Читать книгу Икам и Последний Дракон. Книга пятая похождений Икама - Искандар Бурнашев - Страница 15

Вернувшись в ставку Великого Эмира, Икам снова занял закрепленное за ним место в «квартале Саидов». Его шатер снова оказался в окружении прежних соседей, которые поспешили навестить отважного путешественника, обласканного самим Эмиром. Кроме тысячи золотых динаров, Икаму были переданы из казны целая гора имущества, поставленного в качестве трофеев в Ставку. Для размещения в сундуках, ковровых и кожаных мешках-чемоданах тканей, одежды, посуды и ковров, нашему герою пришлось приобрести еще один шатер – юрту. В качестве награды ему было выделено пять скакунов и десяток вьючных лошадей и мулов. Для помощи в ведении его возросшего хозяйства, по требованию Зарин на невольничьем рынке Ставки были приобретены два раба их числа христиан, захваченных в Такрите. Так Джамбул и Бурибай, ожидаемо получили себе в подчинение по помощнику.

Снова жизнь потекла по заведенному распорядку – дневное присутствие на заседаниях Совета, вечерние приемы соседей, чередующиеся с ответными визитами и продолжительное и содержательное знакомство с последними новостями в обществе Зарин.

Наш герой очень быстро узнал обо всем, что произошло во время его отсутствия.

Султан Мисра (Египта), видя в Тамерлане лишь наследника кочевых орд, дерзнул бросить ему вызов. Все позволяло думать, что не сегодня – завтра Тимур двинется войной на Мамлюков. Но прежде ему надо было укрепить свое главенствующее положение в Ираке и наказать тех, кто слишком далеко зашел в своем недовольстве. Поэтому он поручил своему сыну Мираншаху привести к послушанию южную часть Месопотамии, вплоть до Бассоры.

Сам же Тимур двинулся на север, где его воины покрыли свои знамена неувядаемой славой, захватив город Тикрит и его цитадель. Об этом городе наш герой, в отличие от нашего просвещенного читателя, услышал впервые.

Город издревле был домом для арабского христианского племени Ийяд. Во времена Джихада арабы города тайно помогали мусульманам, когда те осадили город. Мусульмане вступили в Тикрит в 640 году, и с тех пор он рассматривался ими, как часть провинции Джазире. С 1036 года городом правила династия Укайлидов. В 1137 году здесь родился легендарный полководец Саладин, в честь которого названа провинция Салах-ад-Дин.

На свою беду город имел несколько недостатков. Во-первых, он был богат и был сильным конкурентом для мусульманских купцов Багдада. Во-вторых, он оставался важным центром ассирийского христианства и получил известность также, как важный центр развития сирийской и христианской арабской литературы. Эти вопиющие недостатки в глазах Великого Эмира не имели никакого оправдания. Взятие города и разгром сирийского христианства, придавало Тимуру и его воинам ореол «истинных борцов за Веру».

Защитники города и его цитадели закрыли ворота перед «новоявленным Шахидом». К задаче взятия города Тимур подошел со свойственным ему обстоятельностью и размахом. Он превратил всех своих воинов, почти семьдесят тысяч человек, в «саперов». Они обложили стены цитадели дровами и подожгли их. Когда укрепление рухнуло, «саперы» снова превратились в воинов и бросились на штурм. Потом из черепов защитников были сложены «башни», которые снабдили пояснительными и назидательными надписями для будущих туристов: «Так наказаны злодеи». В городе были захвачены огромные трофеи, непредусмотрительно брошенные местными жителями.

Решая задачу усмирения Ирака, Тимур решил завладеть укрепленными замками Курдистана и Диарбакира. Ход удачной компании был омрачен тем, что при штурме небольшого курдского замка, в феврале 1394 года стрелой был смертельно ранен сын Великого Эмира эмир-заде Омар Шейх.

