Читать книгу Уравнение Дрейка, или Как обвести Вселенную вокруг пальца - Женя Лун - Страница 4

«Кульмаметов Динар Тавризович, 1979 г.р., имею жену, детей, – она лениво и невнимательно просматривала очередное резюме. – Жену понятно, но детей-то зачем? Хотя Кульмаметову простительно. Ладно, Кульмаметов, лови свой шанс. – И девушка сняла трубку телефона».

– Здравствуйте, Динар Тавзи..Тавризович?

– Да.

– Группа компаний «Русимпорт», Вы отправили резюме на вакансию «торговый представитель», разговаривать удобно? – Ей нравилось обзванивать кандидатов. Поставленный голос, отточенный рекрутерский сленг – она упивалась самолюбованием. Почему бы и нет, ведь позади дрожащие руки, заплетающийся язык, гриппозный румянец и словесный спам.

– Да, говорите.

«Да, говорите? Кульмаметов, на дворе глобальный экономический кризис, ты должен говорить, даже уговаривать! – Мысленно возмутилась она».

– Вы еще работаете в ООО «Бахус» или находитесь в активном поиске работы?

«Заметь, Кульмаметов, я не употребляю слов «уволился» и «безработный».

– Нет, уволился, еще неделю отработка. А зарплата какая у вас?

– У меня зарплата фиксированная – я не отношусь к зарабатывающему блоку, а Вас какая система начисления зарплаты интересует?

– Оклад плюс премия, – Кульмаметов не оценил шутку. – Какой у вас оклад?

«Безнадега, – мысленно резюмировала Она. – Торговый без креатива, как реклама стирального порошка «тогда мы идем к Вам»: ничерта не работает и быстро надоедает».

– На испытательном сроке окладная часть больше. Мы понимаем, что Вы учитесь – ассортимент у нас сложный. Система бонусов действует с первого дня работы. По истечении испытательного срока оклад уменьшается, а бонусный процент увеличивается.

– И какой оклад сначала и потом?

– Оклад маленький сначала, а потом – еще меньше. Только не пойму, зачем Вы загоняете себя в рамки оклада? Бонус куда интереснее. Если хотите «сидеть на окладе» – откликнулись не на ту вакансию. «Может он, хотя бы, стрессоустойчив? Ей уже хотелось свернуть разговор».

– Почему сразу сидеть? Но чо я там в первый месяц заработаю-то, какой бонус? Смысл мне из-за червонца по городу мотаться, бензин жечь?

«Господи, еще один искатель смысла в работе торгового представителя, – она уже презирала Кульмаметовскую жизненную позицию».

– Мы компенсируем расходы на ГСМ. В первый месяц окладная часть – 25 000 рублей. Плюс ежемесячная компенсация ГСМ. Плюс бонус, если Вы выполняете определенную для этого минимальную доходность. Более подробно систему мотивации Вы можете обсудить с Супервайзером на собеседовании. В Бахусе сколько удавалось зарабатывать? Почему ушли?

– Ну там как… Оклад – пятнашка, плюс процент от дебиторки, ну там премии, если план выполняешь. Когда двадцатка выходила, когда тридцатка… А ушел чо? Да супера взяли нового: у нас там торговиков не повышали – типа будут плохо руководить. Вот ему мою базу и отдали. А я ее полтора года собирал, столько сил убил, а его сразу на готовое! Обещали потом меня обратно поставить, но так и не вернули, четвертый месяц пошел.

«Все понятно. Выдохся, вот и решили они тебя «уйти». Навскидочку предложили «пропахать» новую базу, но не прокатило. Нет, дорогой, нам выжатый лимон, еще и обиженный, никак не подходит. Извиняй».

– Ясно. Спасибо. Я передам Ваше резюме Супервайзеру. Если завтра он не перезвонит, значит, по каким-то причинам Ваш опыт не вполне подходит требованиям вакансии.

Кульмаметов все понял и повесил трубку без прощальных сентиментов.

– Не понравился опять? А чо нерусь-то одна? – диспетчер Еременко Анна не была рьяной националисткой, но всерьез воспринимала только брата славянина, даже если он пьян, бритоголов, ксенофобен и ездит на работу в ЧОП на троллейбусе.

– Да он валенок. – Ей не хотелось сейчас беседовать с Анной. – Кофе хочу, ты будешь?

– Нет, я сейчас курить пойду, потом.

Днем у Анны работа случалась редко, поэтому она всячески убивала время. Зато вечером, когда торговые подтянутся в офис с заявками, она сначала не будет ничего успевать, потом начнет громыхать штампом по счетам-фактурам, носиться с ними по офису, периодически озвучивая все эти действия отборным матом, и кофе уже не попьет.

