Читать книгу Создать совершенство. Через тернии к звездам: как рождаются виртуозы - Изабелла Вагнер - Страница 8

Российская, или русская, школа представляет собой самую значимую в ХХ веке традицию обучения и исполнения скрипичного репертуара.

В связи с политическими изменениями, спровоцированными революцией 1917 года, российскую (русскую) школу следует разделить на две: дореволюционную и советскую.

Развитие русской школы начинается с деятельности четырех выдающихся мастеров: Ауэра, Столярского, Ямпольского и Янкелевича. Обучение велось в Санкт-Петербурге, Одессе и Москве, а учащиеся в основном набирались из российской еврейской общины. Мне часто приходилось слышать разговоры скрипачей о взаимосвязи развития карьеры, национальности и культурных традиций: «Ты должен родиться евреем в Восточной Европе и стать учеником знаменитого педагога – представителя русской школы». Это широко распространенное убеждение, особенно среди музыкантов родом из Восточной Европы, обсуждается Шварцем, хотя он предостерегает против такого чрезмерного упрощения ситуации: «Первоначальный успех русской школы был полностью обязан не столько таланту какого-либо педагога, но целому ряду благоприятных обстоятельств, таких, как врожденный талант учеников (особенно среди еврейского населения), единообразие методов обучения, широкая общественная поддержка искусства, неразрывная традиция совершенства и высоких стандартов» (Schwarz, 1983. Р. 409). Вместе все эти факторы определяют появление виртуозных скрипачей. Как подчеркнул Шварц, условия обучения зависят от места: скрипачи русской школы обучались в городах с интенсивной музыкальной и культурной жизнью, публика поддерживала молодых виртуозов, и не было недостатка в спонсорах (меценатах), оказывающих материальную поддержку молодым дарованиям.

Но все же нельзя не признать, что подлинные мастера скрипки по происхождению евреи. Высокий интерес к музыке в еврейских буржуазных семьях, традиционное инвестирование в образование детей, связь с международной культурой, знание иностранных языков были решающими факторами в обучении виртуоза. Статус студентов консерватории помог одаренным ученикам-евреям избежать жизни в гетто,[17] они получали разрешение проживать в столичных городах, где были защищены от погромов. Как подчеркнул Натан Мильштейн (1990), успех евреев на музыкальной стезе стимулировал энтузиазм родителей обучать детей музыке (пианино, скрипка, виолончель). Нееврейские семьи высшего общества, буржуазии, интеллигенции и дворянства придерживались других взглядов – в них карьера профессиональных музыкантов даже не рассматривалась.

Модель обучения в начале ХХ века была схожа с современной моделью: прежде чем стать учениками именитого преподавателя, дети по инициативе родителей начинали заниматься скрипкой под присмотром домашних учителей. Так, Яша Хейфец начал учиться скрипке у своего отца Рувина в возрасте трех лет, а Натан Мильштейн, прежде чем попал под крыло Петра Столярского, постигал азы с никому не известным скрипачом. Затем – поиски мастера, педагога с высокой репутацией, и учеба у него.

После нескольких лет тяжелой работы педагоги отправляли своих учеников завоевывать европейскую сцену. Для многих скрипачей местом, откуда начиналась европейская карьера, был Берлин, но, конечно же, молодые исполнители путешествовали по всему континенту, имея при этом вполне определенные цели: показать себя и понравиться знаменитым скрипачам, чтобы брать у них уроки. Очень часто в поездках юных музыкантов сопровождали родители, чтобы обеспечить их заботой и поддержкой, или же для этого использовались семейные/дружественные связи. Такие дополнительные преимущества, как умение приспособиться, коммуникабельность, языковые навыки и знание традиций страны, позволяли талантам быстрее восходить на музыкальный Олимп.

Леопольда Семеновича Ауэра (1845–1930) музыковеды считают преемником Генрика Венявского. Этот скрипач, родившийся в Венгрии, пройдя обучение в Будапеште и Вене, безуспешно пытался начать сольную карьеру (Шварц объясняет его неудачу физическим недостатком: руки Ауэра были слишком «слабые».) В возрасте двадцати трех лет он был принят на должность преподавателя Санкт-Петербургской консерватории, где работал в течение последующих сорока девяти лет.