Все еще пребывая по этому поводу в мрачнейшем расположении духа, Эмир осадил город Мардин, построенный на склонах горы, увенчанной цитаделью. Этот город, являлся одним из наиболее активных центров деятельности различных восточных Церквей. Мардин решил сопротивляться, и, чтобы им овладеть, пришлось повоевать.

Город, казалось, был обречен, как вдруг 22 марта Тимуру пришло сообщение о рождении сына у Шахруха, то есть его внука, того, кто впоследствии стал в Самарканде принцем-астрономом, великим Улугбеком. (Это имя наш герой помнил еще со школы, при рождении мальчик получил имя Мухаммад-Тарагай, сын Шахруха. Улугбеком (Великим беком) его назвал растроганный дед. Под этим погонялом-прозвищем он и вошел в историю). На радостях Великий эмир простил мардинцев и даже велел отдать им все, что было отобрано. Решительно, любовь к семье была у него сильнее всех других чувств, или же, как говорили «злые языки», город оказался действительно неприступным, и рождение внука позволило непобедимому полководцу «сохранить лицо». Точно это ведомо только Всевышнему.

Затем был взят город Амид. И Эмир двинул свою армию на Великую Армению. С появлением его войск, племенное объединение тюркских племен, называющее себя Ордой Черной Овцы (Кара Коюнлу) и как знак отличия, носящих на головах мохнатые бараньи шапки черного цвета, откочевала на земли султана Баязида. Их предводитель Кара Юсуф стал верным союзником Султана.

После Амида был взят Диарбакир, город, построенный из черного базальта у самого Тигра. Затем пал Ван, находившийся на берегу большого соленого озера, благодаря которому окружавший его пейзаж был озарен невероятным, фантастическим светом. Защищавшие свой город армяне сражались храбро; подкатить к нему осадную башню было невозможно. Ветераны утверждали, что понадобилось построить нечто вроде форта, своею высотою превосходящего цитадель, чтобы с его верхней площадки обстреливать улицы и дома. Высота высшей точки города заставляет усомниться в правдивости этого предания; но кто знает, что мог сотворить Тимур? Как бы там ни было, Ван в конце концов пал.

***

Кочевой город-Ставка Тимура Гургена жил своей жизнью. Независимо от того, что происходило за валом его границ, ежедневно доверенные слуги с вьючными осликами, мулами или лошадями, прибывали на Водяной, Топливный и Продуктовый дворы-площади и получали положенные их хозяевам корма, дрова и воду. Все шатры занимали раз и навсегда установленные места, относительно соседей и Главного Шатра Великого Эмира. Переезжая с места на место, город снова приобретал знакомые всем его обитателям черты. Изучив его «улицы» и «кварталы» единожды, заблудиться в нем было невозможно. Только выйдя из шатра, можно было заметить высокие горы, непривычно обступившие Стан со всех сторон.

Изменение цен на зерно, вино или рабов интересовали обитателей Ставки сильнее, чем новости о том, что где-то неподалеку вся огромная масса воинов Эмира остановлена какими-то сумасбродами грузинами, которые с непонятным упорством, не пропускали никого через Дарьяльские ворота Арагвского ущелья.

Дело в том, что, предвидя поход Тимура на Мамлюков, Тохтамыш, хан Золотой Орды, очевидно заключивший союз с Султаном Мисра (Египта), собрал свои войска и начал наступление на юге Дербента в провинции Ширван, которая являлась частью земель Тимура. При первом приближении войск Тамерлана, движение войск Тохтамыша приостановилось, и войска занялись привычным делом – грабежом прилегающих территорий. Но сам факт присутствия этой войсковой группировки на стратегических путях снабжения армии Тимура, угрожал его коммуникациям и делал невозможным ведение боевых действий против Султана Мисра, не опасаясь за свои тылы. Это выдавало цель Хана Золотой Орды – оттянуть поход Великого Эмира на Мамлюков.

Тимур Гурген решил, пройдя через Арагвское ущелье, отрезать армию Тохтамыша и прижать её к Каспийскому морю. Но, упорство грузин сорвало эту блестяще задуманную операцию. Не пробившись через горы, армия совершила марш и вышла к Дербенту. Но Тохтамыш, со всеми захваченными богатствами уже ушел в свои степи.

***

На заседании Совета было принято решение, перед Походом на Миср (Египет), нанести поражение Тохтамышу и отомстить Грузинскому царю. Посчитав, что зима в Грузии будет теплее, чем в Дешти Кипчак, армию повернули обратно. Пока остальные войска со всех необъятных земель Великого Эмира будут выдвигаться для похода в Степи Золотой Орды, её основной боеготовый костяк направился на Грузию.

Сначала все было, как обычно. Армия Великого Эмира, колоннами прошла по предгорным районам, обкладывая немногочисленные замки и торопливо продвигаясь вперед. Но, затем зима показала своё истинное лицо Ледяные дожди, превращали дороги и тропы в ледяные горки, на которых кони и мулы падали вниз, ломая ноги и увлекая за собой вьюки, ездоков и погонщиков. Городки и села встречали незваных гостей гнетущей тишиной. Все жители, забрав с собой продукты ушли в горы, где попрятались в тайных убежищах, скрытых в глубоких пещерах и бездонных ущельях. Все ценное они подло попрятали по тайникам.

Впереди войск, шли отряды, горных стрелков, завербованные в горных районах Ирана и Афганистана. Они выросли в горах и умели воевать там, где степняки превращались в беспомощных пешеходов. Но они первыми и взбунтовались. Поставив себя на место защитников родных очагов, они быстро сообразили, что в родных горах зимой грузины – непобедимы. Горцы Тимура, в отличие от Великого Эмира, знали, что горы зимой непроходимы. Как говорили в Герате – «вооще непроходимы».

Можно сколько угодно приказывать и грозить, но лед и скалы тебя не услышат. Армия остановилась. Грузины, не давали покоя передовым отрядам. Они постоянно подло нападали в вечерних сумерках на зазевавшихся сторожей, а потом трусливо исчезали в ночной тьме на своих небольших горных лошадках. С горных вершин в воинов, сидящих у ночных костров, прилетали стрелы самострелов, заставляя искать укрытие в расщелинах промерзших скал. На Совете Военноначальники в один голос говорили о непобедимых горах и коварных горцах. Тимур Гурген хмуро выслушивал всех и обещал, что скоро ему будет знак от Всевышнего. Тохтамыш продолжал угрожать путям подвоза и с приходом весны нужно было ожидать его нападения. Тут нужно было все хорошо продумать и ждать Знака свыше.

И знак пришел. Весть из Самарканда принес гонец, с обмороженными щеками и бородой с усами, смерзшимися ледяными сосульками. Он объявил, что что у юного Улугбека появился единокровный брат: всего за несколько месяцев эмир заде Шахрух сумел осчастливить своего отца двумя внуками; великая нежность наполнила Тимурово сердце.

Армии было выставлено праздничное угощение. Как потом вспоминали ветераны: «Состоялся пир, на котором подавались вина: мазендаранское белое, ширазское красное, хорасанское жемчужно-серое; пили и водку, чистую и прозрачную, как горный ручей. Недостатка в дамах вельможных, как и самых легкомысленных, на празднике не было».

Этот пир должен был помочь солдатам забыть ужасы и трудности горной войны и самое главное объяснить всем доходчиво и понятно, почему непобедимая армия, словно огромный дракон, ободрав до крови об острые скалы свое ненасытное брюхо, гремя железной чешуёй, медленно поползла в обход гор, чтобы вдоль берега моря выползти на степные просторы, где никто не сможет остановить эту огромную тушу. И дракон сможет снова беспрепятственно и безнаказанно ползти, отравляя все своим смрадным дыханием, оставляя после себя лишь смерть и разрушения.

