пошла в его сторону. Не меняя пластинки он орал:

– Русские налево, евреи направо!

Надо было определиться, наконец! Я нарисовалась под самым его локтем. От серого пиджака удушающе пахло мокрой псиной и потом.

– А если я половинка, мне куда?

Лицо мужика приобрело зверское выражение, запахло еще сильнее.

– Вот тут девушка интересуется!!! – завизжал он на всю площадь, а я, честно говоря, перепугалась и достойно заявив громким голосом «Никто уже не интересуется!», попятилась.

Не бежать стремглав меня удержало чувство страха, поэтому удалилась я весьма гордой поступью, хоть и на дрожащих ногах. В тот момент казалось, что я слышу стук собственных каблуков, а вся толпа замерла, как на стоп-кадре в немом кино.

Отойдя на безопасное расстояние от эпицентра опасности я грохнулась на первую попавшуюся скамейку, но подняв глаза снова увидела девицу, слонявшуюся за мной. Она была абсолютно никакой. Вот просто пустое место! Одета неопределенно, волосы серенькие, глаз как будто и вовсе нет. Смазанная какая-то девочка.

– Ну и что ты за мной все ходишь?

– Я не просто хожу, – сказала она серьезно, – а с целью.

– С какой целью? – мне стало смешно.

– Я восхищаюсь.

– Чем? – уточнила я.

– Тобой! Ты такая яркая, такая красивая, такая смелая!

– Это, конечно, спасибо, но уж явный перебор насчет смелости.

– Нет-нет, очень смелая! Как ты их всех…

– Знаешь что, – решила я приостановить поток славословия, – ты присядь и расскажи, что ты здесь делала, кроме того что мною восхищалась. И давай-ка не будем переходить рамок: обращайся ко мне на «вы».

– Но мы же в одной команде! – возразила девочка изумленно.

– Во-первых, я тебе в мамы почти гожусь, а во-вторых, ни в какой я и ни с кем команде. А теперь отвечай на поставленный вопрос, что ты здесь делала.

– Просто шла домой и увидела афишу.

– А афиша о чем? О том что митинг будет?

– Да нет, – девочка даже расстроилась, видя, что я ничего не понимаю, – афиша о том, что в Октябрьском будут петь мессианские евреи.

– Поподробнее, пожалуйста. При чем тут евреи с афиши? И куда ты шла?

– Домой я шла, из школы. Я в еврейской школе учусь на Добролюбова, а эти тут евреев бить собираются. Они и около Юбилейного митингуют сегодня.

– Понятно, что ничего не понятно, – призналась я честно. – Лучше скажи, почему тебя так далеко от дома в школу запихнули?

– Так другая еврейская еще дальше, на Лермонтовском, а тут на 7-й троллейбус села – и в школе. Я даже еще кое-что подучить успеваю.

– А как же тебя, душенька, зовут?

Смазанная девочка захлопала белесыми ресницами и заулыбалась. Зубки у нее были белоснежные, один к одному, как на рекламе зубной пасты. Действительно, когда о девушке нечего сказать, говорят, что у нее красивые зубы и она уважает своих родителей.

– Меня странно зовут, – Зинаида.

– Это не странно, а редко, – утешила я ее.

– Наверное, – согласилась она. – А фамилия моя Шляпник.

– Значит, ты еврейка? – пропустила я мимо ушей ее диковатую фамилию.

– Не-е-ет, – протянула Зина. – Это мамин муж еврей, но он меня удочерил.

– Он что, верующий еврей?

– Да так-сяк. Но семьянин Рафик – хороший, – заверила она.

Мне, честно сказать, было абсолютно наплевать, какой он там семьянин, этот Рафик, но поразила неуместная обстоятельность девочки и ее лексикон.

– А у вас дети есть? – заинтересовалась она, в свою очередь, моим статусом.

– Есть. Дочка, ненамного младше тебя.

– Ну мне-то уже пятнадцать! – гордо сообщила новая знакомая по фамилии Шляпник. – А в какую школу ваша дочка ходит? В нашу?

– Не приведи господь, – сказала я, – в обычную, английскую.

– Но вы же … по 5-му пункту… кто?

– Понимаешь, Зиночка, я много кто… И еврейка я наполовину, – туманно объяснила я. – А семья у нас многонациональная.

– И замужем вы не за евреем? – поразилась девочка до глубины души.

– Давай оставим мою подноготную в покое, – предложила я ей строгим голосом, уже жалея о том, что ввязалась в этот разговор.

