Читать книгу Рай для монарха - Ирина Джерелей - Страница 4

Заканчивался ноябрь. Солнечный Остров постепенно отдалился, скрыв свои очертания в далёкой степной дымке. Даше больше не хотелось домой. Твёрдая уверенность в том, что жить, учиться и работать ей предстоит именно здесь, подгоняла ее вперёд. Мечты снова стали осязаемыми и, огранённые реалиями большого города, обрели новый ракурс.

Она станет обеспеченной и обязательно купит отцу машину, а маме – новую кухонную мебель и шубу, чтобы тётя Люба обзавидовалась. Ещё она подарит отцу дорогие инструменты, он будет с удовольствием работать с ними в своей мастерской. У неё были самые замечательные родители во всём мире, ей столько всего хотелось им купить!

Даша посещала по выходным стоянки автосалонов, мебельные магазины, строительные универмаги, чтобы воочию представить себе во всех подробностях эти будущие подарки. Это ее окрыляло, наделяя уверенностью в том, что всё сложится благополучно. Но сейчас нужно было серьёзно учиться и успеть взять у этого времени жизни всё, что оно могло ей предложить. И Даша была намерена это сделать во что бы то ни стало – читала книги по психологии, дополнительно учила английский, занималась каждую свободную минуту, даже если, утомившись, буквально падала с ног.

Ее самостоятельная жизнь постепенно начала налаживаться. Острый приступ одиночества, которым она переболела после переезда в большой город, прошёл и больше не возвращался. Было бы глупо продолжать тосковать по дому и не пользоваться возможностями, которые он ей щедро предоставил. И она пользовалась – с удовольствием пропадала в книжных магазинах, посещала музеи и выставки, участвовала в бесплатных презентациях, искренне радуясь такому насыщенному времяпрепровождению. Большой город захватил ее, как и всех остальных, опутал иллюзиями грядущего счастья, и, убаюкивая в своих широких каменных ладонях, бережно понёс к мечте.

…Однажды на перемене между учебными парами, когда группа сидела в аудитории и ждала преподавателя, за соседним столом возник жаркий спор, надо ли выходить замуж или лучше сначала получить диплом. Спор был глупым, но в него неожиданно включилась Вика Лагодина, заинтересованно переместившись со своей галёрки. Высказавшись, что и до получения диплома можно несколько раз хорошо устроиться, были бы мозги на месте, она вдруг повернулась к Даше и издевательски громко спросила:

– А что наша Журавлёва? Тихоня тихоней, ни с кем не дружит, о себе не рассказывает. Может, она лесби? Эй, Журавлёва, ты кто?

Группа замерла, с интересом ожидая очередной «экзекуции». Считалось большим везением, если Вика надолго оставляла приезжих в покое – обычно она насмехалась над всеми по очереди. Ее хамство стало привычным, не было смысла обращать внимание. В конце концов, через несколько минут явится преподаватель, и иезуитское «развлечение» быстро прекратится.

Вдруг совершенно неожиданно за Дашу вступилась беззащитная Лиличка, которую, похоже, сильно смутило замечание про лесби.

– Да не трогайте вы ее, у неё парень есть!

Выпалив эти смелые слова, Лиличка покраснела и, втянув голову в плечи, поправила очки.

Вика удивлённо подняла идеальные брови:

– Вот как? Ну, про твои печали, золушка, нам давно известно, а про Журавлёву интересненько! И кто этот герой, про которого мы ничего не знаем? Водопроводчик?

В помещении наступила такая тишина, что было слышно Лиличкино возбуждённое дыхание. Даша решила отмолчаться. Она, конечно, была благодарна соседке по столу за нехитрую ложь, отлично понимая, что та защищала себя – нехорошо было водить дружбу с однокурсницей нетрадиционной ориентации.

И вдруг Даша представила себе Глеба Седова так ясно, будто тот сентябрьский день случился только вчера. Ее тихий чёткий ответ был неожиданным для всех и, в первую очередь, для неё самой:

– Высокий, светловолосый, с очень тёмными серыми глазами.

Вика некрасиво открыла рот, но хлопнула дверь, вошёл преподаватель. Она с явным неудовольствием поднялась со стула и, злобно сверкнув в сторону Даши глазами, направилась к себе. По аудитории прокатилась волна шёпота – кажется, в этот раз счёт оказался в пользу Даши. Она мысленно пожала руку аристократичному Седову за помощь. Лиличка посмотрела на неё с нескрываемым изумлением, опять поправила указательным пальцем очки и занялась конспектом.

В этот день Лагодина Дашу не трогала, но чувствовалось, что она задумала какую-то пакость. Надо было срочно защититься. Вечером Даша придумала развёрнутую историю о своём предполагаемом любовном романе, героем которого стал практически незнакомый ей Глеб Седов. Отталкиваясь от смутных воспоминаний, Даша решила фантазировать, как ей заблагорассудится.

На следующий день, во время перерыва, она как бы между прочим, обронила в сторону соседки несколько слов:

– Знаешь, ты вообще-то вчера была права.

– В чём? – Лиличка даже не повернулась к ней, лихорадочно повторяя правила.

Даша опустила голову и преувеличенно скромно смахнула с колен несуществующую соринку.

– Ну-у, насчёт парня.

Лиличка тут же забыла про конспект и вопросительно уставилась на подругу.

Даша смущённо ей улыбнулась:

– Когда Лагодина спрашивала, помнишь?

– Ой, расскажи, – та вплотную придвинулась к ней, глаза ее заблестели, – почему ты молчала? Я тебе столько о себе рассказываю, а ты-ы… – в ее голосе зазвенела обида, подбородок задрожал.

Даша поспешила ее успокоить:

– У тебя это уже давно, а у меня всего две недели.

– Какой он?

