Читать книгу Песнь ледяной сирены - Кармаль Герцен - Страница 2

В царстве духов зимы росли странные деревья. Прозрачные, ослепительно сверкающие в солнечных лучах, они уходили острыми, словно кончик иглы, верхушками в небо. Когда поднимался ветер, причудливо изогнутые стеклянные ветви тонко дребезжали. Несмотря на царящий на Крамарке вечный холод, этот мертвый, искусственный лес не был создан изо льда и не таял от человеческих прикосновений. Но испокон веков люди отчего-то называли его Ледяным Венцом.

Каждый раз, когда Эскилль проходил через стеклянную чащу, в тонком перезвоне лишенных листьев ветвей ему чудились тихие, неуверенные голоса. Каждый раз он старался убедить себя: это всего лишь ветер.

Но не всегда оказывался прав.

Его напарник Нильс, худой и ловкий паренек, был умелым следопытом. В том, как легко он находил следы исчадий льда среди снега и льда, Эскиллю чудилась некая магия, что Нильс, называющий себя человеком восхитительно обыкновенным, упорно отрицал. Однако каждый их совместный патруль приводил к тому, что Эскилль забирал жизнь очередного исчадия льда.

Острое, на грани сверхъестественного, чутье следопыта не подвело и в этот раз. Спустя пару часов блужданий по Ледяному Венцу они наткнулись на существо, светящееся призрачным голубоватым светом. Морозная Дымка – создание беспокойное, но самое безвредное из всех исчадий Крамарка. Сквозь полупрозрачное тело Эскилль видел знакомый и порядком надоевший белоснежный пейзаж. Трудно сказать, лицом или спиной стояла к нему Морозная Дымка – у эфемерного создания не было ни рта, ни глаз.

Нильс отступил назад, уступая Эскиллю главенствующую роль. Он следовал приказу капитана Огненной стражи: прикрывать напарнику спину. Однако боевая стойка и взгляд прищуренных глаз говорили о решимости следопыта сразить исчадие, вздумай оно подойти слишком близко. Эскилль хмыкнул. А ведь он хорошо помнил, как судорожно Нильс сжимал в руках меч в своем первом боевом патруле. Одно дело, находясь в теплой крепости, под защитой каменных стен, рисовать в воображении, как пронзаешь мечом монстра ледяной стихии, и совсем другое – оказаться с ним лицом к лицу.

На его территории.

По его собственному признанию, Нильс вступил в Огненную стражу главным образом для того, чтобы новым статусом защитника Атриви-Норд от исчадий льда впечатлить свою тайную возлюбленную – миловидную Бритт Арнесен. Нескладный паренек с вечно лезущими в глаза светлыми волосами, с худющим телом, словно состоящим из одних только углов, Нильс отличался невероятной влюбчивостью. Не успел он стать новобранцем и пополнить ряды огненных стражей, как милая Бритт была забыта. Ее место в сердце Нильса заняла Венке Линдберг, юная следопытка. Быть может, именно новая влюбленность и определила род его деятельности в Огненной страже. Мастерству чтения следов и поиска исчадий льда они (неслучайно) обучались у одного наставника, но, в отличие от Венке, Нильса совсем скоро начали отправлять в патрули – у него (случайно) оказались действительно выдающиеся способности.

Нильс, рассчитывающий на спокойное и неторопливое обучение в крепости, и не подозревал, сколько испытаний выпадет на его долю. Первый же год в качестве новобранца пошатнул в нем решимость быть огненным стражем. Даже когда тебя прикрывает плечо товарища, более сведущего в магии, велик риск оказаться главным блюдом для исчадий льда. Или забавой для разумных, а потому более опасных духов зимы.

Никто из обитателей острова вечной стужи не вздумает назвать службу в Огненной страже простой. И только жители Атриви-Норд, что находился в непосредственной близи от Ледяного Венца, знали ее истинную цену.

Это городская стража могла позволить себе маяться от скуки, день-деньской стоя у ворот и вглядываясь в расстеленную за стенами Атриви-Норд снежную пустошь. Патрулирующие город стражи еще меньше рисковали своей головой. Они следили за порядком, проверяли целостность знаков-оберегов на домах и время от времени подпитывали огонь в Чашах Феникса, установленных вдоль главной дороги и на верхушках городских стен. И уж совсем непыльная работа у караульных: стой себе на сторожевых вышках и оглядывай с высоты окрестности, заметишь приближающуюся опасность – предупреждай остальных. Подобное, к счастью, случалось нечасто – Огненная стража добросовестно несла службу, защищая жителей Атриви-Норд.

