Читать книгу Детокс - Катерина Яксон - Страница 3

Следующим утром волшебный морок рассеивается.

Я просыпаюсь в полдень – что, по моим понятиям, ужасно поздно. У меня побаливает голова, и ужасно хочется пить, и, к тому же, меня мучают угрызения совести, потому что я второй день подряд пропускаю утреннюю пробежку. Потом я вспоминаю, что ещё и мама со мной не разговаривает, и настроение портится окончательно.

У меня нет сил на объяснения и оправдания, поэтому я делаю вид, что ничего не случилось. Выползаю на кухню, сооружаю себе бутерброд и наливаю чай под пронзительным и осуждающим взглядом мамы. Потом плетусь обратно в свою комнату. Мне абсолютно не хочется есть, даже слегка подташнивает, – но придётся съесть всё до капли, иначе мама моментально догадается, насколько я вчера была пьяна. Только этого мне не хватало!

Спустя полчаса мама выходит в магазин, и я пользуюсь этой возможностью, чтобы позвонить Ленке. Блин, она, наверное, тоже на меня сердится.

– Где тебя черти вчера носили? – орёт Ленка в трубку. – Твоя мама все телефоны нам оборвала!

Ну, разумеется.

Я вкратце рассказываю о рандеву с Ромой. Кажется, Ленка разрывается между двумя вариантами поведения: продолжать на меня орать или начать выспрашивать подробности. В конце концов, любопытство побеждает – как всегда.

– А как же Влад? – спрашивает она, когда я умолкаю.

Как всегда, при упоминании Влада моё сердце сжимается, а перед глазами возникает его образ. Такой красивый, такой умный, такой… недосягаемый. Как Луна. Мне до него не дотянуться, как бы я ни старалась. Больно.

– Я люблю его, – говорю я и шмыгаю носом. – Это всё ничего не значит. Я люблю его.

– А с этим Ромой будешь ещё встречаться? – задаёт Ленка следующий вопрос. Я пожимаю плечами, хоть она и не может этого видеть.

– Не знаю. Он обещал позвонить сегодня, но, может, и не позвонит. Всё же мы вчера очень пьяные были. Ну, в любом случае, сегодня я точно никуда не пойду. Мама в ярости из-за вчерашнего, к тому же, я учёбу запустила…

Тут я слышу звук открывающейся двери, торопливо прощаюсь с Ленкой и обкладываюсь учебниками. Спустя пару минут мама заглядывает в комнату и удовлетворённо хмыкает. Я вздыхаю и набираюсь решимости, – а потом торопливо приношу извинения за вчерашнее поведение, обещаю, что такого больше никогда не повторится, клянусь, что нагоню учёбу, буду заниматься день и ночь.

– Я купила пирожные, – цедит мама сквозь зубы, но глаза у неё уже добрые. – Попей чаю, прежде чем приниматься за занятия. Сладкое полезно для мозгов.

Она выходит, а я облегчённо вздыхаю и широко улыбаюсь. Мама оттаивает. Слава Богам, это заняло всего один день, а не неделю, как в прошлый раз.

Теперь мне уже и самой не хочется, чтобы Рома звонил. Я протрезвела, и вчерашний вечер теперь кажется сплошной глупостью. Я люблю Влада, я всё же люблю его, даже несмотря на то, что у него есть девушка, даже несмотря на то, что он уезжает. И встречаться с кем-то другим было бы неправильно, нечестно – не по отношению к Владу, а по отношению ко мне самой. К тому же, у меня теперь совсем другая жизнь. Я действительно хочу поступить, хочу поступить сама – хотя бы ради того, чтобы все мои бдения над учебниками не оказались зряшной тратой времени. В моей нынешней жизни нет места пьяным гулянкам по ночам. У меня куча дел.

Я выпиваю кружку чая, съедаю пирожное, и мой организм, кажется, приходит в себя. В три часа дня я усаживаюсь за учебники и не поднимаю головы до тех пор, пока в полшестого вечера не звонит телефон.

– Здравствуйте, так и во сколько мы встретимся сегодня?

Рома.

Моё сердце делает бешеный скачок куда-то к горлу, моментально вспоминается вчерашний потрясающий вечер, и все мои доводы против кажутся неважными и незначительными.

Справедливости ради, я всё же пытаюсь сопротивляться. Говорю, что сегодня не могу, что я запустила учёбу и у меня совершенно нет времени, что мама сердится и я не хочу усугублять ситуацию.

– Но вы же мне обещали, – обиженно тянет он.

– Посмотрите, какой чудесный денёк! Ваши учебники никуда не убегут, – уговаривает он. Я выглядываю в окно. Там солнце и ярко-голубое небо, а воздух просто одуряюще пахнет цветами и свежескошенной травой.

– Судя по вашим рассказам, вы совсем замуровали себя дома. Так нельзя, – наседает Рома.

И, в конце концов, я сдаюсь. Ничего не случится, если я отскочу на пару-тройку часиков.

Я говорю маме, что мне срочно нужно к Ленке за учебником, который есть только у неё. Звонить Ленке с просьбой прикрыть меня я побаиваюсь, поэтому пишу смс. Потом собираюсь. У меня нет моих обычных полутора часов на одежду, макияж и причёску, но я так взволнована и взбудоражена, что даже при минимуме усилий кажусь себе очень хорошенькой.

Спустя полчаса я выбегаю из дома в праздничный летний мир.

* * *

Мы встречаемся у метро Парк Победы, и всю дорогу я мучаюсь вопросами: что я делаю? Зачем? Что ему от меня нужно? Поцелует ли он меня в губы при встрече?

Он не целует меня, только приветливо улыбается и предлагает прогуляться до студенческого общежития, где всё ещё живут его друзья. Сказать по правде, я разочарована. Я рассчитывала провести вечер с Ромой, только вдвоём, я думала, он будет целовать меня, как вчера, и снова скажет, какая я замечательная, и, возможно, что-то прояснится, потому что я никак не могу поверить, что нужна ему просто так. Знакомство с его друзьями определённо не входило в мои планы.

Я молча плетусь вслед за Ромой по Бассейной улице, размышляя о том, что стоило остаться дома и учить историю. Мне жарко и хочется пить, и, кажется, от этой жары ко мне возвращается похмелье. Мы пересекаем Варшавскую, проходим мимо новостройки, которая, по слухам, уже накренилась и вот-вот упадёт, и выбираемся на огромный пустырь, заросший травами и цветами. Странно, я не припоминаю, чтобы бывала здесь раньше, хотя, с другой стороны, что мне могло здесь понадобиться? Как бы то ни было, внезапно я осознаю, что мне здесь нравится – не в последнюю очередь потому, что Рома обнимает меня за талию и притягивает к себе. Я выкидываю из головы свои уроки и начинаю размышлять о другом – как он меня представит друзьям? Как подругу? Как свою девушку (вот уж глупость!) И, в конце концов, поцелует он меня сегодня или нет?!

Они сидят на ступеньках восьмого корпуса общежития – трое молодых парней и несколько бутылок алкоголя разной степени крепости. Рома не представляет меня ни в каком качестве, просто говорит: «Это Кристина».

Молодые люди разглядывают меня с едва заметным любопытством, и я с некоторой досадой думаю: интересно, скольких девушек Рома уже приводил сюда вот так?

Затем они представляются сами. Денис – высокий темноволосый парень, постоянно чему-то ухмыляется, судя по всему, ужасный насмешник. Тимофей – этот кажется младше остальных, щуплый, а его волосы отличают рыжиной. Юра – среднего роста и в очках, ведёт себя тише других и по виду самый приличный. Я вздыхаю с облегчением: ничего подозрительного в этих ребятах вроде бы нет.