Даша начала рассказывать. Соседка слушала жадно, не перебивая, пока не началась учебная пара. Скоро они стали говорить о нём постоянно, и каждый день Даша непринуждённо дополняла свою историю новыми придуманными подробностями или событиями. Уже через неделю это позволило Даше занять в группе независимое положение, уравновесив дозированно выдаваемую ложь с внезапно возросшим интересом к себе.

Оставаясь одна, она пыталась представить себе, как он двигается, улыбается и говорит, но не могла – он неудержимо ускользал от неё, скрываясь в самых потаённых уголках памяти. Тем увлекательнее было вспоминать его снова и снова, по крупицам восстанавливая в памяти детали того тёплого сентябрьского дня. Прошло совсем немного времени, и она поймала себя на мысли, что это доставляет ей удовольствие, будто Глеб Седов стал незримо присутствовать рядом, защищая ее в группе и помогая заполнить фантазиями поздние вечера, когда от усталости и холода невозможно было уснуть.

Конечно, в ее воображении он мало был похож на «аристократа», который молча доставал сухие салфетки из бардачка машины и обрабатывал перекисью ободранный локоть. Но ей неожиданно понравилось шаг за шагом выводить его из небытия, с дотошностью скульптора вылепливая детали и… ждать встречи. Когда-нибудь… Скоро ее фантазии вместе с полудетской верой в обязательное счастье стали единственной отдушиной в напряжённых студенческих буднях, а настоящий Глеб Седов остался в прошлом, как случайно подвернувшийся прообраз ее будущей любви.

Эти мысли ей нравились: устраивать личную жизнь она пока не собиралась, а выходить замуж по расчёту, как мечтали приезжие из деревень однокурсницы, было слишком примитивно для девушки со здоровыми амбициями. В далёком будущем, когда она получит диплом, найдёт работу и станет такой же обеспеченной, аристократичной и спокойной, как Глеб Седов, будет видно.

Как любил повторять ее папа, никто не знает, что принесёт завтрашний день, но нужно быть к нему готовым, чтобы он не застал врасплох.

***

Как это часто бывает, после чёрной полосы неудач в жизни Глеба Седова наступил период относительного затишья. Правда, пришлось пережить дополнительную проверку санэпидстанции и роспожнадзора, но по сравнению с допросами в прокуратуре это были мелочи. Несмотря на пакостный случай с заслуженным пенсионером, поток пациентов, как ни странно, увеличился, и Глеб с головой погрузился в работу, пропадая в клинике целыми днями.

Даша Журавлёва так и не позвонила, проигнорировав его готовность вести переговоры о сумме выплаты. Почему-то этот факт задел Глеба на непонятном ему, очень глубоком уровне. Девушка не выходила у него из головы, как будто своим молчанием поставила его в крайне неловкое положение. Неудобные мысли о том, как она, предельно одинокая, самостоятельно залечивает свои физические и душевные раны, не давали ему покоя. Он пытался не думать о ней, но ее размытый образ преследовал его неотвязно, заставляя испытывать странное чувство ожидания – будто она вот-вот должна зайти в кабинет и предъявить счёт, который он уже готов был оплатить безо всяких переговоров. Но ее не было.

Мысль о том, что она просто не хотела с ним встречаться и брать от него материальную компенсацию, не укладывалась в голове. В большом городе использовали любую возможность получить деньги, он для этой незнакомой Даши Журавлёвой был лёгкой добычей, достаточно было протянуть руку. Но она на него охотиться не собиралась. Или она уехала из города.

В этом неопределённом состоянии ожидания он не понимал, как себя вести, если она вдруг появится. Ещё сложнее было понять, почему он ее так долго ждёт. Это напрягало, не давало покоя, будило в нем совершенно неожиданные ассоциации, вытаскивая из памяти давно похороненные за ненадобностью воспоминания.

…При кадетской школе был конноспортивный клуб. Курсанты два раза в неделю занимались выездкой, это входило в учебную программу. Однажды в конюшню привезли молодую трёхлетнюю лошадку Лолу чистой кабардинской породы. Была она пугливая, первое время не подпускала к себе людей. Глеб, двенадцатилетний курсант, часто подносил ей на раскрытой ладони хлеб или морковь. Лола косилась на него коричневым влажным глазом, отворачивала голову с длинной чёрной чёлкой в сторону, храпела. Потом, привыкнув, стала аккуратно брать с ладони угощение, чуть касаясь кожи мягкими горячими губами.

Невысокая, изящная, с блестящей шкурой вороного окраса, под которой перекатывались сильные мышцы, она была настоящей красавицей, но с норовистым характером. Ее невозможно было что-либо заставить сделать силой. А вот на ласку она отвечала легко – достаточно было поговорить с ней, погладить твёрдые бока, побыть рядом, дать подсохшую горбушку. Ещё ее можно было взять за уздечку и мягко, но уверенно повести за собой в манеж. Она доверчиво шла, осторожно переступая тяжёлыми ногами. Глеб в этот момент ощущал себя с ней единым целым. Это было сладостное, щемящее чувство едва уловимой гармонии, которое возникало только между самыми близкими существами, и на очень короткое время. Удерживать его долго было невозможно.

Даша Журавлёва заставила его вспомнить это забытое ощущение близости – не физической, а более тонкой, необыкновенно сильной. Он уже не мог забыть, как прикасался к ней – ее кожа была наполнена странной, едва ощутимой энергией, передавшейся ему. Настроение лёгкой светлой грусти преследовало его теперь неотступно, будто приоткрылась тщательно запертая дверца где-то в дальнем уголке души, и оттуда повеяло чем-то необыкновенно хорошим, тёплым, радостным, давно забытым. Это смущало, не давало сосредоточиться на работе, лишало покоя по ночам. В его взрослой жизни давным-давно не было именно такой радости – немного детской, заставлявшей глупо улыбаться при виде ярко-синего неба и молочных облаков, похожих на белоснежных лошадей с длинными развевающимися гривами.

