Читать книгу Амир Икам - Искандар Бурнашев - Страница 6

И тут, словно Аллах услышал слова молитвы своих воинов, на склонах холмов, покрытых невысоким кустарником, нависших над дорогой, с боевыми кличами, появились йеменские лучники, находящиеся в засаде, по приказу Халида ибн аль-Валида. Они разразились громкими воинственными криками и стали осыпать стрелами строй ромейских кавалеристов. Те остановившись и, не сходя с коней, стали отстреливаться. Казалось, что перестрелка идет на равных. Но, вскоре колчаны у ромеев опустели, а запасы стрел находились в хвосте колонны в обозе. Никто не рассчитывал на такой поворот событий. Встретить здесь арабов для ромеев, окрыленных успехом своего внезапного нападения на форт у Траниат аль Укаба, оказалось полной неожиданностью. Опустошив колчаны, кавалеристы, находясь под непрерывным обстрелом йеменских лучников, получая ранения и теряя коней, стали выходить из строя, направляясь в сторону обоза. Постепенно, это движение стало необратимым. А потом конные массы, смешавшись, общим табуном покатились к выходу из долины.

И тут, по закону жанра, или же в соответствии с Уставными требованиями «Стратегикона», руководства военачальников тех времен, но, скорее всего, по приказу их опытного полководца Халида, в долине показались арабские конники, собранные им со всей армии в один кулак, именно для этого боя. Как позже стало известно Икаму, оставшись с пешими лучниками в засаде, Халид послал во главе кавалерии своего родича Кайса ибн Хубайра по прозвищу Макшух. Теперь арабским конникам-фаризам нашлась достойная работа – громить отряд запаниковавшей ромейской кавалерии, бросившейся в бегство. К такой работе арабские конники отнеслись со всем энтузиазмом, свойственным увлекающимся натурам.

Возблагодарив торопливо, еще раз Бога за поддержку, Мухаджиры и Ансары посчитали, что теперь их место там, где решается исход сражения и там, где находятся обозные запасы ромеев. Запрыгнув в седла, они умчались вперед, там, где в пыли на дороге «смешались в кучу кони, люди».

На дороге остались только раненные воины Арабского отряда и их лошади. Наш герой, считавший, что нельзя оставлять Даррара одного и стоит напомнить тому, кто помог ему вернуть свободу. Его опыт подсказывал, что подобные мелочи быстро забываются людьми, занятыми собой и другими, не менее важными делами. Воины его маленького отряда, дисциплинированно остались возле своего командира. Впечатлений сегодняшнего дня им вполне хватило, для утоления жажды приключений. Анвар решил, пользуясь передышкой, не теряя времени даром, заняться пленником и остальной добычей.

Икам подошел к Даррару. Тот бледный, после перенесенных испытаний, позволил молодому воину перевязать ему раненное плечо. Икаму было странно и даже непривычно видеть, с какой трогательной заботой и вниманием, тот ухаживал за раной Даррара. Воин что-то горячо шептал ему на ухо и украдкой целовал его. При виде Икама, Даррар, приветливо позвал его к себе.

– Мир тебе, Икам ибн Абихи. Познакомься с моей сестрой, Кхаулой аль Азвар. Это она смогла вырваться из окруженного форта и позвать вас на помощь. Если бы не она, то я не был бы сейчас здесь с вами.

Икам, смущенный своей ошибкой, поклонился, приложив руку к груди. Девушка, отбросив с головы капюшон, тряхнув косами, ответила ему широкой улыбкой.

Но тут, неожиданно для всех, в разговор вмешался пленный ромей.

– Хоть ты сейчас и здесь, но ты остаешься моим пленником. Ведь ты дал мне слово. Или твоё слово ничего не стоит?

После этих слов повисла неловкая тишина. Ромей, заботами Анвара освобожденный от стесняющих его доспехов и оружия, придерживая свою уже перевязанную левую руку правой, с высокомерным видом стоял рядом, словно ничто не могло поколебать его уверенность в себе. Обращаясь к Икаму, он продолжил

– Обстоятельства не позволили мне представиться. Я экатонтарх второй Карфагенской тагмы Африканского мероса, Фемел Катакалон. Я готов в качестве выкупа за свою свободу предложить тебе сто золотых солидов-номисм, что соответствует 1450 серебряным милиарисиев– драхмам. Я даю тебе слово, что деньги будут доставлены тебе незамедлительно, как только я свяжусь со своими людьми.

Сердце Икама подпрыгнуло от радости. Значит Даррар попал в плен к этому ромею. Неизвестно, как в этом мире дорожат своим словом, но это обстоятельство нужно использовать с максимальной пользой.

