Читать книгу Икам. Случайный визит. Четвертая книга романа «Икам – легенда легиона» - Искандар Бурнашев - Страница 14

Братья Хубилай и Хуллагу, с поклоном опустились на колени, приветствуя Великого Хана и коснулись лбами кошмы ковра. Получив знак подняться, они подошли ближе и сели на указанные места, у помоста, на котором восседал Великий Каан Йеке Монгол Улус.

По знаку Каана все вышли из юрты. Молчаливые слуги принесли столики с угощениями и сосуды с напитками. Дождавшись, когда все вышли из юрты и оставили братьев одних, Великий Каан поднялся с помоста и подошел к братьям.

Вообще-то, кроме них в юрте было еще четверо гвардейцев-кэшиктэнов из числа дневной стражи – турхагутов. Но их в расчет можно было не принимать. Они были тенью Каана и никогда не оставляли его одного.

При приближении Каана братья поднялись. Великий Менгу хан, поочередно, обнял их обоих и дал знак садиться. Дождавшись, когда старший брат опустился на подушки, братья присели рядом.

Менгу обвел братьев радостной улыбкой.

– Ну что, братья, вы можете убедиться, что все получилось так, как я и обещал. На Курултай прибыли даже многие царевичи Угедеева и Джагатаева домов. Особенно важным был приезд сына Угедэя Кадана – победителя венгров, хорватов и болгар.

Очень хорошо, что неразумный Ширамун со своими союзниками еще попытался переломить ситуацию в свою пользу. Он попробовал скрытно провести воинские отряды к месту Курултая и угрозами заставить Чингизидов изменить решение. Однако его затея провалилась: нашелся доносчик, да и армия нашего союзника Берке была начеку. И вот я – Каан Монголов. Что сделано из того, что я поручил тебе брат Хубилай?

– В ходе проведенного мною, по твоему приказу дознания, выявлен заговор в Доме Угедея. Мне пришлось приказать казнить почти сорок царевичей и более тысячи их активных пособников. Сменены все командиры туменов, и эти тумены перешли в мою Орду. Мне пришлось взять их под своё командованием, в связи с заменой также, почти всех командиров минг-тысяч и джус-сотен. Но теперь, управление армией восстановлено, и войска готовятся к походам.

– Дозволь доложить и мне, брат. В улусе Чагатая тоже оказалось много недовольных новой военной политикой. Многие скрылись в дальних кочевьях, но мною схвачены и казнены, из числа непримиримой оппозиции, тридцать царевичей Чагатаидов и около тысячи их сообщников.

– Спасибо, братья, что вы поддержали мои начинания и не проявили преступной мягкотелости. Вижу, что придется ликвидировать улус Угедэя, а Джагатайский улус сократим почти вдвое. Освободившиеся земли мы разделим между мной и Батыем. Теперь объясню, почему мне пришлось почти на год отложить выполнение, данных вам обещаний. Я и не думал, что дела в Улусе находятся в таком ужасном состоянии. Мне пришлось простить все недоимки по налогам.

– Это было мудро и щедро, Великий Хан. И это сразу привлекло на вашу сторону огромные массы населения, и не только бедноты.

– Я запретил купцам пользоваться ямскими подставами за государственный счет.

– И это было правильно. Разжиревшие купцы перевозили свои товары бесплатно за счет Казны, – а фактически за счет местного населения, которое и обеспечивало ямскую службу всем необходимым.

– Несмотря ни на что, я выплатил все долги своих предшественников. И Великих Ханов, и Регентов. Эти моты наделали долгов на полмиллиона серебряных слитков. Но, долги нужно возвращать всегда. Теперь моему Слову доверяют во всех Купеческих Гильдиях и уйгурских, и мусульманских.

Нами проведена чистка рядов командиров всех уровней, от недовольных и неспособных понять и принять новые задачи, по возвеличиванию моего Улуса. Я говорю: «моего», потому что свои Улусы, братья, вам ещё только предстоит завоевать.

Да, братья, нам всегда будет не хватать мудрости нашей, безвременно ушедшей от нас нашей матушки, Соркуктани-беги. Теперь на меня легла забота и о нашем родовом Улусе. Но не будем грустить понапрасну. Матушки не вернуть, а дел у нас еще очень много.

