Читать книгу Убийство в подарок - Карен Дюкесс - Страница 5

Глава четвертая

Три месяца спустя, конец мая, суббота

Мне не удается заснуть ни в самолете, ни в поезде из Лондона, но, усевшись в такси, которое обещает мне первый вид на Пик, я невольно клюю носом. Когда шофер произносит: «Приехали, милочка», я, очнувшись от дремотной одури, оторопело озираюсь. По пути я не разглядела ровным счетом ничего ни вдоль дороги, ни в деревне, где мне предстоит провести следующую неделю. Машина стоит на крутой, мощенной булыжником улице перед коваными воротами, ведущими не к отдельному коттеджу с соломенной крышей, как я представляла, а к ряду примыкающих друг к другу двухэтажных каменных домиков с небольшим садом перед каждым. Знак возле первого гласит «Коттедж “Глициния”», хотя тут и в помине нет длинных кистей густого лавандового цвета, которые, как я воображала, должна окутывать дом с таким названием. Только островки лиловых ирисов на клумбах. Я расплачиваюсь и выхожу из машины.

Когда я отпираю ворота, надеясь, что прибыла первой, голос сверху произносит:

– Доброго утречка, красотка.

Высунувшийся в створчатое окно мужчина притрагивается к воображаемой шляпе. Я не ожидала, что соседом будет англичанин. Только бы он не оказался актером, уже в образе. Я еще даже душ не приняла и кофе не выпила. Мозгу, который все еще находится где‐то над Атлантикой, пытаясь осмыслить эту авантюру, нужно догнать тело здесь, в зазеркалье.

– Впрочем, я ошибся, – говорит незнакомец, выставив палец, словно проверяет, есть ли ветер. – Утро уступило место полуденному солнцу, а мы знаем, кому оно подходит: бешеным собакам и англичанам!

Или бешеным англичанам. Я интересуюсь, отперта ли дверь, хотя входить мне не больно‐то охота. Такси, однако, уже уехало.

– Подожди, сейчас спущусь, – говорит мужчина, теперь со стопроцентным американским акцентом.

Я направляюсь к дому; колесики чемодана прыгают по мощенной камнем дорожке. Дверь распахивается. У мужчины из окна, которому на вид лет сорок, по-мальчишески яркие рыжие волосы, а щеки усыпаны веснушками. Он невероятно высокий и нескладный.

– Я Уайетт Грин. – Он пожимает мне руку и переносит чемодан через порог, постоянно украдкой заглядывая мне за спину, словно осматривает периметр в поисках угрозы. – Входи, но будь начеку, – шепчет он. – Среди нас убийца.

– Разве игра начинается не завтра?

Уайетт пожимает плечами.

– Чтоб я знал. – Он потирает глаза. – Извини. Я с ног валюсь после смены часовых поясов, а от усталости у меня происходит сдвиг по фазе. Обожаю своего друга, но это был самый бредовый подарок от него. Даже не верится, что я согласился.

– Тогда нас уже двое таких. – Я представляюсь и вхожу в гостиную, чтобы слегка отдалиться от будущего соседа, напоминающего ходячую жердь. При росте метр семьдесят восемь мне нечасто приходится смотреть на людей снизу вверх.

Уайетт обещает показать мне дом.

Общая гостиная выглядит сдержанно, без салфеточек и вышивки в рамках на стенах, чего я опасалась. Вокруг дровяной печи кожаные диваны и плюшевое кресло. Жилое пространство открывается в солнечную кухню с лимонно-желтыми шкафами и открытыми стеллажами для посуды. На подоконнике над раковиной – ваза с подсолнухами размером с блин.

– Все необходимое здесь, – говорит Уайетт. – Френч-пресс и вроде как неплохой кофе, в холодильнике бутылка шампанского, хорошее оливковое масло. В этом шкафу прячутся стиральная машина и сушилка, и то и другое размером для гардероба Барби.

– Маленькая страна, маленькие бытовые приборы?

– Пожалуй. Хорошо хоть, ванна не меньше американской. Пойдем, покажу.

