Читать книгу Золотой Ипподром - Кассия Сенина - Страница 7

* * *

Ровно в восемь часов вечера, как и было условлено, в дверь апартаментов Джорджо постучали. На пороге стоял препозит, который вежливо осведомился, готов ли господин президент к аудиенции. Господин президент – пока привыкнешь к этому титулу, тебя три раза успеют переизбрать! – конечно, был готов и сразу же последовал за провожатым.

Тот представился Евгением. Показав направление грациозным жестом, он пошел на полшага впереди Джорджо. У препозита была черная квадратная борода и спокойные темно-карие глаза. За левым ухом пряталась трубочка телефона внутренней связи, образуя странное сочетание с длинным кремовым одеянием, спускавшимся почти до пят.

– Простите, а сложно ли научиться ходить в такой длинной… тоге? – вежливо поинтересовался президент.

– Вы про мою тунику? Нисколько! – Чиновник с удовольствием скосил глаз на вышитый золотом подол. – Вопрос небольшой практики. Конечно, мы могли бы ходить здесь и в более современном виде, но вы ведь согласитесь, что интерьер обязывает. – Он слегка махнул рукой, указывая на ряды зеленоватых колонн с античными статуями в промежутках, украшавшие коридор. – К тому же, поверьте, в жару туника действительно необычайно удобна. Некоторые из прежних императоров облачали и всех гостей в похожие одежды! А главное, – Евгений заглянул президенту в глаза, – неизменность придворных облачений это символ стабильности Империи! За полторы тысячи лет поменялось многое, и многое еще изменится, но остались некие принципы, подходы, которые позволяют нам до сих пор успешно существовать.

– И что вы имеете в виду в первую очередь? – заинтересовался Джорджо.

– А вы поглядите на императорского чиновника в придворной одежде. – Препозит загадочно улыбнулся, замедлив шаг. – Хотя бы даже и на вашего покорного слугу. О чем говорит его облик? Неспешность, хороший вкус, легкость и в то же время закрытость, консервативность, но и восприимчивость к новому – разве не символично?

Спустившись по лестнице и выйдя из дворца Кариан, где жили почетные гости, они с президентом прошли по небольшой выстеленной мрамором площади и поднялись на одну из террас, занятых императорской резиденцией. Жара уже спала, красное солнце готовилось утонуть в перине из высоко взбитых синеватых облаков, напоследок подсветив громадную колоннаду Ипподрома. На азиатском берегу оно зажгло мириады отраженных огоньков, а Босфор в его лучах светился всеми оттенками фиолетового и синего. Большой Дворец – вернее, огромный архитектурно-парковый комплекс, где зданий, казалось, было больше чем деревьев – четырьмя террасами доходил до самых морских стен. Последние, впрочем, уже давно перестали быть собственно морскими, будучи отделены от воды гранитной набережной. Кое-где она приподнималась на опорах почти вровень с зубцами, старательно обходя дворцовые пристани.

Джорджо с препозитом вошли в длинный переход, тянувшийся колоннадой ко дворцу Кафизмы, соединенному с императорской ложей Ипподрома.

– Будьте осторожны, – предупредил Евгений, – здесь бегущая дорожка.

Ощутив присутствие людей, пол мягко, без толчка пришел в движение и, плавно ускоряясь, понес их вперед. Они зашагали по серой шершавой поверхности, от чего пешее движение сделалось невероятно быстрым.

– Замечательно придумано! – воскликнул Джорджо.

– Веление времени! Всё ускоряется, – отозвался препозит. – Его величество уже не может позволить себе тратить часы на пышные выходы и передвижения по Дворцу в окружении свиты, а для автомобилей здесь нет простора. Жаль только, далеко не все древние здания поддаются такой модернизации, – добавил он.

Белые сверкающие колонны и голубизна за ними на ходу сливались в сплошную пелену. Путники несколько раз меняли направление, переступали с одной живой ленты на другую, поднимались по ступенькам. По пути иногда попадались широкие проемы, закрытые тонированными стеклами. За ними угадывались витрины и, кажется, ряды статуй.