В боевые патрули их отправляли каждый день, обычно – группами по несколько человек (для Нильса и Эскилля не без причин сделали исключение). Увольнительных капитан не признавал, а его любимой фразой была: «Атриви-Норд каждую минуту нуждается в вас». Будь его воля, запретил бы огненным стражам прерываться на отдых, или неким магическим образом и вовсе избавил бы их от необходимости спать. Каждый день им приходилось ползать по колено в снегу, чтобы охотиться на тех, от кого остальные бежали без оглядки.

Городская стража была создана, чтобы защитить людей от исчадий льда. Огненная стража – для того, чтобы нападать. Искать и находить исчадий и истреблять их в надежде, что однажды они навсегда исчезнут с острова, отрезанного от всего остального мира.

Младших стражей в патрули так далеко от городских стен не посылали – слишком велика была вероятность напороться на тварь посерьезнее, чем дикие звери и инеевые пауки. Но Эскилль, несмотря на юный возраст, не так давно стал старшим огненным стражем Атриви-Норд.

Испытание, которое предшествовало посвящению в старшие стражи, он помнил так подробно и отчетливо, словно это было вчера. Минувшие с того дня недели не сумели стереть из памяти весь пережитый им ужас. Да, благодаря магии рода в Эскилле жила первозданная стихия, чем не могли похвастаться другие стражи. Им приходилось призывать огонь извне. От постоянного черчения магических знаков у них ломило пальцы, а порой итогом упорного призыва стихии становилась лишь крохотная искра.

Но живущая в Эскилле магия рода от страха не избавляла.

Яркое, словно, вспышка, воспоминание: капитан Анскеллан недрогнувшей рукой обрушивает часть ледяной скалы прямо перед его лицом. Образовавшаяся стена отрезала Эскилля от капитана Огненной стражи, заперла в холодной и темной пещере, где единственным источником света был его меч с пляшущими на лезвии языками пламени. Никакого прощального напутствия, никакого ободряющего сжимания плеча… А ведь капитан понимал, что, возможно, живым видит младшего стража в последний раз. Несколько мгновений он смотрел на Эскилля сквозь толщу льда, а затем ушел, чтобы сохранить таинство испытания.

Эскилль развернулся, глядя в темноту, где пряталась смертельная угроза: снежный тролль – безмозглое, но озлобленное и невероятно сильное создание. Одним мощным ударом сжатой в кулак ручищи снежные тролли могли навеки выбить воздух из человеческих легких. Эскилль дал себе несколько мгновений на страх. Может, даже минуту. А затем сжал пламенный меч – так сильно, что побелели костяшки пальцев – и направился вглубь пещеры.

Зачарованная ледяная стена пала с рассветом. В крепость Эскилль вернулся, держа в руках отрубленную голову снежного тролля – его подарок капитану. Во взгляде старших стражей, новых братьев по оружию, он прочитал уважение. То, чего никогда не видел в глазах отца.

Эскилль тряхнул головой, сосредотачиваясь на Морозной Дымке.

«Твой бой должен быть квинтэссенцией холодного рассудка и бесконтрольного, дикого огня», – прозвучали в голове слова отца. Он вкладывал в них особый смысл, который не мог укрыться от Эскилля. Завуалированный упрек, оседающий на душе горьким пеплом.

«Ты – чудовище, – вот что означали его слова. – Дикий зверь, которого не приручишь, от которого не знаешь, чего ожидать. Но городу ты полезен».

И только благодаря последнему отец взялся его обучать. Забыв о прошлом – или сделав вид, что забыл, он терпеливо взращивал в сыне умелого охотника на исчадий льда. Впрочем, вряд ли в такие моменты он воспринимал Эскилля как собственного сына. Скорее как несовершенное, но смертельно опасное – для обеих сторон – оружие, каким для Эскилля было пламя, танцующее на кромке остро заточенного меча.

Уроки отца не прошли даром. Вот и сейчас, несмотря на жалящие мысли и кипящий в крови адреналин, Эскилль холодно и спокойно оценивал обстановку.

