Читать книгу Живу. Верю. Люблю. Надеюсь - Ирина Ивановна Мариловцева - Страница 15

«Голбец» – подпол, в котором у всех нормальных людей хранились продуктовые запасы.

Мы к нормальным людям не относились – благоустроенная квартира на третьем этаже тому виной. Сверхдефицитные консервы, например, хранились у нас в бабушкиной комнате под шкафом. Доставать их поручалось мне, я с удовольствием подбегала, хлопалась на живот и, заглядывая в довольно узкую подшкафную щель, начинала трансляцию: «Лосось! Сайра! Снатка!» – пока кто-нибудь меня не останавливал, называя нужное слово. Кстати, даже в названиях рыбных консервов баба Лёля проявляла словотворчество. Она вообще очень по-хозяйски относилась к русскому языку – добавляла на ее взгляд необходимое и убирала или заменяла ненужное. Например, название консервов «Лосось» бабушка просто заменила на «Лось», я к этому привыкла и безошибочно извлекала просимое. «Лось» так «Лось», мы с мамой хихикали, но менять что-либо в случае с бабушкой было бессмысленно.

Кстати, о «Снатке». Так я называла – так читала на этикетке – консервы из натурального краба. На самом деле на банках было написано английскими буквами «Chatka», два последних слога от слова Камчатка, то есть читать надо было «Чатка». Отвлекусь на историю этого названия. В далекие времена в СССР была заказана большая партия крабовых консервов на экспорт, срок поставки был небольшой. Художники спешно разработали обложку, но кто-то где-то ошибся, и лента для наклейки на банку получилась длиннее, чем надо. Когда ею обернули банку, то заклеился первый слог «Kam» и осталось то, что осталось, а через небольшое время «Chatka» стала брендом, известным у нас и за рубежом. Консервы эти сейчас купить, конечно, можно, но последний раз я их видела по цене около полутора тысяч рублей.

Вот она, «Снатка»

А тогда это был дефицит, который выдавали маме по спецспискам в спецотделе спецмагазина. Нашу с мамой отоварку проводила Тася —продавщица. Она извлекала из коробок сокровища Агры – баночки зеленого горошка, майонез в стекле, шпроты, сайру, в довершение – палочку сырокопчёной колбасы и какую-нибудь «Рябину на коньяке». Ближе к праздникам к этому набору Тася добавляла замороженную осетрину, язык и пару бутылочек пятизвездочного коньяка. Коньяк этот выпивался в тесной дружеской компании или во время каких-нибудь московских проверок в маминой больнице. А на большие приёмы, куда приходили десяток-другой гостей, готовились совсем другие напитки.

А вот сейчас наступает пора околоалкогольной бабушкиной лексики.

«Халепнуть» – ударение на первый слог – лихо выпить спиртное, либо показаться на глаза (бабушке) сразу после лихо выпитого спиртного. «Нинка, не видишь? Халепнул уже!» – угадайте, на кого чаще всего падали подозрения? На самом деле, папа не был пьяницей, тем более, алкоголиком, который искал момент «халепнуть» вдали от взора благоверной. В компании, за столом – да! С братьями-актёрами после премьеры – да! Но баба Лёля – старый партизан – оружия не складывала и бинокля не зачехляла. Артисты – народ коварный.