Читать книгу Давай надеяться на лучшее - Каролина Сеттерваль - Страница 19

Я сижу в машине по пути из Упсалы обратно домой. Иван заснул на переднем сиденье рядом с моей мачехой в повернутом задом наперед детском кресле, и я безгранично благодарна ему за это. В данный момент я не очень понимаю, как быть мамой. Не в состоянии подключиться, когда он плачет, не в состоянии развлекать и утешать – единственное, что мне до сих пор удается, это кормить грудью. А потом снова отдать его мачехе.

В последние сутки Иван плакал необычно мало. Я ломаю голову, почему. В свои восемь месяцев он вряд ли в состоянии понять масштаб катастрофы. Или он все же ощущает утрату? Или ему так спокойно рядом с бабушкой, что он не видит оснований плакать? С ней ему всегда было хорошо. Она всегда давала ему чувство защищенности. С того самого дня, когда она ворвалась в палату в роддоме, запрыгнула на мою койку и приняла его в свои объятия, залившись бурными слезами, она его просто обожала. Она называет его «мой маленький принц». Мне не нравится это название, но я не спорю. Ее любовь к Ивану важна для него. И для меня. И сейчас она важнее, чем когда бы то ни было.

А сейчас мне менее всего хочется дойти до того момента, когда она отправится домой, чтобы вернуться к своей собственной жизни. Мне хотелось бы, чтобы мы жили вместе, чтобы она могла позаботиться об Иване в течение дня. Во всяком случае, пока я не пойму, как это – вставать по утрам, включать голову и тело, начинать что-то делать. Пока во мне словно все отключено. Мысли текут вяло, не приходя ни к какому выводу.

В машине тихо, я смотрю на пейзаж за окном. Стараюсь ни о чем не думать. Мобильник продолжает вибрировать в кармане. Мне приходит по нескольку эсэмэсок в минуту. Большинство я проглядываю, но отвечать нет сил. Я уже решила, что надо написать автоответ – типа, спасибо за твою заботу, созвонимся попозже и сердечко в конце. Надо будет попросить кого-нибудь отправить это всем адресатам. Попозже вечером.

В нашей квартире в Эншеде меня ждут мой брат и невестка. Вместе с моими лучшими друзьями они убрали и сменили обстановку. Сняли твои куртки с вешалки в прихожей, спрятали твою обувь, убрали книгу, лежавшую на ночном столике, и застелили постель новыми простынями. По ошибке они купили в точности такое же постельное белье, какое у нас было раньше, – как то, на котором ты умер всего сутки назад. Я случайно услышала, как мой брат обсуждал это по телефону с моей мачехой, и передала через нее, что все в порядке. Пусть будет такое же постельное белье. Без разницы.

Зато твои вещи я хотела бы убрать прямо сегодня. Сложить их в мешки для мусора или картонные коробки и снести на чердак. Я не вынесу, если мне придется ходить среди них по дому. В пространстве, где каждый миллиметр вопиет о твоем отсутствии, мне не нужны внешние предметы, делающие то же самое. Мне достаточно того, что у меня внутри. Того, что есть в квартире как таковой. Стены тоже были твои. Диван – твой и мой. Ножи в кухне купил и наточил ты. Двери были наши. Держатель для душа мы вместе покупали на прошлой неделе. Шкаф с одеждой тоже был наш общий. Мои вещи висели справа, твои слева. Теперь их надо сложить. Не знаю, хватит ли у меня сил сделать это самой, но я позабочусь о том, чтобы это было сделано. Внешние приметы должны быть убраны, и без промедления.

Когда мы въезжаем на парковку и я вижу наш большой безобразный дом, возвышающийся над нами, мне вспоминаются соседи, проходившие мимо нас сегодня утром, когда мы сидели во дворе в ожидании «Скорой». Думаю, кто из них уже успел дождаться. Может быть, кто-нибудь из тех, кто нас видел, наблюдал во второй половине дня, как приехал катафалк забирать твое тело. Возможно, кто-то – по случайному совпадению – поднимался в лифте вместе с мужчинами – мне кажется, это были мужчины, – которые выносили твое тело. Я думаю о том, на чем оно лежало, как они его упаковали. Перед глазами рисуются черные мешки для мусора. Там, где кончается черный пластик, из мешка торчат босые ноги. Меня начинает тошнить. Я думаю о твоем росте – поместишься ли ты в лифт в горизонтальном положении. События вчерашнего дня снова прокручиваются в голове, достраиваются, разыгрываются, приправленные моим воображением, как ужасающее театральное действо. Меня трясет от отвращения, однако я сижу неподвижно, не меняя выражения лица. Машина останавливается, моя мачеха начинает отстегивать ремень безопасности Ивана. Разговаривает с ним, пока он просыпается. Он улыбается ей – как всегда, благодушный в ее присутствии.

Я выхожу из машины, и мы все вместе идем к двери подъезда. Мимо скамейки, на которой мы сидели сегодня утром. Мимо почтовых ящиков возле лифта. Я думаю только об одном – только бы мне не встретить никого из соседей, не хочу ничьих взглядов. Пожалуйста, хоть бы нам подняться в квартиру без случайных встреч. Если мы справимся с этим, то справимся и со всем остальным.