На Совете было торжественно объявлено, что на землях Ирака и Ирана наместником остается эмир заде Мираншах, которому было поручено продолжить войну в Грузии взяв в осаду город Алинджак около Нахичевани.

Но для нашего героя, все эти события отошли на второй план. Дело в том, что у Тимура Гургена был милый и забавный обычай, призванный дать своим Эмирам и Бекам, почувствовать себя членами одной с ним, дружной семьи. Для этого, раз в несколько лет, он проводил «чистку» своего гарема. Или, как говорили тогда в продвинутом Багдаде – «оптимизацию». У Великого Эмира было восемнадцать официальных жен и целая толпа наложниц. Жены Эмира были родственницами Правителей, с которыми были заключены Военно-Политические Союзы или просто поддерживались мирные отношения. Они всегда сопровождали своего Повелителя в походах и разводы им не грозили. Чего нельзя сказать о наложницах. После пяти лет пребывания в гареме, наложница, если не стала «женой по залету», то есть не родила Эмиру сына, получала право на почетную отставку с пенсией. Чтобы она не чувствовала себя одинокой и брошенной, Тимур Гурген великодушно подыскивал им хороших и заботливых мужей из числа своих ближайших соратников, которым это мероприятие преподносилось, как великая честь и доверие. Многие эмиры и беки, начинавшие свои карьеры в армии своего Эмира еще тогда, когда он был всего лишь главарем банды разбойников, заработав на службе и должности и богатства, все равно чувствовали себя безродными выскочками в общении с потомками «благородных фамилий». Взяв в жены принцессу – дочь какого-нибудь Шейха или Малика, они получали возможность дать своим наследникам громкое и почетное имя. Ведь внук Малика или Шейха, для продолжателя новой династии, звучит гораздо лучше, чем сын Громилы – Вырви Глаз.

Собираясь в поход на север в земли Золотой Орды Тимур Гурген, решил устроить для своих соратников настоящий праздник. Впереди предстоял большой поход и было предусмотрительно и своевременно, сократить гарем до разумных размеров. Поэтому, во время очередного пира, с большой помпой, было объявлено о награждении наиболее отличившихся соратников правом получить себе в жены «прекрасные цветы из сада великого Эмира».

Наш друг, добросовестно отбывавший свои обязанности на своем теплом месте, чуть не поперхнулся от неожиданности, узнав, что его верная служба, наконец-то, по достоинству оценена Великим Эмиром, и ему дозволяется взять в жены некую Гизем-ханум. Как сквозь туман он выслушивал завистливые поздравления окружающих. Праздничный пир продолжился с новой силой. Чтобы никто не чувствовал себя обделенным, в шатер под бравурную музыку пританцовывая, влетели юркие танцовщицы. Сладострастно изгибаясь в танцах, они обещали всем желающим, доступные радости плотских утех. Их появление было встречено шумным гулом мужских голосов, славящих щедрость и широту души своего Повелителя. Все счастливцы, получившие подарки неслыханной щедрости, отвесив положенные поклоны отправились к своим шатрам, где их уже ждали невесты, которым предстояло впервые увидеть своих мужей.

Наш герой за время своих путешествий привык к различным поворотам судьбы. Но как многие наши современники, он почему-то считал, что есть вещи, которыми Судьба не может распоряжаться без их согласия. Находясь уже довольно продолжительное время при дворе Восточного Деспота, он все еще считал, что власть Эмира ограничена какими-то рамками. На самом же деле, Тимур Гурген, как и все Простодушные Монархи, считали своим естественным правом распоряжаться своими подданными полностью и абсолютно. Подданные, их жизни, здоровье, время, жизни их близких и родных – все принадлежало им по праву и всецело зависело только от пожеланий и капризов земных Владык.

