Читать книгу Убийство в подарок - Карен Дюкесс - Страница 3

Щелканье кухонного радиатора подгоняет меня. Я разбираю вторую коробку, за долю секунды принимая решение, что оставить, а от чего избавиться. Неоплаченные счета, невскрытые банковские выписки и просроченные напоминания из библиотеки. Стопки каталогов с засаленными страницами, где обозначены предметы роскоши, которые мать мечтала купить, но не могла себе позволить: кожаный пуф со стяжкой, кашемировый палантин цвета морской пены, мультиварка. Толстая папка посланий от бывших бойфрендов, некоторые написаны от руки, но бо́льшая часть распечатана из электронной почты. Есть даже копии любовных писем, которые отправляла мать. Я просматриваю испещренные торопливым петлистым почерком листы, и отдельные фразы бросаются в глаза: «твой мужественный мускусный запах», «моя родная душа и родное тело». Стопка на утилизацию растет.

Это нечто противоположное ностальгии: здесь нет ничего, что побудило бы меня помедлить и предаться тоске о прошлом. Вместо этого я смотрю на очередной бумажный лист и кидаю его в кучу, смотрю и кидаю. Фотография матери вместе с мужчиной, ради которого она переехала в Санта-Фе, тем, что всегда говорил: «Привет, маленькая леди», когда она заставляла его поговорить со мной по телефону. Газетная вырезка из «Ведомостей долины Напа» об открытии ее чайной, которую мать меньше чем через год закрыла, решив, что в Нью-Мексико ей будет лучше. Папка, озаглавленная «Романтичное», включающая в основном изображения всякой пошлятины (рассветы, розы с длинными стеблями, шелковое белье) наряду с несколькими странными картинками (зефир, ураганы с градом, хлорофитумы).

Синяя папка такая тонкая, что я принимаю ее за пустую. Поскольку она выглядит новой, я швыряю ее в кучу полезных вещей. Но оттуда выскальзывает лист бумаги с заголовком жирным шрифтом: «Ваш уникальный отпуск в английской деревне!»

Еще одна материнская голубая мечта. Ложась в раннем детстве спать, я переворачивалась на живот, а мама щекотала мне спину и рассказывала о путешествиях, в которые собиралась отправиться: на Манхэттен полакомиться замороженным горячим шоколадом в кафе, которое она видела в кино, или в Аризону спуститься на муле ко дну Большого каньона. Даже оставив меня, мать звонила, чтобы поделиться идеями, куда нам надо поехать и чем заняться. «Хочешь посмотреть на диких лошадей в Чинкотиге?» Конечно же, я хотела, но больше всего жаждала, чтобы она продолжала говорить, не вешала трубку, вернулась домой.

Наклоняясь над коробкой, чтобы взять следующую партию бумаг, я замечаю на выпавшем листке слова: «Оплачено полностью». Я беру листок в руки и с нарастающим недоумением изучаю эту фразу. Как мать умудрилась оплатить недельную путевку на двоих в английской деревне с проживанием в отдельном коттедже? У нее всегда было туго с деньгами, она не умела долго работать на одном месте. В последние несколько лет она утверждала, будто ей не на что приехать на Север. Как же ей удалось осилить оплату каникул в Англии? Ерунда какая‐то, но вот же, черным по белому: Скай Сэндерс Литтл забронировала коттедж с двумя спальнями в деревне под названием Уиллоутроп, на окраине некой территории, известной как Пик-Дистрикт.

Я гуглю Пик-Дистрикт и обнаруживаю, что это «возвышенная местность в южной части Пеннинских гор», расположенная примерно в двухстах сорока километрах к северу от Лондона. Пеннины, читаю я, горная цепь, но не в американском понимании. В среднем самые высокие «пики» достигают лишь половины высоты Адирондака или Катскильских гор. Первый из национальных парков Англии и Уэльса, Пик-Дистрикт, как сообщается, включает в себя в основном необитаемые вересковые пустоши на плато из грубого песчаника с абсурдно зловещим названием Дарк-Пик, Мрачный утес, и обрывистые известняковые долины, ущелья и волнистые холмы Белого утеса – Уайт-Пик. Это сказка или реальность? По сведениям поисковика, посетителей привлекают туда походы по красивым местам и / или несколько самобытных исторических деревень.

