Читать книгу Уравнение Дрейка, или Как обвести Вселенную вокруг пальца - Женя Лун - Страница 10

Чья не кружится голова,

Кто все движенья, все слова

В их переводе ненавидит,

Чье сердце опыт остудил

И забываться запретил!»                                                               Пушкин, «Онегин».

Он считал себя скептиком, однако былая юношеская увлеченность эзотерической и прочей «сектантской» литературой немного смягчила его скептицизм, а потребность верить в чудо, чтобы окончательно не съехать с катушек, привела к тому, что интеллектуал-агностик, тем не менее, обзавелся собственными приметами и даже ритуалами.

Ему постоянно виделись какие-то знаки: фамилия случайного знакомого, надпись на футболке доставщика еды или цифры на рекламном билборде всегда помогали ему принять трудное решение – и это всегда срабатывало. Чаще он списывал это на чуткость своего бессознательного и леность сознания, но дразнящая надежда на то, что есть какая-то непостижимая мистическая тропка, которая, знак за знаком, крошка за крошкой – рано или поздно – приведет его к ней – никогда до конца не исчезала. А после мимолетного видения той длинноногой «косы» на злополучном перекрестке он вообще потерял голову…

С утра он не стал бриться. Первый раз за последние – даже не вспомнить – сколько лет. Ему приснился странный сон: он в родительском доме, но он совсем не был похож на его дом из детства, было только такое ощущение.... Это была большая загородная усадьба, что ли… Причем не современная, а как будто из века, эдак, 18-го: с мраморными колоннами и балюстрадами, балконами и беседками, летними кухнями и садиками. Но себя он видел теперешним, и время наше на дворе, но вся прислуга одета на старинный манер, и быт какой-то «онегинский».

Выходит он, значится, на парадное крыльцо, в чем мать родила. Крепостная девка от такого зрелища выпустила из рук вон корзину с мокрым бельем, завизжала – больше весело, чем страшно – и пустилась наутек. Он загоготал, и, сладко потянувшись с удалецким «э-э-эхма», ринулся с места, как будто хочет догнать ей, но потом резко повернул в сторону сада.

Сад был диковинный: с лабиринтами из высоких, причудливых кустов, цветущих пышно и разноцветно, ковром «плюшевой», утоптанной травы и пересохшим фонтаном, покрытым плесенью и мхом. Он обошел его и нырнул в зеленый лабиринт, повернул направо, двинулся дальше, ожидая привычно выйти к лугу, но вместо выхода опять уперся в зеленую изгородь, которая еще раз поворачивала вправо, потом влево, снова и снова… Кусты, петляя, вдруг начали сужаться, цветы попрятались и резко стемнело. Становилось зябко, сыро и страшно. Он петлял в поисках выхода, но тщетно, он уже не мог бежать – так тесно стало в лабиринте. Он кинулся обратно, к усадьбе, но колючие ветки не пускали его, цеплялись за босые ноги, царапали лицо, а в их зловещем хрусте как будто даже слышался смех. Назад пути не было, и он снова ринулся вперед, не разбирая дороги, спотыкаясь о ветки, путаясь в мокрой колючей траве. Вдруг над головой, в листве забрезжил свет, под ногами стала появляться сухая мягкая листва, кусты выпрямились, подобрели, чуть поодаль забелели березки, защебетали птицы.

Зеленая стена словно распахнулась, и он увидел опушку – пошел к ней на просвет в ветвях. Выйдя из чащобы, мужчина сразу оказался посреди поляны, на краю которой – у леса, белела маленькая статуя. Он зашагал к ней, чтобы разглядеть и вскоре увидел, что это было женское изваяние. Статуя была обращена к нему спиной: совершенно нагая, белая, светящаяся и прекрасная. Он поравнялся с ней: убранные наверх волосы изваяния обнажали длинную изящную шею, правая рука была заведена вперед, левая – держала кувшин. Сердце забилось в груди, как пташка, и он метнулся, чтобы немедленно увидеть лицо прекрасной нимфы. Но как он ни старался, что бы ни делал – ничего не получалось – статуя оставалась безжалостно развернутой к нему спиной. Он замер в недоумении, потом снова попытался обойти ее кругом, но напрасно: гипсовая Галатея была неумолима. Отчаявшись, он решил исследовать черты лица удивительной статуи хотя бы наощупь: почти обняв её сзади, он взял в ладони гипсовое лицо и обомлел… Руки касались горячей нежной кожи, живой кожи! Мужчина судорожно начал ощупывать это лицо: веки, лоб, щеки, губы, жадно сминая промеж пальцев персиковую кожу по-прежнему гипсовой со спины женщины. Он закрыл глаза, и невольно уткнулся в пучок гипсовых волос на затылке изваяния, но вместо шершавой тверди, лицо потонуло в шелковых волнах, немедля ускользнувших вниз, окутав облаком весенней свежести. Запах был каким-то родным из детства, как будто мама только что вышла из ванны после купания, и мыльная свежесть смешалась с ее собственным молочно-теплым запахом. Боясь расстаться с этим ощущением, осознавая всю нелепость и странность происходящего, мужчина, не размыкая век, крепко прижался своим нагим озябшим телом к гипсовой фигуре, уже предвкушая кожей теплоту девичьего стана, но угодил в гипс. Еще секунда разочарования – и он уже корчился от боли – на ногу свалилось что-то очень тяжелое. От неожиданности мужчина согнулся пополам, подпрыгивая на уцелевшей ноге, сообразив, что виноват кувшин из левой руки Галатеи, как вдруг она ловко спрыгнула со своего пьедестала, присела рядом и начала пылко целовать его в губы – совершенно живая, рыжая, опьяняюще пахнущая и горячая. Он даже не успел сомкнуть объятий, как проказница юрко выскользнула и побежала в сторону леса, звонко хохоча, белея бедрами и разбрасывая по ветру длинные каштановые локоны.

