Читать книгу Двадцать тысяч лье под водой - Жюль Верн, Жуль Верн - Страница 11

Это был капитан корабля.

Нед Ленд вскочил на ноги. По знаку хозяина еле живой стюард, шатаясь, вышел из комнаты, ничем не выдав ни малейшей враждебности по отношению к канадцу, – настолько непререкаемой была власть капитана на борту судна. Мы молча ждали развязки, Консель – с невольным любопытством, я – в изумлении.

Присев на краешек стола и скрестив руки на груди, капитан внимательно нас разглядывал. Возможно, он не решался заговорить. Или жалел о только что произнесенных на французском словах. По крайней мере, мне так показалось.

После затянувшегося молчания, которое никто из нас не осмеливался нарушить, он наконец сказал спокойным, проникновенным голосом:

– Господа! Я одинаково хорошо владею французским, английским, немецким и латынью. Я мог бы заговорить с вами еще во время нашей первой встречи, но прежде хотел получше вас узнать, а потом – как следует все обдумать. Четыре ваших рассказа совпадали по сути, так что я удостоверился в их правдивости. Теперь мне известно, что по воле случая на борту моего судна оказались господин Пьер Аронакс, профессор естественной истории из Парижского музея естествознания, отправленный за границу с научной миссией, его слуга Консель и канадец Нед Ленд, гарпунер с фрегата «Авраам Линкольн», входящего в состав военно-морского флота Соединенных Штатов Америки.

Стюард вышел, шатаясь.

Я слегка поклонился в знак подтверждения. Капитан не задавал мне вопросов. Следовательно, ответов не требовалось. Этот человек говорил совершенно свободно, без малейшего акцента. Его фразы были безупречны, слова – точны, речь лилась на удивление легко и непринужденно.

– Вы, конечно, заметили, сударь, – продолжал он, – что я не спешил наносить вам второй визит. Выяснив, кто вы, я хотел тщательно все обдумать, прежде чем решить, что с вами делать. Меня одолевали сомнения. Роковые обстоятельства свели вас с человеком, который порвал с человечеством. Своим появлением вы нарушили мой покой…

– Не по своей воле! – вставил я.

– Не по своей воле? – повторил мой собеседник, повысив голос. – Так значит, «Авраам Линкольн» гоняется за мной по всем морям и океанам не по своей воле? Вы ступили на борт этого фрегата не по своей воле? Снаряды в мое судно летели случайно? И господин Нед Ленд не хотел забить его своим гарпуном?

Я уловил в словах капитана раздражение. Однако у меня имелся совершенно естественный ответ на эти обвинения, и я не преминул его дать.

– Сударь! Должно быть, вы не знаете, какие жаркие споры разгорелись из-за вас в Америке и Европе. Не знаете и о том, что различные происшествия, вызванные столкновением с вашим подводным судном, всколыхнули общественное мнение на обоих континентах. Я не стану перечислять бесчисленные гипотезы, призванные объяснить необъяснимый феномен, секрет которого известен только вам. В оправдание скажу лишь одно: преследуя вас в международных водах Тихого океана, «Авраам Линкольн» полагал, что преследует опасное морское чудовище, от которого необходимо избавить океан любой ценой.

Легкая улыбка тронула губы капитана.

– Господин Аронакс, – произнес он спокойным голосом, – неужто вы осмелитесь утверждать, что подводный корабль не подвергся бы такому же преследованию и обстрелу, как и неведомый зверь?

Вопрос меня смутил, ведь в подобном случае капитан Фаррагут не стал бы колебаться ни секунды. Он посчитал бы своим долгом уничтожить любой аппарат такого рода, как если бы то был гигантский нарвал.

– Теперь вы понимаете, сударь, – продолжал незнакомец, – что я имею право считать вас врагами.

Я ничего не ответил по одной простой причине. Какой смысл спорить, когда противник может разрушить любые твои доводы, применив силу?

– Я долго колебался, – вновь заговорил капитан. – Ничто не обязывало меня проявлять гостеприимство. Если бы наши пути разошлись, у меня не возникло бы ни малейшего желания видеть вас вновь. Я вернул бы вас на палубу моего судна, служившую вам убежищем. А потом затерялся бы в морской пучине, навсегда забыв о вашем существовании. Разве я не имел права так поступить?

– Поступить так мог бы дикарь, – ответил я, – но никак не цивилизованный человек.

– Господин профессор, я вовсе не являюсь тем, кого вы называете «цивилизованным человеком»! – резко заявил капитан. – Я разорвал все связи с обществом по причинам, о которых никто, кроме меня, судить не вправе. А значит, я не обязан подчиняться его законам и прошу вас никогда их при мне не упоминать!

