Читать книгу Демоническая мать-перемать - Кара Килема - Страница 3

– Да что, блядь, случилось теперь?! – Стас, которого от резкого торможения дернуло вперед, заорал и раздраженно затряс списком.

– Н-ничего… – Ева смотрел на заднее сиденье. Груда запасной одежды, карты, бумаги, шнуры и мусор. Никакой Жанны. Ева с трудом сглотнул. – Притормозил перед лежачим полицейским.

– Лежачий полицейский? – у Стаса расширились ноздри, он был в шаге от того, чтобы впечатать кулак в ухо вконец завравшегося Евы. – На заднем сиденье?

Стас с такой силой поджал губы, что они посинели. Ева сжался, как перед ударом, и приготовился к вопросу, но его не последовало. Стас отвернулся и пристегнул ремень.

– Следи за дорогой.

Ева закивал, переключил передачу и повел машину дальше.

Его тайна, как покрывшаяся коркой, но еще незажившая болячка, которую хочется содрать, не давала покоя. Уже давно пора было все рассказать, но Ева не знал, с чего начать.

«Стас, у меня есть очень условно полезная способность, за нее я расплачиваюсь психическим здоровьем, и, судя по начавшимся галлюцинациям, оно стремительно заканчивается… – Ева живо представил себе начало разговора. – И я понятия не имею, когда изменения станут необратимыми», – от последней мысли все внутри сжалось. Он решил, что это просто тяжелая мысль, но проехав улицу, понял, что нет.

Руки затряслись, грудь сковало проволокой и перед глазами запульсировали черные точки.

После Теней он никогда не отдыхал и не восстанавливался так, как нужно, и всегда откладывал это на потом: когда-нибудь я уеду на Гоа месяца на три, где забуду на время о всех незримых материях, буду медитировать под пальмами и приду в норму, когда-нибудь, но не сейчас и не завтра. Ева знал, что есть черта, после которой восстановление уже невозможно в принципе, но она казалась такой далекой. «А если я уже ее перешел? Если я сойду с ума? – воздух застрял в бронхах и не желал двигаться ни туда, ни сюда. – А если мне придется выбирать между Тенями и рассудком?»

Он остановил машину, вцепился в руль и опустил на него голову.

Ева погрузился в ужас и не сразу заметил, как встревоженный Стас хлопает его по плечу.

– Женя! Женя!

– Я в норме! – Ева втянул воздух, и головокружение отступило.

– Что с тобой происходит? – Стас просканировал Еву прицельным медицинским взглядом: оценил размер расширившихся зрачков, тремор, выступивший на висках пот. Он определенно это уже видел.

– Нервы сдают…

– Ты сколько энергосов выпил? – Стас знал, что Ева чист, был уверен процентов на восемьдесят и сам придумал оправдание очередному припадку, за которое, как за спасительную соломинку, уцепился Ева.

– Банок пять… нет, четыре.

– Ебать ты долбодонт! Ты хоть представляешь, как это влияет на сердце?!

Матерясь, как портовая шлюха на пенсии, Стас стал выталкивать Еву с водительского кресла.

– Свали нахер! Гондон обжабанный, я поведу!

– Может, не надо? – как это постоянно случалось после всплеска тревоги, Еве стало весело, и он нашел искреннее негодование Стаса весьма комичным. – Серьезно, не надо тебе за руль, ты беременный…

Спустя десять минут Стас плавно вел бээмвэ по дамбе. Правую руку он держал на руле, а левую с зажженной сигаретой высунул в окно, и все его лицо выражало умиротворенность и наслаждение моментом. Мрачный Ева сидел рядом и держал у носа старую майку, которая плавно окрашивалась в красный.

***

– Зачем ты ему нос сломал? – в усталом голосе Глеба не было ни осуждения, ни удивления. Не было даже «почему». Глеб прекрасно понимал, что Ева напросился. «Но зачем же нос ломать?» – вот что говорил его спокойный взгляд. Глеб взял Еву за запястье и отодвинул руку с пропитанной кровью тряпкой от лица. – Уш-ш-ш… Ну, не критично. Пошли, вправлю.

