Читать книгу Сын моего босса - Катерина Сергеевна Снежная - Страница 3

Кейт слышала только гул собственной крови в ушах. Папка в её руках вдруг стала чужой – слишком тяжёлой, слишком шуршащей. Она подняла глаза. В золотых зрачках мужчина не было ни тени сомнения: перед ним стоял враг. Не юрист. Не посланник. А наследие предательства, завёрнутое в костюм Chanel. Она сделала шаг вперёд. Не назад. Не в сторону. Вперёд и прямо…

Мужчина повернулся медленно, будто весь мир вращался только по его команде. Свет за его спиной рвался сквозь максимально открытые жалюзи, превращая его в силуэт, обведённый огнём. Но даже когда он сделал шаг вперёд, свет не согревал – он только подчеркивал, насколько холодны были его золотистые глаза.

Они сузились, словно деньги, что проходят через счёт – без шума, без жалости, без ошибки.

– Я знаю всех адвокатов города.

Голос – не баритон, а броня. Ни одна буква не царапала воздух, каждая врезалась, как пуля в сейф.

– Всех, кто имеет значение. Ты не входишь в их число.

Он произнёс это без презрения. Презрение – слишком человеческое. Это была просто констатация: ошибка в базе данных.

Его рука двинулась незаметно, как тень, когда солнце заходит за облака. Пальцы скользнули к внутреннему шву пиджака – там, где ткань слегка приподнята будто весом стальной пружины.

Не к оружию. Нет. К возможности. К тому, что если мир вдруг решит измениться – он успеет его переломить о колено. Она выдохнула буквально на инстинкте самосохранения:

– Я была партнёром вашего отца.

Кейт чувствовала, как холодок струится по позвоночнику – не от кондиционера, а от близости его тела. Тень Брукса легла на неё плотной, почти осязаемой тканью; в ней не было ни тепла, ни запаха табака, только металл и лёд.

– Партнёр моего отца, – повторил он, будто пробовал вкус каждого слова. – Интересно. Он никогда не упоминал о… компаньонке. Особенно такой молодой.

Он сделал шаг. Свет позади него ослеплял, и Кейт видела только контур – широкие плечи, линию челюсти, золотистые глаза, что светились в полумраке, как у дикого кота, загнанного в угол. Её собственное отражение в стекле мерцало рядом – бледное, чужое, слишком хрупкое для этой комнаты.

– Каковы условия вашего… партнерства? – голос Брукса стал шепотом, но от этого он звучал острее: лезвие, проведённое по стеклу. – И почему вы пришли ко мне?

Кейт подняла подбородок. Пальцы сами собой сжали папку до хруста картона.

– Он сам послал, – сказала она, стараясь держать тон ровным, без инфекции страха. – Сказал, что у вас есть подробности по поводу контрактов с шейхами. Поэтому я здесь.

Минуту спустя она поняла, что промолвила это слишком быстро – почти выстрелом. Лицо Брукса не изменилось, но в зрачках мелькнуло что-то живое: вспышка, будто кремень ударил о сталь.

– Почему ты так пялишься на меня? – слетело с губ Кейт до того, как она успела прикусить язык. Голос звучал глуше, чем она ожидала: не ярость, а усталость. – Эй! Ты меня за кого принимаешь? За соску твоего отца?

Она сделала полшага вперёд – уже в свете, уже в зоне досягаемости. И тут же пожалела: расстояние сократилось до одного метра, и она чувствовала тепло его тела, запах кожи и чего-то едкого – может, яда, или просто ярости.

– Иди ты нафиг! – вырвалось у неё, уже шепотом, почти просьбой.

Леон не шевельнулся. Только взгляд опустился на её руки – на костяшки пальцев, побелевшие от напряжения. Потом – на лицо. И вдруг он улыбнулся. Усмешка была короткой, беззвучной, но она открыла зубы – белые, ровные, хищные.

– Вот теперь ты хоть не притворяешься, – прошипел он. – Продолжим?

Кейт сглотнула. Горло сухое, как пергамент. Она кивнула – не потому, что хотела, а потому что другого выхода не осталось.

Лицо Леона осталось каменным – только в зрачках вспыхнула холодная ярость, будто за стеклом бронированного витрина кто-то щёлкнул предохранителем. Он схватил Кейт за запястье не рывком, а точным ручным тормозом: сжал, перекрыл кровь, заставил дрогнуть до костей. Папка чуть не выпала из онемевших пальцев.

– Ты ошибаешься, – прошептал он, притягивая её ближе, до расстояния одного горячего вдоха. – Мой отец мёртв. Умер три года назад от пули, предназначенной мне.

Его дыхание било в ухо ледяной струёй; голос превратился в низкое шипение токсичного газа.

– Так что ты либо очень плохо проинформированная посыльная… либо лгунья. И то, и другое в моём мире имеет одинаковые последствия. Говори, кто ты на самом деле и что тебе нужно?

Кейт закатила глаза, дернулась – бесполезно. Хватка была стальной, без шума и без жалости.

– У меня поручение от твоего отца! – вырвалось у неё сквозь зубы. – Чёрт, да отпусти же. Оно действует и после его смерти. Его никто не отменял.