Глеб давно привык быть честным с самим собой, это избавляло от возможных проблем. Задавая вопрос, что с ним не так, он, в конце концов, неохотно признал, что снова хочет увидеть эту девочку – именно она пробудила в нём такие странные чувства.

В один из дней, когда выдалось «окно» между приёмом пациентов, он приехал к институту, – название он прочитал в медицинской карте в больнице после аварии, – и внимательно изучил расписание занятий первого курса. Едва дождавшись четырёх часов дня, когда должны были закончиться ее занятия, он вернулся, припарковался в отдалении и с необъяснимым волнением стал наблюдать за главным входом в корпус. Она вышла и спустилась по ступенькам. В бежевой куртке, едва прикрывавшей округлые бёдра, синих джинсах и повязанном вокруг шеи ярком вязаном шарфе она показалась ему старшеклассницей. Лица ее он толком не разглядел, но отметил ровную смуглую кожу. Очень тёмные распущенные волосы, видимо, согревали ее вместо головного убора. Он ощутил ее грусть и усталость – по походке и чуть опущенным плечам, будто ей некуда было спешить, но она шла вместе со всеми, чтобы не выдавать своего одиночества.

Уехал Глеб разочарованным и пообещал себе выкинуть ее из головы – ничего особенного в ней не было, девчонка как девчонка. Кажется, она здесь ни при чём, проблема, скорее всего, в его постоянной усталости, надо было срочно избавляться от навязчивых мыслей. Но твёрдое решение сделать это немедленно не спасло, стало хуже. Теперь она неотвязно преследовала его – стояла перед глазами в своей бежевой курточке, как живая, и осенний ветер теребил ее волосы. Ощущение непередаваемой нежности, которое он испытывал при мыслях о Даше Журавлёвой, не было похоже ни на одно чувство, переживаемое им раньше, – разве что в детстве, когда он кормил с ладони яблоками молодую норовистую лошадку Лолу кабардинской породы и чувствовал кожей ладони ее тёплые шершавые губы. Но детство давно прошло!

Глеб разозлился. Надо было встряхнуться, вернуться к реальности. Он решительно набрал номер Лизы.

***

– Привет, занята?

– О! Как давно не виделись, Глебушка! Неужели встретиться захотел?

Голос у неё был мелодичный, грудной, с бархатными нотками, в нём проскальзывала плохо скрываемая ирония. Лиза работала коммерческим директором в страховой компании, была старше его на три года и, как ему думалось, жизнью была абсолютно довольна. Весёлая и беспечная, она казалась ему идеальной – просьбами не напрягала, в дела не вмешивалась, жизни не учила, в постели была в меру свободной, в быту и на публике – отстранённо-сдержанной.

Глеба раздражали ее насмешки, но в течение последних трёх лет она была его единственной подругой, с которой можно было чудесно провести ночь, эффектно появиться на фуршете, посетить модную театральную премьеру, съездить в спа-отель на пару дней. После бурной череды любовных приключений, в которую он кинулся с головой с первого курса института, Лиза стала, наконец, его надёжной проверенной подругой.

Относилась она к нему с лёгким оттенком снисходительности, милостиво разрешала проводить с ней время, и Глеба это вполне устраивало – после прощания он тут же забывал о ней и со спокойной душой занимался своим бизнесом. Такие отношения его полностью устраивали, других он уже не хотел. Иногда даже раздумывал, не позвать ли ее замуж – слишком она была хороша внешне и во всех отношениях удобна для него.

– …Никак, соскучился, милый?

– Да. Как у тебя со временем?

– Вечером приеду. Купи еды, а то у тебя в холодильнике вечно пусто.

– Хорошо, куплю.

– Ну, до встречи, масик, цём-цём, – Лиза довольно хохотнула в трубку и отключилась.

После работы Глеб направился в ближайший супермаркет. Он слегка соскучился по Лизе и уже предвкушал приятный расслабленный вечер. Хотелось не торопясь выбрать хорошей колбасы, найти несколько видов редкого сыра, подумать о мясе, закусках и фруктах – на всё это нужно было время. Впрочем, времени у него было достаточно, раньше девяти Лиза точно не явится.

Прежде чем войти в огромный продуктовый зал, он решил выбрать в «Белой Сове» что-нибудь интересное для себя. Перед последним визитом Лизы, пару месяцев назад, он зачем-то купил «Истквикских ведьм» Джорджа Апдайка и с неожиданным удовольствием перечитал, восхищаясь сочно прописанным текстом. Продавщица, крупная девушка с разноцветными волосами, уложенными в виде взорвавшегося фейерверка, посоветовала ему Бориса Акунина – про следователя Фандорина, но Глеб Акунина уже читал. Повествование, изложенное в мрачно-кровавых петербургских оттенках, ему не понравилось, надолго вогнав в уныние.

Он скучающе разглядывал корешки новеньких книг на вертикальной вращающейся этажерке, пытаясь выхватить взглядом что-нибудь интересное, и вдруг в конце зала на пандусе, где стояла барная стойка и несколько столиков, заметил Дашу Журавлёву. Забыв про фантазийную продавщицу, завлекательно ему улыбавшуюся, он суетливо проскользнул за высокий стеллаж и стал жадно смотреть на Дашу. Сердце сильно забилось, как будто она могла его увидеть, но это было невозможно – слишком далеко. И всё же…

Девушка сидела за пластиковым столиком, перед ней стояла чашка, с белого края которой свешивался хвостик заварочного пакетика. Не обращая внимания на окружающих, она что-то внимательно искала глазами в раскрытой книге. Была она в светлом обтягивающем свитере – хрупкая, ладненькая, похожая издали на изящную фарфоровую статуэтку. Густые волосы были собраны на макушке и спускались на правое плечо пушистой темной гривой, ему вдруг безотчётно захотелось их потрогать.