Стасу стало стыдно. У Евы был хороший нос, очень аккуратный, да и все лицо очень красивое… а он его сломал.

С кухни раздался короткий крик, и когда Стас туда зашел, Ева сидел уже с опухшим и окровавленным, но ровным носом.

– Как новый. Я за свою жизнь носов навправлял, делаю это лучше любого хирурга, – Глеб довольно вытер руки. – Ну, че там Валюха сказала?

Стас и Ева переглянулись – как-то неожиданно колдунья, Она, Валентина Андреевна, в конце концов, стала Валюхой.

В ответ на полный сомнения взгляд Евы Стас пожал плечами: «Это ж Глеб, для него, возможно, и Валюха».

***

Глеб ходил по комнате взад-вперед, курил и читал список по сотому кругу. Его брови то сходились на переносице, то взлетали, через каждые три шага он останавливался и задумчиво смотрел вверх и в сторону, то вспоминая, то придумывая что-то.

Ева лежал на диване, натянув на лицо кофту, и время от времени шевелил руками – чисто продемонстрировать, что не спит.

Стас, который уже выучил список вместе с пояснениями наизусть, сидел с ногами в кресле и пытался убедить себя, что его не мутит. Но это было ложью. Его мутило, а в животе все гнило. Он будто несильно траванулся, и организм пытался избавиться от яда, но пищевой комок провалился из желудка в кишечник и там застрял. Стас знал, что от ХГЧ, который выделяет человеческий эмбрион и – раз сработал тест, чувствительный к наличию именно этого гормона в моче, то и эмбрион демона, – затормаживается перистальтика кишечника, но не думал, что это настолько изматывает. Еще и Глеб накурил. Стас сам дымил как паровоз, но сейчас от всего вместе взятого разболелась голова. Он не мог признаться, что из-за беременности ему, как барышне девятнадцатого века, стало дурно, поэтому молча открыл окно шире.

– Так, ладно… – вздохнул Глеб. – Она предложила альтернативные варианты?

– Нет, – Стас помотал головой. – Вот конкретно это. Возьми да положи. А что, есть проблемы?

– Да. Есть! – «А ты что, сам не видишь?» – Сердце оборотня на дороге не валяется! Его можно поймать и убить, но оборотни давно живут по кодексу, а убить верволка, который ничего никому плохого не сделал, преступление… А оборотни-людоеды не факт что появятся в ближайшие недели.

– А зачем убивать? – Ева стащил с лица тряпку и сел. На носу запеклась кровь, а под глаза вытекли синяки. Он взял со стола карандаш и начал крутить между пальцев. – Можно взять уже засушенное по всем правилам. Это артефакт дорогой, но довольно популярный. Узнаем, где такие есть, и купим, обменяем или украдем в конце концов.

– Это будет непросто… Но возможно… Ладно, – Глеб закусил губу и покивал, представляя, на какие ухищрения придется пойти. – Так, с кровью двухсотлетнего вампира я разберусь.

– Осталось магическое тело, – сказал Стас, сдерживая позыв к рвоте.

– Зачем этот сектантский сленг? – Глеб аж скривился. – Почему не сказать по-человечески – темный дух.

– Потому что это не одно и то же, – начал было Ева, но сразу прикусил язык. Несмотря на то, что охотники в отличие от обычных людей имели доказательства существования сверхъестественного, гипотез относительно его природы было навалом. Одни признавались большинством, другие считались вздором, термин «магическое тело» пошло от учения, которое Глеб считал сектантским и всей душой ненавидел.

– Без разницы, там, в пояснениях, все предельно конкретно написано, какой именно дух нам нужен, – Стас прервал спор в зачатке. Он прекрасно знал, что Ева симпатизирует Секте, и знал, что Глеб об этом знал и не одобрял, но Стас меньше всего хотел слушать спор о метафизике. – У нас есть на примете подходящий дух?

– Их всегда до жопы, – фыркнул Ева и переплел неспокойные пальцы.

– Ну, не до жопы, – в ответ фыркнул Глеб. – Но нечто похожее не так давно видели в Мурманске, под Владивостоком и в Кингиссепе, но в Кингиссеп уже поехали Дэн и Серега, и там, походу, херня какая-то, а не темный дух.