Пока я размышляю, что сказать или спросить, раздаётся телефонный звонок. Рома бросает на меня быстрый взгляд, говорит: «Я на секунду», – и отходит. Я остаюсь одна с его друзьями, с которыми познакомилась меньше минуты назад – вот уж чего я не ожидала!

К счастью, ребята приходят мне на помощь.

– Ты чего такая печальная? – спрашивает Дэн. Я по привычке собираюсь разразиться фирменной сагой про поступление, но вовремя соображаю, что, пожалуй, здесь и сейчас это будет несколько неуместно. Вместо этого говорю:

– Ничего страшного. Похоже, перебрала вчера немного.

В мгновение ока меня усаживают на ступеньку, на солнышко, и Тима протягивает мне вино в пластиковом стаканчике:

– Пива нет, но это поможет ещё лучше, – говорит он.

Я собираюсь отказаться. Честное слово, я собираюсь отказаться. Но меня и вправду мучает похмелье. К тому же, я чувствую себя немного скованно с этими незнакомыми мне людьми. Алкоголь должен помочь делу. Я не собираюсь напиваться, но стакан вина не может мне навредить, верно?

Рома всё разговаривает и разговаривает, но он слишком далеко, и, как бы я не прислушивалась, всё равно не могу услышать ни слова. Впрочем, я не особенно стараюсь. За одним стаканом следует второй, я подставляю лицо солнышку и мало-помалу включаюсь в разговор. Ничего особенного, летние планы, рассказы о том, как кто-то отмочил смешную шутку и подобная ни к чему не обязывающая болтовня. Затем разговор переходит на музыку, я рассказываю о своём панковском прошлом и с некоторым смущением показываю свои шрамы – ожоги от сигарет. Ритуал вступления в панки, будь он неладен! Когда, наконец, возвращается Рома, я уже пью третий стакан, и мы дружным хором поём «Последнюю Осень» ДДТ.

И мне действительно весело.

Всё становится ещё лучше, когда Рома усаживается на ступеньку рядом со мной и обнимает меня за талию. Меня слегка повело от вина, я кладу голову ему на плечо и смотрю на солнце сквозь ветви деревьев. Мне так хорошо, так тепло и уютно, что я почти засыпаю.

Пока снова не раздаётся звонок – на этот раз на мой телефон. Ленка.

– Я только что увидела смс, – тараторит она. – Как, по-твоему, я должна тебя прикрыть? Твоя мама всё равно попросит тебя к телефону, и что я скажу? Что ты в туалете, потому что у тебя с похмелья разыгрался понос?

Я подскакиваю на ноги и отбегаю на несколько шагов, молясь, чтобы ребята не услышали слова «понос». Почему Ленка всё время так орёт? Ну, по крайней мере, судя по всему, мама ей ещё не звонила.

– Поняла. Бегу домой, – бормочу я в трубку. Действительно! Я опять расслабилась и совсем забыла о времени, а уже почти девять вечера! Сколько же я здесь проторчала?

– Мне надо домой, – говорю я, возвратившись к ступенькам.

– Она поступает в институт, – объясняет Рома. – Занимается.

Ребята пожимают плечами и снова принимаются над чем-то смеяться. Твою мать, как же мне хочется остаться здесь, с ними. И всё же, как вовремя позвонила Ленка. Если бы я выпила ещё вина, мне, скорее всего, стало бы на всё наплевать – и на уроки, и на мамин гнев. Нет, надо убираться, пока я ещё в состоянии здраво мыслить.

Рома вызывается меня проводить, и мы медленно бредём назад через пустырь. К вечеру стало прохладнее, а запах цветов и трав только усилился. Запах свободы. Как же мне хочется остаться!

– Жаль, что вам нужно уходить, – Рома словно читает мои мысли. – Сейчас все как раз возвращаются домой. Устроили бы вечеринку. Вам бы понравилось.

– Ты не помогаешь, – бурчу я. – Я и сама никуда не хочу, но мне надо. Знаешь такое слово?

– Вроде бы слышал когда-то, – смеётся он.

Мы присаживаемся на лавочку около библиотеки, возле фонтанов, чтобы выкурить по сигарете. Брызги летят мне прямо в лицо – удивительно освежает.

– Послушай, – говорю я, собравшись с духом. Весь вечер думала, как задать ему этот вопрос. – У тебя же кто-то есть, да? Девушка. Ты с ней сегодня так долго разговаривал?

– Это просто соседка, – моментально реагирует он. – Мы вместе снимаем квартиру, потому что так дешевле, и…

– Чушь собачья, – холодно говорю я. – Нет никакой необходимости мне врать.

– Ладно, – он поднимает руки в знак того, что сдаётся. – Это имеет какое-то значение?

Я размышляю несколько мгновений.

– Никакого. А где она сейчас?

– У родителей. Поехала к ним на всё лето.

Смеюсь.

– Повезло тебе. Значит, пользуешься моментом?

Что-то в его взгляде неуловимо меняется, и он крепче прижимает меня к себе.

– Ты мне нравишься. Очень. Ты мне веришь?

Я киваю, и он наконец-то целует меня – вот чего я ждала весь этот вечер. У меня моментально начинает кружиться голова, а руки сами обвиваются вокруг его шеи. Почему, интересно, его поцелуи доводят меня до неистовства? Хоть бы он никогда меня не отпускал!

– Только не привязывайся, – шепчет он мне на ухо. Я прижимаюсь к нему ещё крепче, всем телом чувствую биение его сердца – гулкие, частые удары, и его дрожащие руки, и прерывистое дыхание…

– Конечно, нет.

* * *

Не привязываться – не проблема, потому что у меня есть Влад. Влад продолжает жить в моём сердце, и я почти уверена, что его место никто не сможет занять. Влад помогает мне меняться, делает меня лучше, пусть даже сам об этом не знает. И я благодарна ему. Я продолжаю его любить – а как же иначе? Я засыпаю с мыслями о нём, и он первый, о ком я думаю, просыпаясь, и в самые тяжёлые минуты я вспоминаю его прозрачные серые глаза и отстранённую улыбку. Если это не любовь, то что?

Спустя неделю после знакомства с Ромой жизнь преподносит мне неожиданный сюрприз. Я встречаю Влада поздно вечером, когда возвращаюсь с курсов по английскому, и мы по старой традиции останавливаемся, чтобы выкурить сигарету. Боги, я так давно его не видела, почти полторы недели. Я даже думала, что он уже уехал! Заходящее солнце подсвечивает его светлые волосы, а моё сердце трепыхается где-то в горле, когда я как можно небрежнее спрашиваю, как у него дела и как скоро он собирается нас покинуть.

Ответ приводит меня в полнейший восторг. Его планы изменились, и он уезжает в середине августа. Августа! Это значит, у меня ещё есть два месяца, чтобы всё изменить. Целая вечность!

Тем же вечером я с увлечением строю планы по завоеванию сердца Влада. Надо как можно чаще попадаться ему на глаза и выглядеть каждый раз безупречно. Долой джинсы, растянутые футболки и волосы, собранные в пучок, теперь только летние платьица, туфельки и обязательный лёгкий макияж. Надо рассказывать ему о моих успехах – только ненавязчиво. Можно даже попросить подтянуть меня по какому-нибудь предмету, жаль только, что он склоняется к физике или музыке, а мне нужно учить историю и английский… Апогеем плана становится вечеринка по случаю поступления. Влад учился в моей школе, он всего на год старше, у нас куча общих знакомых. Я поступлю – сама! – приглашу всех это отметить, не будет ничего странного в том, что я позову и его тоже. А там уж… мои глаза загораются при этой мысли. Будет летняя ночь, музыка и алкоголь. Всё что угодно может случиться.