Глеб глубоко вздохнул и заставил себя внимательно всмотреться, выискивая в ней что-то особенное, что его зацепило и не давало покоя уже столько времени, но ничего так и не увидел. Лиза была в тысячу раз эффектнее и женственнее. Но от Даши почему-то не хотелось отводить взгляд. Он вдруг вспомнил, как брал ее за тонкую кисть, промывал ободранный локоть и подумал, что в этом месте, наверное, остался маленький шрам. От этих мыслей стало жарко, кровь прилила к лицу.

Глеб резко опустил голову, словно Даша могла почувствовать его пристальный взгляд, посмотрел на собственные туфли, заметил пыль и окончательно расстроился. Так и не ответив на повисший в воздухе вопрос продавщицы с зелено-фиолетовыми волосами, он развернулся и кинулся прочь из «Белой Совы», пытаясь уйти от того, что понять пока был не в состоянии.

…Вечер с Лизой прошёл, как все такие же вечера, – с шампанским, фруктами и зажаренным на гриле мясом, которое непередаваемо вкусно было есть горячим. И деньгами, которые он по традиции положил возле ее сумочки. Потом был секс, ничем не отличающийся от того секса, которым он привычно занимался со своими женщинами раньше – в меру чувственный и страстный, чтобы доставить удовольствие и получить его самому, в меру отстранённый, чтобы контролировать происходящее.

А потом, вопреки его надеждам отдохнуть, навалилась бессонница.

Глеб лежал, глядя в потолок, слушал сонное, с лёгким похрапыванием, дыхание Лизы и думал, что в его тщательно культивируемом благополучии есть что-то неправильное, от чего хочется бросить этот дом, Лизу, клинику, надоевших родственников – и исчезнуть где-нибудь в северных широтах, устроившись в таёжной глуши муниципальным доктором. И чтобы рядом была простая чистая неискушённая девушка – смотрела на него с обожанием, готовила борщи, жарила котлеты, не поддевала язвительными насмешками. Чушь! Так не бывает. Эта деревенская простушка наскучит ему уже через месяц, он быстро взвоет волком от ее пустых влюблённых глаз.

…Проснулся Глеб один. На тумбочке возле кровати лежала записка: «Масик, я уехала. Ты сильно устал. Тебе нужно взять отпуск. Может, съездим на побережье?» Глеб откинулся на подушки. Интересно, чем он ее разочаровал? Он отлично знал, что был на высоте, обязательную программу отработал на «отлично», никаких претензий с ее стороны быть не могло. Может, ей ещё больше денег нужно?

Нет, хватит обманывать себя! На самом деле, изменилось многое, и Лиза, вероятно, это почувствовала. Он думал не о ней.

После проведённой вместе ночи остался тяжёлый осадок. Ему больше не хотелось видеть Лизу и, тем более, вместе отдыхать. Дикое слово «масик», которое он до этого терпел, как дань обязательным женским сюсюканьям, окончательно вывело его из себя. Он почувствовал себя смертельно уставшим – будто опытная ласковая Лиза вытянула из него последние жизненные соки, сделав пустым, как использованное оцинкованное ведро на заднем дворе, – без чувств, желаний, с затаённой душевной тоской, которой не было ни причины, ни выхода.

Чувствуя себя совершенно разбитым, Глеб с трудом поднялся с постели. Контрастный душ несколько поднял ему настроение. Выпив очень крепкий кофе, он уехал на работу, пообещав себе избавиться от глупых мыслей о Даше – это раздражало, мешало работать, настойчиво выбивало из привычной колеи. А после обеда вновь отправился к институту экономики и права. Невыносимо захотелось увидеть ее, противиться этому желанию он больше не мог.

Взвинченный до предела, Глеб сидел в машине, не понимая, зачем тратит неизвестно на кого драгоценное время. На телефоне висели десять не отвеченных вызовов, но он отключил звук и трубку не брал. Заметив боковым зрением выходящую из корпуса Дашу, он даже не повернул головы. Ему было хорошо известно, как она пойдёт к остановке автобуса, – уставшая, с опущенными плечами. В этот момент он вдруг чётко понял, что дело не в Даше, а в его отношении к ней. Если что-то мешает жить, надо встретиться с этим явлением лицом к лицу и понять его природу, чтобы как можно быстрее избавиться от напрасных иллюзий.

Глеб твёрдо решил увидеться с девушкой в ближайшую субботу и поговорить. Уверенность в том, что эта встреча полностью излечит его от заблуждений по поводу случайно подвернувшейся под колеса его машины провинциалки, принесла внезапное облегчение. С души будто упал камень, столько времени мешавший дышать. Он найдёт, что сказать, чтобы не обидеть девочку – спросит, например, о здоровье, подарит милую безделушку на память и попрощается навсегда. Потом он улетит в командировку. Когда вернётся – забудет про неё и женится на умной красавице Лизе.

Снова завибрировал мобильный, звонили из регистратуры:

– Глеб Владимирович, у вас первичный пациент. Записывать?

– Да, сейчас буду. Пусть ожидает.

Он энергично выехал на дорогу, дерзко подрезал засигналившие вслед «жигули» и помчался в клинику.

***

Конец ноября неожиданно подарил городу несколько тёплых безоблачных дней.

В субботу Даша пришла на занятия, рассчитывая после пар, как всегда, погулять в парке, а потом, когда начнёт темнеть, пойти в «Белую Сову». Южное предзимнее солнце растопило осеннюю хандру, ее настроение стало приподнятым. Захотелось побаловать себя – купить в пекарне вкусную горячую булку и съесть ее, ещё тёплую, запивая холодным молоком. Именно это она и решила сделать сразу после занятий.