– Ты плохо воспитан ромей, если позволяешь вмешиваться в наш разговор. Но, раз уж ты завёл этот разговор, то знай – твоя свобода стоит тысячу золотых солидов-номисм. Но, к счастью, для тебя, у тебя есть, то, что интересует меня больше, чем золото. Так ты говоришь, что Даррар ибн аль-Азвар дал тебе слово? Оно стоит дороже, тысячи золотых монет. Но, у тебя нет времени торговаться. Сейчас ты вернешь моему другу его слово, а я, так и быть, отпущу тебя на свободу. Забыл сказать, что, если ты откажешься, то ты умрёшь. Прямо сейчас.

– Я, с готовностью, верну свободу твоему другу и освобожу его от всех, взятых на себя обязательств. Но, если ты отпустишь меня здесь, то не пройдет и часа, как я снова лишусь свободы или жизни.

– Тогда, в обмен на свободу моего друга, я даю тебе слово, что освобожу тебя у ворот Димешка, как только мы туда доберемся.

– Я верю твоему слову и не имею никаких претензий к вашему другу. Он свободен.

– Ты тоже свободен. Будь моим гостем. Анвар, дружище, займись раной моего гостя и позаботься о нем.

Обернувшись к Даррару, Икам широко улыбнулся

– Надеюсь, моя помощь, не показалась тебе слишком навязчивой?

– Спасибо, брат. Ты, действительно, выручил меня сегодня дважды. Я твой должник.

– Заметь, что не я это сказал. Я думаю, что сейчас пришло самое время, вернуться в лагерь.

Даррар убедившись, что всех раненных разместили на коней, приказал приготовиться к движению. Посмотрев, как Даррар, ослабевший от полноты впечатлений, полученных во время этого дня, несколько раз безуспешно пытается взобраться на коня, Икам, с сожалением, отдал ему своего коня. Опираясь на стремена, Даррар смог достаточно уверенно сесть в седло и держаться в нем при движении. Его сестра заботливо следовала рядом с ним, не давая ему упасть.

Себе Икам забрал рослого коня Фемела. Этот конь пленил его своей богатырской статью. Наш герой твердо решил сделать его своим боевым конем, вернув в лагере своё седло.

Кавалькада раненных и сопровождающих их воинов, неторопливо двинулась в сторону своего лагеря. Вскоре они уже въезжали в него.

Возле лагеря, на дороге их встретила группа знатных воинов в блестящих доспехах. Они составляли свиту, по виду важного Военачальника. При виде Даррара тот приветливо улыбнулся

– Даррар, я рад видеть тебя живым. Тут мне наговорили про тебя разные небылицы, что ты или убит, или попал в плен! Я видел, правда издалека, как ты расправился с четырьмя ромеями. Это было великолепно! Значит, это был ты. Я узнаю твоего коня. А вот теперь, я понял, как тебе это удалось. Да, ты пользуешься стременами! Надеюсь, это только из-за ранения? Но в любом случае, выздоравливай скорее! Пока ты не отправишься от ран, я освобождаю тебя от службы. Можешь вернуться в лагерь к стенам Димешка. Я буду ждать тебя у себя. Я вижу, что и благородная Кхаула аль Азвар тоже здесь! Передавай ей привет! До встречи!

Отряд знатных арабов поскакал дальше, а наши герои направились к своим шатрам.

Когда отряд начал спешиваться, Икам спросил у Анвара, с кем они встретились у границы лагеря. Ответ потряс его и заставил глубоко задуматься.

– Это сам «Меч Ислама!» Наш полководец знаменитый Халид ибн аль-Валид!

* * *

Икам сидя под пологом палатки, наблюдал, как монах, пришедший из монастыря, расположенного неподалёку от стен Димешка, умело перевязывал рану Фемела Катакалона. В монастыре расположилась ставка-штаб Командующего войсками Халида.

Монахи монастыря, охотно помогали раненным в лечении их ран. Икам всё больше склонялся к тому, что находится в параллельной реальности своего мира. Он не знал, как назвать христианский монастырь, над которым не было креста. Не было креста и у монахов. Нестриженные бороды, длинные рясы из некрашеной шерсти, подвязанные куском веревки и легкие сандалии, ничем не выделяли их из местного населения. Единственным отличием монахов были выстриженные макушки голов. Но, по мнению нашего историка-двоечника, бритые макушки – тонзуры были только у католических священников. При чтении молитвы они складывали ладони перед грудью, почти как настоящие монахи, но, помолившись, крестили только лоб, быстро коснувшись его указательным пальцем, правой руки.

Этот монах каждый день приходил лечить Даррара. Но когда, Анвар попросил его осмотреть рану его единоверца, монах, узнав, что речь идет о ромейском военачальнике, взялся за его лечение, с явной неохотой. Такое поведение показалось нашему герою подозрительным. И он незаметно стал следить за раненным и его Эскулапом. Фемел, тоже без радости, принимал врачебный уход, со стороны монаха. Когда монах ушел, получив от Анвара медную монету, Икам предложил Фемелу разделить с ним трапезу.