Я поднимаюсь следом за ним по лестнице. Ванная комната ослепительна, вся в белоснежной плитке и со сверкающими аксессуарами. Сама ванна даже слишком длинная и глубокая. Надеюсь, горячей воды хватит, чтобы ее наполнить. В каждой из трех спален стоит кровать королевского размера, хотя здесь, вероятно, их так не называют. Уайетт занял самую маленькую комнату, выходящую во двор. Это благородно, учитывая, что он прибыл первым. Я ступаю в одну из передних комнат, чистую и белую, со скромной обстановкой, толстым одеялом и четырьмя пухлыми подушками. Помимо кровати, здесь только небольшой комод и туалетный столик с зеркалом. Я подхожу к створчатым окнам, которые открываются наружу и смотрят на деревню: с этого холма видны шиферные крыши и узкие, мощенные камнем улочки. Над домами возвышается шпиль церкви, через каменные ограды перевешиваются грозди сирени, а бархатно-зеленые холмы в отдалении усеяны, как я догадываюсь, овцами. Зрелище очаровательное, тихое и успокаивающее. Безмятежность нарушается только дробным перестуком, напоминающим цоканье лошадей. И действительно, две женщины, вероятно мать и дочь, движутся по улице верхом на лоснящихся гнедых лошадях, помахивающих хвостами. Наездницы следуют прямо мимо коттеджа – спины прямые, локти прижаты к бокам, – щебеча по пути, словно заняты самым обычным делом на свете.

Опершись о косяк, Уайетт признается, что рад оказаться не единственным одиночкой, который подписался на участие в игре.

– Ну, то есть я не то чтобы одинок, но и не то чтобы осуждаю холостяков. Просто сюда я приехал один. Как я уже говорил, эта поездка была гениальной идеей моего друга.

– Потому что ты любишь детективы? – интересуюсь я.

– Наверно. Ну, то есть я действительно люблю детективы. В последний год смотрел их маниакально, прямо‐таки подсел на них. Долгая история. Мы с Бернардом – это мой друг – живем и работаем вместе: он владеет магазином для любителей птиц, лучшим в Нью-Джерси, называется «Привет, пташки!». Знаю, не особо смешно, даже не забавно, но таков уж Бернард. Короче, не знаю, с чего он вдруг решил, что мне тут понравится, но попытка не пытка. Надеюсь, будет прикольно. Хотя я бы не отказался и от путешествия на Арубу [2].

Уайетт выглядит немного застенчивым, то и дело сгибает и выпрямляет руки. Но его возбужденная болтовня меня трогает, и я расслабляюсь. Он кивает на светильник на прикроватном столике. Складчатый абажур из коричневой клетчатой фланели украшен красноватым пером, торчащим под углом.

– Как думаешь, предполагается, что нужно включать шляпу или носить лампу? – спрашивает он, и я смеюсь от облегчения, поскольку опасалась совсем других соседей.

Глава пятая

– Э-эй! Есть кто‐нибудь?

В саду топчется седая дама в двубортном плаще с поясом.

– Гляди-ка, – говорит Уайетт, стоящий рядом со мной у окна, – женщина-детектив. – Он перевешивается через подоконник в той же манере, как встречал меня, но на этот раз произносит: – Аиньки, дорогуша! – И потом мне: – Пойдем знакомиться с соседкой?

В прихожей вновь прибывшая представляется как Эмити Кларк из Калифорнии. У нее доброе миловидное лицо, и вблизи она выглядит моложе, чем сверху. Ей, вероятно, слегка за пятьдесят: примерно ровесница моей матери, хотя без разноцветных перышек в волосах и браслетов на запястьях. Эмити напоминает некоторых моих состоятельных клиенток: та же скромная, обманчиво простая, но несомненно дорогая одежда. Густые волосы до плеч подстрижены у искусного мастера.

Эмити без промедления обходит коттедж.

– Стойка для зонтиков! Восторг. Дровяная печь! Надеюсь, ночи будут прохладными. – Она гладит плед, лежащий в корзине. – Кашемир. Как мило. – Проводит пальцем по книгам на стеллажах и вынимает один том: – Привет, моя прелесть. – Открывает книгу, подносит к лицу и вдыхает запах страниц. – Вы знаете, что мистер Дарси жил в Дербишире? – Она с игривой улыбкой смотрит на меня. – Вы молодая и симпатичная. Не замужем?

– К счастью, нет, – говорю я.

Она с прищуром глядит на меня.

– Значит, не ищете холостяка с огромным состоянием, выходящего из пруда в мокрой рубашке?

– Мать честная! – выдыхает Уайетт.

Эмити хихикает.

– Извините, профдеформация. Я пишу любовные романы. – Она идет в кухню, где заглядывает в холодильник и поочередно открывает шкафы. Вынимает пачку овсяного печенья. – Бисквитики! – Поворачивает банку с джемом. – Как думаете, здесь есть «Мармайт» [3]? До смерти хочется попробовать. – Оглядывается вокруг, уперев руки в бока. – Точь-в‐точь как я и представляла. Уютно и миленько. Очень по-английски. – Берет чайник. – Опрокинем по кружечке?