– Блядь, – Стас устало откинул голову на кресло и представил, что опять придется трястись больше суток в поезде.

– Радуйся, что не во Владик, – Глеб, который зарылся в шкаф с бумагами, будто прочитал его мысли. Он достал тонкую папку с анимешной девочкой или мальчиком и кинул ее на стол. – Изучайте.

– У нас пиво есть? – спросил Ева как бы невзначай, но завязанные бантиком пальцы выдавали его с потрохами.

– Ева, два часа дня, – Глеб так испепеляющее посмотрел, что у Евы покраснели уши: «Не смей, Ева!»

– Да я просто спросил, – он сконфуженно поежился и взял папку.

Время решили не тратить зря и отправляться в Мурманск немедленно. Поймать темного духа – задача непростая, но как минимум понятная. Пока они будут с ним возиться, возможно, что-то прояснится с остальным.

***

– Вагон, что ли, старого типа? – Стас затянулся и, прищурившись, заглянул в окно почти остановившегося поезда.

– Это плохо? – витавший где-то в своих мыслях Ева будто проснулся посреди урока от вопроса учителя.

– Ну, как сказать… Душно, тесно, нет розеток и сортиры постоянно закрыты.

– Бля… – Ева скачал последний сезон «Сверхъестественного» и планировал осилить, но без розетки ноут работал пару часов. – Их разве не сняли с использования?

– Как сняли, так и поставили, – хмыкнул мужик рядом, мурманчанин, судя по теплой кофте, несмотря на жару, предусмотрительно лежавшей на большой спортивной сумке. – Жизнь превратилась в реконструкцию девяностых!

– Какая погода в Мурманске? – спросил Стас, кивнув на кофту.

– Тепло, – мужик кивнул в знак того, что погоду он одобряет. – Четырнадцать градусов.

– М-м-м! Жара! – саркастично усмехнулся Ева.

Стас прожег его взглядом: «Какого хера ты творишь? Он сейчас подсядет на уши и будет вещать про девяностые и про погоду на Крайнем Севере».

Ева пожал плечами: «Я просто пытаюсь быть приветливым».

Стас поджал губы: «Не будь приветливым, будь мразью».

– Для Крайнего Севера это действительно жара! – мужик воодушевленно начал много раз проговоренную речь. – Вы же не мурманчане. Это сразу видно…

Стас прикрыл глаза и чуть заметно покачал головой: «Ну вот. Сам теперь его развлекай».

К счастью для Стаса, место мужика было в одном конце вагона, а Стаса и Евы на боковушках в другом.

Пока люди в вагоне суетились, раскладывая вещи и разбирая постель, Ева изучал материалы дела и краем глаза подглядывал за напарником.

Стас изменился. И изменился нездорово. Это проявлялось даже в движениях, он словно пытался спрятаться в раковину. Свел плечи, опустил голову на руку, закрыв ухо, будто защищаясь от удара, и уткнулся в окно, за которым под ритмичный стук колес проносилась питерская промзона. Он смотрел в окно, но взгляд его устремился внутрь себя. Это было непохоже на Стаса, который всегда говорил громко, если не было нужды шептать, который, не стесняясь, заглядывал в раскрытые книжки людей в метро и с наглой улыбкой комментировал выловленные фразы, который всегда держал спину прямо и бил каждого, кто пытался заставить опустить голову, который не мусорил, но если кидал бутылку, то летела она далеко.

Ева пытался сосредоточиться на витиеватом, снабженном самодельными иллюстрациями описании нужного им духа, но не смог уловить смысл ни одной из прочитанных фраз – голова гудела от не самых радостных мыслей.

Даже обычная беременность была для Евы непонятным процессом, в демонической он не понимал ни черта, но, что бы ни думала Ольга, два и два складывать умел. Демон влияет на Стаса, на его тело, как минимум на гормональный фон, на самочувствие, возможно, и на разум… и это определенно отразится на охоте.