Но до этого ещё далеко. Нужно пережить следующий месяц, нужно заниматься так усердно, как никогда в жизни. Я должна поступить – иначе мне нечего будет отмечать.

Время – парадоксальная штука. Мои летние дни тянутся ужасно медленно, но при этом я всё равно ничего не успеваю. Встаю в шесть, бегаю по утрам и целый день занимаюсь. В целях обольщения Влада периодически я со своими учебниками выползаю на скамейку перед домом и иногда даже его встречаю. Это вносит приятное разнообразие в мою ежедневную рутину, но, к сожалению, на улице не так легко сосредоточиться, как дома. Ещё три раза в неделю я хожу на курсы по английскому и готовлюсь к тамошним экзаменам тоже. Приходит время подавать документы в выбранный институт, так что я бегаю по врачам, собирая необходимые справки, фотографируюсь и делаю кучу всевозможных ксерокопий, которые потом заверяю у нотариуса. Наконец в один прекрасный день я еду со всеми моими бумажками на Балтийскую, где, как я надеюсь, мне предстоит учиться в ближайшие пять лет. Только тогда я наконец понимаю, что всё это реально. Отступать некуда, мой первый экзамен через две недели. Я пережидаю приступ паники и с удвоенным усердием продолжаю грызть гранит науки.

Стоит ли говорить, что у меня нет времени не только на встречи с Ромой, но даже на мысли о нём?

И, тем не менее, мы продолжаем встречаться. Ходим гулять, по меньшей мере, пару раз в неделю, и порой мне кажется, что, если бы не эти встречи, я бы уже рехнулась. Мы видимся урывками, на бегу – я теперь всё время куда-то тороплюсь. Порой успеваю только поздороваться с ним и поболтать минут пятнадцать, а потом мне снова нужно бежать. Пару раз я прогуливаю курсы, чтобы побродить с Ромой по солнечному парку и напомнить самой себе, что сейчас всё ещё лето, а мне всё ещё семнадцать. Думаю, ему дико надоело слушать мои рассказы о поступлении и бесконечные жалобы, но он не подаёт виду. Мы общаемся как хорошие друзья. Он больше не целует меня и не обнимает, но я слишком устала, слишком занята и слишком поглощена мыслями о Владе, чтобы об этом жалеть. Я почти не думаю о Роме, и, тем не менее, каким-то волшебным образом он становится неотъемлемой частью моей жизни этим летом, становится таким же привычным и родным, как мама, Ленка и мой кот. Порой мне кажется, что я знаю его давным-давно…

Не привязываться – не проблема.

* * *

Время бежит вперёд быстро и неумолимо, и я уверена, что ничего не успею и обязательно всё завалю. За неделю до первого экзамена я впадаю в полную прострацию. За пять дней до экзамена я начинаю читать учебники даже во время еды или когда принимаю ванну. За три дня я скрепя сердце отменяю утренние пробежки – иначе у меня вообще не остаётся времени на сон.

Накануне первого экзамена я пребываю в состоянии, больше всего напоминающем панику. Как всегда, в подобные моменты все кровью и потом добытые знания словно улетучиваются из головы, и кажется, что я не помню ничего из того, что учила почти целый год. Абсолютно ничего!

И заниматься я уже больше не могу – не осталось ни сил, ни нервов. Целый день я мрачно шатаюсь по дому, то хватаясь за учебники, то отбрасывая их прочь. Верно ли, что перед смертью не надышишься? В любом случае, совесть и страх не позволяют мне окончательно наплевать на подготовку накануне экзамена, так что я из последних сил пытаюсь «надышаться».

В шесть часов мама возвращается с работы, бросает на меня озабоченный взгляд и заставляет выпить валерьянки. А в полседьмого звонит Рома.

– Я знаю, что завтра у вас экзамен, – говорит он вместо приветствия. – Поэтому и звоню. Выходите на улицу, вам нужно проветриться.

– Ты рехнулся, что ли? – от нервов я всегда бываю ужасно груба. – Мне надо заниматься! Я не помню ничего, абсолютно ничего!

– У вас истерика, – спокойно отвечает Рома. – Так и заболеть можно. Поэтому я и говорю – вам необходимо прогуляться.

Я продолжаю отказываться, но он непреклонен. Говорит, что я всё знаю, но забываю от нервов, поэтому мне нужно успокоиться. Говорит, что моим мозгам необходим свежий воздух. На все лады повторяет поговорку про смерть и дыхание. Я спорю с ним почти полчаса, и, в конце концов, в комнату заходит мама и спрашивает, что это я так долго болтаю по телефону вместо того, чтобы заниматься. Только тогда я понимаю: проще согласиться погулять с Ромой, чем втолковать ему, почему я не могу.

Я сообщаю маме, что намерена выйти прогуляться на полчасика. Должно быть, вид у меня совсем безумный, потому что мама ничего не говорит, но смотрит на меня как на чокнутую. Я и сама себя ощущаю именно такой. Стягиваю волосы в пучок, надеваю первую попавшуюся футболку и даже не думаю краситься. В голове мелькает мысль о том, что Рома никогда не видел меня в таком затрапезном виде, но я отбрасываю её прочь. Сейчас это неважно, всё это неважно.

Я выбегаю из дома и торопливо иду к метро, по пути прикидывая, сколько времени мне нужно на сон, и стоит ли вообще спать, или лучше заниматься до утра. На подходе к Демонстрационному проезду сворачиваю налево, на площадь – и замираю.

Рома уже там. Он идёт мне на встречу, солнце светит ему в спину и от этого кажется, что у него нимб над головой. Я впервые с удивлением думаю, что он красив, по-настоящему, по-мужски красив. Он подходит, смотрит на меня и улыбается.

– Вы сегодня выглядите по-другому.

Я мгновенно смущаюсь.

– Ты выдернул меня из учебного процесса. Прости, не было времени наряжаться и краситься.

Он качает головой.

– Нет, так очень хорошо. Вы выглядите ещё моложе. Такая милая.

И целует меня в губы. Просто чмокает. Одно лёгкое, невинное прикосновение – и меня уже бросает в дрожь, и я чувствую, как моя тревога становится меньше и легче.

– Я планировал угостить вас шампанским, – говорит он и берёт меня за руку.

Я моментально начинаю протестовать.

– Какое шампанское? Я не могу, Ром! Ты вообще слышал, что я говорила про экзамен?

– Вроде бы слыхал, пару-тройку сотен раз, – ухмыляется он и тащит меня к магазину. – Послушайте человека, который окончил институт. Зубрить что-то накануне экзамена – бесполезная затея, только нервы себе разболтаете, а они у вас и так… Словом, лучше всего сейчас расслабиться и немного выпить. А потом поспать. Завтра всё будет хорошо, я уверен. Настолько уверен, что готов начать праздновать прямо сейчас.

Он действительно уверен, что у меня всё получится. Настолько уверен, что его уверенность передаётся и мне. Так и получается, что накануне экзамена я пью с Ромой шампанское и хохочу над его историями, и предстоящее испытание больше не занимает все мои мысли, а просто маячит где-то на краю сознания. В конце концов, это будет только завтра, к чему думать об этом сейчас?

На прощание он говорит, что завтра мы непременно отметим мой успех. В его голосе звучит обещание чего-то большего. И он целует меня – целует по-настоящему, так, что я забываю обо всём и никак не могу дождаться завтрашнего вечера. Внезапно экзамен представляется мне просто досадным препятствием, которое я должна преодолеть, чтобы снова и снова целоваться с Ромой.