Анвар, ссылаясь на слова, своего командира, назвавшего ромея своим гостем, великодушно расходовал серебро, оказавшееся при пленнике, для разнообразия питания всего отряда. Чтобы его не упрекнули в не гостеприимстве, каждый день в их палатке появлялся кувшин с кислым вином для ромея. К утру остатки недопитого вина в кувшине загадочным образом исчезали. Возможно, что верные шахиды просто выливали его на землю, а может быть его допивали его воины ахабиши яхуди, которым их бог не запрещал пить вино. Но, Икам не обращал внимания на хозяйственно-бытовые мелочи. Фемел во время еды охотно добавлял вино в воду. Было видно, что заботу о нем Анвара, он воспринимает с царственным величием, как должное. Присутствие Икама он воспринимал с вежливым терпением. Назавтра со стражей у городских ворот, был оговорен переход Фемела в город, чему были рады все. Присутствие ромея в лагере тяготило всех, кто оказался причастен к этому делу.

Сегодня был прощальный ужин и Икам решил расширить свои знания по устройству этого мира.

– Фемел, извини, если мои вопросы покажутся тебе странными. Почему вы называете себя «Ромеями»?

– А как должны называть себя жители Империи Романум, Империи Ромеев? Я экатонтарх, то есть командир второй Карфагенской тагмы Африканского мероса. Все мужчины в нашем славном роду Катакалон, уже тысячу лет служат Империи.

– А где ваша столица?

– Уже более трехсот лет столицей Империи является Второй Рома, город Константина Великого на берегу бухты Золотого Рога.

В мыслях нашего героя стал проясняться мрак, и засветилась догадка

– Рим, Константинополь, Византия?

– Почему Рим? Город был назван в честь Ромула, и всегда назывался Рома. Второй Рома или Новый Рома, иногда называют городом Константина Великого – Константинополем. А про Византию, я слышу в первый раз. Империя Ромеев насчитывает тысячу лет истории! И ты не представляешь, какую глупость затеяли ваши вожди, напав на наши границы. Наш Император Флавий Гераклий Август, занял трон Империи 26 лет назад. Он восстановил закон и порядок, свергнув узурпатора Фоку, который запятнал себя, приказав убить своего предшественника Императора Маврикия, победителя варваров аваров и славян на севере империи. По приказу Фоки, тогда же, подло и незаконно были убиты и все родственники великого Императора. Наш Император Ираклий Василевс, как уже семь лет принято его называть, возродил славу Императорской армии. Он совершил три крестовых похода – тринадцать, двенадцать и десять лет назад. В ходе последнего похода у Ниневеи мы наголову разгромили армию персов. А семь лет назад он восстановил Животворящий Крест в Иерусалиме! И теперь по Договору, персы возвратили нам все земли, незаконно удерживаемые ими в течение четверти века! Теперь все эти земли, до Евфрата, снова принадлежат Великой Империи Ромеев! Великий Рома – вечен! Он будет стоять, когда уже не будет ни тебя, ни меня, и наши имена будут забыты всеми. Полгода вы сидите у стен Димешка! Император Ираклий собрал все гарнизоны с побережья Африки и с северных провинций. Такой армии хватит, чтобы перевернуть Мир! Пусть в этот раз, нашей кавалерии не удалось пройти к Димешку. Но, и вам не удалось уничтожить её. Я уверен, что мои славные ветераны, пробились к Эмессе. И вы обязательно о них услышите.

– Хорошо, Фемел. Я понял, что ты славный воин и верный слуга своего Императора. Скажи на каком языке говорят в вашей стране?

– Икам, ты не образован, как и все варвары, и не виноват в том, что не знаешь простейших вещей. Ты понимаешь, чем Империя отличается от царства? В Империи живут многие народы, и говорят они на своих языках. Для Законов у нас используется Язык великого Рома – латынь. В новом Роме государственным языком уже двадцать шесть лет является язык древней Эллады. А простонародье может говорить на любом языке. Вот только молиться все должны одинаково – на правильном греческом языке. Шесть лет назад наш Император приказал всем евреям перейти в христианство, потому, что только вера является тем, скрепляющим раствором, который, из отдельных камней людей и народов, создаёт нерушимые стены государства. Но. это дело богословов, а не воинов. Ты же заметил, как этот монах – еретик относится ко мне. Для него я хуже язычника. Это потому, что он не отказался от своих ересей! Но, и это будет вскоре решено, по воле нашего Императора. Сейчас наша Империя переживает не самые лучшие времена. Но, поверь мне, она устоит и снова заставит всех, склониться перед её силой. И счастливы те, кто вовремя присоединится к нам в качестве союзника. Вот арабское племя Гассанидов уже давно является нашими верными друзьями. Их шейх Джабала носит звание «стратегос паремболон» – то есть, «командир вспомогательных кочевых отрядов». Он и его воины являются христианами и пользуются всеми правами граждан Империи. Ведь ты не араб, Икам. Что тебя здесь держит? А в нашей армии такие воины, как ты, могут сделать настоящую карьеру. Подумай об этом.