– Это музейные помещения, – пояснял препозит. – Конечно, сейчас немыслимо оставлять такие большие площади пустыми. Во Дворце есть и библиотеки, и университетские аудитории, а теперь даже ресторан. Августейшая по временам общается там с творческой богемой… Благо, здесь все устроено так удобно для деления на зоны! Но мы пришли. – Евгений остановил дорожку и открыл небольшую дверь, за которой оказался лифт. – Дальше вы пойдете самостоятельно. Всего хорошего, рад был встрече с вами!

Лифт, похоже, поднял Джорджо всего на один этаж. Когда его двери раскрылись, итальянец сразу очутился в просторном помещении, отделанном темным красноватым камнем. Высокий сводчатый потолок тонул в полумраке; огромное окно – целую стеклянную стену – закрывали жалюзи из тонких золотистых пластинок. В камине, встроенном в стену справа, весело потрескивали дрова, но жара не ощущалось, откуда-то даже веяло приятной прохладой.

Константин сидел в одном из двух кресел возле круглого столика. Когда Джорджо приблизился, император поднялся ему навстречу с веселым смехом:

– Ну, здравствуй, здравствуй, наконец! Теперь можно не церемониться.

На Константине была легкая вишневая туника с изящной вышивкой на вороте и по краю рукавов.

– Ты не смущайся нашим маскарадом – можешь считать, что я тебя принимаю в халате! – сказал он, обнимая друга и похлопывая его по спине. – Ого! Да, заметно, что греблю ты забросил, плечи уже не те!

– Да и ты тут, я думаю, растерял спортивную форму на своих конвейерах для ленивцев, – парировал Джорджо.

– И не говори! За мячом теперь уже не погоняешься… Да не в том дело, просто некогда. Зато здесь доступна верховая езда практически по всему парку.

Президент смотрел в лицо старого друга – всё то же чистое, заметно суженное к подбородку лицо с тонкими губами и высоким лбом; однако в аккуратной бороде уже серебрилось немало седины, и короткие волосы, зачесанные назад, казались не такими темными, как раньше… Но, в общем, Константин выглядел почти как тот студент, спортсмен и умница, с которым познакомился Джорджо двадцать два года назад. А морщинки, легкая утомленность во взгляде и упрямый изгиб густых бровей только красили сорокалетнего мужчину.

Усадив гостя в кресло, Константин поднял заранее наполненный кубок:

– За встречу! Я тебе очень рад!

Выпив, император снова поднялся и сделал шаг к камину. Прозрачный экран отъехал в сторону, и президент сразу ощутил тепло.

– Ты не против камина, я надеюсь? – Константин поправил дрова золочеными щипцами и вернулся на место. – Жарко здесь не будет, не беспокойся. Просто я люблю смотреть на огонь, когда рядом хороший друг или предстоит серьезный разговор.

– Вот как? – заинтересовался Джорджо. – А что на этот раз?

– Представь себе, и то, и другое. – Хозяин рассмеялся и вновь разлил по бокалам вино из темной бутылки. – Но давай пока не будем о делах!

– О да, о них ты никогда не любил говорить, старый скрытник и бука! – съехидничал Джорджо.

– Я просто византиец, не забывай. Какой же ромей станет болтать лишнее?

– Тебе следовало бы заявить об этом на первом курсе, когда ты впервые вошел в аудиторию! Тогда, возможно, было бы меньше проблем с коммуникацией?

– Возможно, но тогда бы мы и не подружились, верно?

– Верно! Но разве я тогда мог подумать, что живу в одной комнате с наследником византийского престола?

– О, да, – слегка вздохнул император, – таков обычай. Я сам, впрочем, не буду против, если мой сын поедет учиться за границу под своим собственным именем. Но, с другой стороны, не представляю, каково в наши дни объявить в университете: я византийский принц…

– Ну, девочки будут в восторге!

