Читать книгу Полин, или В городе Лжи - Ирина Июльская - Страница 8

Из дневника Полин:

«Гриппа пошла к соседке и заперла на замок дверь ограды, забрав ключ с собой. Она редко оставляет нас в доме одних и всегда так делает, когда не может взять с собой. Наверное, боится, что мы куда-нибудь уйдем и ей придется нас разыскивать, а может, ей просто было так спокойнее.

Сегодня выпал свежий снег, он так хорошо пахнет! Я стояла у окна и смотрела, как Линка со стола скатывает комки из снега. Ставя их один на другой, лепит снеговиков с палочками вместо рук. Из них образовалась целая большая семья, как и положено: папа, мама, их дети, а также бабушки и дедушки, тети и дяди. Линка дает всем имена и каждому придумывает историю его жизни. Слепив очередного «члена семьи», она бережно относит его под елку перед домом, на которой еще висят игрушки и поблескивают остатки серебристого дождя после ветров и метелей».

Только повзрослев, я поняла смысл этой Линкиной игры: снеговики заменяли ей настоящую семью и родителей, которых нам тогда так не хватало. О смерти отца в молодом возрасте больно вспоминать до сих пор. Как порой бывает жестока жизнь к детям!

Из дневника Полин:

«Я отошла от окна и продолжила чтение Конан Дойла, вдруг распахнулась дверь комнаты и в нее пыхтя, после подъема по крутой лестнице, ввалилась раскрасневшаяся Линка, как была в шубе и валенках с галошами, что Гриппа отыскала у себя в сарае. Наверняка еще от маминого детства остались. Но валенки были мягкими и теплыми. Гриппа заставила младшую ходить в них по участку, она боялась, что сестренка застудит ноги и потом ее придется лечить.

Разрумянившаяся после улицы Линка, сунула мне в руки пакет. В нем лежали мои туфли, которые я в спешке забыла у Северина в тот вечер, а еще большая шоколадка и записка. В ней было всего несколько строк:

«Полин, прости и не сердись. Я скоро уеду и мы долго не увидимся, поэтому не хочу быть виноватым перед тобой. Просто сейчас не могу тебе многого рассказать. Северин.»

Сердце бешено забилось, кровь прилила к лицу.

– Откуда это? – спросила я у сестры.

– Это тот парень, сосед в рыжей шапке передал.

– Как передал, Гриппа заперла нас?!

– Он подозвал меня к забору и просил отдать тебе. А пакет перебросил сверху. Еще он сказал, что подождет тебя.

– Чего же ты мне сразу не сказала? – рассердилась я на Линку, а сама, накинув на плечи дубленку и сунув ноги в сапожки уже бежала вниз по лестнице. Даже шапку забыла надеть.

Выскочив из дома, я что есть силы побежала по дорожке, боясь, что Северин не дождется меня и уйдет. Оказавшись у запертой двери, позвала:

– Север, ты здесь?

Он отозвался:

– Здесь.

Я прильнула лицом к дощатой ограде и сквозь щель увидела его.

– Подожди, я сейчас. В заборе есть дыра, мы с сестрой летом через нее пролезали. Только это в стороне. Иди направо и жди меня.

После прошедшей накануне метели намело целые горы снега и мне пришлось чуть ли ни по пояс в нем прокладывать себе путь к заветной дыре в заборе, но оно того стоит. Свобода стоит и большего!

Я, словно трактор, своим телом бороздила высокие сугробы, не обращая внимания на то, что набрала по полной в сапоги снега, не чувствовала замерзших рук, которыми помогала себе разгребать дорогу. Без шапки волосы рассыпались по плечам и спутались, от дыхания прядки у лица покрылись инеем… Когда я, наконец, добралась до отверстия в заборе, занесенного снегом, то с трудом пролезла в него в своей дубленке, рискуя порвать ее за какой-нибудь гвоздь, но я даже не подумала об этом.

Северин был уже рядом и подал мне руку, помогая выбраться из заборной щели. Его рука была спасительно теплой, в отличии от моих ледышек. После снежного плена, с растрепанными волосами, вид у меня был, мягко говоря, странным.

– Да ты вся в снегу и совсем замерзла, бедная девочка!

Он снял с себя вязанный шарф и обмотал им мою голову и шею. Шарф хранил тепло Северина, оно оживило меня. Он поднес к своим губам мои руки и дыханием стал отогревать их.

Все мои обиды мгновенно растаяли, как иней с прядок. Пожалуй, ничего в будущем не случится равного по силе эмоций, запомнившихся на всю жизнь, как тогда, в тот морозный январский день на даче в Кирсановке, когда мне едва исполнилось тринадцать. Хотелось так стоять рядом вечно и смотреть, как он дышит на мои руки, держа их около своих губ».

Продолжение дневника Полин:

«Наконец, я пришла в себя и испугавшись, что тетка может нас увидеть, возвращаясь от соседки, почти прошептала:

– Как ты мог! Как ты мог, даже не дотанцевав со мной, уйти?! Я злилась на тебя…

– Признаю, я виноват. Вот, пришел попросить у тебя прощения перед отъездом. Приеду, ты немного подрастешь и мы дотанцуем. Обещаю.

– Ты уезжаешь… Куда? Надолго?

– Еще ничего не могу сказать. Может и надолго.

Я опустила голову и от горя была готова разрыдаться. Северин заметил, взял меня за подбородок и заглядывая мне в глаза, сказал:

– Только обещай не плакать. Вообще, постарайся выкинуть меня из головы. Я не стою твоих слез.

– Ты еще обещал показать мне звезды у тебя в саду на ковре! – Не нашла я ничего другого, чем возразить ему в ответ.

Северин вздохнул:

– Это надо смотреть в дедушкину подзорную трубу или морской бинокль, когда совсем стемнеет. Да, долгов я наделал перед тобой… не рассчитаться. А завтра утром я уеду. Тебя же не отпустят ко мне так поздно?

– Я приду к тебе сама, когда закончится программа «Время» и тетя пойдет спать.

Северин покачал головой:

– Нет, так нельзя. Вдруг тебя хватятся? Твоя тетя устроит скандал и подумает о нас черт знает, что. Ты сама не понимаешь, о чем говоришь! Нет, Полин, это исключено!

Вдалеке показалась фигура Гриппы. Надо было срочно исчезнуть, чтобы она нас не заметила и я, ничего не ответив Северину, торопливо полезла назад, в дыру забора. По проторенной мною тропе было гораздо легче выбраться из снежного завала, и я успела вернуться домой, опередив тетку».