Он говорил предельно искренне. Ярость и презрение вспыхнули в его глазах, и я почувствовал, что когда-то этому человеку довелось пережить ужасную трагедию. Он не только поставил себя вне всяких человеческих законов, но и сделал себя в буквальном смысле независимым, свободным от любого внешнего воздействия! Кто осмелился бы преследовать его в морских глубинах, когда и на поверхности ему не было равных? Какое судно выстояло бы в столкновении с этим подводным кораблем? Какой броненосец, даже самый прочный, выдержал бы удары его тарана? Никто из людей не мог потребовать у него отчета за его действия. Только Бог, если он в него верил, да совесть, если она у него была.

Эти мысли молнией промелькнули у меня в голове, пока мой необычный собеседник молчал, погрузившись в себя. Я разглядывал его со смесью ужаса и любопытства: должно быть, именно так Эдип взирал на Сфинкса.

После долгой паузы капитан продолжил:

– Итак, я долго колебался. И все же решил, что мои интересы не пострадают, если я проявлю естественное сострадание, на которое имеет право любое человеческое существо. Вы останетесь на борту моего судна, раз уж попали сюда по воле рока. Вы получите свободу, хотя и весьма относительную, – но при одном условии. Пообещайте, что не станете его нарушать! Вашего слова будет вполне достаточно.

– Говорите, сударь! – ответил я. – Полагаю, любому честному человеку не составит труда принять ваше условие.

– Разумеется! И вот в чем оно состоит. Есть вероятность, что некие непредвиденные обстоятельства вынудят меня запереть вас в каютах на несколько часов или даже дней, в зависимости от ситуации. Так как я не люблю применять насилие, то в подобном случае, как и во всех прочих, буду рассчитывать на ваше беспрекословное подчинение. Таким образом, я целиком и полностью снимаю с вас всякую ответственность свидетеля и обязуюсь принять все меры, чтобы помешать вам увидеть то, чего видеть не следует. Принимаете ли вы это условие?

Так значит, на борту и впрямь происходят события по меньшей мере необычные и не предназначенные для глаз людей, живущих по законам общества! Очевидно, судьба уготовила мне еще немало подобных сюрпризов.

– Принимаем! – ответил я. – Вот только… С вашего позволения, сударь, я хотел бы задать вам вопрос – всего один.

– Я вас слушаю.

– Вы сказали, что на борту вашего судна мы будем свободны?

– Полностью.

– Я хотел бы уточнить, что вы подразумеваете под этой свободой.

– Как что? Возможность свободно передвигаться, видеть, наблюдать все, что здесь происходит, – за редким исключением; словом, пользоваться той же свободой, что и я, и все мои товарищи.

Было очевидно, что мы друг друга совсем не понимаем.

– Прошу прощения, сударь, – возразил я, – но эта свобода ничуть не лучше той, что есть у любого узника в тюрьме! Такая жизнь никогда нас не устроит!

– Однако вам придется с ней смириться.

– Вы шутите? По-вашему, мы должны отказаться от надежды снова увидеть родину, друзей, родных?

– Да, сударь. Вряд ли вам будет так уж сложно отказаться снова взвалить на себя тяжкое бремя мирской суеты!

– Ну знаете! – воскликнул Нед Ленд. – Я никогда не дам слова, что перестану думать о побеге!

– Я не прошу вас дать такое слово, господин Ленд, – холодно ответил капитан.

– Но позвольте! – неожиданно для самого себя возмутился я. – Вы злоупотребляете своей властью! Это жестоко!

– Напротив, сударь, милосердно! Вы захвачены в плен на поле боя. И я сохранил вам жизнь, хотя запросто мог бы вышвырнуть обратно в бездны океана. Вы на меня напали! Раскрыли тайну, недоступную ни одному живому человеку, – тайну, которая составляет смысл моего существования! И после этого думаете, что я позволю вам вернуться на землю, где про меня никто не должен знать? Никогда! Удерживая вас здесь, я спасаю не вас, а себя!

Эти слова доказывали, что капитан уже принял решение и никакие доводы здесь не помогут.

– Стало быть, сударь, вы всего лишь предлагаете нам сделать выбор между жизнью и смертью? – спросил я.

– Стало быть, так.

– Друзья мои! – обратился я к своим спутникам. – Как видите, дело обстоит так, что возражать бесполезно. Однако и мы не дадим никаких обещаний, которые связали бы нас с хозяином этого судна.

