Читать книгу Забыть о девочках - Жаклин Баблиц - Страница 5

«Менее мертвые».

Пять лет назад, утром своего двадцать первого дня рождения, Рут сидела у себя в комнате за маленьким столом и готовилась к занятию по виктимологии, которое стояло в расписании на этот день. Она просматривала статью о современных теориях неосмотрительности жертвы (про себя она называла их «теориями перекладывания вины на жертву») и впервые встретила термин «менее мертвые». Смысл его заключался в том, что по ряду причин некоторые жертвы серийных убийц воспринимаются как «менее мертвые» по сравнению с теми, чья жизнь до смерти имела более высокую социальную значимость. Рут знала об уровнях виктимности, которые определяют, можно ли отнести человека к «невинным» жертвам, или он сам некоторым образом поспособствовал собственной гибели (почти как с комментариями в социальных сетях, часто думала она). Однако этот термин оказался самым точным.

Только некоторые смерти имеют значение.

Смерть Бет имела значение. Итан Освальд выбрал прелестную белую девочку из местности, где живут представители среднего класса, в самом сердце США, что и сделало ее идеальной жертвой. С какой стати он решил, что это сойдет ему с рук – человеку, которого позже признали вменяемым? У него был огромный выбор. Масса девочек менее заметных – менее мертвых.

В тот момент внутри у Рут что-то екнуло, какая-то давняя заноза попыталась выйти наружу. Она быстро набрала в поисковике «д-р Стивен Эггер» – этот уважаемый профессор придумал фразу «менее мертвые» – и выяснила, что уже не раз сталкивалась с его исследованиями[2]. В прошлом семестре на лекции о нераскрытых серийных убийствах она узнала еще один яркий термин авторства доктора Эггера. «Слепота к связям» – это когда сотрудники правоохранительных органов не видят связи между серийными убийствами, потому что ошибочно воспринимают каждое из них как отдельный случай. Когда не получается соединить точки и составить картину.

Итана Освальда признали виновным лишь в одном убийстве. В прошлом судимостей он не имел, как и приводов по каким бы то ни было, даже самым пустяковым делам. Если верить ему и вынесшей приговор системе правосудия, человек просто проснулся однажды утром и ни с того ни с сего совершил чудовищное злодеяние. Оно еще долго оставалось бы нераскрытым, если бы не телефонный звонок анонима, заметившего на Лонгвью-роуд детскую туфельку. В то воскресное утро полицейские так и не нашли туфлю, но подопечные кинологов под руководством инспектора Кэнтона уловили запах Бет ровно в том месте, которое описал аноним, после чего эти квалифицированные нюхачи отследили запах до одного из домов, где и заскулили.

Размышляя об этом утром в свой двадцать первый день рождения, Рут внезапно поняла, что зачастую серийные убийцы – это мастера конспирации. Хорошие, безобидные с виду парни, об истинной сущности которых окружающие не подозревают. Учитель, руководитель хора… Итан Освальд преспокойно похитил Бет – не потому ли, что уже проделывал такое раньше и ему сходило с рук? Практиковался на других девочках, «менее мертвых», а полицейские не заметили сходства между этими случаями, не говоря уже о том, чтобы связать их между собой?

Неужели они упустили серийного убийцу, который буквально уплыл у них из-под носа?

Такой ход мыслей показался Рут совершенно логичным. Даже не обращаясь к базе данных нераскрытых преступлений, недавно использованной для учебного проекта, она поняла, что установит ускользнувшую от остальных связь между событиями. И она ее установила. Три девочки – Рея, Лейла и Лори – пропали без вести за восемь лет из городков, расположенных не далее чем в шестидесяти милях друг от друга. В радиусе шестидесяти миль от того места, где обнаружили Бет Лавли. Эти три девочки были старше Бет, но каждая последующая жертва была младше предыдущей. Преступник будто вел обратный отсчет.

