Читать книгу Бремя памяти - Иван Тринченко - Страница 7

Многие отвоевавшие мужики, и мои дедушки Сергей и Иван в их числе, с окончанием гражданской войны надеялись, что новая власть выполнит, главное для них, обещание: «Землю крестьянам». Крестьяне, конечно, понятия не имели о национализации, а лозунги того бурного времени воспринимали буквально. Скорее всего, это можно объяснить тем, что основная масса крестьянства, а это тогда – 80% всего населения России, была не только политически, но и просто неграмотна. Страна жила практически без средств массовой информации, газеты до села почти не доходили, радио ещё не существовало.

Это было время митингов, время коротких всем понятных лозунгов, таких как: «Нет войне!», «Мир народам!», «Фабрики рабочим, Земля крестьянам!», «Долой фабрикантов и помещиков!», «Вся власть советам!», которыми ловко жонглировали партийные ораторы-пропагандисты. Существо аграрной политики наши крестьяне поняли, когда они после революции и гражданской войны остались на тех же наделах.

Вместе с тем молодая советская власть, скорее всего региональная или даже местная, после провозглашения НЭПа, где-то в 21 или 22 году принялась проводить земельную реформу, по сути, реанимировав столыпинскую. Что касается россошанских сёл, то конкретно для малоземельных крестьян, в ковыльной девственной степи на землях конного завода, принадлежащего до революции какому-то помещику, были нарезаны участки для нескольких хуторов, в том числе Субботин, где землю получил дед Сергей и Ясная Поляна – дед Иван.

Под хуторами понимались небольшие деревни, где усадьбы крестьян – единоличников (семейных фермеров) располагались бы недалеко от их земельных наделов и в то же время находились бы рядом с усадьбами других хуторян. Иными словами, чтобы не было территориальной разобщённости. Это соответствовало и русским национальным традициям.

Русские люди всегда селились деревнями для более успешного противостояния суровому климату, совместной обороны от врагов и хищников, взаимопомощи в различных хозяйственных делах, строительства общественных объектов. Например, в нашей местности невозможно было каждому копать себе колодец (вода нередко на глубине 20–25 м, а то и более), или построить пруд для сбора талой воды нужной для поения скота, стирки и купания ребятишек. Кроме того, необходимо и простое общение и соседские отношения.

При выходе наших крестьян на хутора подушные наделы были довольно значительными, если мне не изменяет память, дедушка говорил о девяти гектарах, таким образом, наша семья получила в бессрочную аренду более 50 га. Семьям выдавались небольшие подъёмные и ссуды на обустройство на новом месте. Но самым важным было освобождение от налогов на четыре года.

Мужики вгрызлись в долгожданную землю. Работали не жалея ни сил, ни времени. Доставалось не только мужчинам, но и женщинам. И вот за каких-то четыре-пять лет, Только на лошадях и волах, да и своими мозолистыми руками, не жалея никаких сил – взодрали целину. (О таких русских кряжах-мужиках писал Андрей Платонов в своём «Котловане» и, что интересно, прообразом платоновского Чевенгура была именно Россошь, как это установила экспедиция журналистов, возглавляемая Василием Головановым в 1988 году).

Труд наших крестьян был вознаграждён хорошими урожаями. Появились деньги, начали отстраиваться, однако первые годы строили не жилье, а тока и амбары для обработки и сохранения зерна, хотя жили с семьями в плетённых из лозы мазанках или даже в землянках. Я первый из детей нашей семьи родился в только что выстроенном доме, в то время как мой старший брат – в землянке, а сестра – в поле, под копной сена.

С каждым годом осваивалось всё больше земли и обрабатывать её становилось всё труднее, поэтому стали появляться небольшие, по три – четыре хозяина, объединения – ТОЗ-ы (товарищества по обработке земли, тогда приветствуемые властями – прообраз производственно-коммерческих партнёрств). Дедушка Сергей и два его соседа тоже организовали ТОЗ, сообща купили трактор Фордзон, «аглицкую» молотилку, зерносортировку, построили общий ток, арендовали ещё земли, в пиковые периоды нанимали одного сезонного рабочего. Мой отец стал первым в хуторе трактористом-самоучкой. Большое дело было сделано.

Дедушка говорил, что если бы власть в то время обладала достаточным здравомыслием и содействовала бы развитию подобного ведения сельского хозяйства, с продуманной его кооперацией, Россия завалила бы Европу хлебом, испытывающую тогда острый недостаток продовольствия, что помогло бы быстрее, и без суровых мер, восстановить промышленность, поднять всю экономику и дать импульс к быстрому развитию страны.

Здесь уместно сделать небольшое отступление. По инициативе Н. Хрущёва со средины пятидесятых, почти на десять лет вся страна была поднята на освоение целинных земель в Западной Сибири и Казахстане. Туда были брошены огромные финансовые, материальные и человеческие ресурсы. Сотни тысяч мощных тракторов, комбайнов, плугов и другой техники. Результаты во многом печально известны, как в части сборов хлеба, так и особенно в части экологии.

А тут, в нашей Россошанской степи, стоило лишь дать крестьянам землю, как они, практически без сколько ни будь значительной помощи государства, без шума и гама, сами упорным трудом плугами на конной и воловьей тяге подняли целину и успешно её освоили в короткие сроки. Жадность до земли у крестьян была такой силы, что многие мужики тяжёлой работой подорвали здоровье. Помню двух стариков из нашего хутора, носивших между ног дощечки на лямках для поддержания грыж.