– Анька, бросай. Хочешь испытывать привязанность – заведи собаку.

– Я не смогу ее курить.

Она никогда не советовала бросить курить людям, к которым была равнодушна, а Еременко, хоть и напоминала махровую ПТУшницу, пошутить умела к месту.

К кофе девушка пристрастилась в офисе. Даже стала его покупать. Отвратительный растворимый кофе. Ну а сахар для чего? Не только гадкое вино можно сделать удобоваримым с помощью сахара. В растворимый кофе – сахар, в магазинные пельмени – кетчуп с майонезом, дырявые колготки – в красивые туфли, и хочется жить, даже на зарплату.

Ей всё время не хватало денег. Половина зарплаты уходила на съемную квартиру, а остальное тратилось так быстро и бездумно, что нельзя было сказать наверняка, осталась ли в кармане мелочь на проезд. Между ней и деньгами была неодолимая пропасть. Это случилось еще в детстве: когда живешь в постоянном дефиците – привыкаешь настолько, что другого образа жизни уже и представить нельзя. Она свыклась с тем, что очень редко получала желаемое и перестала верить, что бывает легко и просто так. Разумеется, основная причина всех бед, по словам матери, это отец-алкоголик, от которого она ушла, когда дочери было шесть. Еще мать говорила, что выбрала не ту специальность, после техникума вынуждена была бросить институт, что их небольшой городишко – это бесперспективная дыра, где невозможно найти ни достойную партию, ни приличную работу.

О любви и самореализации ей никто никогда не рассказывал. Из чего не по летам сообразительный ребенок сделал вполне логичные выводы: нельзя рано выходить замуж и рожать, необходимо выбрать «ту» специальность, непременно получить высшее образование и, во что бы то ни стало, убраться из бесперспективной дыры. Иными словами, «хочу» и «надо» навсегда стали для нее взаимоисключающими.

Не стремясь вникать ни в один предмет глубже школьной программы, она окончила ее блестяще. Матери этого было вполне достаточно, чтобы не думать о развитии других её талантов. Вряд ли корочки об окончании художественной или музыкальной школы помогут отпрыску преуспеть в жизни…

Самому отпрыску это было только на руку: с одной стороны – матушка-лень, с другой, чтобы чувствовать себя ребенком из бедной неполной семьи – хватало и одной школы.

Кроме матери любить ей было некого. Эгоистический страх остаться совсем одной раздувал детский страх за жизнь матери до размеров фобии. А та, в свою очередь, не считала нужным складывать свою молодую и очень привлекательную голову на алтарь материнства.

Несбывшиеся любовные надежды и отчаянное желание матери-одиночки устроить личную жизнь в маленьком провинциальном городишке периодически брали верх над родительским тактом. Это был тяжелый удар по неокрепшей, но уже изрядно потрепанной, психике ребенка. И не то, чтобы она не могла этого понять. Ей тоже хотелось иметь семью, пусть даже с чужим и уже «бывшим в употреблении» папой. Однако же страшное, душераздирающее сомнение поселилось в маленькой душе. А что, если мать её не любит? Может быть, мама вообще не хотела рожать, а она, как на грех, оказалась еще и отцовской копией. Или еще хуже: мать ненавидит ее за то, что жизнь, полная надежд и амбиций молодой красавицы, рухнула и разбилась вдребезги об пол родильной палаты в день её рождения …

Хотя всё было неплохо, когда они жили только вдвоем. Но если у старшей появлялась личная жизнь – у младшей развивался невроз.

Уже к 20-ти годам ярчайший букет комплексов владел её натурой безгранично и всецело. Романтичность и изящество, не растраченные этой натурой, камуфлировали этот багаж под темперамент, а притягательность и гибкий ум, в сочетании с уже приличным житейским опытом, научили её тонко манипулировать чувствами тех, кто попадался в ее паутину соблазнения: телом ли, умом ли…

Но коварство было присуще вовсе не ей. Бессмысленно судить марионетку за её действия, и она была не больше в ответе за свои. Девушка страдала ничуть ни меньше тех, кому причиняла боль, страшно мучаясь угрызениями совести от осознания беспомощности в попытках защититься от болезненной реальности, единственным способом, которому ее обучила жизнь.

Она утешала себя тем, что нет ничего плохого в том, чтобы ждать принца, который одарит всем, чего она была лишена, и полюбит за родителей, которые не смогли… А достойна ли она этого? Она очень надеялась, что достойна, иначе жизнь потеряла бы всякий смысл…