– Никаких, сударь, – согласился капитан.

Затем, чуть более мягким голосом, добавил:

– Теперь позвольте договорить. Я знаю вас, господин Аронакс. Если бы не ваши спутники, вряд ли вы стали бы жаловаться на судьбу за то, что свела вас со мной. Среди множества книг, которые скрашивают мне часы досуга, вы найдете и собственную работу о морских глубинах. Я часто ее перечитываю. В своих исследованиях вы продвинулись гораздо дальше, чем позволяет современная наука. Но даже вы не знаете всего, вы многого еще не видели! Смею вас заверить, господин профессор, вы не пожалеете о времени, проведенном на борту моего судна. Вы побываете в чудесных местах! Изумление и восторг станут, возможно, привычными состояниями вашего разума. Вам будет трудно пресытиться нескончаемым спектаклем, что развертывается прямо на глазах. Я отправлюсь в очередное подводное путешествие вокруг света – как знать, быть может, последнее в своей жизни! – чтобы еще раз увидеть все, что мне доводилось наблюдать на дне морей и океанов, которые я изучил вдоль и поперек; и вы станете моим соучеником. С этого дня вы попадаете в новую стихию, и перед вами развернется то, чего прежде не видел ни один человек, за исключением моей команды. Благодаря мне наша планета раскроет вам свои самые сокровенные тайны!

Отрицать не стану: слова капитана произвели на меня огромное впечатление. Он нашел мое слабое место, и на мгновение я забыл, что созерцание прекрасного не стоит потерянной свободы. Впрочем, решение этой дилеммы я решил пока отложить и удовольствовался следующим ответом:

– Сударь! Пусть вы и порвали с человечеством, но, хочу верить, не отреклись от человечности. Приняв несчастных жертв кораблекрушения на борт своего судна, вы проявили истинное милосердие, и мы никогда этого не забудем. Что касается вашего предложения, то я готов признать: ради науки можно порой поступиться свободой. И понимаю, какие огромные возможности открылись бы передо мной благодаря нашей встрече.

Я думал, капитан протянет мне руку, чтобы скрепить наш договор. Однако, к моей досаде, он не сделал ничего подобного.

– И последний вопрос… – сказал я, когда этот непостижимый человек собрался уже уходить.

– Слушаю вас, господин профессор.

– Как прикажете к вам обращаться?

– Профессор, для вас я просто капитан Немо[52], – ответил он, – а вы и ваши спутники для меня – всего лишь пассажиры «Наутилуса»[53].

Капитан Немо позвонил. Вошел стюард. Капитан отдал какие-то распоряжения на все том же неизвестном мне языке. Затем, повернувшись к Неду и Конселю, сказал:

– Завтрак вас ждет в вашей каюте. Ступайте за этим человеком.

– Не откажусь! – ответил гарпунщик.

И они с Конселем вышли наконец из застенков, где провели в заточении более тридцати часов.

– А теперь, господин Аронакс, отправимся и мы завтракать. Извольте следовать за мной.

– Как скажете, капитан.

Выйдя за порог вслед за капитаном Немо, я оказался в залитом электрическим светом коридоре, напоминавшем узкие проходы на кораблях. Через десяток метров передо нами открылась вторая дверь.

Мы вошли в столовую. Обстановка была простой и безыскусной. По обе стороны комнаты возвышались огромные серванты из дуба, инкрустированные орнаментами из эбенового дерева; на полках с волнистыми краями сверкал дорогой фаянс, фарфор и хрусталь. Столовое серебро мерцало в лучах мягкого, рассеянного света, который лился с искусно расписанного потолка.

В центре комнаты стоял богато сервированный стол. Капитан Немо жестом указал на предназначенный мне стул.

– Садитесь, – сказал он, – и угощайтесь! Должно быть, вы умираете с голоду.

Завтрак состоял из целого ряда блюд, приготовленных исключительно из даров моря; природа и происхождение некоторых кушаний так и остались для меня загадкой. У еды – признаться, довольно аппетитной, – был необычный привкус, к которому я, впрочем, быстро привык. Мне показалось, что вся эта пища богата фосфором, а потому наверняка имеет морское происхождение.

Капитан Немо внимательно за мной наблюдал. Я ни о чем его не спрашивал, но он, словно прочтя мои мысли, сам ответил на вопросы, которые мне так не терпелось задать.

– Большинство этих кушаний вам незнакомы, однако можете смело их есть. Они полезны и питательны. Я уже давно отказался от земной пищи и чувствую себя прекрасно. Моя команда – а они все крепкие ребята – питается так же.