Рут была исполнена такой решимости разобраться с этими старыми «глухарями», что пропустила вечернюю лекцию. Каждая новая порция информации лишь укрепляла ее уверенность, что таинственные исчезновения девочек служили репетицией похищения Бет. Рею Маллинс в первые две недели отсутствия считали сбежавшей из дому. Заявление от родителей Лейлы Кальб, постоянно имевших неприятности с полицией, тоже сперва никто не принял всерьез. Еще была Лори, которая только недавно перебралась в трейлер к своей бабушке, потому что мать забрали в реабилитационный центр. Все эти девочки существовали на обочине жизни, их исчезновения практически никто не заметил.

Рут нашла своих «менее мертвых». И была убеждена, что Итан Освальд тоже считал их таковыми. Но доказать это было трудно, ибо сведения о том, что Итан Освальд хоть раз приезжал в Коннектикут до 1996 года, отсутствовали. В 1983 году, когда четырнадцатилетнюю Рею в последний раз видели на автозаправке у трассы I-91. Или в 1985-м, когда по дороге домой из бассейна исчезла тринадцатилетняя Лейла. Или шестью годами позже, в 1991-м, когда пропала одиннадцатилетняя Лори Джилл с шестью книгами из передвижной библиотеки, остановившейся на улице, где живет ее бабушка.

Но это не важно, решила Рут. Освальд работал учителем. Все три девочки пропали летом, в это время школы закрыты и для учителей тоже. Он вполне мог приехать в Коннектикут. Ведь известно, что некоторые из самых матерых серийных убийц пересекали границы штатов.

И имели излюбленные охотничьи угодья.

В тот вечер, отмечая вместе с родителями день рождения в итальянском ресторане на Линкольн-сквер, в который они ходят по особым случаям, Рут думала о своем. Чтобы представить свою гипотезу в полиции Хобена, нужны не просто догадки и статистика из баз данных. Особенно если они узнают о Бет и о том, сколько раз психологи объясняли юной Рут, что она не может видеть свою подругу, хотя на самом деле она ее видела.

Она давно привыкла, что ей не верят.

А что, если взять небольшой отпуск от занятий и полностью сосредоточиться на построении аргументации против Освальда, размышляла она, накручивая на вилку спагетти. В итоге это может пойти на пользу учебе. Она как раз прикидывала, что из этого получится, когда отец слегка откашлялся, а мать шумно выдохнула – так, будто некоторое время не дышала. Рут подняла взгляд и наконец обратила внимание, с каким сконфуженным видом сидят оба ее родителя. Сперва она решила, что они опять разругались: Эллис и Синтия только что пережили развод и еще не привыкли нормально общаться друг с другом. Но потом заметила в руках отца конверт. Подарки от них (от каждого по отдельности) она уже вскрыла, поэтому удивилась.

Внутри лежало напечатанное письмо и чек на ее имя. На сумму сто тысяч долларов.

– Что?.. – начала Рут и осеклась, увидев имена внизу письма.

Билл и Пэтти Лавли. Родители Бет.

– Они решили, что это поможет тебе в учебе, – произнесла Синтия с таким видом, будто ее того и гляди вырвет.

– Мы говорили, что, наверное, не сможем это принять, – добавил Эллис, – но они настаивали. Что нам оставалось делать?

Эти слова прозвучали как извинение.

Рут посмотрела на чек, и у нее закружилась голова.

– Я хочу домой, – еле слышно вымолвила она.

Когда той ночью она лежала в кровати и крутила большим и указательным пальцами кольцо с незабудкой, к ней на краешек постели присела Бет.