«Чем больше времени проходит, тем сильнее изменится Стас, тормозить нельзя», – Ева посмотрел на напарника и поймал точно такой же мрачный изучающий взгляд.

Стас проследил, как Ева безуспешно пытался вникнуть в отчет Кирилла, потом бросил и открыл очередную банку энергетика. Это настораживало: еще днем Ева пальцы в макраме заплел, так ему бухла хотелось, а сейчас затарился энергетиками… В поезд! Ева всегда пил в поездах дальнего следования, хотя бы пару бутылок некрепкой алкахи высасывал. Казалось бы, можно порадоваться такой неожиданной трезвости, но Стас понимал – это затишье перед бурей: Ева на грани срыва, и сам это чувствует, поэтому пытается взять себя в руки, только уже поздно, он уже покатился вниз, и вопрос в том, когда сорвется и как это скажется на охоте.

Стас достал пиво и со звонким хлопком открыл бутылку о стол. Ева сделал безразличное лицо, будто ему не хочется, но Стас отследил, как тот сглотнул слюну. Взять пиво в поезд было делом принципа. Полизависимость Евы – проблема Евы.

«Пусть хоть с судорожным припадком падает. Сам себя в ловушку загнал, себя я удовольствия лишать не собираюсь», – подумал Стас и глотнул пива, которое тут же вспенилось и попало не в то горло. Стас хотел тихо откашляться с закрытым ртом, но пришлось выплюнуть на пол все и встать, а точнее, выпасть из-за стола и зайтись в кашле.

Остальные пассажиры, даже те, кто разозлился, что он заплевал проход, забыли про гнев и начали тревожно переглядываться. Только Ева сохранял абсолютное спокойствие. Когда Стас прокашлялся и поднял на Еву покрасневшее лицо, тот с демонстративным удовольствием отхлебнул пива, отставил обратно и расплылся в ухмылке:

«Возможно, у меня и полизависимость, но я свои проблемы держу под контролем, а про тебя так не скажешь», – Ева с красноречивым молчанием протянул пачку влажных салфеток.

«Я свою проблему решу до конца лета, так что не надо так ухмыляться», – Стас так же молча вырвал салфетку из пачки и вытер размазанные по подбородку слюни.

Через десять минут о происшествии все забыли, и только пассажиры с другого конца вагона, идущие к туалету, недоуменно смотрели на подсыхающую липкую лужу на полу.

Ева и Стас погрузились в документы. Подпись отсутствовала, но по художественным иллюстрациям, в которые автор, очевидно, вложил больше сил и таланта, чем в поиск информации, было ясно, что это работа Кирилла. Текст почти полностью состоял из воды и орфографических ошибок. Ева, морщась, осилил очередной витиеватый абзац, передал лист Стасу и перешел к рисункам. Вот они, несмотря на далекую от реализма прорисовку, несли на порядок больше полезной информации.

– Тебе не кажется, что это похоже на девочку из японских ужастиков? – спросил Ева, разглядывая пугающе диспропорциональное женское лицо, наполовину закрытое черными волосами. Оно белело на фоне черноты приоткрытого шкафа. На следующей картинке это же лицо, вопреки геометрии пространства, пряталось в ящике комода среди носков.

– Ага, – Стас мельком взглянул на рисунок. – Дух японского происхождения, походу. Там подобная херь за последние сорок лет знатно расплодилась.

– Как японский дух попал в Мурманск?

– В Мурманск? В город с незамерзающим портом международного значения? – Стас оторвался от отчета, и посмотрел на Еву, и сделал театрально удивленное лицо. – Действительно как, блядь?!

– Ясно…

– Не… в принципе… – Стас задумался. – В эпоху глобализации такой дух может появиться в любой части света, но японские корни тут по-любому.

Ева закивал и посмотрел на другие рисунки. Сектанты считали, что источник магии – нематериальный мир, некая ноосфера, пространство общечеловеческого сна, возникшее и питающееся душевной жизнью людей. Теория, по мнению Евы, трещала по швам, входила в противоречие со знаниями эзотериков о Пекле, с другими теориями и сама с собой, но отлично объясняла, почему темные духи и другие магические тела, похожие на монстров из локального фольклора, как грибы вырастают в любой точке планеты, стоит только снять попсовый фильм о чем-то подобном. И это было не корявое «их оживила человеческая фантазия» из детской сказки, цепочка закономерностей была длиннее и сложнее…

«Но, по сути, так и есть. Коллективное бессознательное задает макет формы, которую распечатывает магический принтер. И кракозябра на экране, и реальный дух появляются из одного места».