Поодиночке Морозные Дымки не опасны, но они славились тем, что могли криком призывать собратьев. Те возникали из ниоткуда и нападали всей стаей, заключая жертву в своеобразную клетку из собственных полупрозрачных тел. В смертоносном объятии они вытягивали тепло из человеческого тела, вместе с ним вытягивая и жизнь. Вырваться из ловушки, когда конечности сковывает идущий изнутри могильный холод, непросто. Поэтому главной задачей Эскилля было не позволить Морозной Дымке позвать на помощь. Огненная стража непременно доберется до ее собратьев, но сделает это на собственных условиях – отлавливая их поодиночке.

Скрытый снежным барханом, Эскилль снял ботинки из мягкой зачарованной кожи. Пригнулся и начал осторожно продвигаться вперед. Снег не хрустел под его ногами. Он таял.

Подобравшись к исчадию льда настолько близко, насколько это возможно, Эскилль вынул из ножен меч и мягко уронил на снег снятую перчатку. Привычным сплетением едва уловимого движения и мысленного призыва зажег кончики пальцев. Металл отозвался на огненное прикосновение и вспыхнул, словно бумажный лист.

Морозная Дымка почуяла тепло даже на расстоянии в несколько шагов от его источника. Крутанулась, видимо, разворачиваясь, и обнажила провал рта – чуть более темный, чем все остальное тело. Но Эскилль не привык терять время даром. Он уже был на полпути к созданию, что мерцало голубоватым светом.

Тонкий визг оборвался – Морозная Дымка поперхнулась собственным криком, когда пылающий меч по рукоять вошел в ее прозрачное нутро. Дыра, оставленная не клинком, но пламенем, все ширилась, поглощая лед твари. Эскилль заворожено наблюдал за танцем стихий, уже зная, какая из них вырвет острыми зубами победу.

Вот бы ему хватило силы окутать пламенем весь Ледяной Венец, уничтожить разом полчища исчадий. Беда в том, что это место несло в себе магию самого Хозяина Зимы. Здесь огонь Эскилля был в разы слабей. Однако ему хватило мощи обезвредить ледяную магию Морозной Дымки. Она растаяла прямо на глазах, испарилась в морозном воздухе.

Эскилль замер, выжидая, но прощальный визг исчадия оказался недостаточно громким, чтобы переполошить тех, кто блуждал по Ледяному Венцу. Нильс, уже не таясь, подошел ближе. Довольно осклабился, глядя на горсть серебристых хлопьев на снегу – все, что осталось от Морозной Дымки. Пепла будет больше – их патруль только начался.

Вернувшись в казармы, Нильс радостно поведает очередной юной прелестнице из Огненной стражи, скольких ледяных тварей он уничтожил. Но для Эскилля бесконечный патруль и непрерывная охота на исчадий льда значили нечто большее.

По легендам, в которые верили далеко не все, Хозяин Зимы создал исчадий из душ людей, насмерть замерзших когда-то в его владениях: снежных пустошах, лесах и Ледяном Венце. И если Обряда Пепла они, за неимением тел, лишены, так пусть у них хоть будет право на обряд упокоения.

Эскилль снова натянул перчатку. Из щепоток серебристого пепла сложил особые символы, которым его научил местный шаман. Они должны были высвободить души, заключенные в ловушку Хозяина Зимы – после того, как сковывающий их ледяной кокон тела будет разрушен. Эскилль не знал, останется ли у этих душ право на перерождение. Но верил, что дарует им заслуженный покой.

Когда день клонился к закату, их патруль подошел к концу. Эскилль с Нельсом вернулись в казармы, мечтая о горячей еде и постели.

Во внутреннем дворе крепости высокий мужчина со строгим лицом и пронзительным взглядом наблюдал за тренирующимися новобранцами. Те же темно-карие глаза и волосы цвета черного пепла были и у Эскилля, но лишь немногие огненные стражи знали, что он носит ту же фамилию, что и их капитан. Большинству Эскилль был известен как самый молодой старший страж в Атриви-Норд.

Была бы еще в этом малейшая его заслуга…

Капитан поприветствовал стражей сухим кивком. На лице Эскилля его взгляд задержался лишь на пару мгновений дольше.

Семье Анскеллан принадлежал роскошный особняк в самом центре Атриви-Норд, но Эскилль давным-давно был там не самым желанным гостем. Сам отец в крепости проводил больше времени, чем дома, а значит, вне патрулей Эскилль всегда находился под его неусыпным контролем. Приходилось постоянно внушать себе, что это для его же блага, а не из-за того… какой он есть. Но с каждым годом, с растущим недовольством отца, который замечал все несовершенства сына, и все более явным отчуждением матери, убедить себя в этом становилось все сложней.