– Удачи тебе, маленькая, – шепчет он, прежде чем выпустить меня из объятий.

Дома я с наслаждением принимаю горячую ванну, вкусно ужинаю и посвящаю часик раскладыванию пасьянса. Я не притрагиваюсь к учебникам, а когда ложусь спать – засыпаю быстро и сплю безмятежно как ребёнок.

Я уверена, что у меня всё получится – не зря же он так сказал.

* * *

Воспоминания о Ромином поцелуе и предвкушение вечера поддерживают меня всё утро, пока я второпях проглатываю чашку чая, тщательно одеваюсь, крашусь и причёсываюсь. Но приятные мысли перестают действовать уже в метро, вытесняемые переживаниями о предстоящем экзамене. Если честно, я почти не боюсь, страх весь выгорел. У меня даже не хватает сил переживать по поводу того, что я могу завалить экзамен. Я говорю себе, что это просто испытание, нужно стиснуть зубы и пережить, вот и всё.

Балтийская залита солнцем, люди шумят, гомонят и вообще их слишком много: кто-то идёт на вокзал, кто-то в метро, кто-то толпится около бесчисленных ларьков и магазинчиков. Я пробираюсь сквозь толпу, матерясь сквозь зубы, а потом очень долго жду зелёного светофора, чтобы перейти Обводный канал. Мне показывали, как можно срезать через дворы и добраться до института гораздо быстрее, но у меня, видимо, топографический кретинизм, потому что я ничего не запомнила. Страшно заблудиться, не хочу рисковать, поэтому иду длинной дорогой. Единственное, о чём я сейчас переживаю – как бы не опоздать.

Но я не опаздываю, даже прихожу заранее и ещё долго жду начала экзамена. Болтаю с такими же абитуриентами, отстранённо размышляя о том, что, возможно, именно с этими людьми мне придётся видеться почти каждый день в ближайшие пять лет. Странно, мы ровесники, но по сравнению с ними я кажусь себе умудрённой жизнью старушкой. Трясу головой, отгоняя навязчивые глупые мысли. Что только не лезет в голову, когда так нервничаешь!

Я пишу тест по английскому и в процессе начинаю успокаиваться. У меня всегда было не очень с грамматикой, но вопросы и правда лёгкие, и я уверена почти во всех своих ответах. Во время устного экзамена я уже вовсе не нервничаю и разливаюсь соловьём. Заболтать людей я всегда умела, и пофиг, на каком языке.

Я получаю пять и вылетаю из института, как на крыльях. Только сейчас я, наконец, замечаю, какой сегодня тёплый, погожий денёк, какое голубое небо и ласковое солнышко. Сутолока у метро мне даже нравится, оживлённо и весело, люди болтают, смеются, куда-то спешат. Они такие милые! И, – напоминаю я себе, – сегодня можно будет отдохнуть. Никаких занятий, никакой подготовки, сегодня вечером я встречусь с Ромой и… Что «и», я пока не знаю, но уверена, что случиться может всё, что угодно.

Но всё получается не совсем так, как я ожидаю.

Мы с Ромой договариваемся встретиться около семи, и я уже предвкушаю офигительный вечер, когда мне звонит Ленка и тоже предлагает погулять. Я нахожусь в затруднении, потому что не виделась с Ленкой почти месяц и ужасно соскучилась, но, с другой стороны, я так ждала этого вечера с Ромой… В итоге предлагаю Роме позвать своих друзей, чтобы мы пошли погулять все вместе, и он сразу соглашается. Не знаю, разочарован ли он так же, как и я, но виду не показывает.

Мы встречаемся в Парке Победы и сразу берём по коктейлю. Я прошу Ред Девил, в надежде, что его чудодейственный эффект поможет мне скрасить сегодняшний вечер. Рома ухмыляется непонятно чему.

Это… весело, не спорю. Я люблю, когда вокруг много людей, люблю бывать в компаниях, да и хорошее настроение от полученной пятёрки никуда не делось. Почти сразу я замечаю, что Ленке нравится Дэн, а сама Ленка нравится Тиме. За ними забавно наблюдать. После первого напитка следует второй, а затем и третий, разговоры становятся всё оживлённее и вот-вот кто-нибудь запоёт. Я отлично провожу время… несмотря на то, что Рома даже не обнимает меня, а о поцелуях и мечтать не приходится. И в какой-то момент, когда всем вокруг становится совсем весело, я внезапно осознаю, что этот вечер меня разочаровал. Я слишком трезва, мне слишком скучно, вокруг слишком много людей, а того, чего я ждала, не случилось. Ещё некоторое время я пытаюсь бодриться, но ближе к одиннадцати говорю, что мне пора домой. Мне действительно пора, потому что завтра опять надо заниматься. Нельзя забывать, что пройдена только треть пути, и впереди у меня ещё два экзамена.

Рома вызывается проводить меня до трамвайной остановки, но тут, как на грех, Ленка решает, что ей тоже пора домой, а следом и ребята начинают собираться, и в итоге к остановке мы топаем всей компанией. У меня нет ни малейшей возможности перемолвиться с Ромой словечком наедине. Только когда трамвай уже подходит, Рома чмокает меня в губы и говорит:

– Не парьтесь. Когда вы сдадите все экзамены и поступите в ваш ненаглядный ВУЗ, мы отметим, как следует.

Я улыбаюсь, и киваю, и только в трамвае понимаю, что нет, не отметим. Мы с ним – не отметим, потому что я запланировала вечеринку «для своих», и, если всё пойдёт по плану, после этой вечеринки я стану девушкой Влада. И значит – прощайте, пьяные прогулки, тёплые вечера в парке и умопомрачительные поцелуи.

И почему-то мне делается немного грустно.

* * *

На следующий день мне звонит Ленка, чтобы обсудить прошедшую вечеринку.

– Было весело, – говорит она. – Только… я не очень понимаю, что у вас с этим Ромой.

– Мы дружим, – я пожимаю плечами, хоть она и не может этого видеть.

– Ты говорила, вы целовались.

– Да, иногда. Ну и что? – я начинаю закипать. Каждый раз, когда я вспоминаю о Роминых поцелуях, возбуждение смешивается во мне со странным чувством вины. Может, я понимаю, что не должна этого делать и не должна этого хотеть. Я люблю Влада, в конце концов! А у Ромы есть девушка.

– Ты совсем не хочешь с ним встречаться? А он тебе не предлагал? – наседает Ленка.

– Я люблю Влада. А у Ромы есть девушка, – озвучиваю я свои мысли.

В трубке повисает гробовое молчание. Началось!

– Значит, он ей изменяет. Использует тебя, а ты и рада. Скажи, тебе было бы приятно, если бы ты узнала, что тебе изменяет человек, которого ты любишь?

– Неужели обязательно всегда быть настолько правильной?! – кричу я. – Никто никому не изменяет, это просто поцелуи, да и тех уже давно нет. Ясно?

– Ты ведёшь себя глупо, – цедит Ленка. – Как самая настоящая дура. Но моё дело предупредить, а дальше решать тебе. А скажи… ты его друзей хорошо знаешь?

– Видела их второй раз в жизни, но такое впечатление, что мы знакомы лет десять, – бодро рапортую я. – Рома постоянно про них рассказывает. Ну и.… кто именно тебя интересует? Хотя я догадываюсь.

– Неужели было так заметно?

– Нет, просто я хорошо тебя знаю. У него никого нет вроде бы. Ты же об этом хотела спросить?