Неожиданно в аудиторию вошла секретарь из деканата и объявила, что преподаватель заболел, замены нет, занятий не будет. Однокурсницы обрадованно зашумели, в этих редких случаях было принято всем вместе идти в кафе или по магазинам. Лишних денег у Даши не было, а болтаться перед витринами с язвительными сверстницами точно не хотелось. Она боялась насмешек, на которые так и не научилась правильно отвечать. Торопливо попрощавшись, она быстро пошла пешком в сторону центрального автовокзала – подальше от института и надоедливой Лилички.

Идти было недалеко, всего две остановки. Даша искренне расстроилась от такой резкой перемены планов, ей сложно было сразу придумать, чем заняться. Но день был настолько хорош, что она внезапно задумалась о поездке к морю и удивилась, почему эта мысль не приходила в голову раньше – море было всего в полутора часах езды через Буковый перевал. Видимо, слишком долго тянулось примирение с новой реальностью, и она не замечала того хорошего, что было совсем рядом и могло ей помочь пережить тоску по дому.

Очереди в кассу не было. Через десять минут девушка сидела в новеньком автобусе, глядя в окно. Настроение у неё стало странным. Впервые за последние три месяца она позволила себе потратить тщательно рассчитанные деньги на незапланированную поездку. Больше того, она собиралась выпить дорогой кофе в бумажном стаканчике на пляже и осязаемо представила себе, как горячая жидкость будет обжигать губы, а она, подставив распущенные волосы ветру, сощурится, всматриваясь в горизонт. Волны будут с шумом накатываться на берег, и где-то далеко на горизонте она обязательно увидит сейнер. Ещё будут чайки, с сердитыми криками летающие над прибоем или важно разгуливающие по пляжу.

Эта картина оказалась настолько реальной, что Дарья испытала прилив всепоглощающего счастья, на долю секунды накрывшего ее тёплым потоком и тут же отхлынувшего прочь. Но осталось неосознанное предчувствие, наполнившее спокойной уверенностью в том, что именно сейчас, в данный момент, она всё сделала правильно, денег жалеть не нужно. Этот серебристый автобус, озабоченные поездкой пассажиры и грязная платформа – самое лучшее, что могло бы случиться с ней именно в этот день.

…Автобус долго выбирался из города, простаивал в пробках, застревал на кольцевых разъездах и перед многочисленными светофорами. Потом, когда город закончился, вдоль трассы проворно замелькали сонные селения, залитые солнцем и наполненные леностью выходного дня, их сменили предгорья. Скоро за окнами показались серые дремлющие леса по дороге на Буковый перевал. Над ними на вершинах гигантских скал лежали, зацепившись за края, плотные облака, похожие на густые взбитые сливки.

Даша слушала в наушниках музыку, лениво разглядывала мелькавший за окном автобуса лес, раздумывала о том, что случилось с ней на платформе, и пыталась вернуть мимолётное ощущение счастья. Не получалось. Но само воспоминание о том, что это волшебство так нежданно с ней случилось, согревало, с ее лица не сходила улыбка.

И вот, наконец, она в прибрежном городке, наполненном горьковатым запахом прямых, как свечи, кипарисов и старых раскидистых елей. Выйдя из автобуса и вдохнув смоляной воздух, Даша остро пожалела, что не приезжала сюда раньше. Контраст между щедро залитым солнцем Южным и мрачными осенними аллеями Парка Студентов был таким разительным, что девушка громко рассмеялась и почти бегом направилась к набережной.

Она купила кофе в высоком бумажном стаканчике и пошла с ним в конец бетонного причала, который далеко уходил в море, резко обрываясь над его пугающей бирюзовой глубиной. Неподвижно застывшие рыбаки с направленными в сторону моря удочками не обратили на неё никакого внимания. Горластые чайки с пронзительными криками летали в небе, прибой шумел, забрасывая на пляжную гальку белоснежную пену, она немедленно сползала обратно, шипя и пузырясь.

Даша остановилась у бетонного края причала, с которого легко было шагнуть прямо в море, и стала смотреть на волны – маслянисто-густые, изумрудные. Вслушиваясь в звуки вокруг, она старалась запомнить неповторимый морской запах, глубоко вдыхая его всеми лёгкими. Впервые за последние месяцы вынужденного одиночества вернулось к ней забытое ощущение полной, всепоглощающей внутренней свободы, которую так надолго отняли городские осенние сумерки, и она дала себе слово, что после этого замечательного солнечного дня ее жизнь станет другой. Какой именно, она ещё не знала, но расстраиваться по пустякам ей больше не хотелось.

Вдруг справа кто-то остановился, и знакомый голос весело проговорил:

– Я тоже люблю приезжать сюда, когда нет отдыхающих. Мне нравится пить на этом причале горячий кофе. Зимнее море завораживает.

Не веря своим ушам, она медленно повернула голову и увидела Глеба Седова. Он сделал глоток кофе из такого же бумажного стаканчика и внимательно посмотрел на неё. Его тёмно-серые глаза смеялись, в них мелькали лукавые искры. Дашино сердце забилось, руки неожиданно вспотели. Он был очень симпатичный, совсем не строгий, в нём не осталось ни следа той чопорности, которая так напугала ее в первую встречу. И да – она бы ни за что его не узнала, если бы случайно встретила и захотела извиниться за аварию на пешеходном переходе, сейчас он был совсем другим. Даша на секунду зажмурила глаза и снова широко открыла их, надеясь, что он исчезнет, – она так часто о нём думала, что теперь он наверняка ей мерещился.

– Здравствуйте, Дарья Васильевна, – Глеб несколько церемонно поклонился в ее сторону, – вы сегодня заняли моё место, поэтому вам придётся составить мне компанию. Или опять сбежите с криком «нет» в слезах?

Это было так внезапно, что Даша густо покраснела, отрицательно замотала головой и нервно рассмеялась. Все слова из головы исчезли, осталась звенящая пустота, она не понимала, что отвечать. Каким-то остаточным чутьём она осознала, что выглядит крайне нелепо – с изумлёнными глазами и горящим лицом, но что сделать, чтобы прекратить это, не знала.