Иногда казалось, сколько бы монстров он ни убил, сколько бы жизней горожан ни спас и какое бы высокое место в иерархии Огненной стражи ни занял, свою вину перед родителями ему не загладить никогда.

Поначалу Эскилль еще пытался с этим бороться, пытался понять, как заслужить доверие и любовь отца. В какой-то момент ему просто стало все равно. Они словно заключили негласный договор – они признают друг в друге родную кровь, но держатся на расстоянии, не вторгаясь в личное пространство друг друга.

И его вполне все устраивало… Вот только мысли о матери не давали покоя. Эскилль знал – она никогда его не простит, и не грезил о прощении, но так хотелось понять: считает ли она его монстром, вспоминает ли, думает ли о нем? Гордится ли тем, что ее сын стал старшим огненным стражем? Или любые мысли о нем вызывают в ней лишь отвращение, пробуждая старые воспоминания, которые она так старательно пытается забыть?

У него не было возможности это узнать. С тех пор, как в десять лет Эскилль ушел из родного дома и поселился в казармах крепости, он и Хедда Анскеллан не перемолвились и словом. Они жили в одном городе, их разделяло лишь несколько улочек… но с самого момента его рождения они никогда не были так друг от друга далеки.

Поднимаясь по каменным ступеням крепости, Эскилль столкнулся с Фридой – его ровесницей, восемнадцатилетней сероглазой блондинкой. Она грациозно облокотилась о стену и завела с ним неспешный разговор. Эскилль отбивался короткими сухими фразами – едва ли достойное благовоспитанного юноши поведение. Он знал, что обижает девушку, знал, что она этого не достойна. Фрида, привлекательная, забавная и очень упорная, действительно нравилась ему. С самого первого дня, как она появилась в крепости, Эскилль наблюдал в ее взгляде, в ее жестах и мимике недвусмысленный, неприкрытый интерес. И если бы судьба сложилась иначе…

Он иногда представлял их вдвоем. Представлял, как рука об руку они бредут по снежной пустыне, как целуются под ярким светом луны. Из них бы вышла красивая пара, но…

Всегда существовало это проклятое «но».

Эскиллю приходилось держаться от нее на расстоянии, контролировать свои слова и улыбки – чтобы не дать ей повода думать, что между ними может быть нечто большее, чем крепкая дружба. Отчужденность Эскилля возвела между ними тонкую стену – Фрида не понимала ее причин, а он был не готов объяснить.

Неловкий для обоих разговор закончился, и Эскилль с облегчением спустился к себе. Для него в казармах была выделена особая комната. Находилась она в подвале, а потому солнечный свет ему заменял свет масляных ламп. Впрочем, по виду из окон он не скучал – успел вдоволь насмотреться и на неизменно-белый пейзаж Крамарка.

Все пространство комнаты было отдано камню. Каменный стол и стулья, каменная кровать – увы, даже без подушек и перин. Не наказание, как могло показаться с первого взгляда, а продиктованная особенностями его дара необходимость. Исключение составляли лишь книги, стоящие в каменном же шкафу, однако Эскилль никогда не брал их голыми руками.

Он с наслаждением стянул перчатки. На кончиках пальцев тут же вспыхнул огонь, которым он зажег фитиль в масляной лампе.

Какая ирония – будучи одним из немногих в Крамарке, кто в самый лютый мороз мог выйти из дома в одной рубахе, вне каменного мешка Эскилль был обязан покрывать каждый дюйм своего тела особой кожей, покрытой изнутри тонкой сетью чар. После каждого патруля он тщательно проверял броню с изнанки: если хоть один из знаков-звеньев потухнет, он рискует ослабить всю сеть. Тогда придется нести ее на починку артефактору.

Он никогда не держал девичью ладонь в своей руке. Вместо человеческого тепла ему доставался лишь жар собственного Пламени.

С самого детства Эскилль обучался самоконтролю и закалял силу воли. Но как бы он ни старался обуздать дикую стихию, что жила в нем и отчаянно рвалась наружу, хрупкая человеческая кожа не могла противостоять его огненным прикосновениям. Цена их – не просто боль и шрамы, а риск отнять чужую жизнь.

Охотясь на монстров, Эскилль сторонился людей. Он был обречен на вечное одиночество.