Направившись к себе, Икам обнаружил еще одну белую юрту, уже установленную рядом с его жилищем. У входа его ожидала растерянная Зарин. Даже для неё эта новость оказалась неожиданной. Увидев лицо своего господина, она встревоженно встала у него на пути. Прижавшись к нему, она уговорила его выслушать её. Умоляющим жарким шепотом она разъяснила, своему излишне горделивому хозяину, что он оказался в ситуации, которую придется принять, как данность. Он не может отказаться от дара Великого Эмира и отвергнуть свою новую жену. Это будет Оскорблением Эмира и Проявлением Черной Неблагодарности после всех дней, проведенных при его Дворе. Находясь на службе, регулярно получая все положенные льготы и жалование, нельзя просто встать и уйти, наплевав на мнение своего повелителя. Его посчитают сумасшедшим и для лечения вызовут не самоучку лекаря-табиба, а палача-профессионала. Что же тогда будет с нею и его людьми?

Наверное, Зарин неплохо узнала характер своего господина, раз привела такой странный аргумент. Словно кто-то, рискуя головой задумывается о сохранности прически? Но наш герой, услышал свою подругу и благодарно прижал её к себе.

– Где она?

– Госпожа Гизем-ханум ждет вас в своем шатре.

– Госпожа?

– Ну да. Ведь она теперь здесь хозяйка.

– В моем доме, для меня нет хозяек!

– Теперь есть.

– Ты мне перечишь?

– Нет, мой господин. Я напоминаю. Что теперь в вашем доме есть хозяйка, которая будет следить за огнем вашего очага.

– А как же ты?

– А я была и останусь вашей служанкой.

– Пойдем спать. Я устал.

– А как же Гизем-ханум?

– Потом. Завтра или позже.

– Мой господин. Это несправедливо и жестоко. Возможно вы чувствуете себя оскорбленным, но ведь и она здесь не по своей воле. Зачем же делать ей больно? Вы ведь не такой.

– Вот как? Тогда пойдем со мной к нашей новой жене. Посмотрим, какая она?

Войдя в шатер, который был обычной юртой средних размеров, Икам огляделся. Необычным было убранство юрты. Непривычно центр занимало большое ложе, покрытое шелковым одеялом с разбросанными на нем подушками. Вокруг ложа стояли четыре светильника на высоких ножках. В полутьме были видны несколько сундуков и больших ковровых сумок с вещами. Стены юрты были завешаны коврами и дорогими тканями. Рядом с ложем стояли два столика. На них стояли блюда с угощениями и кувшины с напитками. На краю ложа сидела женщина в просторных цветных одеждах, с накинутым на голову тонким платком. При виде Икама она поднялась и поклонилась

– Мир Вам, мой супруг. Я Гизем-ханум, дочь Шейха племени Нохос. По воле Великого Эмира я отдана вам в жены. Я постараюсь быть вам хорошей женой. Просто мне нужно некоторое время, чтобы запомнить все ваши привычки. Надеюсь, что вы сможете стать мне достойным Супругом. Проходите и присядьте. Вам нужно отдохнуть после трудного дня.

С этими словами она сняла с головы платок. На голове у неё была замысловатая прическа, в которой волосы, заплетенные в косички, и локоны переплетались ленточками, цепочками и гирляндами из монеток. На вид ей было около двадцати лет. На смену девичьему очарованию уже пришла женская красота.

– И вам мир, Гизем-ханум. Я – Саид Икамат ибн Зайнель Абидин ибн Джавдат Курайши. Признаюсь, что решение Эмира Тимура дать вас мне в жены, оказалось для меня полной неожиданностью. Скажу честно, что мне не хочется, что-либо менять в моей жизни. Познакомься – это Зарин, моя подруга, помощница и жена. Она ведет мое хозяйство. Так, что не мешай ей в этом. Еще вчера я мог сказать:

Гизем-ханум, дождавшись, когда Икам присел на ложе, подошла к нему. Словно ниоткуда в её руках оказались кувшин с водой и таз. Она опустилась на колени, сняла с ног нашего героя обувь и стала мыть ему ноги.