Поняв по выражению лица Икама, что тему разговора лучше переменить, Ромей продолжил

– Послушай, Икам. Я вижу, что ты – благородный человек. Я прошу тебя, вернуть мне мой пехотный меч. Это наша семейная реликвия. Он достался мне от деда. Его тоже звали, как и меня, Фемелом. Если хочешь, я готов заплатить за него. Сколько ты хочешь? Сто, двести драхм?

Икам, довольный, что ромей перестал склонять его к измене, позвал Анвара и приказал принести короткий меч ромея. С виду это был обычный пехотный меч, длиной около полу метра, в потертых ножнах. Икам задумчиво вынул клинок. «Jjekatontarh Katakalon Femel» было выбито на клинке.

– Я назван Фемелом в честь деда, и он тоже был экатонтархом кавалерии.

Поддавшись внезапному порыву, он протянул меч ромею.

– Прими от меня, на память о твоем деде и о нашей дружбе. В голове некстати промелькнула единственная знакомая ему со школы фраза на греческом. Глядя в глаза Фемелу, Икам старательно и отчетливо произнес: «Тимэо Данаос эт дона ферентес!»

Фемел удивлённо замер и непроизвольно сглотнул слюну.

– Спасибо за подарок! Что ты хочешь, этим сказать?

Икам, очень довольный произведенным эффектом, даже не задумался, что же значит произнесённая им фраза.

– Когда-нибудь, поймешь!

* * *

Утром следующего дня, Икам в сопровождении Анвара проводил Фемела к Восточным Воротам Димашка. Подъемный мост оказался гостеприимно опущенным. Но, как только Фемел подошел к калитке у ворот, подъемный мост медленно поднялся. Вскоре калитка ворот приоткрылась, и ромей гордо шагнул в входной проём. Перед этим он, вежливо кивком головы, поблагодарил Икама за предоставленную свободу.

За калиткой, его встретила группа военных в блестящих доспехах, присланная Комендантом Димашка.

Вскоре Фемел предстал перед Военным Советом, собранным по поводу прибытия в город посланника Императора. Председательствовал Патрикиос Анастас сын Нестора, комендант города и Командующий гарнизоном. Вторым по влиянию, среди присутствующих здесь Главных должностных лиц, был Мансур сын Сарьяна, городской казначей, ответственный чиновник и один из богатейших людей города. Смена власти в городе, когда иранская администрация покинула город, и в Дамаск вступили солдаты Великого Рома, не поколебала его положения в городе. Несмотря на то, что Мансур открыто исповедовал зороастризм, Император оставил его на должности городского казначея. Может быть, ему в заслугу поставили то, что, хотя персы, уходя, вывезли всю городскую казну с налогами, собранными за год, Мансур нашел достаточно средств, для содержания гарнизона. Воины императора, получив годовое жалование, стойко несли службу на стенах осаждённого города и терпеливо ждали прибытия, обещанной им помощи.

Военный Совет собрался в одной из башен Городского Замка. В полукруглой комнате на невысоких креслах, в просторных, шитых золотом шелковых одеяниях, чиновники, со встревоженным интересом, разглядывали прибывшего из плена кавалерийского офицера. Оглядев присутствующих холодным взглядом наследственного военного, Фемел заговорил по-гречески, официальном языке Империи. Этот язык, несмотря на африканский акцент, был понятен всем присутствующим. Чтобы быть чиновником Империи, в то время, нужно было знать многое. Законы Империи писались на латыни. Правящая знать говорила по-гречески. Все народы вокруг говорили на арамейском или пехлеви, древнем диалекте иранского языка. Для документов в переписке использовали несколько алфавитов: греческий, латынь, пехлеви, сирийский и коптский. Но, в этом, не было ничего необычного. В течение тысячелетия народы пограничья двух великих империй – Романской и Иранской, научились жить и уживаться, не смешиваясь и сохраняя свою культурную идентичность и самобытность.

– Господа! Я – экатонтарх Фемел Катакалон. По приказу моего Полководца, я доставил Вам письмо моего Императора.

