Читать книгу Забыть о девочках - Жаклин Баблиц - Страница 6

О незнакомцах ее предупреждали.

– Ты ведь понимаешь, Тыковка? Нельзя разговаривать с незнакомцами.

Ей хотелось спросить: а откуда узнаешь, незнакомец он или нет? Потому что не разберешь. Сначала просят всем улыбаться, со всеми здороваться, никому не грубить. А потом говорят: пинай по ногам, если тебя пытаются увести.

Увести куда?

Этот вопрос ее тоже занимал. В свои семь лет она уже знает о злодеях. Они ходят в масках и говорят страшными голосами. Пытаются украсть твой голос, чтобы использовать его в своих целях, сбрасывают твоего отца со скалы, чтобы стать во главе семьи. Но ведь и спасают тебя зачастую тоже незнакомцы, разве нет? Те, кто видит, как ты грустишь, одинокая и потерянная, и говорят: «Эй, пойдем со мной! Я тебе помогу!»

Неужели хорошие люди тоже могут обидеть?

Мама с папой об этом никогда не рассказывали.

Наверное, они сейчас волнуются. Трудно сказать, сколько уже прошло времени, потому что здесь постоянно темно. Окно над кроватью заклеено бумагой – на такой учителя пишут большими буквами слова, – и кажется, что-то просунули под дверь.

До двери все равно не дотянуться. Руки немножко шевелятся, но цепь, которой он пристегнул ее левое запястье (она только-только научилась отличать левую сторону от правой) к чему-то торчащему из стены, недостаточно длинная, чтобы дотронуться хотя бы до заклеенного бумагой окна. На щиколотки он тоже надел что-то холодное и твердое.

Потом он исчез. Защелкнул последний браслет и вышел из комнаты, не обернувшись.

Сейчас здесь тихо. Иногда ей мерещится, что из-за двери слышны приглушенные звуки, но внутри комнаты все как в тот раз, когда она, задерживая дыхание, ныряла в океанские волны. Как будто в ушах что-то шипит и грохочет.

Что, если он ее здесь бросит?

Ищет ли ее мама? А папа вернулся уже с работы? Они, наверное, сердятся. Потому что строго-настрого запретили ей разговаривать с незнакомыми мужчинами. А значит, очень разозлятся, когда поймут, что она наделала. Пошла за ним через дорогу, залезла в фургон. Тогда он все еще казался таким добрым. Даже протянул ей жевательную резинку. От него пахнуло мятой, когда он помогал ей забраться на переднее сиденье. Как будто только что почистил зубы.

Доброта очень быстро испарилась, как только он обогнул фургон и сел на водительское место. Едва она схватилась за ручку двери, он наклонился и грубо оттолкнул ее руку. Не больно, но она все равно расплакалась. Родители никогда, ни разу в жизни ее не били.

– Чего как маленькая, – буркнул он и завел двигатель.

Перед глазами мелькнул двор, открытая входная дверь в их дом, а затем она крепко зажмурилась, чтобы остановить слезы.

– Молодец, – похвалил он, снова становясь добрым.

И увез ее далеко.