– И не дадут учиться! – воскликнул Константин патетически. – Впрочем, конечно, мы посылаем детей за границу не только для учебы – учиться можно прекрасно и здесь, – но все же и не для того, чтобы так терять время!

– О-о, какой ты теперь суровый, – протянул Джорджо, – и не подступись! Я, впрочем, – добавил он, – очень хотел тебя спросить: как ты живешь здесь? Во Дворце, среди слуг… в халатах! Когда мы с тобой встречались прошлый раз на Майорке, всего этого антуража не было, и ты выглядел вполне беспечным!

– В отличие от тебя, болезного! Ты мне тогда показался постаревшим и осунувшимся, словно прошло не пятнадцать лет, а гораздо больше!

– Президентская гонка, что поделаешь!

– Не знаю, не знаю. – Тут настала очередь Константина насмешливо растягивать слова. – Мы этим вещам не обучены: ни в Кембридже, ни здесь, конечно, нас в эту премудрость не посвещали… А как живем? Большой Дворец ты уже, я думаю, оценил?

– Да, это грандиозно!

– Согласен, Константину Ангелу в конце шестнадцатого века пришла в голову замечательная идея! Разумеется, здесь все нужно было восстанавливать, но, несмотря на четыреста лет запустения, сохранилось удивительно много! А Влахерны, конечно, прекрасное место, но, согласись, сырое и нездоровое.

– Я там еще не был.

– Будешь. И оценишь преимущества жизни на мысу, а не в глубине бухты, даже несмотря на то, что рыбных пристаней и складов на Золотом Роге уже нет.

Солнце за окном скрыло последний луч, и в комнате наступил полумрак, но в тот же миг позолоченные жалюзи разъехались, открыв чарующий вид на фиолетовую даль Босфора, подсвеченного из Европы и Азии загорающимися электрическими светлячками.

– А в общем, жизнь здесь давно идет без резких толчков, – продолжал император. – Для василевса главное – вовремя разделить круг полномочий с Синклитом и не выходить из рамок. Кроме того, выгодные позиции в энергетике, финансах… и в туристическом деле, что особенно важно! Хотя здесь я, конечно, очень обязан отцу и, главное, деду… – Константин поднял глаза к темневшему наверху каменному своду.

– Какая идиллия! – воскликнул Джорджо. – Ну, а как же политика, борьба партий, кризисы?

– Кризисы? Политические? Они никому не нужны! Гражданам не нужны, и уже давно. А для паразитической черни, как показал прошлый век, достаточно горькой свинцовой пилюли, обильно подслащенной впоследствии всякой благотворительностью.

– Будто всё так просто?

– Очень сложно, очень! Но, видишь ли, мы слишком старый народ и живем в слишком старом государстве, накопили определенный опыт… Ведь ничего нет нового под солнцем!

– А коммунизм?

– Но ведь и он укрощается, как известно!

Император поднялся и зажег четыре свечи в массивном шандале. Стало еще уютнее, ласковый свет заиграл на изысканных серебряных кубках и вазах с фруктами.

– Все-таки мы с тобой договорились до политики! – негромко сказал Константин. – Ну, да ничего. Тогда давай о делах сейчас, пока не зашумело в голове, – промолвил он, немного помолчал и начал задумчиво: – Послушай, любезный друг мой, я хочу предложить тебе произвести один старомодный опыт. Он не всегда оканчивается благополучно, но если такое случается, то результат оказывается очень ценным.

– Неужели философский камень? – Джорджо насмешливо прищурился. – Я слышал, что в дворцовых подземельях до сих пор витают тени великих Калинника и Георгия?

– Там витают, витают, не беспокойся, я тебя как-нибудь свожу, – серьезно проговорил император, и даже немного нахмурился. – Но в данном случае я не о призрачных теориях. Как ты относишься к брачным интригам? И вообще к политическим бракам? Они бывают очень удачны порой, не правда ли?