Зато теперь я могу сказать, что наши люди готовы к походам. Пятую часть сил я даю тебе Хуллагу, для подчинения Ирана, Сирии и Египта. Все остальные силы мы бросим на Сунский Китай. Эта задача предстоит тебе Хубилай. Чтобы Урянхадай, своей памятью о своем отцеСубэдэй-багатуре, не мешал тебе, я дам ему отдельный корпус и отправлю действовать глубоко на юге, в джунглях на южной и западной границе Сунского Китая. В остальном руки у тебя будут развязаны, и ты будешь полным хозяином себе и своим воинам. Я жду от вас побед. Каждому из вас будет полагаться пятая часть добычи. Как и мне – пятая часть от добычи каждого из вас. Думаю, что это справедливо, и так завещал наш великий дед Чингиз-хан. Что скажете?

– Я твой верный слуга, Великий хан.

– И я твой преданный слуга Брат хан.

– Ну, тогда не будем грустить. Сегодня мы будем есть, пить и веселиться. О делах поговорим завтра. А сейчас, я просто хочу напиться вместе с вами, братишки. Хуллагу – наливай!

* * *

Дорога в обход земель Калифа, описание земель под властью Султанов.

По совету Бехнама, закупку продовольствия в дорогу, следовало производить в городе на рынке, в лавках богатых купцов. В деревнях цены на продукты значительно выше, чем у купцов в крупных городах.

Такое положение дел, когда цены у производителя выше, чем у посредников-продавцов, несколько озадачило нашего пытливого путешественника, знакомого с бессмертной теорией товарно-денежных отношений Карла Маркса.

Когда отряд вышел к берегу Евфрата, выбор маршрута движения перешел к Бехнаму. Тот выбрал дорогу вверх по течению Евфрата. На противоположном берегу начинались земли калифа Багдадского, который считал низаритов людьми ненадежными и склонными к мятежам и потому, мог казнить их без всякого повода. Деревни и усадьбы землевладельцев отряд обходил стороной. Но, в каждом небольшом городке, в ремесленных кварталах у Бехнама всегда находились знакомые, которые с радостью принимали на постой его друзей. Не смотря на вопиющую бедность обитателей кварталов, всему отряду всегда была уготована теплая встреча. Весь отряд ждало простое, но обильное угощение, и для всех животных находился корм в виде стволов тростника и сушеного клевера.

Убедившись, что все люди в отряде накормлены, попросив Икама, приглядеть за людьми, Бехнам обычно, отлучался, иногда на всю ночь, по приглашению старейшин ремесленных кварталов. О чем они беседовали и что обсуждали между собой, оставалось для нашего героя загадкой. Но, он вопросов Бехнаму не задавал, а его знакомый предпочитал об этом не распространяться. Утром отряд отправлялся дальше в следующий городок, где их уже ждали, и им снова был готов теплый приём. Было похоже, что хозяева ремесленных кварталов передают отряд из рук в руки, для его беспрепятственного движения по Джазире Вавилонии.

Общее впечатление о местности, по которой отряд совершал своё движение, укладывалось в два слова – «удручающая нищета». Ухоженные кварталы богатеев, расположенные на центральной рыночной площади, вблизи городской мечети, соседствовали с настоящими трущобами, в которых проживала основная масса городского населения. В этих трущобах находились крошечные мастерские, чадящие харчевни и маленькие клетушки жилых сараев, которые назвать домами, не позволяла элементарная честность. Женщины, дети и старики жили здесь в невероятной скученности, грязи и вони.

Эти трущобы неплохо гармонировали с живописными развалинами, которые занимали целые кварталы на городских окраинах.