– Да, но… – Ленка вздыхает. – Всё это неважно. Не похоже, чтобы он обратил на меня внимание, да ещё и этот малолетка увязался со мной, провожать до дома. В общем…

– Вы же не последний раз виделись, – обещаю я. – Ещё пойдём погулять все вместе, если… если мы с Ромой всё ещё будем общаться.

Вешаю трубку и впервые задумываюсь о том, что происходит. Что это между нами, что за идиотская дружба, как так получилось, что я люблю другого, но именно от Роминых поцелуев у меня сносит крышу? Что он встречается с другой, и меня нисколько это не беспокоит? И будем ли мы продолжать это наше общение, если я поступлю? А если стану девушкой Влада? Будем ли мы общаться, когда вернётся его девушка?

Впрочем, честно говоря, всё это в данный момент мало меня беспокоит. У меня такое ощущение, что я всё время бегу, бегу марафон и уже выдыхаюсь, а до финиша совсем близко, и как раз сейчас надо собрать все силы и сделать решающий рывок. Цель маячит прямо передо мной, и мне просто некогда думать о чём-то ещё, да и сил на философские размышления не хватает. В одном я уверена: после того, как я сдам экзамены, всё изменится, так или иначе. Очень хочется верить, что к лучшему.

К экзамену по русскому я готовлюсь через пень-колоду, и почти не нервничаю. Мама всегда говорила, что у меня врождённая грамотность, прямо-таки чутье на все эти запятые и сложные слова. Конечно, для теста необходимо и правила знать, так что я всё же без особого энтузиазма полистываю учебник. Пишу тест вроде бы неплохо – и выкидываю этот экзамен из головы.

Последнее испытание – это история. Вот чего я ужасно боюсь, вот к какому экзамену я готовилась почти целый год. И сейчас я до последнего не поднимаю головы от учебников, я читаю их даже в ванной и в туалете, я ни с кем не общаюсь, почти перестаю есть и спать и чувствую себя на грани истощения или нервного срыва. Или и того и другого.

Единственное, что поддерживает меня на плаву – мысль о том, что этот экзамен – последний. Как бы там ни было, на этом моё поступление будет закончено. У меня уже даже не хватает сил беспокоиться по поводу того, поступлю я или нет, я думаю лишь о том, что скоро всё это закончится – так или иначе. Я сделала всё, что смогла.

Утром в день экзамена пасмурно. Накануне я планировала заниматься всю ночь, но не выдержала и заснула прямо за столом, положив голову на учебник. Стоит ли говорить, что я чувствую себя совершенно разбитой и еле-еле шевелюсь? Принимаю душ, пью кофе, одеваюсь и крашусь – и делаю всё это ужасно медленно, хоть и не осознаю этого, пока не бросаю взгляд на часы и не понимаю, что я – о, ужас! – кажется, уже опаздываю.

Я выскакиваю из дома и стремглав мчусь до метро, бегу вниз по эскалатору, вполголоса подгоняю поезд и дико злюсь на людей, которые, по моему мнению, слишком задерживают движение. Когда я вылетаю из метро, оказывается, что пошёл дождь. Самый настоящий летний ливень, а я, конечно, не захватила с собой зонтика, и даже капюшона на куртке у меня нет. Я бегу под дождём, бегу так, что, кажется, вот-вот выплюну лёгкие, наступаю в лужи, и ноги промокают насквозь, а тушь, наверное, стекает потоками по лицу, но у меня даже нет времени посмотреться в зеркало. Я влетаю в аудиторию за минуту до начала экзамена – мокрая, потная и запыхавшаяся. Получаю бланк с тестом, плюхаюсь на заднюю парту и только тогда перевожу дыхание.

Что ж, по крайней мере, я совсем не нервничаю. Эта пробежка выжала из меня последние соки, и сил на волнение просто не осталось.

Управляюсь с тестом на удивление быстро. Закончив, думаю, что стоит ещё посидеть, проверить свои ответы и покопаться в памяти. Но внезапно осознаю, как мне всё это надоело, как опротивело до тошноты. Я понимаю, что больше просто не могу это видеть – все эти даты, исторические события, эти бланки и печати, сосредоточенные лица абитуриентов и постные – экзаменаторов. Не могу больше! Сдаю тест первой, выясняю, что общие результаты всех экзаменов будут известны через неделю, и выхожу на улицу.

Там свежо, и дождь всё ещё моросит. Я подставляю лицо каплям, глотаю их и блаженно жмурюсь. Медленно бреду обратно к метро. В голове ни единой мысли, благословенная пустота, даже облегчения я пока ещё не чувствую. Не хочется никому звонить, даже маме. Я просто иду и иду, никуда не торопясь и всё больше промокая. Оставляю мокрые следы в метро – на полу, на поручнях эскалатора и даже на сиденьях. Капли падают с волос и струятся по лицу, и мне начинает казаться, что люди смотрят на меня как-то странно. Всё равно.

На Московской я захожу в магазин и покупаю большую банку Ред Девила. Захожу домой, переодеваюсь в сухое и вылезаю на балкон. Неторопливо пью из баночки, курю, наблюдаю, как заканчивается дождь, как небо светлеет и из серого становится голубым. Думаю, что теперь всё изменится, и в какой-то момент жарко молюсь всем известным мне Богам: пусть эти перемены будут к лучшему, пусть дальше будет ещё веселее, ещё интереснее. И тут же смеюсь над собой – разве может быть иначе, разве может меня ждать что-то плохое? Конечно, нет.

И, наверное, в этот момент я по-настоящему счастлива.

* * *

Реальность выдёргивает меня с балкона спустя полчаса, реальность напоминает о себе телефонными звонками от мамы, Ромы и Ленки. Я говорю маме, что всё вроде бы неплохо, но я не хочу ничего загадывать. То же самое повторяю Роме, который лучится нездоровым оптимизмом: он уверен, что я уже поступила. Мы договариваемся встретиться вечером, и я снова предвкушаю прогулку наедине, а может, и не только прогулку, – предвкушаю с некоторой печалью. Если мой план осуществится, я стану девушкой Влада. Возможно, мы с Ромой увидимся сегодня в последний раз…

Или не увидимся.

Мне звонит Ленка, выслушивает рассказ об экзамене и совершенно неожиданно зовёт меня к себе на дачу дней на пять. Я немедленно соглашаюсь, и даже мысли о Роме не могут меня остановить. Я уеду из города, сменю обстановку и буду тусить и веселиться с Ленкой, а не дёргаться в ожидании вердикта экзаменаторов. Это хорошая идея.

Я собираюсь в мгновение ока, просто кидаю в рюкзак первые попавшиеся шмотки, купальник, расчёску и чёртову тучу своих кремов. Затем, опомнившись, звоню маме, – в конце концов, нужно получить её разрешение. Отпросившись у мамы, я встаю перед дилеммой: нужно сообщить Роме, что мы сегодня не увидимся, а я, как ни смешно это звучит, ещё ни разу не звонила ему сама.

Я закуриваю и бездумно пялюсь на телефон. Чушь какая-то. Я гуляла с ним много раз, рассказывала ему о личном, я целовалась с ним, – почему мне так сложно просто набрать его номер? Извиниться и сообщить, что планы изменились. Что в этом такого?

Но я не могу. Фиг знает, почему, я пытаюсь заставить себя позвонить, но просто не могу. В конце концов я сдаюсь и пишу смс. Затем хватаю куртку и выскакиваю из дома. Я, как всегда, опаздываю, а электричка, как справедливо замечает Ленка, ждать не будет.