– Хм. Случается. Но если ты…

– Тихо-тихо, подожди. – Константин слегка взмахнул рукой, но в этом мановении Джорджо почувствовал вдруг неведомую доселе властность. – Мы современные люди, будем рассуждать реально и не станем играть в средневековых деспотов. Я хотел бы, чтобы моя дочь и твой сын познакомились, полюбили друг друга и сочетались браком. Безумное желание? Нисколько. Это всего лишь плод изрядного жизненного опыта. И тот же самый опят подсказывает мне, что мое желание осуществимо. Я знаю мою дочь уже целых пятнадцать лет. Небольшой срок, чтобы как следует узнать женщину, – тут у Константина едва приметно дернулся уголок рта, – особенно византийскую принцессу, но, учитывая особенности нашего общения – детскую открытость, доверие, которым отцы счастливы пользоваться первые десять-двенадцать лет… Одним словом, я прекрасно представляю, что за особа бродит по этим залам.

– Все это звучит очень интригующе. – Джоржо выжидающе смотрел в глаза Константину. – Но… почему ты выбрал мое семейство, моего мальчика? Ты позволишь? – Он потянулся к пузатой бутылке и вновь наполнил оба бокала; благородная рубиновая влага ярко светилась на фоне огня.

– Я и не выбирал, собственно. – Император слегка отвернулся в сторону камина, предоставив другу изучать августейший профиль с прямым носом и сосредоточенно подобранными губами. – Выбора-то особо и нет. Я знаю тебя, знаю Луиджи. В позапрошлом году на островах он был уже достаточно взрослым, чтобы проявить свои лучшие качества. Тот случай с катером покорил меня…

– О, да! Об этом потом писали все наши газеты, и я, наверно, отчасти обязан своим избранием именно героизму моего мальчика! «Ла Стампа» тогда заявила, что опытные каскадеры оценили трюк и не согласились бы повторить его без тренировок.

– Это так!

– Но он любит сестру и, наверное, согласился бы на всё, чтобы попытаться ее спасти.

– Согласился? Ты его недооцениваешь! Он рыцарь, конкистадор. Он даже не задумался, стоит ли прыгать. Это само собой разумелось, и на берегу Луиджи даже не мог понять этого всеобщего восхищения! Но, может быть, сердце нашего Сида уже в оковах? – вдруг вежливо поинтересовался император.

– Не знаю… Нет, думаю, нет, – отозвался Джорждо, слегка задумавшись.

– Я в этом не сомневался! Душевные движения таких людей видны сразу, поверь мне. Мальчик пока искренне влюблен только в свою науку – что ж, это нам кстати. Катерина тоже пока не думает ни о каких глупостях, но, знаешь ли… – Император потянулся вперед и слегка раздвинул тлевшие дрова, те сразу вспыхнули и весело затрещали. – Да, всё это до поры до времени. Я предвижу, что скоро мою доченьку потянет на приключения, и тяга эта будет неодолимой и все сильнее год от года. Характер у нее такой, что даже мне порой приходится нелегко, а если в эту бочку с порохом попадет случайная искра, то сразу разнесет полгорода!

– Да, конечно, – подхватил Джорджо, – для тебя полгорода это как полцарства, ты их никому не уступишь!

– Безусловно. Но в то же время я уверен: если Катерина полюбит кого-то по-настоящему, то останется ему верна до гробового камня. Она такая, да! В меня. И, более того, – император снова в задумчивости уставился на языки пламени, легкая тень пробежала по его лицу, – она не будет сетовать на то, что юность прошла без приключений.

– А при их недостатке организует приключения мужу?

– С мужем, дорогой мой, с мужем! – весело подхватил Константин. – Но разве Луиджи будет против? Он просто тоже до сих пор не вошел еще в авантюрную полосу, но, конечно, не минует ее, поэтому нам с тобой…

– Нам? Ты уже второй раз произносишь это слово, но я еще не готов сформулировать своего мнения, и…

– Нам, нам, друг мой, – заключил император и потянулся своим бокалом к бокалу президента. – Доверься мне сейчас, как верил когда-то, списывая решения задач. Помнишь, как ты спешил тогда на подоконнике, потел, но всё равно бубнил: не понимаю, не понимаю, как это так!