С первого взгляда определив Коменданта, Фемел, с поклоном передал правителю города свой пехотный меч. Бегло осмотрев ножны и прочитав надпись на клинке, тот отвинтил навершие полой рукояти и достал свернутый лист пергамента. Развернув его Анастас негромко, но достаточно для того, чтобы слышали все присутствующие, прочитал

– «Мой приказ Вам доставит тот, чье имя носит этот клинок. Ваш Император». Мы внимательно слушаем тебя, Экатонтарх.

– Мне было приказано передать Вам следующее: «Помощь близка. Вся армия Империи собрана для вашего освобождения и уничтожения вторгшихся варваров. Вам разрешается, вступить в переговоры с арабами и требуется, затягивать переговоры и удерживать их отряды возле города. Вам разрешается, предложить Халиду ибн аль-Валиду выкуп, за его отказ от ввода войск в город, в размере годового городского взноса в императорскую Казну. Обещайте всё, что угодно, но удержите арабов в пригородах Дамаска». Это все, что должен Вам передать. Прошу располагать мною. Моя рука оправилась от раны, и я готов выполнить любой приказ Командования.

– Спасибо, Фемел. О твоей преданной службе, будет доложено Императору. Пока можешь отдыхать и набираться сил. Тебя позовут.

Фемел, в сопровождении неприметного слуги, вышел из комнаты. Анастас передал пергамент секретарю. Тот поднёс письмо стал держать его над огоньком свечи. Когда на оборотной стороне проступили буквы, секретарь, почтительно передал его Коменданту. Прочитав содержимое записки, тот молча передал его Мансуру. Казначей, прочитав и не говоря ни слова, передал его очередному члену совета. Когда пергамент совершив круг, вернулся к секретарю, тот снова поднёс его к огню свечу. Дождавшись, когда сморщенный пепел рассыпался в чаше подсвечника, Анастас встретился взглядом с казначеем.

– Я думаю, что полученный Приказ не допускает обсуждения. Не стану напоминать о необходимости строжайшего сохранения в тайне, всего, что вы узнали. Прошу всех отправиться к себе. Встретимся вечером и обсудим, что сможем сделать немедленно.

Члены Совета поднялись и, с поклоном, вышли из комнаты.

* * *

– Даррар, ты глупец! Как ты можешь не видеть того, что у тебя перед глазами! Халид отстранил тебя от командования кавалерией, потому что ты, чуть было не впустил в город ромеев. Теперь, чтобы достичь положения, которое тебе положено по праву рождения, тебе нужно сделать нечто большее, чем сломя голову, бросаться в любую потасовку. Неужели ты думаешь, что твои враги забыли, как ты бежал в Ясриб, после смерти Пророка, во времена Ридда, когда племя Гатафан с асадитами и племенем Тай и отказались платить налог курайшитам? А ведь именно ты, должен был удержать их в покорности. А все потому, что ты всегда был одиночкой. Можешь продолжать так и дальше, если хочешь, чтобы тебя запомнили только, как знаменитого поединщика и шахида. Но, чтобы стать вождем и шейхом, и прославить свой род, тебе нужен свой клан. Тебе нужны люди, которые не предадут тебя, при первой неудаче.

Разговор проходил в скромном шатре, установленном для сестры Дарраром, и в котором он проводил не меньше времени, чем его непоседа-сестра. Шатер был обычным походным жилищем для кочевников пустыни. На деревянные шесты связанные в форме буквы «П» было натянуто шерстяное полотнище из овечьей шерсти. Растянутое с помощью веревок, полотнище создавало продуваемый ветром навес от палящего солнца. Ткань из некрашеной овечьей шерсти имело замечательное свойство – во время дождя она, намокая, уплотнялась и не пропускала воду. В холодное время края полотнища опускались до земли, сохраняя тепло. В самые холодные и ветреные месяцы, бывало, что кочевники заводили в шатры своих верблюдов и спали, прижимаясь к их теплым бокам. На горизонтальном шесте каркаса шатра висела занавеска, разделяющая шатер на две половины, на переднюю мужскую и заднюю женскую. Ковер, циновки, мешки с вещами и подушки составляли всё убранство этого символа вольной жизни бедуина. Оружие, седла и кухонная утварь составляли его украшение. Сейчас полог был поднят и Кхаула, усевшись на мешок с вещами, заменяющий в походной жизни и кресло, и подушку, высказывала своему брату свое недовольство его поведением.