Взгляд его вдруг стал глубоким, глаза потемнели, сделавшись пепельными, улыбка исчезла с лица, будто он наконец что-то разглядел в ней и бесконечно удивился этому. Глеб подошёл вплотную, заслонив море, небо и чаек, отнял стаканчик, поставил вместе со своим на чугунную швартовочную тумбу, потом взял горячими ладонями ее лицо и очень нежно прикоснулся сухими тёплыми губами к ее губам.

– Я скучал по тебе и ждал звонка, – он сказал это просто, как своей хорошо знакомой подруге, а потом прижал к себе, будто действительно невыносимо соскучился.

Даша от неожиданности упёрлась сжатыми кулачками в его грудь, инстинктивно пытаясь освободиться, но он не отпустил, словно ему было важно удержать ее. Почувствовав его мягкое сопротивление, она вздохнула, расслабилась и, соединив руки за его спиной, доверчиво приникла к нему всем телом. Сердце ее бешено колотилось, он это чувствовал и наслаждался этим биением. Вместе им стало тепло, уютно, необыкновенно хорошо.

Ни с кем из своих любовниц Глеб не смог бы вот так обняться и просто постоять на причале над волнующимся морем. Это оказалось очень светлое ощущение – чувствовать, как она взволнована и смущена, вдыхать нежный, девический запах ее волос. Он снова нашёл ее губы и стал целовать так, будто они занимались этим много раз и давно привыкли делать это, не глядя по сторонам и не замечая, что происходит вокруг. Впервые за последние десять лет его не трогали внешние приличия, не беспокоило нарушение с таким трудом созданного статуса бизнесмена – будто он снова был влюблённым семнадцатилетним мальчишкой, и эти поцелуи оказались верхом его юношеских мечтаний.

Дашу накрыла горячая волна счастья, как будто она долго-долго ждала чего-то неизвестного и только теперь, дождавшись, поняла, чего именно: его зовущих губ, этого замечательного запаха кофе, волнующегося моря и звонких криков чаек в пронзительно синем небе. Он гладил ее по спине, обнимал, и она искренне удивлялась, какие у него большие и крепкие руки. Потом они устали целоваться и отодвинулись друг от друга. Даша испуганно оглянулась на рыбаков, но они по-прежнему глядели на волны, будто навсегда были зачарованы их безостановочным движением. Ей показалось, что ближайший из них улыбается.

– Ну, здравствуй, можно на «ты»?

– Здравствуйте, Глеб. Здравствуй. Можно…

– Почему ты не позвонила? Я каждый день ждал твоего звонка.

Он подал Даше ее кофе, взял за руку и уже не отпускал. Она смотрела на него во все глаза.

– Почему ты на меня так смотришь?

Даша снова залилась краской, отвела взгляд и возбуждённо ответила первое, что пришло в голову:

– Вы… Ты не поверишь, но я всем рассказываю, что у меня есть парень, очень похожий на тебя, на вас… на белой машине. Даже звоню, и вы… ты мне как бы отвечаешь и тоже звонишь иногда. У меня какой-то придуманный номер забит. И вроде бы бегаю к тебе на свидания. У нас в группе по-другому просто нельзя, иначе засмеют. Я же из провинции!

Боги, боги, да что с ней происходит? Какую чушь она несёт! Зачем она ведёт себя так по-детски с незнакомым взрослым мужчиной? Неужели море совсем отняло у неё разум? Нет, поистине, она неисправима – глупая, наивная девчонка… Он опять будет смеяться над ней!

Но Глеб очень внимательно, словно перед ним стояла старательная ученица, выслушал сумбурное объяснение.

– А зачем ты обманываешь? Не легче ли встречаться по-настоящему?

– Не получается, на меня никто не обращает внимания.

– Странно, что не обращает. Ты очень хорошенькая. Или это ты ни на кого не смотришь? – он чуть улыбнулся ей.

Даша смутилась и отвела глаза в сторону. Он задал такой вопрос, на который трудно было ответить не задумываясь, и она решила не отвечать.

Глеб снова спросил:

– Почему ты не позвонила, если думала обо мне?

– Я порвала записку – хотелось вернуть тебе деньги и телефон, но поняла, что это было глупо. Они мне были нужны. Я очень злилась – сначала на тебя, а потом на себя.

– Любая на твоём месте воспользовалась бы ситуацией и вытребовала у меня не только деньги и телефон.

– Нет, это мерзко. Может, у вас в городе так принято, но я – не могу. И знаешь, это так замечательно, что я тебя сегодня встретила, потому что жалела о своём поведении и мечтала извиниться. Прости меня, ты действительно искренне пытался помочь. Даже яблоки купил. Очень вкусные. А я вела себя, как невоспитанная деревенщина. Представляю, что ты тогда обо мне подумал!

– Ты меня поразила своим поведением.

– Я тебя оскорбила?

– Нет, это невозможно. Просто ты слишком отличалась от знакомых мне девушек, показалась гордой, испуганной, обиженной и несчастной. Что удивительно, при этом ты настойчиво пыталась доказать мне, что я неотёсанный болван. И это вместо того, чтобы обольстить и воспользоваться ситуацией! Я, на самом деле, был тогда так напуган, что готов был выполнить любые твои требования. Даже жениться.

Даша от души рассмеялась и покачала головой:

– Нет, жениться не нужно, у меня впереди четыре курса учёбы. И потом, я сама была виновата в том, что ты на меня наехал. Скажи, почему ты тогда сказал, что я твоя жена?

– Это психологический трюк, чтобы отвлечь внимание толпы и твоё, в том числе. Пока ты раздумывала, мне удалось усадить тебя в машину и быстро увезти с места происшествия, пока не приехала полиция и не стала писать протокол. Ты даже не представляешь, как я тогда струсил! У меня были проблемы с прокуратурой, как раз полиции в тот день мне не хватало больше всего!