За городской чертой бросались в глаза пустующие поля, разрушенные плотины и пересохшие русла каналов, поросших камышом и колючим кустарником. На берегах заброшенных каналов в квадратных холмах угадывались воспоминания о бывших деревенских строениях из саманной глины. Об общем упадке жизни говорило и редкое движение грузовых лодок по реке. Река пугала своей пустотой. Даже рыбачьи лодки встречались редко, хотя было видно, что рыбы в реке водилось много. Отряд выбирал дороги на удалении от русла, двигаясь по караванной дороге, отмеченной заброшенными развалинами и костями, белеющими у обочин. Отсутствие людей компенсировалось расплодившейся дичью. На склонах холмов можно было заметить онагров и антилоп. В камышах видны были целые тропы, протоптанные кабанами, и над рекой с криками носились большие стаи птиц. В этих краях, от реки в сторону пустыни почти не было прорыто каналов для орошения. Поэтому переправа через них не причиняла особых хлопот. Пересохшие каналы преодолевали по руслу. А через немногие действующие каналы продолжали действовать переправы по наплавным мостам, на квадратных понтонах. За переправу по ним, какие-то типы, с разбойничьими физиономиями, требовали весьма скромную плату, учитывая маргинальный вид Отряда, интуитивно чувствуя в наших героях родственные души. Изображая законопослушных обывателей, наши друзья безропотно платили за проезд по мостам без шума, криков и поножовщины. На привалах отряд располагался или среди развалин, стреножив лошадей и верблюдов, ночуя на земле у костров, или, как уже говорилось, в небольших городках, уцелевших у дороги.

Коротая время в пути, Икам стал расспрашивать у своего знакомого о причинах столь явного запустения окружающих мест. Сначала, тот настороженно воспринял такой интерес к очевидным, знакомым всем с детства, вещах. Но, уловив в словах Икама неподдельный интерес, разговорился.

– Эти края, когда-то были житницей Персии. На этих полях крестьяне получали два урожая в год. Эти земли, в отличие земель ариев-иранцев назывались не – Иран, или Ирак. За эти земли, сотни лет сражались между собой Персы и Ромеи. Каждый хотел владеть ими, а уходя, старался оставить своим соперникам-победителям выжженную пустыню. Каждый пятый холм в этих местах сложен из голов их несчастных жителей. Жители этих мест не были персами или ромеями. Их пригнали сюда с разных мест, окружающих земель и насильно поселили здесь. Им было все равно, кто будет забирать у них весь их урожай. Когда сюда пришли дикари-малаххоры (при этих словах, Бехнам вопросительно посмотрел на Икама, а затем продолжил), им эти земли достались без особых трудностей. Отсюда они понесли в персидские земли новую веру, словно старая вера тысячелетней Державы была хуже. Ничего не умея, кроме как говорить о преимуществе Ислама и Священном Джихаде, они быстро нашли общий язык с персидскими чиновниками, которые научили их, как «драть три шкуры» с простых людей и с купцами-ростовщиками, которые подсказали, как нужно разорять и закабалять простой народ. Арабы, не научившись управлять, стали править, сделав своим делом, разговоры о вере Мохаммеда и её законах. Так арабы и персы мирно уживались, сидя на шее простого народа. Когда двести лет назад сюда пришли кочевники из восточных степей, то ни персы, ни арабы не смогли отразить их нашествие. Кочевники – тюрки, изгнанные из своих родных мест на Востоке другими кочевниками, пришли сюда, чтобы остаться здесь навсегда. Они не делали различия между персами, арабами и прочими народами. Не умея управлять оседлыми территориями, они оставили на шее у народа персов и арабов, которые потеснились, чтобы дать место новым властителям. Теперь простой человек слышит на персидском языке фарси-пехлеви о законах и налогах, на арабском о Боге и терпении, а на тюркском слышит только: Дай, дай и дай!

Дикие кочевники не понимают, что для того, чтобы получить урожай на следующий год, то в этом году нужно посеять зерно в землю. Они не знают, что, если не оставить пчелам на зиму немного меда, весной все пчелы просто умрут от голода. Тюрки не понимают, что нельзя для того, чтобы поесть меду, каждый раз рубить улей в щепки.

– Не понимают, или делают вид, что не понимают?