– Стало быть, продукты для этих блюд добыты из моря?

– Верно, господин профессор! Море обеспечивает все мои нужды. Я забрасываю сети – и они едва не лопаются от рыбы. Я отправляюсь на охоту в этой, казалось бы, недоступной для человека среде – и загоняю дичь, которой изобилуют мои подводные леса. Мои стада свободно пасутся на бескрайних океанских просторах, подобно стадам древнего пастыря Нептуна. Я пользуюсь дарами своих обширных владений, засеваемых и бесконечно восполняемых самим Творцом.

Я с удивлением посмотрел на капитана Немо.

– Сударь, я прекрасно понимаю, что ваши сети обеспечивают вас превосходной рыбой; я также понимаю, хотя и не без труда, что вы охотитесь за морской дичью в ваших подводных лесах; но я совершенно не понимаю, откуда в вашем меню могло взяться мясо, пусть даже в таком небольшом количестве!

Мы вошли в столовую.

– Сударь, я никогда не употребляю в пищу мясо земных животных.

– Но разве это не оно? – спросил я, указывая на блюдо с кусочками говяжьего филе.

– То, что вы приняли за обычную говядину, господин профессор, – не что иное, как филе морской черепахи. Здесь также осталось немного печени дельфина, не отличимой по вкусу от свиного рагу. Мой кок – настоящий кудесник, который достиг вершин мастерства в искусстве консервирования различных даров океана. Советую отведать все эти кушанья! Вот тушеный трепанг – даже избалованный морскими деликатесами малаец посчитал бы его непревзойденным. А вот – сливочный крем; молоко для него добыто из вымени кита, сахар – из крупных североморских водорослей. И наконец, позвольте предложить вам варенье из актиний, не уступающее по вкусовым качествам варенью из самых сладких фруктов.

Пока я пробовал необычные угощения – скорее, из любопытства, чем из гурманства, – капитан Немо развлекал меня невероятными историями.

– Море, господин Аронакс, – рассказывал он, – этот чудесный, неиссякаемый источник пропитания, меня не только кормит, но и одевает. Вещи, что сейчас на вас надеты, сотканы из биссуса[54] особых моллюсков; потом эту ткань окрашивают пурпуром морских улиток[55] с добавлением оттенков фиолетового, которые я получаю из средиземноморской аплизии[56]. Духи, которые вы найдете на туалетном столике в вашей каюте, – продукт дистилляции морских растений. Ваш матрац набит мягчайшей зостерой[57] с океанских лугов. Ваше писчее перо изготовлено из китового уса, а чернила – из жидкости, выделяемой каракатицами или кальмарами. Все приходит ко мне из моря, и все однажды в него вернется!

– Я вижу, вы любите море, капитан.

– Да! Люблю! Море – это все! Оно покрывает семь десятых земного шара. Его дыхание чисто и благотворно. Это бескрайняя пустыня, где человек никогда не бывает одинок, поскольку вокруг кипит жизнь. Море порождает самых удивительных и невероятных существ; оно – воплощение движения и любви, «живая бесконечность», как сказал один из ваших поэтов[58]. И действительно, господин профессор, природа проявляется здесь тремя своими царствами: минералов, растений и животных. Последнее царство широко представлено четырьмя группами зоофитов, тремя классами членистоногих, пятью классами моллюсков, тремя классами позвоночных – млекопитающими, рептилиями и несметными легионами рыб. Это огромное полчище животных насчитывает более тринадцати тысяч видов, из них пресноводных – всего одна десятая. Море – бескрайнее вместилище природы. По сути, именно с моря началась жизнь на планете. Возможно, им она и закончится. Здесь – царство вечного покоя. Море не подвластно тиранам. Все, что они могут – незаконно присвоить часть его поверхности: там ведут они свои войны, истребляют друг друга, творят все ужасы земной цивилизации. Но в тридцати футах под уровнем моря их власть заканчивается, их влияние гаснет, их могущество исчезает! Ах, сударь, оставайтесь, живите здесь, в глубинах океана! Только здесь можно обрести независимость! Здесь я никому не принадлежу! Здесь я свободен!

Внезапно капитан Немо умолк, прервав свою пламенную речь. Не вышел ли он ненароком за рамки привычной сдержанности? Не слишком ли увлекся беседой? В течение нескольких минут он беспокойно ходил по комнате. Затем его волнение улеглось, лицо обрело прежнюю холодность. Повернувшись ко мне, он сказал:

– А теперь, господин профессор, если желаете, я готов показать вам «Наутилус».