Было и другое объяснение, популярное и, можно сказать, официально признанное: новые духи появлялись, мелькали в поле зрения людей и из-за этого попадали в поп-культуру, но Ева считал это притянутым за уши.

«Приплыли. Философия, первый курс. Сознание определяет бытие или бытие определяет сознание? – Ева усмехнулся собственной мысли. – Кто бы думал, что эта абстрактная херота будет иметь для меня практический смысл».

Он собрался спросить, что думает Стас о происхождении магических тел, но решил не поднимать тему Секты.

– Надеюсь, Кирилл не обидится, что его дело мы отжали… – вместо этого сказал он и потряс банку, проверяя, сколько осталось от энергетика.

– Обидится, конечно, но что ты предлагаешь? Рожать, чтоб Кирюху не расстраивать? – Стас взглянул на Еву исподлобья холодным взглядом, с которым мог и забрать последнюю печеньку из общей миски, и на курок нажать. – Кстати, что у тебя с ним?

– В смысле? – от неожиданности Ева поперхнулся и чуть не повторил представление Стаса, но сумел откашляться сразу.

– Ну, я же вижу, что вы что-то мутите? Мутите и отчаянно это скрываете.

– Да ничего такого… – Ева пожал плечами и начал осторожно подбирать слова. – Он иногда помогает с оформлением, – Ева не стал уточнять, что речь идет об оформлении локальных рейв-вечеринок, но Стас понял, о чем он. – Но это типа секрет… Я вроде как дурная компания, и Маришка будет не рада, если узнает, что мы с ее братом тусуемся, тем более на рейвах…

– Я недавно с ней созванивался, – Стас, сам того не желая, кардинально сменил тему, вступив в топкое болото.

– Да?! – Ева оживился. – И как она? – «Она спрашивала обо мне?»

– Отлично выглядит, похорошела. – «Ей лучше без тебя».

– Какие у нее новости в Новосибе? – «Ну, так спрашивала?»

– Курирует наш филиал там. Она передавала привет. – «Ты остался в ее прошлом».

– От меня, надеюсь, привет передал? – Ева спрятал под стол дрожащие руки.

Роман Евы и Маришки был коротким и ярким. Они никогда не любили друг друга, просто им было весело проводить время вместе, и это время они провели в глубоком загуле, возможном, только когда в деструктивном порыве сходятся два зависимых. Расстались они хорошо, как два друга, которым настало время разъезжаться по домам. И все же при воспоминании о Маришке Ева чувствовал сосущую пустоту внутри. И это было странно, ведь Ева действительно не любил ее. Маришку любил Стас и никогда не признавался в этом даже себе, ведь помимо всех своих проблем она в юности пострадала на охоте и стала бесплодна. Стас винил себя в этой трагедии – трагедии в глазах Стаса, ведь Маришка не хотела детей, – чувство вины полностью вытеснило любовь.

Стас и Ева посмотрели друг на друга:

«Вот лучше б Секту обсудили».

«Да уж».

***

Ночью, когда пассажиры легли спать и очередь на умывание рассосалась, Ева, стараясь не разбудить Стаса, слез с верхней полки и прокрался в туалет в том конце, что дальше от проводника.

– Бля…

В нос ударил въевшийся в стены канализационный запах, от которого не спасало даже приоткрытое окно.

«Здесь не убирались с Миллениума», – подумал Ева и натянул на нос пыльную маску.

Он зачем-то посмотрел на потолок, будто опасаясь, что с него на голову что-то стечет, шагнул и вступил в лужу.

– Блядь… – Ева поджал губы от отвращения.

«Смотри под ноги, кретин».