Джорджо довольно усмехнулся:

– Кеплер! Законы притяжения и отталкивания больших биллиардных шаров!

– Планет, и они гораздо интереснее! К ним и перейдем. Что ты думаешь про нефтепровод Баку – Тифлис – Эги? Он действительно так нужен старушке-Европе?

– Что за вопрос? – Президент даже несколько насторожился. – Конечно нужен! С Москвой не договоришься, им даже выгода не нужна, из Сибири слишком сложный подвоз, а перегружать Персидский залив нельзя. Я не большой специалист, но как раз начал изучать эту проблему в последние месяцы… Но почему ты об этом вспомнил? – удивленно воскликнул Джорджо.

– Полагаю, этот вопрос можно решить, – спокойно сказал Константин.

– Решить?! – Президент чуть не подскочил в кресле. – Но ведь это только проект, и вы отвергли его с самого начала! Ваши отношения с Закавказьем, все эти хурриты, плюс церковные земли, монахи…

– Монахов-то мы сейчас будем спрашивать меньше всего, – веско объявил Константин. – Все остальное – детали. Конечно, святым подвижникам в ущельях журчащая по трубам нефть будет страшно мешать молиться, напоминая о соблазнах больших городов, но они, хвала небесам, ничего не решают. А возмущенных иерархов я приму после некоторой подготовки… Пожалуй, лучше всего будет залепить уши воском! – Император рассмеялся, и на столике появилась небольшая распечатанная амфора.

– Рекомендую! Каппадокия, начало прошлого века.

– Мне вдруг показалось, что там нефть, – признался Джорджо.

– Ну уж нет! Мы ведь не в Тюмени! – Василевс попытался изобразить обиду, но глаза его смеялись. – Пусть нефть в золотой чаше подносят наиправославнейшему повелителю славян и эвенков, нам это не пристало.

– Прекрасное вино! – воскликнул президент.

– Да, очень неплохое.

– Итак, – проговорил Джорджо, откинувшись в кресле, – вы готовы кое-кому из своих наступить на горло? Довольно неожиданно! Но почему именно сейчас? Ведь не из-за транзитных платежей, я полагаю?

– Видишь ли, дорогой Джо! – Константин дурашливо наморщил нос. – Есть вопросы, которые в политике обсуждать не принято. И даже намекать на них нехорошо. Но мы ведь не просто политики, верно? Поэтому я буду с тобой откровенен почти до неприличия. Мы хотим вернуть константинопольские сокровища.

– Как-как? Что?

Брови президента взобрались на самый верх лба, словно желая спрятаться в волосах. Впрочем, осмыслить сказанное было поистине трудно.

– Да, ты не ослышался. – Император был собран и серьезен. – О, конечно, всем очевидно, что невозможно требовать возврата всего награбленного крестоносцами…

– С учетом перелитых в монету золота и античной бронзы, боюсь, не сохранилось и десятой части ценностей!

– Но двадцатая сохранилось! Впрочем, список их можно ограничить несколькими десятками предметов. И все же это необходимо сделать! Это будет справедливо, символично, и… – Константин поднялся, подошел к закатному окну и слегка коснулся пальцами стекла. – И, пожалуй, европейские отношения сделаются от этого более правильными… Так что, господа латиняне, – император обернулся в Джорджо, широко улыбаясь, – нескольким музеям и аббатствам придется вспомнить, кому на самом деле принадлежат их реликвии!

– Как-то очень похоже на выкручивание рук… – задумчиво пробормотал президент.

– Отчего же! Просто на изящную фигуру танца, где кавалер крутит барышню, не выпуская ее нежной ручки.

– Которую та тщетно пытается вырвать!