– Что ты сделал для того, чтобы привязать к себе Икама? Чем ты отблагодарил его за свое спасение из плена? Что ты предпринял для того, чтобы при его встрече с Халидом, он не развеял заблуждение, что, это ты сразил трех ромеев и пленил четвертого? Ты привез его в лагерь, держишь его здесь под предлогом, что его судьбу должен решить Командующий. Неужели ты и, вправду, думаешь, что Халиду больше нечего делать, как разбираться с каждым безродным бродягой, который встал под знамена Ислама? Ты сам должен брать на себя ответственность за людей, которые живут в твоём стане. И, кстати, Икам – не бродяга. Ты говоришь, что он тайный воин ислама, и у него есть тайное поручение? Ты слышал, как он произносит слова молитвы? Он говорит, как говорят Курайшиты-мекканцы. А ты видел, как он сражается на коне? Он воин-профессионал. А это значит, что он может стать или очень полезным, или очень опасным для нас.

– Кхаула, сестрёнка, что ты хочешь от меня? Ты говоришь, так много непонятных и неприятных слов. Скажи прямо, что я должен, по-твоему, сделать?

– Ты должен предложить свою помощь Икаму в выполнении его задания. А для того, чтобы навсегда привязать его к нашей семье, ты должен или стать его побратимом, или женить его на мне.

– О, Аллах! Моя сестренка нашла мужчину своей мечты! Она нашла воина, который лучше неё держится в седле и этим завоевал её сердце! Неужели, ты готова доить для него верблюдицу и ставить для него шатер?

– Даррар, ты и вправду, глуп. Икам нужен тебе, а не мне. У него в отряде уже сейчас шесть конных воинов. Через полгода их станет сорок. Он станет шейхом военного клана и у него будет достаточно рабов, чтобы его женщине никогда не пришлось бы самой ставить ему шатер и доить верблюдиц. А у меня будет белый персидский аргамак и серебряная кольчуга. Но, если ты не станешь ему другом и братом, то обещаю тебе, что, когда, какой-нибудь ромей или перс снесет твою глупую голову, то я стану шахидом в первом же бою. И тогда я найду тебя в раю, и ты будешь вечно оправдываться передо мною, почему, среди новых шахидов, прибывающих в рай, нет и никогда не будет воинов из нашего рода!

– Прекрати, сестренка! Я найду для тебя самого лучшего мужа из самого достойного рода нашего народа. Конечно же, твой муж, будет только из Курайшитов и, возможно даже, из числа родственников Пророка. Но, ты права, нужно будет предложить Икаму своё покровительство и, даже, принять его в свой отряд. Я подумаю об этом. Завтра.

Икаму, ставшему невольным свидетелем этого разговора, пришлось тихо ретироваться от шатра Даррара, где он, случайно оказался и обдумать услышанное. Глядя на Восточные Ворота Димешка, он понял, о чем будет сейчас говорить с Дарраром. Усмехнувшись, он направился в шатер Даррара.

– Даррар. Как твое здоровье? Как твоя рука? Как здоровье твоей уважаемой сестры?

Хотя они уже встречались утром и Кхаула находилась рядом, Икам еще некоторое время задавал вопросы, ответы на которые его не интересовали, по причине своей очевидности. А задавать вопросы женщине, не являющейся родственницей, ему не позволял местный этикет.

Наконец, посчитав, что все условности соблюдены, Икам приступил к главному.

– Даррар. Надеюсь, что твое здоровье позволит тебе, совершить очередной подвиг во имя Ислама? Я так многим тебе обязан, что не могу уехать по своим делам, не сделав тебе подарок. Я подумал, что если ты захочешь, то уже завтра, мы можем открыть Восточные Ворота Димашка для наших воинов. Как ты считаешь, одобрит ли этот подвиг Халил, или нужно предварительно поставить его в известность?

– Подожди, Икам. Куда это ты собрался ехать, и о каких воротах идет речь?

– Я говорю о Восточных Воротах города Димашка, перед которыми наши воины сидят уже не один месяц. А еще эти ворота называют воротами Шарки или воротами Солнца. Выбирай любое название, которое тебе нравится. Я уверен, что могу открыть их уже завтра, или через день. Для этого достаточно, просто ночью переплыть через ров, перелезть через стену, разогнать стражу и открыть ворота. Я уже принимал участие в подобных делах. А после взятия города и после того, как я получу свою долю добычи на себя и своих воинов, я собираюсь отправиться для выполнения своей задачи – поеду искать свою Женщину, изображенную на портрете.

Даррар, несколько растерянно посмотрел на сестру. Её многозначительный и выразительный взгляд не улучшил его настроение.

– Погоди, Икам. Я давно собирался с тобой поговорить, об одном деле. Присаживайся.

Когда мужчины чинно уселись на ковре, Кхаула, с безразличным видом, пересела на подушку в дальнем углу шатра.

– Икам. Я не хочу, чтобы ты, посчитал меня неблагодарным. Я помню, что именно тебе я обязан своей свободой.

Бросив взгляд на сестру, он продолжил.