Он решил не думать о происхождении лужи, просто постарался двигаться аккуратнее, чтобы вода – Ева совершенно безуспешно убеждал себя, что это просто вода, – не затекла в шлепки. Он закрыл дверь и подергал противно мокрую и холодную ручку.

– Су-у-ука… – Ева начал подвывать.

«Просто кто-то помыл руки и не вытер».

Убедившись, что замок сработал, Ева достал из поясной сумки гидрогелиевые патчи для глаз. По заверениям в магазине, они должны были помочь снять отек. Ева бросил обиженный взгляд в зеркало: проблемой был не нос, Глеб действительно отлично его вправил, и не синяк, а опухшие веки, которые превратили молодое симпатичное лицо в харю спившегося бомжа.

Держать патчи нужно было двадцать минут. Ева почистил зубы, побрился, вырвал лишний волос из брови и теперь торчал перед зеркалом, не зная, чем заняться. Было неприятно находиться в грязном туалете, но разгуливать по вагону с розовыми наклейками под глазами тоже не хотелось.

«С каких пор это проблема?» – спросил Ева сам себя.

Ответ был очевиден. Он бы не смутился, если бы патчи пришлось наклеить на свое обычное лицо – любая подобная фигня смотрится смелым вызовом, когда ты красивый, но сейчас Ева в собственных глазах выглядел жалко.

«М-м-м… Так значит, тебе не так уж и плевать на то, что подумают люди?»

Это была неприятная правда, и Ева закивал, соглашаясь со своей мыслью, и тут же замер. Пальцы напряглись и сдавили металл рукомойника – мысль, только что так ясно прозвучавшая в голове, исходила не от него.

Ева медленно поднял глаза на зеркало – отражение казалось обычным.

«Заглянуть в Тени?»

«Нахера. Если это едет кукуха, то станет хуже!»

«А если это не кукуха? Если это демон, как тогда?»

«А без Теней вычислить демона ты не можешь?»

«Ничтожество!»

«Без Теней ты никто!»

Ева осторожно придвинулся и заглянул за край зеркала – за унитазом что-то чернело. Он резко оглянулся: там была просто тень, совершенно обычная, но он все равно осмотрел каждый сантиметр тесной и грязной каморки. Нигде ничего не пряталось. Ева все же заглянул в Тени, но даже там не нашел ничего подозрительного.

– Ебаный пиздец, – Ева вздохнул, снял патчи и педалью унитаза отправил их под колеса поезда.

Он решил, что накрутил себя и успокоился. Разворачиваясь, Ева заглянул в зеркало и увидел разбитую в мясо голову Жанны за плечом. В ужасе он отскочил и вжался в надежно закрытую дверь. В туалете никого, кроме него, не было, но в зеркале она еще отражалась. От головы Жанны осталась только нижняя половина, остальное превратилось в месиво костей кожи и крови. Именно такой он ее закопал. Жанна резкими конвульсивными движениями подошла к зеркалу и высунула из него обезображенное безглазое лицо. Вместо тела за ним последовала вязкая черная жижа. Она стекла с зеркала по рукомойнику, проползла по грязному мокрому полу и поднялась прямо перед Евой.

Еве потребовалось время совладать с паникой.

«Ты охотник. Это тебя боятся. Ты самый опасный хищник», – напомнил он сам себе.

– Ты не Жанна, – от страха язык еле повернулся, но дрожь в голосе удалось подавить.

Губы НеЖанны растянулись в подозрительно знакомой ухмылке.

«Я точно где-то уже видел это».

– Как понял?

– Слишком стильное для нее появление. Это, скорее, в моем духе, а значит, ты плод моего воображения.

Ева моргнул, и виденье исчезло. Он стоял перед зеркалом, а не вжимался в дверь.

– Твоюжмать… – Ева предпочел бы, чтобы это и вправду из Пекла вернулась убитая им верховная ведьма. Так он бы знал, что делать.

Он дотронулся до нижнего века и почувствовал гель от патчей, значит, хотя бы это ему не привиделось.

***

Стас устал, и стук колес укачивал, но заснуть не получалось. В голову лезли мысли, а тело посылало новые сигналы, все более и более неприятные – в животе что-то слабо дергалось, Стас надеялся, что это перистальтика заработала.