– С днем рождения, Рути, – сказала она и мотнула головой в сторону конверта на тумбочке. – Когда я родилась, они вписали меня в свой страховой полис, чтобы, когда я вырасту, мне было проще оформить собственный. Но знаешь…

Рут все знала. Придя домой из ресторана, она несколько раз подряд перечитала письмо от родителей Бет. О том, как Билл и Пэтти всегда хотели подарить Рут на двадцать первый день рождения сумму страховой выплаты, полученную ими после смерти дочери. Возможно, Рут удастся сделать что-нибудь стоящее в память о Бет, писали они, хотя подчеркивали особо, что в этой связи у нее не возникнет никаких обязательств перед семьей Лавли. Билл и Пэтти лишь хотят как лучше для Рут, и она вправе использовать деньги по своему усмотрению. Ей даже не обязательно их благодарить. Более того, они предпочли бы, чтобы Рут никому об этом не рассказывала.

– Все из-за того, что в твой день рождения им всегда грустно, – сказала Бет с несвойственной ей прямотой. – Он напоминает им о том, что ты жива, а я нет.

Это был первый раз, когда Бет так резко обозначила границу между ними. Не добавив больше ни слова, она встала и вышла из комнаты.

А незадолго до полуночи вернулась уже не одна.

В отличие от Бет, три явившиеся вместе с ней девочки со времени своего исчезновения ничуть не повзрослели. Выглядели они в точности так же, как на фотографиях, которые Рут нашла в Сети, поэтому она сразу их узнала.

– Они упросили меня взять их с собой, – с улыбкой вздохнула Бет.

Давешнее мрачное настроение, судя по всему, прошло.

Наибольший восторг происходящее вызывало у одиннадцатилетней Лори. Она сидела на краешке кровати, скрестив ноги, хихикала и прикрывала ладошкой рот, чем очень раздражала тринадцатилетнюю Лейлу.

– Ведешь себя как ненормальная, – шикнула она, сидя на полу рядом с четырнадцатилетней Реей. – Смотри, не спугни ее.

– Слишком поздно, – усмехнулась Рея и пристально посмотрела на Рут. – Как нам помочь тебе найти того, кто нас убил?

Прошло пять лет, а Рут все еще помнит ту первую встречу в мельчайших подробностях. Девочки оказались такими забавными, смышлеными и так верили, что ей по силам им помочь. Рут зачитывала все имеющиеся записи по делу каждой из девочек (записей было немного), а они высказывали свои замечания о том, в чем полицейские были правы, а в чем ошибались. Она записывала каждое их слово, а Бет наблюдала за ней с сестринской гордостью.

– Я думала, это поможет нам оставаться близкими людьми, – произносит она сейчас, и эти ее слова выводят Рут из раздумий. – Но что-то пошло не так.

– Ты не виновата, что я потеряла нить, – говорит Рут, подвигаясь, чтобы Бет прилегла рядом.

– Рути, твой дядя прав. Случившееся с Коко Уилсон – не то же самое. Может, лучше остановиться, пока… в общем, пока тебя не понесло.

– Ей всего семь, – отвечает Рут, глядя в потолок, потому что если посмотрит на Бет, то расплачется. – Разве она не заслуживает любой помощи, какую только может получить?

– Конечно заслуживает. Но я не понимаю, чем мы тут поможем.

Рут садится в постели.

– Ты же сама сказала: я замечаю то, на что другие не обращают внимания. Да, не смогла я доказать, что Освальд – серийный убийца, но все равно верю, что была права. Я увидела связи там, где остальные их проморгали. А вдруг у меня получится разглядеть что-то и в этой истории? То, чего другие просто не распознают.

Рут быстро выбирается из кровати и нашаривает под ней сумку, которую так и не смогла выбросить. Достает из нее самый маленький блокнот. Это первая записная книжка, в которой она фиксировала все, что рассказывали ей девочки. Листая страницы с дословными цитатами, Рут надеется что-то найти, наткнуться хоть на какую-нибудь зацепку. И вот она, почти в самом конце книжки.

«Он не казался незнакомцем».

Пять лет назад Рут шесть раз подчеркнула этот комментарий – с такой силой, что на шестой раз ручка насквозь прорвала страницу.