Даша подняла на него изумлённые глаза, испугавшись слова «прокуратура».

– Пошли, – он рассмеялся и взял ее за руку, – только прошу тебя, не сопротивляйся больше. Сегодня ты будешь исполнять все мои желания, и тогда я тебя прощу по-настоящему.

Даша насторожилась, потянула руку назад, лицо ее напряглось:

– А какие у тебя желания?

Он расхохотался искренне, заразительно, даже хлопнул себя ладонью по бедру.

– Ну, ты и дикарка! Я хочу обедать! Вместе с тобой! А потом я тебя снова поцелую, пошли, – и, не слушая ее больше, уверенно повёл ее за собой.

***

Это был безумно счастливый и одновременно самый сложный день в ее жизни.

Даша впервые обедала в ресторане с молодым мужчиной – интеллигентным, воспитанным, который ей невероятно нравился, – и панически боялась сделать что-то не так. Отрезая кусочек отбивной, она уронила нож, потом чуть не перевернула солонку и долго раздумывала, смешивать ли салат, сложенный аккуратной горкой. Поймав несколько раз ее напряжённый взгляд, Глеб попросил не заботиться о правилах и сам перемешал ей салат, даже слегка посолил. Он улыбался, шутил, веселился, вёл себя непринуждённо, словно она была его младшей сестрёнкой. Это было удивительно, заставляя Дашу искать подвох в каждом его слове или жесте. Но к концу обеда она незаметно для себя расслабилась, завязался разговор.

Скоро она узнала, что он закончил кадетскую школу, мечтал о военной академии, но потом поступил в мединститут и стал врачом. О себе Даша, конечно, выложила всё, как на духу – о мечтах отлично учиться, параллельно осваивать психологию и планах работать в бизнесе. Даже зачем-то рассказала про изящные туфли на каблуках, которых у неё никогда не было, но которые она будет обязательно носить на работе. Почему-то ей захотелось довериться этому необыкновенному парню, который был старше на целых десять лет и казался таким взрослым. Рядом с ним она почувствовала себя защищённой – от него исходило тепло, сила и какая-то потрясающая уверенность в том, что именно ее он не обидит никогда.

Дашу очень занимал вопрос, который она хотела задать и не решалась. Было крайне любопытно, что она услышит в ответ – приятный слуху обман или нечто неопределённое. Она была уверена, что правду он ей точно не скажет. Но любой из вариантов ответа помог бы ей лучше понять, какой он, этот Глеб Седов, так случайно оказавшийся рядом с ней на причале. Лучше бы он приятно обманул, тогда стало бы ясно, что она ему интересна.

Размышляя, как правильно подобрать слова, Даша отвлеклась от разговора, и Глеб спросил первый:

– Ты о чём-то задумалась?

Она с благодарностью посмотрела на него, подцепила ложечкой вишенку с мороженого, с наслаждением съела.

– Да, меня кое-что беспокоит.

– Что? – Глеб удивился тому, что ее в такой замечательный момент может что-то беспокоить, и слегка насторожился, с внезапной тоской подумав, что она, наконец, заговорит о деньгах.

– Наша встреча, – Даша вдруг неожиданно смело посмотрела ему в глаза. – Так не бывает, мне кажется, что я чего-то не знаю.

В какой-то неуловимый момент потеряв контроль, он смутился и отвёл глаза. До этой минуты Глеб мастерски управлял ситуацией, обнадёживая маленькую нежную Дашу, с удовольствием забавляясь ею и не думая, к чему это приведёт. Во всяком случае, ему так хотелось – не думать. И вдруг он резко опустился на землю. Перед ним сидела предельно серьёзная девушка, не способная лгать сама и отлично чувствующая чужую ложь. Она в один момент перевернула ситуацию и заставила играть по собственным правилам, хотя, на первый взгляд, была перед ним вся, как на ладони. Он должен был теперь решить – играть дальше в начатую им безобидную, ни к чему не обязывающую игру-свидание, или переступить границу, за которой начнутся новые пугающие отношения.

Он заколебался. Наверное, лучше всего было бы красиво попрощаться. Дать денег, в конце концов. Ну, почему он не уходит? Это же так просто!

Даша, внимательно наблюдая за ним, увидела, как он изменился в лице. Исчезла его игривость, которая казалась ей несколько преувеличенной. Она снова увидела его настоящего – серьёзного, сосредоточенного, очень взрослого. Он чуть заметно вздохнул и отвёл взгляд в сторону. Помолчал. И начал говорить.

– Да, ты права. Наша встреча не случайна…

Теперь уже Глеб совершенно откровенно рассказал ей о том, как приезжал к институту, видел ее в «Белой Сове», как проводил ее на автовокзал, а потом поехал к морю. Он почувствовал после этого признания необыкновенное облегчение, словно снял давившую маску – такую приятную и надёжную внешне, но почему-то рядом с Дашей ставшую неудобной.

Даша после его слов задумалась. Он, такой взрослый и холодный во время аварии, вдруг сказал правду, это было невероятно. Зачем так откровенничать в первую встречу? А, может, ему все это настолько безразлично, что правда не имеет значения? Даша была озадачена, так ничего и не прояснив для себя.

«Какая же она хорошенькая!» – эта мысль вызвала у него острую тоску, будто он видел эту малознакомую девушку в последний раз, но, уже попробовав на вкус ее губы, пахнущие кофе, понял, что будет думать о ней безостановочно.

– Пойдём, погуляем! У нас ещё много времени.

– Да, – она мягко улыбнулась ему, – с удовольствием!

…Он так и не поцеловал ее в этот день. Вместо этого брал то за руку, то под локоть, как будто эти ненавязчивые знаки внимания давали ему возможность чувствовать ее рядом. Был он уже не так оживлён, как до обеда в ресторане, но показался Даше более естественным. Временами она чувствовала, что он не знает, как себя вести и молчал. Путаясь в мыслях, она пыталась заполнить паузы ничего не значащими фразами, ощущая себя по сравнению с ним глупой и суетливой, но виду он не подавал и вежливо отвечал на ее вопросы.