«Но рано или поздно Он начнет двигаться».

Стас уже продумал все свои действия в таком случае, но спокойнее от этого не стало. В голове он снова и снова пересчитывал сорок недель на шесть недель, пытаясь вычислить свой срок.

Стас завернулся в одеяло и лежал, слушая дорогу и пережевывая мысленную жвачку.

Среди ночи Ева, который решил, что Стас заснул, утек в туалет и застрял там на полчаса.

«Ухреначил перья чистить», – фыркнул Стас и вернулся к расчетам.

«Сорок недель, двести восемьдесят дней, шесть недель и шесть дней – это сорок восемь дней. Значит, один день… двести восемьдесят разделить на сорок восемь, – усталая голова отказывалась соображать, и цифры путались. Он несколько раз начинал с начала, – двести восемьдесят разделить на сорок восемь… почти шесть, пусть будет шесть. Один день идет за шесть, значит, сейчас у меня где-то восьмая неделя… Ничего шевелиться не должно еще неделю или две, но кто сказал, что этапы развития должны соответствовать человеческим?»

Стас продолжил считать.

«Шевеления чувствуют с двадцатой недели… двадцать на шесть… Стоп. Почему на шесть? Я же в днях считаю… на семь, а потом разделить на шесть…» Стас провалился в неглубокий, тревожный, но очень вязкий сон, из которого не мог выбраться всю ночь.

Проснулся он совершенно разбитым, с головной болью и затекшей ногой. Вокруг шумели люди и пахло дошираком. Половина вагона опустела, а оставшиеся пассажиры либо уже сложили вещи, либо собирались.

Ева сидел на опустевшей полке в купе напротив. Он сложил босые ноги по-турецки и увлеченно что-то рассказывал симпатичной девушке напротив. Его волосы стояли дыбом сильнее, чем обычно. Он весело тараторил и интенсивно жестикулировал, на фоне спокойных собеседников Ева был даже по своим меркам слишком активным, будто бы принял амфетаминов. Стас подумал, что это было бы благоприятным раскладом: не цеплял его этот наркотик. Ева при всем желании не мог принимать стимуляторы дольше нескольких дней, после чего еще пару валялся совершенно раскисшим и раскаивался, а потом вел себя паинькой довольно долго.

Ева повернулся, и Стас по огромным округленным глазам понял, что Ева не принимал ничего, но очень, очень сильно встревожен.

Поезд сильно качнуло, и с верхней полки упал павер-банк, Ева поймал его и протянул девушке рядом.

– Ничего себе реакция, спасибо!

«Что же ты, гондон тревожный, трезвый такой? – сердито подумал Стас. – Лучше бы бухим валялся, спокойнее было бы».

Стас сел на койке и недовольно потянулся.

– Смотрите, какие люди! – с театральной радостью почти крикнул румяный мужик, сидевший рядом с девушкой.

Стас хмуро посмотрел на него и повернулся к Еве: «Кто этот хер? Почему он говорит так, будто мы знакомы. О чем ты с ним трепался?»

Ева незаметно пожал плечами и чуть дернул бровью: «Понятия не имею, он просто ебанько».

– Уважаемые пассажиры, через тридцать минут санитарная зона и я закрою туалеты! – мимо прошла проводница, всеми силами пытающаяся стерпеть волну негатива.

– Его же только открыли!

– Идиотизм!

– Двадцать первый год, а ссать приходится по расписанию! – посыпались возмущения пассажиров.

Ева продолжил рассказывать байки, а Стас стал молча собирать постельное белье. За окном мелькали сопки и одинокие малоэтажные панельки покинутого поселка.

«Интересно, что за нечисть здесь водится? – подумал Стас. – Наверняка что-то совершенно неповторимое».

Он закинул свернутый матрас наверх и развернулся. От резкого движения в животе будто натянулась до предела и лопнула нейлоновая струна. Перед глазами замельтешили черные точки, и все тело сковало болью. Как только приступ отпустил, Стас ясно почувствовал, что нечто внутри шевелится.