– Так что же! Это только для приличия, ибо какая же барышня не хочет замуж? – Константин лукаво прищурился. – Но сватовство, конечно, будет обставлено пышно и церемонно! Представь: потомок ромейских императоров и потомок хищных венецианцев – ты ведь родился в Венеции, не так ли? – появляются в Совете Европы и объявляют о концессии на вытягивание нефтяной жилы со дна Каспия! А тем временем все газеты начинают сплетничать о браке, который должны заключить младшие представители семейств! Помолвка объявлена, впереди символическое примирение давних противников… Ты, конечно, не против символического примирения, дорогой Джорджо? Ведь тогда восторжествует толерантность и справедливость, в знак которой – только как знак – в Константинополь вернутся сосуды и святые мощи, в свое время взятые по праву сильного! Но это право давно не действует, милые европейцы! В нашем двадцать первом веке важнее право умного.

– Что ж, не спорю, придумано ловко, – отозвался Джорджо. – По-византийски. Не хватает только чего-нибудь изящно-злодейского… медленного яда под ногтем царедворца…

– Разве мы хоть сколько-нибудь более злодеи, чем все остальные? – меланхолически вопросил император. – Мы часто даже гуманнее других!

– О да, вы гуманисты! – с жаром воскликнул президент. – Вспомним одну только гуманную Битву Народов у Икония!

– Друг мой, о гуманизме судят не по битвам, а по тому, что происходит после них. На войне законов нет и быть не может! Мы боролись за существование и победили, вот и все. Не важно, какими методами. Но кто бы на нашем месте стал в них разбираться? К тому же, пять сотен лет назад на все смотрели немного иначе… Но вот теперь, после всего – разве у нас много проблем с магометанами? Они такие же граждане, как и все остальные!

– Что ж, в этом ты, конечно, прав, – пробормотал Джорджо и потянулся своим бокалом к бокалу друга. – За справедливость!

– За долгожданную справедливость! – подхватил император.

– Кстати, по поводу трубы и проблем: а как же хурриты? – вспомнил Джорджо.

– Мы обеспечим безопасность, – решительно сказал Константин.

– Да, но ведь они…

– Мы обеспечим безопасность, это технический вопрос! – Тон императора уже не допускал возражений.

– Ну, хорошо, – Джорджо аккуратно поставил на столик свой бокал, – а что будет, если Луиджи с Катериной… если ничего из этого не выйдет?

– Комбинация несколько осложнится, но… Хотя, честно говоря, я даже больше болею за их возможные отношения, чем за нефтепровод, – признался вдруг Константин. – Могу я иногда побыть просто отцом?

– Конечно можешь! – Джорджо рассмеялся. – А то мне уже почти страшно с тобой выпивать! Знаешь, а ведь это прекрасно, когда есть такая возможность быстро менять ипостаси, отдыхать от государственных дел…

– Вот преимущества нашего образа правления!

– Да, и недостатки нашего.

– А знаешь, кстати, что я тебе хочу сказать… – Константин слегка задумался. – Ведь это, в принципе, не большая проблема. Думаю, после нашей «интриги» твои акции настолько взлетят вверх, что… Между прочим, ваш король – совершенно опереточная фигура, и в его роли должен выступать успешный политик с весом в обществе… Конечно, это все непросто, но ты сам понимаешь…

– Погоди, погоди, – пробормотал вконец ошарашенный президент. – Я, конечно, уверен, что у этих стен предусмотрительно оборваны уши, но…

– И в этом ты совершенно прав!

– Но все же сейчас, наверное, время более приятных разговоров – о женщинах, вине, книгах…

– Как угодно, – отозвался Константин. – Если тебе и после совсем будет неудобен этот разговор, мы к нему не вернемся. Но имей в виду, что у Луиджи есть реальный шанс стать… – тут он задумчиво покрутил пальцами изящную хрустальную ножку бокала, – кесарем. Или кем-то в этом роде. Я ведь забочусь и о будущем своего сына!

– Ну, тогда выпьем за будущее и… выпьем! Между прочим, августа сегодня была великолепна как никогда. – Джорджо всё сильнее чувствовал, как ароматная влага разносит тепло по всему его большому телу.

– Августа – первая женщина Империи, – Константин улыбнулся, – и в этом качестве она обладает совершенствами всех женщин сразу.