Следующая фраза изумляет меня еще больше. В дополнение к аренде коттеджа на неделю мать заплатила 1600 долларов за двух участников «подлинного инсценированного английского детектива с убийством в деревне». Не веря своим глазам, я продолжаю читать. Сценарий детектива будет написан «одним из именитых писателей, работающих в этом жанре», и разыгран актерами и местными жителями, которые исполнят роли «жертвы, подозреваемых, уводящих следствие с верного пути, невинных сторонних наблюдателей и главного злоумышленника». Мероприятие включает ужин в первый вечер в деревенской гостинице (на выбор пирог с говядиной и почками, рыба с картошкой фри или курица тикка-масала), осмотр «фактического условного места преступления» и допрос подозреваемых. В конце недели победитель (или организатор, если удачливых сыщиков не обнаружится) в стиле Агаты Кристи раскроет собравшимся тайну преступления, после чего будут поданы финиковый пудинг с карамельным соусом и херес (по одному бокалу на участника с возможностью дальнейших возлияний за дополнительную плату). Наградой за успешное расследование преступления станет возможность выступить «дублером уже почившей в прямом эфире жертвы» в будущем телевизионном детективе. Полагаю, это значит, что счастливцу придется встать или, более вероятно, лечь на место всамделишного актера, исполняющего роль мертвого тела, если тот паче чаяния прихворнет или случайно застрянет в туалете. Остается неясным, покроют ли организаторы расходы на обратную поездку.

Я в диком замешательстве. Правда, что ли, мать намеревалась ехать в Англию ради квеста? Читаю дальше. Участвуя в этом своеобразном мероприятии, мать окажет помощь деревне Уиллоутроп, поскольку все вырученные деньги будут направлены на ремонт горячо любимого местными жителями общественного бассейна. И внизу документа – примечание, что стоимость «убийственной недели» не подлежит возврату ни при каких обстоятельствах, под которым красуется подпись матери.

Полный бред. Впервые со дня смерти матери меня захлестывает сожаление из-за ее утраты – не потому, что хочется провести вместе больше времени, а потому, что так и тянет схватить ее за плечи и спросить, какую дрянь она курила, когда заказывала это путешествие. Вместо этого я звоню маминой лучшей подруге, астрологу.

– Какая жалость! – восклицает Девора. – Скай так радовалась. Даже нашла в комиссионке резиновые сапоги.

– Она в последнее время принимала участие в инсценировках расследований?

– Да нет.

– Как можно быть такой безответственной? – Я рассматриваю неоплаченные счета, которые теперь стали моей заботой.

– Напротив, она попросила меня проверить расположение планет: желала убедиться, что период благоприятный.

– А он, очевидно, таковым не был. – Мне нет нужды произносить слово «инсульт», чтобы донести свою мысль.

– Я астролог, Кэт, а не ясновидящая.

– Мать была в долгах как в шелках.

Девора вздыхает.

– Деньги – такое бремя.

– И с кем она собиралась ехать? – спрашиваю я Девору. – Она познакомилась с англичанином? Или с англофилом?

Я давно бросила попытки вести учет материнским романам. Мне было всего два года, когда моего отца насмерть сбил пьяный водитель и мы переехали к бабушке с папиной стороны. Полагаю, мать выдержала надлежащий период скорби и воздержания, но я этого не помню: по моим ощущениям, она постоянно расписывала мне свои похождения, не скупясь на подробности. Только учась в колледже, я начала понимать, что это ненормально – знать, каким образом твоя мать лучше всего достигает оргазма и с кем. В один прекрасный день я предложила ей относиться к своим связям, как к новой беременности, и держать их в тайне до двенадцати недель – рубеж, которого мамины романы редко достигали. К счастью, мать не стремилась заполнить образовавшуюся в наших разговорах пустоту проявлением интереса к моей личной жизни, что меня очень устраивало, поскольку рассказать было особо нечего. После колледжа у меня случилось несколько довольно длительных романов, в основном с парнями, которые, как и я, хотели легких отношений. В промежутках я довольно неплохо чувствовала себя наедине с собой. Лучше остаться одной, чем гоняться за любовью, как делала мать.

Мне приходится попросить Девору повторить ответ на мой вопрос.

– Я говорю, она собиралась взять тебя, – произносит мамина подруга.

– Не может быть.

В последний раз мы с матерью путешествовали вместе из Буффало в Вермонт в осенние выходные, когда мне было девять лет. Держась за руки, гуляли по ущелью, посетили музей игрушек и переночевали в старом отеле, где спали вдвоем на кровати с пологом. На следующий день мы переехали в ашрам. Мама дала мне старую книгу о школе-интернате для девочек, и, пока она занималась горячей йогой, я читала. В конце долгого уик-энда мы отправились в Рочестер, где мама посадила меня на автобус до Буффало, нацарапав бабушкин адрес и номер телефона на листке бумаги для записей, который сунула мне в карман куртки. Неделями она обещала, что скоро вернется домой, но к Рождеству съехалась с массажистом, с которым познакомилась на сеансе безмолвной медитации. С тех пор она наведывалась в Буффало время от времени и оставалась всего на несколько дней.

– Почему мать решила, что я соглашусь? – спрашиваю я Девору.

– Повторяю: я астролог, а не телепат.

– Но почему именно я? С чего вдруг маме взбрела в голову нелепая идея поездки в Англию на пару со мной?

– Понятия не имею, – говорит Девора. – Видимо, это еще одна загадка, которую тебе предстоит разгадать.