– Ева, – хрипнул Стас и, сжав плечо напарника, потянул его. – Ты мне нужен.

Стас затащил Еву в туалет и трясущимися руками закрыл дверь.

– Что? Шевелится? Уже?! – глаза Евы распахнулись так широко, будто на него мчался огромный грузовик.

– Я… Я не знаю! Похоже на то! – Стас вспотел, побледнел и пошел рыжими пятнами.

– Так. Ладно… Давай колоть ту херь, что колдунья дала.

– Нет… – Стас замотал головой. – Еще рано.

– В смысле рано?! – Ева испугался, что кричит слишком громко, и перешел на шепот, который по громкости был не слабее крика. – Если он шевелится и тебе больно…

– Нет… я не уверен… возможно, это разовая акция. У этой колдовской херни куча побочек, я не хочу ничего колоть без необходимости, – Стас растерялся. Боль, которая, казалось, сейчас уничтожит его, исчезла, и даже воспоминание о ней стремительно стиралось.

– Ладно, что тогда? – «А нахера ты меня сюда притащил?»

– Бля… – Стас несколько раз открывал рот, но не знал, что сказать. «Мне просто страшно». В конце концов, он успокоился и, проведя руками по стриженой машинкой голове, выдохнул: – Просто имей в виду. Я не знаю, когда демон даст о себе знать и как плохо мне станет. Возможно, меня скрутит так, что я ничего объяснить не смогу.

– Окей, понял, – кивнул Ева. – А сейчас все нормально… ну, более-менее? Можем идти?

Стас закивал. Ему стало стыдно, что он так заистерил, стоило в боку заколоть.

Когда они открыли дверь, за ней уже собралась недовольная очередь.

– Вы только посмотрите на них! – возмутилась полная дама. – До санитарной зоны десять минут, а они в туалете уединились! И после такого еще хотят человеческого к себе отношения!

– Ребят, вы что, из этих? – розовощекий мужик посмотрел на Стаса и Еву таким взглядом, будто они предали его самым коварным образом. – А я думал, нормальные…

– Да, из этих. А год назад мы поженились в Брюсселе, – Ева обнял потерявшего дар речи Стаса и продемонстрировал очереди безымянный палец, на котором, естественно, не было никакого кольца, но Ева действовал так уверенно, что все убедились, что оно там есть.

– Да! – Стас еще не до конца осознал, что происходит, но поддержал напарника и продемонстрировал свой безымянный и совершенно неокольцованный палец жестом, отчаянно похожим на фак.

Через два часа под смешки в спину они сошли на перрон. Столица Заполярья встретила их большими пушистыми облаками и полным безветрием, что по местным меркам считалось прекрасной погодой, несмотря на плюс одиннадцать.

Мимо них понеслась толпа загоревших за лето мурманчан и встречающих.

– Ужасный вагон! – жаловалась полная дама высокому мужчине в очках, который вез ее чемодан. – Я будто в прошлое попала, только прошлое с голубыми.

Ее собеседник ответил, но до Стаса и Евы долетело только слово «кризис», все остальное потерялось в удаляющемся шуме пластиковых колесиков и шагов.

– Я снял нам квартиру, – гордо заявил Ева, пока Стас вытаскивал из сумки все вещи, чтобы добраться до куртки, которую наивно положил на самое дно. – Это вышло в два раза дешевле.

– И что за квартира? – Перрон стремительно пустел, и Стас подумал, что во всем поезде только они еще не определились, куда идти. Обычно по приезду у них уже был забронирован номер в отеле, но сейчас в суете они как-то упустили этот момент. Замечательно, если Ева что-то организовал, пока он спал, но, зная Еву, Стас был почти уверен, что тот вписался в очередной блуд. – Надеюсь, не очередной публичный дом?

– А чем тебя публичный дом не устраивает? – Ева возмутился, достал телефон и поспешно начал что-то строчить, как догадался Стас – отменял бронь в публичном доме. – Ну, еще не снял, договорился с агентом. Есть три, то есть два варианта… на горе… и на другой горе.

– Это сопки, Ева.

– Пф-ф-ф, без разницы, через полчаса у нас встреча с агентом.