И тут он проснулся. С поллюцией, коих не случалось со школы.

Всё утро он чувствовал разбитость и томление одновременно. Сон не намеревался отпускать его, особенно дразнящее-свежий запах девушки, который будто заполнил всю квартиру. Мужчина решил освежить голову, наспех оделся и буквально выпрыгнул из дверей подъезда в уличную прохладу.

В городе было сыро и неуютно: не дождь, не снег, не зима, не осень… Казалось, что машина сама выбирает дорогу и везет в неизвестном направлении: какой-то сюрреализм, нереальность происходящего – он даже не был уверен, что проснулся. Нужно срочно выпить кофе…

Торговый центр гудел, как улей. Ему хотелось нырнуть в гудящую толпу и раствориться в ней вместе с мыслями. Кофе не бодрил, но отвлекал. Висевшие в зале зобмоящики навязывали посетителям всё новые и новые ненужные желания в кредит с помощью незамысловатой вирусной рекламы.

«… В магазине «Мир меха и кожи» новое поступление осенне-зимней коллекции. Эксклюзивные модели, роскошные материалы, безупречное исполнение! Только у нас вы превратите свой зимний сон в сказочную реальность!».

«Зимний сон, сказочная реальность… какой же дебилизм… – мысленно повторил мужчина». Но фраза настойчиво буравила его мозг, разогнав все остальные мысли. Он задумчиво поднес чашку ко рту и вместо густого кофейного аромата неожиданно вдохнул сладковатый весенний запах из сна. «Ну это уже слишком! – Взбунтовался он против самого себя», и тут же резко встал и пошел, проговаривая про себя адрес из рекламы магазина «Мир меха и кожи», который непостижимым образом отпечатался в бессознательном…

Он чувствовал себя странно: ни волнения, ни любопытства, ни безразличия. А вот чего определенно не было, так это ожиданий. Он натренировался не ждать от жизни ничего конкретного, особенно от людей, потому что слишком часто в прошлом, поддавшись соблазну идеализации, он вспыхивал яростью, недоумевая, как люди могут быть настолько бессодержательны. Не плохи даже, а просто… пусты.

Привычно припарковавшись на знакомой улице, молодой человек обыкновенно вышел из машины, и, чуть прихрамывая, пошел по направлению к плакатам с демонически разукрашенными девицами в шубах, поверх нижнего белья.

Чуть не задев головой дверной колокольчик, стряхнув рыхлый снег с ботинок, он шумно заявил о своем приходе сгрудившимся в уголке девчонкам. Одна из них живо выделялась ростом, красотой и яркостью черт, и каким-то особенным пафосом, которым обладают только продавщицы очень дорогих бутиков. Строгий костюм, подчеркивающий исключительную женственность гитарных изгибов талии и бедер, иссиня-черные глянцевые волосы собраны в высокий хвост, алая помада выведена за контур и без того выдающихся губ. Одним словом – мечта закомплексованного богатея!

Профессионально улыбнувшись, красотка сделала шаг навстречу, и из-за ее спины показался совсем иной – тонкий и белокожий профиль, как будто озаренный каким-то внутренним свечением. В долю секунды профиль превратился в анфас, и на мужчину ошарашено глядела уже не белая девочка с косой, не ожившая гипсовая Галатея, не живое воплощение Мадонн его любимого Ренессанса, – но все это вместе… На него озадаченно, даже испуганно, смотрела очаровательная девушка с такими остренькими и правильными чертами лица, но главное – с таким проникновенным, умным взглядом, что он запнулся на ровном месте и мгновенно взмок. Пока он пытался выйти из своего вынужденного реверанса и поймать баланс, губы сами сложились в неловкое: