Читать книгу Габриэла, гвоздика и корица - Жоржи Амаду - Страница 5

В том 1925 году, когда расцвела взаимная любовь мулатки Габриэлы и араба Насиба, сезон дождей затянулся настолько дольше обычного и необходимого, что владельцы плантаций какао, как испуганное стадо, метались по улицам города и, сталкиваясь, беспокойно спрашивали со страхом в глазах:

– Неужели это никогда не закончится?

Речь шла о дожде: никогда раньше они не видели столько воды, льющейся с неба днём и ночью почти без перерыва.

– Ещё неделя – и всё пропадёт.

– Весь урожай…

– Боже мой!

Они говорили, что новый урожай должен стать рекордным, намного превосходящим прежние. При стабильно высоких ценах на какао это означало ещё большее богатство, процветание, изобилие, кучу денег: самые дорогие гимназии больших городов для сыновей полковников, новые особняки на вновь проложенных улицах для их семей, привезённую из Рио шикарную мебель, рояли для музицирования в гостиных; новые магазины, процветающая торговля, реки спиртного в многочисленных кабаре, новые женщины с каждым пароходом, азартные игры в барах и отелях – словом, прогресс, так называемая цивилизация.

Сейчас трудно представить, что эти затянувшиеся проливные дожди, ставшие угрозой для урожая, пришли с большим опозданием, их ждали с нетерпением, о них молились. Несколько месяцев назад полковники поднимали глаза к ясному небу в поисках облаков, верных признаков близкого дождя. Многочисленные плантации какао, которые занимали уже весь юг Баии, с нетерпением ждали дождей, необходимых для созревания только что завязавшихся плодов, сменивших цветы на какаовых деревьях. Процессия в честь Сан-Жоржи[33] превратилась в этом году в страстный коллективный обет покровителю города.

Богатый, украшенный золотом паланкин со статуей святого гордо несли на плечах самые известные люди города, крупнейшие фазендейро, облачённые в алые мантии братства, а это дорогого стоило, так как полковники не отличались благочестием, не ходили в церковь, игнорировали мессы и исповеди, оставив эти занятия слабой половине человечества.

– Церковь – это для женщин.

Они ограничивались тем, что откликались на просьбы епископа и священников о пожертвованиях на строительство и праздники: на постройку монастырской школы для девочек на холме Витория и резиденции епископа, на воскресные школы, церковные службы, на празднования в честь Девы Марии, церковные ярмарки, на праздники Святого Антония и Сан-Жуана.

В этом году, вместо того чтобы напиваться в барах, полковники как один шли в процессии со свечками в руках, каясь и суля Сан-Жоржи златые горы в обмен на долгожданные дожди. Толпа, следовавшая за паланкином, подхватывала молитву священников. Отец Базилиу, в праздничном облачении, с покаянным видом и молитвенно сложенными руками, звучным голосом читал молитвы. Он был избран для этой почётной обязанности за выдающиеся заслуги, которые все признавали и уважали, но в придачу этот святой человек и сам владел землями и плантациями и был напрямую заинтересован в божественном вмешательстве. Поэтому он молился с удвоенным пылом.

Старых дев, толпившихся у образа Святой Марии Магдалины, взятого накануне из церкви Сан-Себастьян для участия в церемонии, охватил экстаз при виде страсти, с которой молится священник, человек совсем не склонный к экзальтации. Обычно он второпях бормотал свои проповеди и не слишком прислушивался к тому, в чём ему исповедовались прихожане – в отличие от падре Сесилиу, например.

Мощный и вдохновенный голос падре возносил страстную молитву, ему вторили визгливые голоса старых дев, дружный хор полковников, их жён, дочерей и сыновей, торговцев, экспортёров, батраков, приехавших на праздник с отдалённых фазенд, грузчиков, рыбаков, проституток, приказчиков, шулеров и прочих проходимцев, мальчиков из воскресных школ и девушек из Ассоциации Девы Марии. Молитва была обращена к чистому безоблачному небу, где, как смертоносный огненный шар, палило безжалостное солнце, способное уничтожить едва завязавшиеся плоды на деревьях какао.

Некоторые знатные дамы, исполняя обещания, данные на последнем балу в клубе «Прогресс», шли босиком, пожертвовав ради дождя светскими манерами. Шепча разнообразные обеты, все торопили святого: больше ждать невозможно, он прекрасно видит, в какой беде его подопечные, им нужно чудо, и – немедленно.

Сан-Жоржи не остался глух к молитвам, к неожиданному религиозному рвению полковников и к деньгам, которые те обещали пожертвовать на кафедральный собор, к страданиям сеньор, сбивших ноги на булыжных мостовых. Но больше всего его, несомненно, тронули муки отца Базилиу. Священник так боялся за судьбу своих собственных плодов какао, что в перерывах между страстными молитвами, когда раздавалось громкое пение хора, он клялся святому, что на целый месяц откажется от сладостного общения со своей кумой и экономкой Оталией. Пять раз кумой, поскольку уже пять своих подающих надежды отпрысков, здоровых и крепких, как саженцы какао на плантациях священника, принесла Оталия к купели, завернув в батист и кружева. Не имея возможности признать их официально, падре Базилиу стал крёстным отцом всех пятерых: трёх девочек и двух мальчиков. Из христианского милосердия он дал им свою фамилию – Серкейра, красивую и благородную.

Как же мог Сан-Жоржи остаться равнодушным к такому горю? Он управлял, хорошо ли, плохо ли, судьбами этих земель, ставших теперь зоной какао, испокон веков, ещё со времён капитаний[34]. Первый владелец этой земли, Жоржи ди Фигейреду Коррейя, которому король Португалии подарил в знак дружбы десятки лиг[35], заросших лесами пау-бразил[36] и заселённых дикарями, не пожелал оставить ради дикой чащобы утехи лиссабонского двора и послал туда наместника, своего испанского кума, как оказалось, на смерть от рук индейцев. Но он посоветовал доверить земли, пожалованные королём, покровительству святого, победителя драконов. Фигейреду Коррейя не поехал в этот далёкий первобытный край, но дал ему имя своего тёзки – Сан-Жоржи.

Таким образом, почти четыреста лет сидящий на коне святой следил с луны[37] за беспокойной судьбой Сан-Жоржи-дус-Ильеус. Он видел, как индейцы зверски убивали первых поселенцев и как, в свою очередь, те истребляли и порабощали индейцев, видел, как возникали сахарные заводы и кофейные плантации, одни маленькие, другие побольше. Он видел, как эта земля в течение столетий влачила жалкое существование без всяких надежд на будущее. Потом он наблюдал, как появились первые саженцы какао, и приказал кинкажу[38] позаботиться о размножении этих деревьев.

Возможно, он сделал это без определённой цели, только для того, чтобы изменить немного пейзаж, который, должно быть, надоел ему за столько лет. Он и не представлял, что вместе с какао придёт богатство и для земель, которым он покровительствовал, наступит новая эра. Он видел жуткие вещи: люди предавали и убивали друг друга, чтобы завладеть долинами и холмами, реками и горами, выжигали леса и лихорадочно сажали всё новые и новые плантации какао. Он видел, как регион вдруг стал развиваться, как рождались города и посёлки; видел, как в Ильеус пришёл прогресс, а с ним появился епископ, как создавались новые муниципалитеты – Итабуна, Итапира, как строилась монастырская школа для девочек, как пароходы привозили всё новых людей. Он видел такое, что думал: его уже ничем нельзя удивить. Тем не менее он был поражён неожиданным и пылким религиозным рвением полковников, мужланов, не склонных к законности и благочестию, а также безрассудным обетом падре Базилиу Серкейры, человека по натуре невоздержанного и сладострастного, такого сладострастного и невоздержанного, что Святой сомневался, сможет ли он продержаться до конца срока.

Когда процессия вышла на площадь Сан-Себастьян и остановилась перед маленькой белой церковью, когда Глория с улыбкой перекрестилась в своём окне, к которому летели проклятия, когда араб Насиб вышел из своего опустевшего бара, чтобы насладиться зрелищем, тогда-то и свершилось пресловутое чудо. Нет, голубое небо не затянулось чёрными тучами, и дождь не пошёл – наверняка потому, что Святой не хотел срывать шествие. Но на небе, среди бела дня, появилась бледная луна, прекрасно видная, несмотря на ослепительно-яркое солнце. Первым разглядел луну негритёнок Туиска и привлёк к ней внимание своих хозяек – сестёр Дус Рейс, которые шли вместе с другими старыми девами, одетыми во всё чёрное. Экзальтированные старые девы завопили, что свершилось чудо, весть была подхвачена толпой и вскоре распространилась по всему городу. В течение двух дней ни о чём ином не говорили. Сан-Жоржи услышал их молитвы: скоро начнутся дожди.

Действительно, через несколько дней после молебна на небе собрались тучи, и вечером пошёл дождь. Вот только Сан-Жоржи, которого, безусловно, впечатлили бесчисленные мольбы и клятвы, босые ноги сеньор и беспрецедентный обет воздержания, данный отцом Базилиу, перестарался с чудом, теперь дождь и не думал кончаться: сезон дождей длился уже на две недели дольше обычного.

Едва завязавшиеся плоды какао, которые могли погибнуть из-за палящего солнца, прекрасно выросли под дождём в невиданном количестве и теперь снова нуждались в солнце, чтобы окончательно созреть. Если эти непрерывные проливные дожди не прекратятся, плоды сгниют ещё до начала сбора урожая. Теперь полковники опять с ужасом вглядывались в небо, затянутое свинцовыми тучами, из которых не переставая лил дождь, в надежде увидеть спрятавшееся солнце. На алтарях Сан-Жоржи, Сан-Себастьяна, Марии Магдалины и даже в кладбищенской часовне Богородицы-Победительницы жгли свечи. Ещё неделя, ещё десять дней дождей, и весь урожай погибнет – ужасное будущее.

Вот почему в то утро, когда началась эта история, старый помещик, полковник Мануэл Ягуар (прозванный так потому, что его плантации находились у чёрта на куличках, где, как говорили люди и подтверждал он сам, даже бродили ягуары) вышел из дома ещё в потёмках, в четыре часа утра, и увидел чистое, необыкновенно синее небо, каким оно бывает на занимающейся заре, и солнце, радостно поднимавшееся из-за моря. Он воздел руки кверху и воскликнул с огромным облегчением:

– Наконец-то!.. Урожай спасён!

Полковник Мануэл Ягуар поспешил в рыбные ряды по соседству с портом, где ежедневно рано утром вокруг мисок с мингау[39], которым торговали байянки[40], собирались старые друзья. Он знал, что ещё никого там не встретит, ведь он всегда приходит первым, но шёл быстро, будто все его уже ждали, чтобы услышать новость. Благую весть об окончании сезона дождей. Лицо фазендейро сияло счастливой улыбкой.

В этом году урожай обеспечен, он будет больше обычного, рекордный урожай при стабильно высоких ценах на какао. В этом году произойдёт столько социальных и политических событий, очень многое изменится в жизни Ильеуса, очень многие назовут его переломным для региона. Для одних это был год, когда углубили гавань, для других – год политической борьбы между Мундинью Фалканом, экспортёром какао, и полковником Рамиру Бастусом, старым местным царьком. Третьи помнят его как год сенсационного процесса над полковником Жезуину Мендонсой, а кое-кто – как год прибытия первого шведского судна, положившего начало прямому экспорту какао из Ильеуса. Никто, однако, не считает то время невиданного урожая годом любви Насиба и Габриэлы, и даже когда вспоминают перипетии их романа, не осознают, что история этой безумной страсти более, чем какое-либо другое событие, повлияла на жизнь Ильеуса, когда бурный прогресс и новшества цивилизации преображали его облик.