– Хорошо, как скажете, – согласилась Зина. – Только признайтесь: а зачем вы на этот митинг приходили?

– Не приходила я, просто мимо шла и заинтересовалась.

– Но вы же евреев от антисемитов защищали! – Ее блеклые глаза загорелись праведным гневом.

– Конечно, – подтвердила я, – не люблю идиотов.

– И правильно, – поддержала меня Зина. – А в какого бога вы верите?

От неожиданности я вздрогнула. Переход на религиозную тему никак не предусматривался – во всяком случае мною, поэтому я совершенно честно сказала:

– Я, Зина, атеистка.

– Так же нельзя… – закручинилась моя собеседница. – В какого-нибудь верить надо.

– Не мели чушь! Бог один на всех. Если он есть, конечно.

– Есть-есть! – горячо заверила меня девочка Шляпник. – И ангелы-хранители есть. Вот вас кто охраняет?

– Никто меня не охраняет. Бог о моем существовании и не подозревает, – так же, как я о его. Мы не знакомы, нас друг другу не представили. Давай, Зинуша, расходиться, меня дома ждут.

Лицо Зинаиды вдруг стало решительным и отчаянным одновременно. Довольно странно такие эмоции читались на ее тусклой физиономии.

– Вас никто не охраняет? Значит, буду охранять я! Считайте, что с этой минуты о вас есть кому позаботиться.

– О господи… – только и смогла я произнести.

Расстались мы дружелюбно, она даже проводила меня до парадной, и видимо, рассчитывала на приглашение и знакомство с моей дочерью, но я отцепилась, оставив ей свой телефон.

Время текло, как обычно. Я занималась своими делами, которых было предостаточно, так как помимо наличия мужа и дочки я работала. В этом году была интернатура и выкладываться приходилось по полной программе, тем более что место в «Институте красоты» досталось мне с трудом. Но игра стоила свеч, ибо работать в стоматологии хирургом, закончив факультет челюстно-лицевой хирургии, совсем не хотелось.

Изредка звонила девочка Зина, допытываясь, все ли у меня в порядке. Но я заверяла ее в своем полнейшем благополучии и надеялась, что эта блажь скоро с нее сойдет. Поскольку никаких отрицательных эмоций она не вызывала, я относилась к ее закидонам весьма снисходительно и даже пару раз брала ее вместе со своей дочерью в театр, когда спектакли были не совсем уж детские: все же моя Дашка была на семь лет моложе девочки из еврейской школы. Муж посмеивался: «Теперь я за тебя спокоен. С таким-то ангелом- хранителем… Может, мне тоже кого завести?».

Однако во время зимних каникул порывы Зины Шляпник стали принимать совершенно конкретную форму. Она провожала меня на работу и встречала с нее, но это было еще не самое ужасное. Она сидела у кабинета в ожидании моего выхода на перекур или чашку кофе! Мало того, она еще и разговаривала!

В один из таких дней к моему столу подсела женщина, рассчитывающая делать у нас ринопластику (не у меня – я же только интерн, а у нас в Институте), и поинтересовалась шепотом:

– Это правда, что оперируют у вас только по национальному признаку?

– Ерунда какая, – мило улыбнулась я ей, – давайте лучше посмотрим ваш носик.

– А вы уверены?

– В чем?

Ответить ей уже было затруднительно, поскольку я начала осмотр.

Еще через пару дней появилась еще одна дамочка со странными вопросами.

– Доктор, вы не в курсе, при выезде на ПМЖ в Израиль имеет значение внешность?

– Что вы имеете в виду?

– Нужно ли быть похожей на семитку?

Я решила, что по чистой случайности ко мне попадают неадекваты. Ну да бог с ними, все равно перед операцией пойдут за справкой к психиатру, мое дело – первичный осмотр.

Вся благость закончилась, когда в конце недели в мой кабинет ворвался разъяренный начмед и заорал, как подорванный.

– Что вы себе позволяете?! Или хотите вылететь из интернатуры?!

– Роман Борисович, что случилось? Почему вы так кричите?

– Ах, почему я кричу?! – Он выскочил за дверь и тут же вернулся ведя за руку здоровенного детину. По лицу амбала текли слезы, а нос он утирал рукавом. – Вот человек, которому вы отказали в приеме! По какому праву?!

– Роман Борисович, я его впервые вижу.

Парень еще пару раз шмыгнул носом и подтвердил:

– Я у нее не был, вы не так поняли. Не она.

Начмед быстро загорался, но так же быстро и остывал.

– Не она, так кто? – спросил он уже спокойным голосом. – На кого вы мне только что жаловались?

Двери приоткрылась и в нее заглянула очередная пациентка, я только махнула рукой – дескать, подождите. Роман Борисович тихо крякнул и направился к выходу.

– Разбирайтесь тут без меня.

Я усадила обиженного пациента, налила ему валерьянки и стала выяснять подробности.

Оказалось, что он спокойно сидел в небольшой очереди, ожидая приема, когда с ним разговорилась какая-то девица. Глядя на нее, парень нисколько не усомнился, что она примерно по тому же поводу, что и он, пришла в Институт красоты – настолько безобразна была случайная собеседница. Однако она была не только уродлива внешне, но еще и страшна на язык. Рассмотрев физический недостаток бедняги, девушка стала уверять, что все мужчины в нашей стране страдают тем же, а может и похлестче. Но это их кара. То есть надо жить крокодилом неся свой крест. В выражениях она не стеснялась, чем и довела несчастного и до слез и до начмеда.

Прикинув в уме, я начала вспоминать женщин со странными вопросами, уже приходивших ко мне.

– Скажите, дружочек, – спросила я парня, – девушка была очень молодая?

– Почти девочка, – грустно сказал он. – Если даже такая соплячка уверяет…

– Да забудьте то, в чем она там вас уверяет! Это просто ненормальная. Знаете, такие городские сумасшедшие есть? Она могла случайно зайти хоть в прачечную, хоть в булочную, хоть сюда. Лучше расскажите, что вас беспокоит.

Выяснилось, что бедолага пришел всего-навсего с желанием подправить лопоухость. Я начала первичный осмотр, но из головы не шла мысль о моем навязавшемся ангеле-хранителе. Я почти была уверена, что это ее штучки. Сначала хотела найти ее и, если не набить морду, то принять радикальные меры. Но пока ехала домой, немного поостыла и даже мужу ничего рассказывать не стала – наверняка скажет, что сама пригрела. Зато в последующие дни, сидя на приеме, я то и дело выглядывала в коридор – во избежание… Начальство больше не докапывалось, и я решила, что все обошлось малой кровью. С затаенной злобой я ждала звонка Зинаиды.

Все-таки «кто чего боится, то с тем и случится»: вызвал меня к себе начмед. Я заранее приготовила оправдательно-наступательную речь, но на душе было кисло. Как не поведи себя, я всего лишь интерн. Однако все мои страхи были, как оказалось, напрасны: Роман Борисович напросился ко мне в попутчики.

– Вы, вроде, живете около гостиницы «Эмеральда»?

Я удивилась:

– А вы откуда знаете?

– Разведка донесла. Дело в том, что там мои друзья из Риги остановились, а я даже не представляю, в какой стороне этот дивный отель находится. Поработайте сегодня компасом, если не затруднит.

С чего бы меня затруднило?

Я сказала: «Ах, какие пустяки», а сама подумала: «Вот по дороге и объяснюсь».

Проводив начмеда ровнехонько до холла безобразной пятизвездочной «Эмеральды» я поднялась на второй этаж. Там в магазине Елены Фурс я сделала морду ящиком и с шиком перемеряла четыре роскошные шубы, на покупку которых у меня нет и никогда не будет денег. Крутилась перед зеркалами почти час и довольная собой отправилась от элитных мехов к плите и фартуку.

Мерзкий ангел-хранитель напомнил о себе на следующий день, но зато в устрашающем объеме. Была суббота, и мы вместе с мужем пошли за дочкой в школу, а забрав ее, отправились в небольшой ресторанчик недалеко от дома. Сейчас ведь не поймешь, то ли ресторан, то ли кафе. По ценам, конечно, ресторан, а все остальное явно уровнем ниже.

Сделали заказ. Дашка счастлива от того, что сама по меню выбирала, как взрослая. И вот за десертом она вдруг нам говорит, что хочет поделиться секретом. Мы даже не насторожились, вечно у детей какие-то страшные тайны.

– Ну конечно, – отозвался муж, – мы внимательно слушаем. А секрет-то от кого?

– От вас. Я онемела, а муж продолжил.

– Если от нас, зачем же ты рассказывать будешь?

Я пихнула его ногой под столом.

– Это не то чтобы секрет, то есть, конечно, секрет… – начала путаться Дашка. – Но мне совет нужен, а посоветоваться не с кем.

– Так давай уже!

– Я так колебаюсь, так колебаюсь…

Я пихнула мужа еще раз, но уже чтоб он не засмеялся.