Леон не ослабил хватку, но лицо его изменилось: взгляд стал аналитическим, будто сканер, водящий лучом по строкам кода, ищущий баг.

– Поручение после смерти, – тихо проговорил он. – Значит, это дело с шейхами. Старое, незавершённое дело.

Он внезапно отпустил запястье, одновременно перекрыв путь к выходу своим телом. Из внутреннего кармана появился не пистолет, а тонкий серебряный портсигар, который он открыл одним щелчком ногтя.

– Он оставил кодовое слово. Скажи его – и мы поговорим. Ошибёшься – и твои следующие слова будут адресованы моим людям в подвале. Выбор за тобой, детка.

Кейт потерла кожу на запястье, чувствуя, как там проступают белые следы отпечатков.

– А может, всё-таки посмотришь документы? – бросила она, подбираясь к сарказму, чтобы не дрожать. Кодовое слово – просто чушь какая-то.

Леон извлёк сигарету, не торопясь вставил между губ, но не искал огня. Его золотые глаза сверкали, как у монарха, переданного в золоте, но без теплоты человеческой жалости.

– Документы подделать легко, – отозвался он. – Слово – нет. Оно было только у него и у того, кому он доверял безгранично. Последний шанс.

Пауза затянулась, густая, как дым несгоревшего табака. Он наклонил голову:

– Или ты предпочитаешь, чтобы я сам проверил подлинность… другими методами?

Кейт поджала губы, грубо толкнула ладонью его грудь – попыталась пройти, как через турникет. Он не дрогнул, будто перед ней стояла бетонная колонна. Рука молниеносно схватила её за плечо, развернула к себе лицом.

– Неправильный ход, – прохрипел он почти с сочувствием; но в этом сочувствии не было ни капли пощады, только констатация: партия закончилась, теперь – либо ответ, либо следующий ход будет стоить боли.

Его свободная рука легла на её грудь не как притязание, а как инструмент: два пальца проскользнули под шёлк блузки, нашли тонкий контур бюстгальтера – и вытащили. Не кружево. Микронакопитель. Чёрный, размером с ноготь, с матовым швом пайки. Он держал его между большим и указательным, как чип из казино, только ставка была выше.

– Настоящие посыльные не носят прослушку, – сказал он, и в голосе впервые прозвучало не шипение, а безразличие победителя. – Кто твой работодатель? ЦРУ? Интерпол? Или просто глупый конкурент?

Глаза Кейт округлились – не от страха, а от возмущения, такого чистого, что оно даже не дрожало.

– Это не моё! – вырвалось у неё, и голос звучал выше, чем она рассчитывала. – Ты сам это подбросил!

Мужчина издал звук, который мог бы быть смехом, если бы у него был диапазон эмоций шире, чем у ножа. Поднёс накопитель к её лицу, как зеркало, в котором она должна была увидеть свою вину.

– Подбросил? За три секунды, что ты здесь? Ты недооцениваешь мою наблюдательность и переоцениваешь свои актёрские способности.

Он отпустил плечо, но пространство вокруг не расширилось – присутствие Брукса оставалось стеной. Он шагнул к письменному столу из африканского дерева, положил накопитель рядом с ноутбуком – аккуратно, как шахматную фигуру, которую вот-вот поставят на мат.

– Теперь у нас два варианта, – выговорил он, не оборачиваясь. – Либо ты начинаешь говорить правду… либо я подключу это к системе и посмотрю, на кого оно записывало. Угадай, какой вариант будет для тебя болезненнее.

Кейт выбрала вариант три. Не слово. Не правду. А движение.

Как только он отошёл на три метра – не больше, но достаточно, чтобы его тень перестала лежать у её ног – она рванулась. Не к двери, а в дверь. Каблуки – низкие, судебные, предназначенные для бега по мрамору и по жизни. Брючный костюм – не облегающий, не стесняющий. Она знала: это её формула свободы.

Но он не побежал. Даже не обернулся. Только поднял левую руку, как дирижёр, дающий такт, и нажал кнопку на внутренней стороне запястья часов. Щелчок. Не громкий, но окончательный. Замок в двери вошёл в стальную раму, как пуля в гильзу.

– Заблокировано, – произнес он, всё ещё спиной. – Электронные замки. Стандартная мера предосторожности.

Леон поворачивался медленно, снимая пиджак, будто готовился не к допросу, а к дуэли. Повесил его на спинку кресла – аккуратно, чтобы не помять. Потом расстегнул манжеты. Затем – верхнюю пуговицу рубашки. Каждое движение было спокойным. Каждое – смертельным.

И тогда Кейт поняла: три метра до свободы – это не расстояние. Это время, которое у неё осталось, чтобы придумать слово, которого у неё нет.

Леон Брукс не шёл – он выпускал слова, будто те были отравлены и должны были убить её на лету. – Вариант три. Бегство. Самый предсказуемый и самый глупый выбор. Моя охрана получила приказ не вмешиваться, пока я не разрешу. Теперь мы здесь одни. И твоё время на ответы истекло.