– Я благодарен тебе за то, что ты освободил меня от Слова, опрометчиво данного ромею. Я не знаю, почему Халид ибн аль-Валид, отнес мне в заслугу твою победу в поединке с ромеями. Но, я благодарен тебе за твою скромность. У меня было достаточно времени, чтобы убедиться в твоём благородстве и преданности делу Ислама. Я предлагаю тебе стать моим другом и названным братом-побратимом. И ты можешь войти в мой отряд поединщиков. Это облегчит тебе выполнение своего задания. Моё имя известно во всей Аравии. А в составе моего отряда разведчиков, ты сможешь продолжать поиски своей женщины. Что ты скажешь на мои слова?

– Стать названным братом знаменитого воина Даррара ибн аль-Азвара, большая честь для безродного бродяги, каковым меня считают большинство воинов нашей армии. Не пожалеешь ли ты, брат, о своём великодушии?

– Икам. Каждый мекканец, после первых твоих слов, понимает, что ты говоришь на благородном языке истинных арабов, а не на простонародном говоре йеменцев-хадара. Да и твое воинское мастерство выдает твое знатное происхождение из жителей пустыни – подлинной аристократии Аравии. И пусть Ансары, сколько угодно, твердят о своих заслугах перед Пророком, им никогда не сравняться в доблести и благородстве с Мухаджирами – истинными рыцарями Ислама. Икам, вот тебе моя рука, стань мне братом!

– «Ничего нет дороже, чем друг на Войне.

С ним беда вполовину, а радость – вдвойне!»

Я принимаю твоё предложение, брат. И давай обсудим, как мы преподнесем завтра к вечеру Халиду ибн аль-Валиду Восточные Ворота Димашка!

Хлопок по ладони скрепил этот братский союз. На правах брата, Икам полу обнял Даррара и продолжил разговор.

– Перед тем, как начать захват Ворот, нужно поставить в известность Халида. Его Ставка находится в соседнем христианском монастыре. Сейчас мы поедем туда и расскажем о своем предложении Командующему.

Поклонившись Кхауле, Икам вышел из шатра. Перед отъездом, Даррар собрав отряд, торжественно объявил о своем побратимстве с Икамом. Вскоре, в сопровождении нескольких воинов, они поскакали к христианскому монастырю, видневшемуся вдали. Икам взял с собой только трёх воинов, он никак не мог отучиться от привычки, оставлять охрану в лагере для присмотра за своим добром, хотя воровство среди своих, в лагере мусульман было делом неслыханным.

* * *

В это время у ворот Жаби или ворот Марса, в западной части города, царило непривычное оживление. Отряд арабской конницы вернулся из набега с хорошей добычей. Целый караван верблюдов, нагруженный трофеями, столпился на площадке перед воротами. Удачливые воины шумно торговались с приказчиками купцов, продолжающих свой бизнес в условиях военного лихолетья. Шум у ворот не беспокоил ни пеший отряд арабских лучников, ни когорту скаутатов тяжелой ромейской пехоты, назначенных на случай, какой-либо неожиданности со стороны торговцев. Но, порядок не нарушался ни той, ни другой стороной.

Неудивительно, что галантный командир арабского отряда пригласил командира ромеев, томящихся на солнцепеке, под свой навес, разбитый его воинами, у подъемного моста через ров, наполненный водой. По молчаливой договоренности, вооруженные арабские воины не заходили на мост.

Приняв приглашение, командир когорты, удобно расположился в тени навеса и, после традиционных приветствий, вступил в неторопливый разговор с арабским военачальником. По внешнему виду ромей был больше похож на иранца или сирийца, но это не мешало ему, радушно общаться с арабом. У профессионалов всегда найдутся общие темы для разговоров.

– Уважаемый Мансур, я хочу поблагодарить вас за своевременное предупреждение. Ромейская кавалерия, действительно, пыталась прорваться к Димешку через Орлиный проход. Сейчас она отошла к Эмессе. Горы и мои воины не дают ей продвинуться вперед. Бескормица, скоро заставит их отойти обратно. Думаю, что слух об этом досадном событии уже стал известен горожанам. Я послушался вашего совета, и вчера мы казнили перед городскими Воротами друнгариосов Кулу и Азазира – двух ромейских командиров, захваченных в плен в битве при Аджидайне. Они действительно пытались вести с нами двойную игру. Что теперь вы думаете делать?

– Уважаемый Халид. Буду с вами откровенным. Я не люблю Ромейского Императора, хотя он и сохранил мне мою должность, на которую меня назначил Шахиншах Персии. Но, я слишком долго живу в Дамаске. Я полюбил этот город, и он стал для меня родным. Слишком много людей здесь зависят от меня и полагаются только на мою защиту. Признаюсь, это немало тешит моё самолюбие. И я не могу предать их ожидания. Я не могу открыть вам ворота и отдать город на разграбление вашим воинам. Все, что есть у меня дорогого и ценного, находится в этом городе. Что же мне делать?