А на улице настоящее лето, аквамариновое небо, палящее солнце и никаких напоминаний об утреннем ливне. Я бегу и улыбаюсь, наслаждаюсь свободой и предвкушаю грядущий отдых. И только мысль о Роме сидит где-то на задворках сознания и отравляет охватившую меня безмятежность.

Он звонит мне, когда я уже почти спускаюсь в метро. Он хочет увидеть меня, хотя бы проводить. Но он далеко, а я ужасно опаздываю, и, как бы мне не хотелось с ним встретиться, я понимаю, что он не успеет. Поэтому я прощаюсь и обещаю, что мы увидимся, когда я вернусь – хотя знаю, что, возможно, этого не случится.

Что ж, значит, так тому и быть.

* * *

Спустя час электричка уносит меня от Питера на природу, а ещё через два часа мы с Ленкой выползаем из поезда, немного одуревшие от долгой поездки, берём по коктейлю в магазине на станции и топаем на берег озера. Я усаживаюсь на золотой песочек, смотрю на водную гладь, на солнце, отражённое в озере – и только теперь, наконец, выдыхаю.

Мне становится легко и весело. Я допиваю коктейль и уговариваю Ленку взять ещё по одному, я бегаю по воде и брызгаюсь, смеюсь и даже что-то напеваю. В какой-то момент меня просто поражает странная мысль, поразительный контраст: только утром я опаздывала на экзамен, читала в метро про распад СССР и мокла под дождём, а сейчас я на берегу озёра, счастливая и пьяная, в небе ярко светит солнце, и все испытания позади. И это… это просто нереально круто.

Ближе к вечеру мы с Ленкой всё же добираемся до её дома, ужинаем и залезаем на чердак, где нам предстоит ночевать. Там деревянные стены, а в окно заглядывает луна, это кажется мне ужасно романтичным и возвращает к мыслям о Владе. Я лежу в кровати и мечтаю. Что выйду за него замуж, что у нас будет такой же милый деревянный дом, в нём будет камин и огромная терраса, а вокруг – сосны и ели. И луна так же будет заглядывать в окно нашей спальни, и ветерок будет шевелить занавески, и мы будем там только вдвоём. Я почти засыпаю, но в начале первого ночи раздаётся телефонный звонок. Рома. Он немного пьян, говорит, что скучает, и в десятый раз спрашивает, когда я собираюсь вернуться в город. Я улыбаюсь, и, засыпая, вспоминаю его улыбку и поцелуи. Кажется, я не буду сильно жалеть, когда придёт время уезжать отсюда.

На следующий день отдых продолжается. Мы купаемся, загораем и целыми днями бродим по окрестностям. По ночам мы тайком вылезаем из дома, чтобы покурить, не спалившись перед Ленкиными родителями, и это дико забавно. Собравшись с духом, я рассказываю подруге про свою идею насчёт вечеринки, и она соглашается, что это было бы очень круто. Я стараюсь не думать о поступлении, о том, что меня могут и не принять. Если честно, у меня и времени не хватает на такие мысли. Мои дни под завязку набиты прогулками, развлечениями, летом, солнцем и теплом.

И Рома звонит мне каждый день.

* * *

Спустя пять дней безбожно ранним утром я уезжаю в Питер: на следующий день нужно ехать в институт, узнать, чем закончилась моя эпопея с поступлением. В электричке я то задрёмываю, то просыпаюсь, любуюсь сосновыми лесами, пологими холмами и озёрами, и постепенно в моей голове начинает вырисовываться чёткий план.

В конце концов, я смогу устроить вечеринку, даже если окажется, что я не поступила, верно? Я буду ужасно расстроена, и мне нужна будет поддержка, и Влад сможет мне её оказать, сможет утешить меня и успокоить. К тому же, мне захочется выпить, и я уж позабочусь о том, чтобы Влад тоже выпил. А дальше всё может повернуться как угодно. Ну а если выяснится, что я поступила, алкоголь просто обязан будет литься рекой!

Дома я выпиваю баночку Ред Девила для храбрости и звоню нескольким людям, которых хотела бы завтра увидеть. Серёга, Андрей и Дима – Ленкины одноклассники, с которыми я начала общаться, потому что они были старше, и которые в итоге стали казаться мне такими же малолетками, как и мои ровесники. Видимо, именно поэтому ребята остались моими друзьями, и никто из них не перешёл в разряд бывших возлюбленных или парней, разбивших мне сердце. Света и Маша – девочки из параллельного класса, с которыми мы сдружились на почве совместных прогулов физкультуры. Все, кроме Светы, обещают прийти, Света вроде бы занята, но говорит, что постарается выкроить время. Я вздыхаю. Это был самый лёгкий этап.

Затем я открываю вторую банку Ред Девила и ухожу на балкон медитировать. Немного собравшись с духом, набираю номер Влада. Рассказываю, как волнуюсь, как боюсь завтрашнего дня и вердикта экзаменаторов, подчёркиваю, как много я училась, как изо всех сил старалась и как раздавлена буду, если окажется, что мои усилия ни к чему не привели. И – о, чудо! – Влад соглашается прийти.

Остаток дня я пребываю в каком-то истерическом состоянии. Тут и возбуждение от предвкушения завтрашней встречи, да и Ред Девил имеет свои неповторимые эффекты. Я слоняюсь по дому, ни за что не могу взяться, ни на чём не могу сосредоточиться. Вечером звонит Рома, и я воспринимаю его звонок, как спасение от скуки и от тревоги. Но, увы, сегодня он не может встретиться – допоздна занят на работе. У меня вырывается разочарованный вздох, и Рома предлагает встретиться завтра. Я бормочу что-то невнятное – по непонятной мне самой причине я не хочу рассказывать ему о моих завтрашних планах. Ложусь спать в два часа ночи и ещё часов до четырёх ворочаюсь с боку на бок, пока наконец меня не одолевает беспокойный сон.

Следующее утро не многим лучше. Я совершенно не выспалась, но подскакиваю с кровати в девять утра. Чтобы выпустить пар, собираюсь на утреннюю пробежку, бегу по залитой солнцем аллее Гагарина: наушники в ушах, ветер в лицо. Сердце то и дело подскакивает куда-то к горлу, потому что я наконец-то понимаю: вот он, решающий день, вот он, тот миг, ради которого всё, собственно говоря, и затевалось. Это понимание потрясает меня до глубины души, так, что в какой-то момент я малодушно желаю вернуться в какой-нибудь апрельский или майский денёк, когда нужно было просто корпеть над учебниками и стараться не есть после шести вечера.

Мне определённо нужно встряхнуться, и я залезаю в душ. Затем сушу волосы, наношу лёгкий макияж и делаю самую скромную причёску из всех возможных. Строгие брючки и белая блузка без рукавов довершают образ приличной девочки. К одиннадцати я готова, и, хоть результаты будут известны только после часа, я буквально не в состоянии сидеть дома и ждать. Я выхожу на улицу и потихоньку бреду к метро.

Не припоминаю, когда в последний раз я так нервничала. Я на таком взводе, что еле-еле замечаю давку в вагоне и сутолоку перед Балтийской. К институту бреду буквально на автопилоте и едва не пропускаю нужный поворот. В голове всего одна мысль, всего одна фраза: вот сейчас всё и решится. Вот сейчас.

Целый час я сижу в коридоре перед приёмной комиссией в ожидании вердикта – или чуда. Периодически замечаю знакомые лица ребят, с которыми сдавала экзамены. Они совсем не волнуются – почти все они собирались поступать на платное. Я же нервничаю так, что у меня нет никаких сил на разговоры или даже приветствия. Часть меня считает, что это неправильно: скорее всего, с этими людьми мне придётся учиться, и не стоит начинать с грубости. Другая часть истерически вопит, что мне ни за что не удастся поступить, и этих людей я никогда больше не увижу, так что могу прямо сейчас послать их всех к чёрту. Я выбираю промежуточный вариант и только вымученно улыбаюсь, когда вижу очередное знакомое лицо.