Этим женщина заставила замолчать нашего друга. Трудно рассуждать о независимости, когда вынужден подчиняться действиям рук, моющих тебя. При этом, как бы рассуждая вслух женщина негромко произнесла

Шея – одна, зато – пара рук!

Они ведь удержат и пару подруг!

Это замечание вызвало улыбку у нашего героя.

– Девчата. А давайте-ка поужинаем вместе.

– Надеюсь, что эта рабыня, сможет достойно нам прислужить.

– Повторяю. Она – моя женщина. И если ты не научишься с ней ладить – жизнь твоя станет слишком монотонной. Если наше общество для тебя тягостно, можешь поесть за отдельным столиком.

Ужин прошел в напряженной обстановке. Обе женщины ревниво демонстрировали готовность и желание прислуживать и угождать своему господину, демонстративно не замечая друг друга.

Закончив трапезу, Икам снял напряженность тем, что, не задумываясь, налив дамам в кубки сладкого щербета и, знаком предложил выпить. В этом мире, где гусарство еще не разбаловало красавиц и не сделало мужчин рабами этикета, угощение из рук мужа была большой редкостью. Мужчины, в том мире, стеснялись проявлять свои чувства к своим женщинам и позволяли нежности только в очень интимной обстановке.

Обе красавицы поспешили принять столь явные знаки благоволения. И Гизем-ханум поспешила нанести удар сопернице

– Мой господин. Вы должны сказать мне, перед кем из ваших родственников я могу не закрывать своего лица?

Вся эта сцена уже порядком утомила нашего героя, поэтому он ответил грубо, с претензией на армейский юмор

– Здесь у меня нет родственников, так что закрываться тебе не перед кем. Разве что передо мной. А перед остальными можешь не скрывать своей красоты.

Икам, по огоньку, мелькнувшему в глазах Зарин, понял, что его слова, в отредактированном виде утром разойдутся со всей Ставке.

– Только рабыни не прикрывают лица, как твоя подружка!

– Рабыни, говоришь? А ты кто? Ты была рабыней Эмира, а теперь стала моей собственностью. Тебя отдали мне, как поношенный халат, как остаток еды на блюде. И мне дали понять, что я – тоже раб, потому, что должен принять тебя. Хотя «мужчины из рода Пророка не едят милостыню». Вот и получается, что мы все – рабы. Так что не смей притворяться, что мы – рабы больше, чем ты, а ты будешь нашей госпожой! Или мы станем одной семьей, либо нас съедят, более сильные, более умные и более дружные. Все, хватит. Надоело. Убирайте еду, я хочу спать.

Наш герой развалился на ложе, показывая всем видом, что поставил в конце разговора жирную точку.

Зарин собрав посуду, мстительно оставила нашего героя одного на растерзание его новой жене. Гизем, затушив светильники выскользнула из платья и ящеркой юркнула на ложе. Здесь мы оставим нашего героя переживать потерю своей независимости. С разрешения нашего воспитанного читателя мы опустим подробности душевных терзаний и глубину его нравственного падения. Скажем только, что жирная точка, поставленная им в разговоре, очень скоро превратилась в многоточие, а потом и совсем затерялась на страницах написанного ими ночного сочинения.

А к вечеру следующего дня хитом Ставки стал рассказ про некого Ходжу, который утром после свадьбы обнаружил, что его новая жена на редкость уродливая. На вопрос жены, перед кем из его родственников она может не закрывать лицо, огорошенный Ходжа заявил

– Перед кем хочешь, можешь не закрываться. Кроме меня!

Эту историю на все лады передавали друг другу и слуги, и их хозяева. А так как свадьбы в это утро были сыграны в десятках шатров, то анекдот оказался если не очень смешным, то достаточно злободневным.

Наверное, единственным человеком, кому эта история не понравилась, был сам Эмир. Но все знали, что он не любит шутки и не умеет смеяться над собой.

***