– Хороший вопрос. Нужно будет как-нибудь, спросить у какого-нибудь тюрка, о чем он думает, когда сжигает дом, чтобы сварить похлёбку? Пока я не знаю ответа на этот вопрос. Но зато эти умники придумали одну очень хитрую штуку, под названием «икта». Они решили, что для того, чтобы драть с народу «три шкуры», им не нужны ни персы, ни арабы. Каждый бездельник, считающий себя вождем или шейхом, стал выпрашивать у своего султана кусок земли со всем, что растет на ней и со всеми людьми, что живут на ней. И все, что он сможет отобрать у своих людей, становится его законной добычей. И нет у простых людей «защитника и покровителя». И некому простому человеку пожаловаться на произвол тюрков и их приспешников. А если, кто-нибудь вздумает проявлять недовольство, то его нужно казнить, как бунтовщика и богохульника, в пример всем остальным. Ну, а как тюрки относятся к селянам, ты мог видеть сам.

– Значит, жить простому человеку можно только в городе?

– Простому человеку жить плохо везде, и в городе, тоже. Раньше в Персии было много городов. Славу городам создавали его мастера. Ведь купцам нужно чем-то торговать. Поэтому правители Персии, всегда давали городам право на самоуправление. Городские старейшины сами решали, как собрать налоги, определенные Государем и, как решать свои вопросы. Горожане были свободными людьми и честно зарабатывали свой хлеб. Ни один мастер не делает вещь от начала до конца. Над твоим халатом, трудился пастух, который вырастил овец. Стригаль их постриг. Шерсточес расчесал шерсть, чтобы из неё можно было спрясть нить. Один мастер сделал ткацкий станок, другой сделал ткань, третий раскрасил её. А кто-то сделал простую иглу, без чего нельзя сшить, кто-то сделал ножницы, а кто-то должен был сварить железо для ножниц и иглы. Поэтому, в городах всегда были Союзы мастеров, которые определяли цены на сырьё и цену труда мастеров. И никто не мешал мастерам работать, создавая нужные и красивые вещи. Погонщики верблюдов, вообразившие себя посредниками между людьми и Богом, запретили, профессиональные союзы, цехи и объединения мастеров, видя в них угрозу своей власти. Для этого они нашли очень убедительный аргумент: «Если Пророк Мухаммед, который даже вопрос своей женитьбы обсуждал со Всевышнем, ничего не упомянул в своих откровениях об объединениях-союзов ремесленников и мастеров, значит, они просто никому не нужны».

Но, тогда объединения мастеров, просто стали тайными. Посторонних людей туда не пускали, и мастера, брали со своих подмастерий и учеников клятву верности себе и своей корпорации.

Но, когда пришли тюрки, эти неграмотные пастухи, решили, что с мастеров можно получать больше, чем с селянина. Можно, если дать ему спокойно работать и определить размер налога с дохода.

Чтобы сделать простое седло нужны доски, клей, краски, кожа и многое другое. Над седлом трудится несколько мастеров, и в результате получается седло, которое стоит тридцать дирхемов. Налог с одного седла не должен быть больше трех дирхемов. Но умные тюрки решили, что могут и должны получать по три дирхема с каждого мастера, приложившего руку к его производству.

Ослепленные своей жадностью, они раздали все мастерские своим тюркам в собственность, чтобы они могли кормить своих вечно голодных жен и детей. Тюрки считают себя собственниками не только мастерских, но всех мастеров и всех членов их семей, и обращаются с ними, как со своей собственностью. Так в одночасье, свободные мастера со своими домочадцами угодили в рабство к дикарям-чабанам и табунщикам.

Стоит ли удивляться, что люди здесь живут не очень богато, и, что у властей нет желания и возможностей ухаживать за каналами и дорогами.

– Я многое понял, из твоего рассказа, но мне все-таки непонятно, почему мастер продает свою продукцию дороже, чем городской купец?

– Все очень просто. Мастер просит за товар столько, сколько она стоит, то есть сколько он затратил на материал и во сколько оценивает свой труд. А купец в городе – торговец крадеными товарами. Он торгует продуктами, которые «иктадары» силой отобрали у своих людей и привезли купцам для продажи. Купцу нужно быстрее сбыть краденный товар, пока он не испортился у него на складе, поэтому он готов продавать его за пол цены. Все равно этих денег хватит и тюрку-иктадару, и купцу-мародеру.

– Ты я вижу, не очень жалуешь тюрков?

– А за что я должен их любить? Я откровенен стобой, потому, что ты не стал скрывать своего отношения к тюркам. Кстати, выстрел был великолепным. При случае сможешь повторить?