Наконец наступает решающий момент – можно зайти в приёмную комиссию и узнать… узнать. Я пришла раньше всех, поэтому иду первой. Точнее, ползу на подгибающихся ногах, а сердце в этот момент колотится так, что мне кажется, его стук слышат все окружающие. В комнате три экзаменатора – две женщины и мужчина, и одна из женщин говорит мне… говорит мне… что?

Я поступила. Сама. На бюджет. Единственная из всех поступавших на этот факультет. У меня всё получилось. Я поступила.

Экзаменаторы поздравляют меня и вдруг осекаются на полуслове. Должно быть, вид у меня совсем безумный, потому что экзаменатор-мужчина предлагает мне воды и присесть.

Я качаю головой – нет, нет. Затем широко улыбаюсь. Чувствую, как к моему лицу возвращаются краски. Хочется обнять и расцеловать всех экзаменаторов, но потом я думаю, что это, наверное, всё же слишком. Поэтому я беру памятку первокурсника, от всей души всех благодарю и выхожу из кабинета. Звоню маме и сообщаю радостную новость – очень тихо, словно это мой волшебный секрет. Долго курю и болтаю со знакомыми ребятами, потом мы все вместе идём к метро и потихоньку разбредаемся по разным веткам. Я даже думать боюсь о том, что случилось, боюсь расплескать свою радость.

И, тем не менее, не думать я тоже не могу. Всё во мне поёт и звенит от счастья и предвкушения, и я думаю: раз я поступила, значит, и дальше всё будет хорошо. Всё пойдёт по моему плану, всё удастся, всё сбудется.

Сегодня будет потрясающий день, я уверена.

* * *

Дома я включаю Muse на полную громкость, танцую и пою, попутно распивая баночку Ред Девила. Кажется, я начинаю привыкать к этому напитку. Ничего, не страшно, сегодня мне можно, сегодня мне всё можно!

Мне звонит Рома, и я сообщаю ему, что мне всё удалось. Он, конечно, снова предлагает мне встретиться вечером, и я не говорю ни да, ни нет. Мне не хочется обижать Рому, хотя, если честно, сейчас мне совершенно не до него.

Я начинаю собираться. Мою голову, укладываю волосы, делаю в меру яркий макияж, крашу ногти в чёрный. Вытаскиваю все вещи из шкафа и в течение часа роюсь в куче шмоток, чтобы в итоге понять, что надеть мне совершенно нечего. В конце концов я останавливаю свой выбор на обтягивающих джинсах и футболке с открытыми плечами. Растрёпываю волосы, потому что укладка перестала мне нравиться. Добавляю немного теней на веки, потом стираю. И понимаю, что опять кошмарно опаздываю.

Мы решаем устроить вечеринку на высоте и забираемся на крышу девятиэтажки, предварительно заскочив в магазин. Я бдительно слежу за тем, чтобы алкоголя было как можно больше – в этом мне видится залог успеха всей затеи.

И сначала всё идёт хорошо. Все поздравляют меня с поступлением, все говорят, какая я молодец. Влад обнимает меня и целует в щеку. В мою честь поднимают тосты. Мне очень хочется, чтоб все как можно скорее поднабрались и расслабились, поэтому я подливаю всем ещё и ещё. Я в состоянии дикого возбуждения, буквально не могу усидеть на месте. В итоге, когда я сажусь на край крыши и свешиваю ноги вниз, Влад лично меня оттуда оттаскивает. На секунду я прижимаюсь к нему, вдыхаю его запах и чувствую его руки, ощущаю, как он обнимает меня за талию. Он так красив сегодня, на этой крыше, в лучах заходящего солнца. Его красота буквально слепит мне глаза. И в этот удивительный момент полуобъятия я буквально кожей ощущаю, что у меня всё получится.

Но волшебное мгновение проходит. Влад смотрит на меня сердито и говорит, что, если я ещё раз залезу на край, он немедленно уйдёт. Я смущённо улыбаюсь и обещаю больше так не делать.

Мой план трещит по швам. Да, все пришли, да, все планомерно напиваются.… Но почему-то это совершенно не помогает. Влад обращает на меня не больше внимания, чем обычно, не больше, чем все остальные, а, возможно, даже меньше. Он лежит на крыше, погруженный в свои мысли, курит, как паровоз, и молчит.

Доведённая до отчаяния, я удваиваю усилия. Я флиртую с другими ребятами, что до крайности всех удивляет, я включаю на телефоне музыку и начинаю танцевать, я заливаюсь смехом и отпускаю шутки, одну неудачнее другой, и окружающие уже начинают смотреть на меня несколько странно. Только Владу всё нипочём, он всё так же лежит и смотрит в небо, словно там есть что-то интересное. Словно небо ему куда интереснее, чем я.

В конце концов, я выдыхаюсь. Он так близко, я могу коснуться его, только протянув руку. И при этом он так далеко, мне до него не дотянуться, как бы я ни старалась.

Именно в этот момент у него звонит телефон, и я сразу понимаю – это она.

– Привет, родная, – говорит Влад.

У меня внутри всё обрывается. Такое ощущение, что я лечу в пропасть, что я всё же упала с этой грёбаной крыши и теперь с огромной скоростью приближаюсь к земле. А он даже не пытается понизить голос или отойти куда-нибудь. Он разговаривает со своей «родной», не обращая ни малейшего внимания на то, как мне плохо. Из-за безумного стука сердца и шума крови в ушах я почти не слышу, что он говорит, но улавливаю интонации – ласковые, заботливые, чуть насмешливые. Те самые интонации, с которыми он должен был обращаться ко мне.

На подкашивающихся ногах я подхожу к пакету с алкоголем, достаю банку Ред Девила и выпиваю половину почти залпом. Ловлю Ленкин сочувствующий взгляд. Кривлю губы в ухмылке. Я не должна разреветься здесь и сейчас. Только не это.

Дура, Боги, какая же я дура! Что я себе придумала – что он поведётся на мои накрашенные глаза, открытые плечи и успехи в учёбе? Он любит её, это же очевидно! Настолько любит, что готов ради неё бросить родной город, друзей, родителей! На что я только рассчитывала?

Влад заканчивает разговор и поднимается на ноги. Улыбается немного смущённо.

– Вы простите меня, но мне пора. Меня Алина ждёт в скайпе. Крис, не обидишься?

Я пытаюсь выдавить из себя ответную улыбку и слова о том, что всё в порядке. Но я не могу. Внезапно на меня накатывает гнев. Ладно, он любит эту чёртову Алину и никогда не будет со мной, но сегодня, в конце концов, мой день, день моего триумфа, и это моя вечеринка! Неужели долбаный разговор по скайпу с этой его зазнобой не может подождать? Впрочем, пусть идёт, тюфяк! Больно он мне нужен!

– Может, и обижусь, да какая тебе разница? – холодно отвечаю я. – Вали. Вали отсюда к чёрту! Алине привет!

Он недоуменно смотрит на меня, а затем в глубине его глаз я отчётливо вижу наступающее понимание. В какой-то момент мне кажется, что он хочет подойти ко мне, но он только передёргивает плечами.

– Прости, Крис. Пока, ребята.

Он уходит, и солнце светит ему в спину. Я провожаю его глазами, пока он не скрывается на лестнице, затем оседаю на пол. Слышу свой голос словно издалека:

– Кто-нибудь, налейте мне вина, пожалуйста.