Современные педагоги считают Ауэра эталоном в профессии. Отношения «учитель – ученик» в его классе представляли собой редкий пример взаимопонимания. «Приемы преподавания Ауэра были близки к гипнозу», – пишет Борис Шварц. Ауэр формировал своих учеников как личностей, он прививал им стиль, вкус, музыкальную породистость. Расширяя горизонты, заставлял их читать книги, направлял поведение, заботился о социальных навыках. Он настаивал на изучении студентами иностранных языков, так как без них международная карьера невозможна. Ауэр также заботился о материальном благополучии учеников, помогал им получить стипендию, привлекал меценатов, доставал лучшие инструменты. Используя свое влияние в высших кругах, он прилагал все усилия для того, чтобы его ученики-евреи смогли получить разрешение на проживание вне черты оседлости. Даже после того, как его бывший студент начинал свою карьеру, Ауэр продолжал присматривать за ним отеческим взглядом. Он написал бесчисленное количество рекомендательных писем дирижерам и концертным агентам. Когда молодой Миша Эльман готовился к своему дебюту в Лондоне, Ауэр прилетел туда, чтобы поддержать его. Также он продолжал работать с Ефремом Цимбалистом после его дебюта (Schwarz, 1983. Р. 420).

Работая в Санкт-Петербурге, Ауэр одновременно вел мастер-классы в Дрездене, Германия, Лондоне и Норвегии. В 1917 году, в возрасте семидесяти трех лет, он принял решение уехать в Соединенные Штаты, где давал частные уроки в Манхэттене. В 1926 году Ауэр начал работу в Институте музыкального искусства (совр. Джульярдская школа музыки, Нью-Йорк), а два года спустя был приглашен в Институт Кёртиса в Филадельфии. Среди его многочисленных учеников (более пятисот в период с 1868 по 1917 год) шесть скрипачей приобрели мировую славу: Миша Эльман, Ефрем Цимбалист, Эдди Браун, Яша Хейфец, Мишель Пиастро и Тоша Зайдель. Непродолжительное время у него учился и Натан Мильштейн, но он считается учеником Столярского, еще одного мастера виртуозного исполнения.

Все перечисленные музыканты родились в России, за исключением Брауна, коренного американца из Чикаго. И они, и другие покинули родину, чтобы продолжить обучение (еще одна важная причина – Октябрьский переворот 1917 года). Эмигрировав в Соединенные Штаты, многие сделали успешную карьеру.[18]

Петр Соломонович Столярский (1871–1944) работал в Одессе, на берегу Черного моря. Он воспитал многих скрипачей, чья карьера на международном уровне в дальнейшем развивалась очень успешно. Сначала Столярского обучал отец. Затем он учился у Барцевича в Варшаве и у Млынарского и Карабульки в Одессе. В 1911 году Столярский основал собственную частную школу, которая очень скоро приобрела славу «фабрики талантов».

Один из учеников Столярского, Юрий Елагин, так описывает преподавательский подход мастера: «Вселяет уверенность в молодого ученика, убеждая в его исключительном таланте… Ребенок работает с энтузиазмом» (Jalagin, 1951. Р. 204). «Столярский умел заставить детей упорно трудиться и знал, как умерить амбиции их родителей», – отмечает Шварц. Вслед за институциональными изменениями после Октябрьской революции (национализация частных учреждений) школа Столярского была присоединена к Одесской консерватории, где Петр Соломонович продолжил свою преподавательскую деятельность. В годы войны один из лучших учеников Столярского, Давид Ойстрах, организовал перевод Столярского в Свердловск,[19] где тот обучал (наряду с другими учениками) его сына Игоря Ойстраха, и тот впоследствии также стал виртуозом. Однако вскоре после переезда старый мастер умер: годы, волнения и болезни взяли свое. Некоторые ученики Столярского, эмигрировавшие на Запад, укрепляли позиции русской школы среди исполнителей классической музыки.

В начале ХХ века русско-еврейские музыканты вышли на мировую сцену, что стало решающим моментом в истории профессионального исполнения скрипичной музыки.[20] Об этом пишет Иегуди Менухин:

«Русско-еврейское сообщество, коренящееся на универсальной философии, образованные люди, умелые торговцы, движимые сильными, страстными чувствами и стремлением к свободе, стали главными исполнителями музыки в мире. <…> Не стоит забывать, что русский местечковый еврей имел перед глазами пример сельского или цыганского скрипача, чьи мелодии полюбились ему, не говоря об уникальном наследии канторов и хасидских раввинов. Именно еврейский скрипач всегда играл на свадьбах и похоронах, выражая радость и печаль русских деревень. Он исполнял и еврейские, и русские, и цыганские народные песни. <…> Для хорошо образованного, высокомотивированного русского еврея, обреченного на то, чтобы начать жизнь заново, скрипка была паспортом, кошельком и дорогой к вершине общества. Многие скрипачи покинули Россию через омываемый теплыми водами порт Одессы. Я помню, как меня позабавило и изумило, когда после первого моего концерта в Одессе люди, стекавшиеся за кулисы, не высказали никаких комментариев по поводу музыки, однако почти каждый второй спрашивал меня, какую аппликатуру я использовал в том или ином пассаже. Появилось ощущение, что меня поглощает гигантская толпа, состоящая из учащихся, выпускников и преподавателей, если сравнивать с неоднородной аудиторией любого другого города, в котором я играл. На самом деле трудно найти хотя бы одну семью, в которой не было бы молодого, многообещающего скрипача» (цит. по: Schwarz, 1983. Р. 16–17).

Спустя несколько лет после революции коммунистический режим закрыл пути для эмиграции музыкантов, ограничив выдачу загранпаспортов. Начиная с тридцатых годов Россия оказалась в изоляции от мировой музыкальной культуры, но тем не менее она продолжала развиваться. Великими виртуозами того периода были Давид Ойстрах (1908–1974) и Леонид Коган (1924–1982). Последний был учеником Абрама Ильича Ямпольского (1890–1956), которого музыковеды признают третьим великим мастером русской школы скрипки.

Последним мастером русской школы считается Юрий Исаевич Янкелевич (1909–1973), среди его учеников немало победителей международных конкурсов.

Поколение скрипачей-виртуозов, заявивших о себе после Второй мировой войны, представляют Михаил Вайман (1926–1977), Игорь Безродный (1930–1997), Михаил Безверхний (род. 1947), Виктор Третьяков (род. 1946), Виктор Пикайзен (род. 1933), Владимир Спиваков (род. 1944), Гидон Кремер (род. 1947), Татьяна Гринденко (род. 1946) и Виктория Муллова (род. 1959). Начиная с Ойстраха советские виртуозы неоднакратно выигрывали конкурс Королевы Елизаветы в Брюсселе. Скрипачи, родившиеся в России, царили в мире скрипичного соло (иногда делясь почетным местом с солистами из других стран Восточной Европы, которые обучались у российских преподавателей и также являлись представителями российской школы).

До 1980 года музыкант мог эмигрировать только в исключительных случаях (одним из способов выехать из СССР была подача заявления на эмиграцию в Израиль). Однако некоторым удавалось уехать из страны, пользуясь гастролями или участием в музыкальных конкурсах. Открытие границ в постперестроечный период с конца 1980-х годов вызвало массивную волну эмиграции. Уехавшие создавали классы солистов, в которых обучались виртуозы.

Начиная с тридцатых годов, Россия оказалась в изоляции от мировой музыкальной культуры, но тем не менее она продолжала развиваться.

В начале ХХ века термин «русская школа скрипки» обозначал определенную технику исполнения (контрастировавшую с франко-бельгийской школой) и способ интерпретации произведений. Но с быстрым увеличением центров обучения виртуозов по всему миру во второй половине ХХ века это определение стало размытым. Участники моего исследования (скрипачи и их преподаватели) не всегда связывают понятие «русская школа» с техникой, а скорее относят его к методу обучения, заключающемуся в особых отношениях между учителем и учеником, при котором большое внимание уделяется ежедневной практике и особым требованиям к качеству игры.