– Ты не колебайся, – сказал муж с серьезным лицом. – С кем еще советоваться, как не с родителями?

Дашка отставила от себя креманку и поинтересовалась:

– У меня грехи есть?

– В смысле? – не сдержалась я.

– Ну какие-нибудь ужасные вещи я делала в своей жизни?

– Ты знаешь, что такое грех?! – удивилась я. В нашем лексиконе такое слово не присутствовало, во всяком случае при общении с дочкой.

– Объяснили, – не по-детски вздохнула Дашка. – Вот я теперь и думаю, в чем каяться.

– Кому? – хором спросили мы.

– Какому-то святому отцу.

В очередной раз врезав мужу ногой под столом – на этот раз, чтоб он молчал – я принялась за детальный опрос.

– Дашка, давай сразу определимся. Откуда ты взяла «святого отца», и почему собралась каяться?

– Да это все просто: ко мне на большой перемене Зина приходила, сказала, что завтра каяться пойдем в грехах. Так есть у меня грехи?

– Нет у тебя грехов. Совсем нет, – уверенно сказала я. – Грехи есть у Зины, это ей придется каяться.

– Так что, не идти? – поинтересовалась дочь. – А в магазин?

– При чем тут магазин?

– Зина сказала, что потом мы пойдем в магазин покупать мне парик.

У мужа открылся рот. Но я сообразила, что это фокусы верующих евреев насчет того, что женские волосы может видеть только муж, поскольку шевелюра – самое большое богатство. Мой ангел-хранитель был к тому же полным дебилом: у нее в голове все перепуталось. Зину надо было не в еврейскую школу отдавать, а в коррекционную.

С Дашкой мы все вопросы решили по дороге домой, но что предпринять относительно диверсантки Шляпник – колесовать, четвертовать или пойти к ее родителям, – мы придумать не успели, так как телефонный звонок начал заливаться, когда мы открывали дверь. Муж взял трубку и я только слышала, как он хмыкал, а потом сказал: «Жду. Сейчас». Положив трубку на базу каким-то зловещим движением он посмотрел на меня такими глазами, что сразу стало ясно: катаклизмы еще не закончились.

– Ну? – выдохнула я.

– Уведи Дашку.

– Куда?

– Куда хочешь! – заорал муж.

А дочка, быстренько сориентировавшись, сказала:

– Я к Мишке на пятый этаж, – и выскочила за дверь.

Муж закурил и торжественно сообщил мне, что сейчас прилетит мой ангел-хранитель, чтобы рассказать, как я шляюсь с мужиками по гостиницам.

– У тебя есть ровно десять минут, чтоб признаться самой.

На волеизъявление мужа я не успела среагировать, потому что завизжал домофон. Пока подлючая Зина поднималась в лифте, мы открыли дверь в квартиру и заняли места на кухне, как в зрительном зале.

Увидев меня, Шляпник вспыхнула так, как будто к ней поднесли спичку, а я сказала:

– Вот сейчас ты и отчитаешься за то, как оберегаешь меня. Снимай крылья и проходи.

Слава богу, у мужа хватило ума и сил, чтобы сразу заткнуть ей рот по поводу моей нафантазированной измены.

– Допустим, я бы не знал, а зачем ты решила меня просветить? Чтобы мы развелись? Чтобы ребенок остался без отца?

Зина потупилась.

– Нет, я должна была помешать вашей жене поступать опрометчиво. Развода я не хотела ни в коем случае. Вы бы с ней поговорили… меры …

– Какие меры? – полюбопытствовал муж. – Побить, убить, соперника на дуэль вызвать?

– Можно из дома выгнать… – посоветовала добрая Зина.

Муж схватился за голову и попросил:

– Разговаривай дальше с ней сама.

А у меня уже давно язык чесался.

– Значит так, Зинаида. Слушай очень внимательно и запоминай. К Дашке не приближаться ни под каким видом, иначе я сдам тебя в милицию! Про наш дом забудь, как про страшный сон, иначе твоя явь будет ужасней любого кошмара. Адрес моей работы забудь навсегда – я специально предупрежу охрану. И про меня забудь, и про свои охранные функции, которые ты себе насочиняла!

– За что?

– Как это «за что»?! Ты в кратчайшие сроки чуть не успела разрушить мою семью и лишить меня работы! Я ведь интерн, я еще, считай, учусь – ко мне претензий больше всего!

Ангел-хранитель поднял ко мне свое смазанное лицо:

– Но я ведь тоже только интерн…