– При случае – смогу. Если, на это будет воля Аллаха.

При этих словах, Бехнам добродушно и понимающе улыбнулся.

* * *

Некоторое время друзья ехали молча. Икам задумавшись, подумал о том, что попал не в самое удачное время. Напрягая все свои познания в истории, он пытался вспомнить, какие еще «сюрпризы» готовит ему путешествие по этой неласковой и негостеприимной земле в это лихое время. Но, жить здесь ему, явно, не хотелось. Наконец, он решил снова нарушить молчание.

– Извини, за мои расспросы, но объясни, куда мы едем и зачем.

– Ты слышал что-нибудь о низаритах?

– Мне очень стыдно, но я о них ничего не знаю

– Тогда, я расскажу тебе о них позже, когда мы придем в наши земли. Про нас говорят всякие небылицы, а я хочу, чтобы ты увидел все своими глазами. Пока я могу сказать только, что мы едем на южное побережье Мазендаранского моря, где находится наша столица. Сейчас дела складываются так, что нас ждут великие потрясения, и все истинные низариты должны вернуться в свои земли, для их защиты.

– После того, что ты рассказал мне, я не могу себе представить, что можно назвать «великими потрясениями».

– Двадцать пять лет назад в наши земли пришли новые завоеватели. Это был союз племен, которые взяли себе общее название «монголы». Народа с таким именем нет. По крайней мере раньше не было. Это имя стало общим для нескольких племен, названия которых я не знаю. Эти племена собрал в единый союз их вождь Чингиз-хан. Все мелкие тюркские султаны тут же бросились к ногам монгольского Правителя. Они стали верными слугами монголов. Один иранский полководец Джелал-ад-дин пытался противостоять армии Чингиз-хана. Но после его смерти, монголы истребили остатки его отрядов и завоевали Азербайджан, Арран, Ширван, Грузию и Армению. Тогда монгольскому разгрому подверглись города Мосул, Нисибин, Мардин, Дийарбекр, Бидлис. Теперь все эти земли относятся к владениям монголов. Восемнадцать лет назад ими был взят и опустошен Исфахан. Тогда же была завоевана Джазира (Верхняя Месопотамия). Монгольские войска ограбили и опустошили соседние области и государства и на Западе;

Двенадцать лет назад в битве у Кёсе-дага был разбит сельджукский султан Рума – Гийас-ад-дин Кейкубад II, который попытался воспротивиться монголам. Но после поражения, говорят, что Султан заключил с монголами мир с условием вносить в виде дани ежегодно 1000 динаров, коня, невольника, невольницу и охотничью собаку. Изъявил покорность великому хану и Хетум, царь Киликийской Армении – государства, основанного у юго-восточного побережья Средиземного моря армянами, которые эмигрировали из Армении под натиском тюрков-сельджуков.

Но все это было давно. Некоторое время мы жили, надеясь, что монголы останутся на своих и покоренных землях. Но, донас дошли слухи, что монголы снова собирают свои войска в поход. В этих краях непокоренными монголами остались только Земли низаритов, земли Сирии и Египта. Говорят, что франки-христиане, носящие на своих плащах кресты, стали союзниками монголов, которые считаются христианами. Над землями низаритов нависла угроза большой войны. Мы не боимся её. У нас много укрепленных замков, много запасов и наши люди не боятся никого. Но дело в том, что в последний день месяца шаввала 653 года Хиджры, в местечке Шир-кух был убит наш Правитель Ала ад-дин. Подробности мне неизвестны. Но, до меня дошли слухи, что монгольский полководец Хуллагу-хан со своими войсками пересек реку Окс-Джейхун, что в Туране. Знающие люди говорят, что монголы идут войной на наши земли. Сейчас многое, если не все будет зависеть от того, кто станет во главе нашего государства. Поэтому, мы и покинули караван, который шел в Багдад. Видимо, что и до калифа Багдадского уже дошли слухи о монголах. Так что можно, со всей серьёзностью, говорить о «великих потрясениях».

Новость о появлении монголов вблизи этих земель повергла нашего героя в глубокое раздумье.

* * *