– Я готов дать вам гарантии, что ни город, ни горожане не пострадают. После того, как жители города признают подчинение Наместнику Пророка, калифу Умару ибн Аль-Хаттабу, они будут находиться под его защитой и покровительством. Все, кто не захочет остаться, сможет в течение года покинуть город со всем своим имуществом. Все, кто останется и примет Ислам, станут мусульманами, со всеми вытекающими из этого правами. Все, кто считают себя христианами и иудеями, могут спокойно жить по своим законам и вере, уплачивая ежегодный подушный налог. Многобожникам придется принять ислам или стать насара или яхуди, по их выбору. Для признания подчинения Калифу, вам достаточно уплатить Выкуп, размеры которого мы готовы обсудить. Лично вам, я готов гарантировать сохранение за вами вашей должности. Приверженцы вашей религии не считаются для нас многобожниками. Хотя в Священной Книге ваша религия не названа религией «людей Писания», но Преемник Аллаха Абу Бакр говорил, что сам слышал, как Посланник Аллаха (да будет доволен ими Аллах!) неоднократно называл зоароастрийцев таковыми. Хотя я бы посоветовал Вам принять ислам. Поверьте, это того стоит. Вы не только сохраните своё богатство и влияние в этой жизни, но и обеспечите своё спасение в жизни будущей.

– Как я могу ознакомиться с Вашими условиями подробнее.

– Я подумал об этом и приготовил для вас проект Договора между Мною, Командующим армии Калифа и городом Димашком. Возьмите его и ознакомьтесь с ним.

С этими словами Арабский командир передал ромею пергамент. Тот бегло прочитал написанное там и, свернув его, спрятал его в рукав. Там говорилось

«Во имя Аллаха, милостивого, милосердного.

Это то, что даровал Халид ибн аль-Валид жителям Димашка, когда вступил в него. Даровал неприкосновенность им самим, их имуществу, их церквам; их городская стена не будет разрушена, и ни в одном из домов не будут селиться. Им в этом покровительство (зимма) Аллаха и покровительство его посланника, да благословит его Аллах и да приветствует и халифов, и верующих. Не окажут им ничего, кроме добра, если они платят джизью».

– А, о какой сумме может идти речь?

– С учетом упорства ваших жителей, речь идет о том, что Димашк обязан будет выплатить контрибуцию в размере 100 000 динаров или солидов – номисм. и джизью – ежегодный налог, с каждого взрослого мужчины, в 1 динар или 10 дирхемов плюс джериб (30 литров или 23 кг) пшеницы. Контрибуцию уплатить придется сразу, а джизью – в течение года и каждый последующий год.

– А кто будет собирать налоги?

– Уважаемый Мансур. Мы не собираемся вмешиваться в вашу повседневную жизнь. Мы здесь только для того, чтобы нести свет истинной веры всем народам. Пока город выполняет Договор и платит налоги, все городские чиновники и городское правительство, при желании, может оставаться на своих местах. Напоминаю, что договор является бессрочным, и сумма подушного налога с горожан не может быть увеличена в последующем. Советую Вам поторопиться с принятием решения. Преемник Пророка недоволен долгой осадой. Ходят слухи, что скоро сюда прибудет новый Командующий, назначенный Калифом. Что он скажет вам при встрече, мне неизвестно.

– Уважаемый Халид. Я не смею сомневаться в ваших словах. Давайте сделаем так. Завтра я подготовлю Городской Совет к заключению Договора. А послезавтра, вы с небольшой группой своих людей, торжественно вступите в город через эти Ворота. В городской цитадели, в присутствии Городского Совета, мы заключим договор, и вы получите 100 000 динаров, выкупа за город и его жителей. С уплатой джизьи, я прошу Вас подождать и войти в моё положение. В течение короткого времени город уплатил налоги, сначала Персидскому наместнику, затем наместнику Ромейского Императора, а теперь, нужно собрать внеочередной подушный налог для выплаты джизьи вам. Но, я обещаю, выплатить все недоимки в ближайшее время.

– Уважаемый Мансур. С Вами приятно иметь дело. Вы умный человек и вы понимаете, что вчерашняя казнь ромейских офицеров, не имеет к вам никакого отношения. Завтра я буду ждать вашего ответа, а послезавтра я буду у городских ворот. Уверен, что Вы не заставите меня ждать. До встречи, мой друг.

– До скорой встречи, друг мой, уважаемый Халид. Примите мои уверения в искреннем расположении.

Попрощавшись, командиры разошлись к своим отрядам. Торговля закончилась, Подъемный мост медленно поднялся, и все участники событий вернулись к своим суровым боевым будням.