Уайетт с готовностью соглашается, а я отказываюсь: не люблю чай. Говорю соседям, что сварю себе кофе, и прошу налить в чайник воды и на меня. Эмити открывает ярко-красную жестяную чайницу.

– Ну вот, пакетики. Какое разочарование. Ну все равно заварим как полагается. – Она берет с полки керамический чайник, снимает крышку и бросает туда два пакетика.

Уайетт сидит за кухонным столом, вытянув длинные ноги на середину кухни. Эмити улыбается каждому из нас по очереди: вероятно, соседи по дому очаровали ее не меньше, чем сам коттедж.

– Поразительно, что все мы приехали в одиночку! А я думала, буду единственной без пары. Это, знаете ли, мне в новинку. Я с недавних пор в разводе. Не правда ли, «разведенка» звучит даже элегантно? Куда лучше, чем «брошенка». – Не похоже, чтобы она сильно сокрушалась насчет расставания с мужем.

Вода закипает, и Эмити несет заварочный чайник на стол вместе с двумя кружками. Я тем временем наливаю кипяток во френч-пресс, жду, когда молотые зерна кофе всплывут, и нажимаю на поршень. Уайетт и Эмити оба очень открытые и разговорчивые; надеюсь, они не ждут того же от меня. Как объяснить, почему я здесь, если сама еще не поняла? Я переливаю кофе в кружку и сажусь вместе с ними за стол. Эмити поднимает крышку чайника, говорит: «Пока не готово» – и кладет ее на место.

– Вы собираетесь поработать над новой книгой? – любопытствует Уайетт.

– О нет, я тут чисто для удовольствия. Всегда хотела навестить английскую деревню, а расследование убийства – это так интересно. Теперь‐то я одна и вот приехала развеяться. Совершенно необходимо отвлечься от серых будней. Впервые в жизни у меня случился творческий кризис.

Эмити рассказывает, что у нее вышло четыре книги и все пользуются достаточным спросом, чтобы издатель заказал новый роман. Но в последний год ей не пишется.

– Мне по-прежнему хорошо удаются первая встреча, взаимное влечение, даже жаркий секс и создание препятствий, разделяющих влюбленных. – Отставив мизинец, она наполняет кружки. – Но я никак не могу придумать правдоподобные способы вновь свести героев вместе. Все мои истории заканчиваются плачевно.

Даже странно. Эмми ничуть не похожа на пессимистку.

Она дует на чай и ставит кружку на стол, так и не сделав глоток.

– Мой последний роман рассказывает о любви фермера, выращивающего устриц, и певицы меццо-сопрано, которые познакомились на благотворительном вечере на Кейп-Коде. Он чистил устриц, пока она исполняла «Хабанеру», и стук раковин, падающих в ведерко, сбил ее с такта.

– Суперская первая встреча, – хвалит Уайетт, насыпая в чай две ложки сахара с горкой.

– А что дальше? – осведомляюсь я.

– Они влюбляются друг в друга, – говорит Эмити, – все идет как по маслу, но тут ее просят заменить оперную диву, у которой случился перитонит в начале длительных гастролей по Восточной Европе. Героине больно оставлять свою новую любовь, но от такого предложения она отказаться не может, поэтому порывает с устричным фермером и отправляется в Ригу, где обнаруживает, чего именно недоставало ее голосу, чтобы петь не просто хорошо, а великолепно.

Уайетт наклоняется вперед:

– И чего же недоставало?

– Разбитого сердца, – отвечает Эмити. – После каждого выступления ей аплодируют стоя. И теперь бедняжка застряла, оказавшись перед сложным выбором: предпочесть блестящую карьеру, славу и личное несчастье или вернуться домой ради настоящей любви и заурядной жизни. А я застряла, не зная, что писать дальше.

– А что, хороший финал, – говорю я. – Как в жизни. Мне нравится.

– Моим собратьям-писателям тоже нравится, – кивает Эмити. – Но я не хочу так заканчивать сюжет. Несмотря ни на что – я имею в виду предсказуемость, с которой у моего мужа, который теперь стал бывшим, снесло крышу после пятидесяти, – я верю в любовь. Ничего не могу с собой поделать. И мечтаю написать такую историю, от которой у читателей побегут мурашки по телу, настолько увлекательную, чтобы их потянуло снова открыть первую страницу и пережить все события еще раз. Для меня напряжение в книге допустимо только в том случае, если оно ведет навстречу радости.

2

Один из Малых Антильских островов.

3

Бутербродная паста, которую производят в Великобритании.