Они не торопясь обошли все лавки с сувенирами, внимательно разглядывая пёстрые лотошные товары, потом катались по заливу на миниатюрном катере. Он обнял ее за плечи, прижал к себе, защищая от ветра, то и дело поправлял ее волосы, норовившие закрыть лицо. Его губы были совсем близко возле ее виска, Даша чувствовала его дыхание. Ей очень хотелось повернуть голову и поцеловать его самой, но она так и не решилась это сделать.

После того, как они, замёрзшие, вернувшись на берег и выпили в кафе горячий кофе, Глеб предложил подняться по узкой извилистой улочке в центр Южного посмотреть на церковь, золотистый купол которой отлично просматривался с моря. Разговаривать им уже не хотелось, они оба устали и шли рядом так спокойно, как будто знали друг друга много лет. Спускавшиеся им навстречу лысый дедок с маленькой седой бабулькой – степенные, аккуратно одетые – почему-то улыбнулись ей. Даша рассеянно улыбнулась в ответ и забыла про них, она мечтала о том, чтобы этот кривой тротуар в гору никогда не заканчивался – так ей было хорошо держать свою ладошку в его большой горячей руке.

Увидев на площади магазин сувениров, Глеб открыл стеклянную дверь, и, не отпуская Дашину руку, вошёл вместе с ней в тесное помещеньице. Там было много интересных вещей – милые статуэтки, резные шахматы, искусственные цветы. У Даши разбежались глаза, и она, растерянно потоптавшись, остановилась возле шахмат. Но Глеб не дал ей осмотреться и повёл к стойке с шёлковыми платками, шарфами, палантинами. Оживившись, он долго выбирал что-то особенное, прикладывал к Дашиному лицу и в конце концов остановился на теплом шерстяном шарфе нежного оливкового цвета. Даша стала отказываться – вещь для неё была непомерно дорогой. Но Глеб ее не послушал. Расплатившись, он сразу аккуратно замотал его вокруг шеи, бережно расправив и уложив сверху длинные волосы. Даше показалось, что он залюбовался ею, но она отогнала от себя эту мысль, как неразумную и преждевременную.

Вернувшись к стоянке, они сели в машину и поехали сквозь тяжёлые сумерки мимо гор, покрытых спящим лесом. Фары встречных машин слепили глаза, в салоне было тепло, звучала медленная музыка. Даша, наполненная впечатлениями, прислонилась к стеклу, уютно устроившись на новом мягком шарфе, который она свернула в виде подушки, и думала о прошедшем дне. Наверное, они больше никогда не увидятся. Почему-то такие мысли не пугали – это странное свидание с незнакомым мужчиной было похоже на законченный состоявшийся роман. Ей ещё долго предстоит осмысливать, как это происходило, и, наверное, хранить в душе этот день, как светлый подарок судьбы. Она, конечно, не девушка его круга, но уже за то, что он провёл с ней – такой наивной, непосредственно глупенькой – целый день и ничем не выдал своего раздражения, Даша была ему искренне благодарна.

Когда они въехали в город, он неожиданно прервал молчание:

– Я живу один. Поедем?

Даша энергично замотала головой.

– Нет.

Испугавшись, мельком взглянула на него. Что же она делает? Опять «нет»! Наверное, надо как-то по-другому. Но как это возможно – вот так сразу поехать и остаться с ним наедине? Нет! Тысячу раз нет! Ей это не нужно!

Он печально улыбнулся уголками губ:

– Я так и думал. Хорошо, в другой раз.

Ее настроение моментально испортилось, будто произошло нечто ужасное, что уже невозможно исправить. Она отвернулась и стала напряжённо смотреть в окно.

Глеб довёз ее до общежития, остановился, и, когда она попыталась выскочить прочь, резко развернул ее и долго, с наслаждением, целовал – прижимая к себе, стискивая ее плечи, – будто думал об этом всю дорогу и дал себе, наконец, волю. Она неумело отвечала ему, надеясь навсегда запомнить новое ошеломляющее чувство всепоглощающей близости, накрывшее ее всю – до кончиков пальцев ног. Невыносимо захотелось остаться с ним, ощутить его горячие ладони всем своим внезапно взбунтовавшимся телом, которое непроизвольно потянулось ему навстречу. Ещё секунда, и она готова была стащить с него свитер. Будущее для неё перестало существовать, осталось настоящее, и в нем было только ее желание – мощное, словно внезапно проснувшийся вулкан.

Вдруг Глеб резко отодвинулся и, удерживая за плечи, напряжённо посмотрел ей в глаза, будто мог что-то разглядеть в темноте. Это произошло так неожиданно, что она в первый момент ничего не поняла и замерла, тяжело дыша. Нежно, едва касаясь, он провёл пальцами по ее горящей щеке, поправил новый шарф, вздохнул с сожалением и легонько подтолкнул к двери:

– Иди, Дашуня.

Она в ужасе отшатнулась от него, будто этот взрослый опытный мужчина, спровоцировав ее своими требовательными поцелуями, заставил совершить нечто запретное и подсмотрел это. Спохватившись, она толкнула дверь, неуклюже сползла с высокого сиденья и, не оглядываясь, быстро пошла прочь – опустошённая, почти неживая от жгучего стыда. Как теперь жить с этим стыдом дальше, она не знала.

Телефонный номер Глеб у неё так и не спросил.

В тот вечер Даша неподвижно лежала на кровати, отвернувшись к стене, вспоминала каждую минуту прошедшего дня, и равнодушно сожалела о том, что произошло в машине. Уснула она с твёрдой уверенностью в том, что никогда его больше не увидит.