Остаток вечера я планомерно напиваюсь. Ленка хочет поговорить со мной, но у меня нет сил на разговоры, да и не о чем говорить. Все мои усилия ни к чему не привели, мало того, они и не могли ни к чему привести, и я поняла это только сейчас! Я столько времени жила красивой сказкой, которую сама же и придумала, а теперь словно вся выгорела изнутри, совсем ничего не чувствую. Даже боли.

После моей выходки вечеринка плавно сворачивается. Ребята смущены и, я уверена, догадываются, что к чему. Находиться с ними рядом становится невыносимо, поэтому спустя час после ухода Влада я благодарю всех за хороший вечер, и мы с Ленкой отчаливаем. Мальчики собираются нас проводить, но я отказываюсь в самой решительной форме. Не могу, просто не могу их больше видеть!

Мы с Ленкой доходим до метро, берём себе по коктейлю и усаживаемся на лавочку в скверике. Ленка старается втянуть меня в разговор, но я упорно молчу, и, в конце концов, она оставляет свои попытки. Я допиваю свой коктейль и выбрасываю банку в урну.

– Ты же пойдёшь домой, да? Не натворишь глупостей? – спрашивает Ленка.

– Конечно, домой. Куда же ещё?

И только когда подруга прощается со мной и ныряет в метро, я понимаю, что просто не могу сейчас пойти домой. Не могу, как ни в чём не бывало, возвратиться в свою комнату, где повсюду учебники, тетради, где на кровати свалены футболки, из которых я выбирала самую симпатичную, где в музыкальном центре диск The Doors, который он мне дал. Сплошные напоминания о том, что никогда не сбудется. Нет, я не могу идти домой, разговаривать с мамой, принимать её поздравления…

Есть только один человек, которого я хотела бы сейчас видеть.

Впервые в жизни я сама набираю номер Ромы, слишком пьяная и расстроенная, чтобы переживать ещё и из-за этого.

– Привет. Мы можем встретиться?

* * *

Рома спрашивает, где я, и предлагает приехать, но я слишком взвинчена и слишком несчастна, чтобы ждать его. Я прыгаю в метро и спустя пятнадцать минут оказываюсь в Парке Победы.

– Мне кажется, вы пьяны, – приветствует меня Рома.

– Да, и собираюсь напиться ещё больше, – отвечаю я и тяну его к магазину. Он берёт меня за руку, и даже этот невинный дружеский жест практически доводит меня до слёз.

– Что с вами всё-таки случилось? – спрашивает Рома, когда мы устраиваемся на берегу пруда и открываем свои коктейли. Мне снова хочется плакать.

– Ром, я тебя обманула. Я встречалась сегодня с Владом, – всхлипываю я и вываливаю свою печальную историю. Чем больше я говорю, тем более ужасным мне представляется всё произошедшее. Нечего ждать. Не к чему стремиться. Некого любить. Всё было зря.

– Тлен и безысходность, – резюмирует Рома и внезапно подмигивает мне. – Но вы всё же поступили, как и хотели.

Его слова вызывают во мне новую волну истерики. Я вспоминаю, как счастлива была совсем недавно, ещё сегодня утром, как полна была надежд, как уверена в том, что всё будет прекрасно. А теперь…

– Да зачем мне это теперь? – рыдаю я. – Думаешь, я так уж хочу учиться? Думаешь, нужен мне этот долбаный институт?

– Идите сюда, – зовёт Рома. Я придвигаюсь ближе к нему, и он обнимает меня за плечи. – Не говорите глупостей. Вы старались, занимались, и у вас всё получилось. Не стоит это обесценивать. Это сейчас вам кажется, что всё плохо, а потом вы будете рады, что не сдались. Что касается вашего мальчика… ну, мы не всегда получаем всё, что нам хочется.

Эта фраза поражает меня до глубины души.

– Но в том-то и дело, Ром, – бормочу я в некотором недоумении. – Я всегда получала то, что хочу. Я дружила с теми, с кем хотела, и встречалась с теми, с кем хотела, и у меня всегда всё было…

– Но это не может продолжаться вечно. Однажды вам всё же придётся это понять.

– Только не надо намёков на мой возраст. Типа, я малолетка, и жизни ещё не видела, и…

– Тем не менее, так и есть, – говорит Рома и улыбается. – Это-то мне в вас и нравится.

Я снова шмыгаю носом и кладу голову ему на плечо.

– Я совсем не знаю, что мне теперь делать, – беспомощно говорю я. – Хотя нет, знаю. Нужно выпить водки.

Его грудь вибрирует – он смеётся.

– Водки?

– Да. Только с соком, конечно. Ром… мне нужна перезагрузка. Нужно напиться до зелёных чертей, и тогда я что-нибудь придумаю. Пойму, чем мне жить дальше.

– Не думаю, что это надёжный способ, – говорит он немного грустно и целует мои волосы. – Ладно. Так что, пойдём ко мне? Мы же не будем пить водку на улице, верно?

Я киваю, и, несмотря на все мои печали и разочарования, меня охватывает некое предвкушение. Мы вдвоём у него. Наедине. Пьяные.

И впервые за последние три часа мне становится интересно, что будет дальше.

* * *

Мне бы хотелось сказать, что тот вечер прошёл замечательно, но я не могу. Всё дело в том, что я далеко не всё помню, а то, что помню – только моментами, отрывками и весьма сумбурно.

Дома у Ромы я первым делом звоню маме и произношу только одну фразу: «Мам, извини, со мной всё нормально, но я буду утром». После этого я отключаю телефон. Мама стала бы задавать вопросы, потом кричать, требовать, чтоб я немедленно притащила свою задницу домой, и снова кричать… А я не готова сейчас к этому, мне этого просто не выдержать. Тем не менее, мне немного не по себе: я никогда раньше так не поступала, никогда не оставалась где-то на ночь без недвусмысленного маминого разрешения. Даже не представляю, как я на такое решилась.

Но, видимо, что-то во мне сегодня действительно надломилось, и вещи, прежде имевшие значение, стали гораздо менее важными. А может, я просто дьявольски пьяна.

И, конечно, как я и говорила, я собираюсь напиться ещё больше. Мы устраиваемся в комнате, и Рома немного суетливо пытается убрать фотографии своей девушки, развешанные по зеркалу. Я машу рукой – мне до этого нет никакого дела.

– Как её зовут? – вяло спрашиваю я.

– Тома. Тамара.

– Ну, привет, Тамара, – я вглядываюсь в изображение девушки на фотографии. Очень приятная, кажется, немного старше меня, улыбается… – Дурацкое имя, если честно, – резюмирую я и смеюсь. Рома нервно улыбается и всё-таки снимает с зеркала фотографии. Вот и хорошо.

Мы открываем бутылку. Я перемешала водку с грейпфрутовым соком и теперь потягиваю свой самодельный коктейль. Удивительно коварная штука, алкоголь в нем почти не чувствуется.

Я не помню, о чём мы разговариваем, – видимо, о каких-то пустяках. Затем я требую включить музыку и начинаю танцевать под Европу Плюс. Я даже делаю попытку устроить стриптиз и пытаюсь стащить с себя одежду. Рома смотрит на мои старания со снисходительной улыбкой, я же из кожи вон лезу, чтобы выглядеть взрослой и сексуальной – понятия не имею, зачем мне это нужно. Но мои джинсы слишком узкие, чтобы снять их, мне нужно лечь на спину и втянуть живот, а ещё желательно, чтобы кто-то дёргал за штанины. Провернуть это так, чтобы смотрелось эротично, представляется маловозможным, так что в итоге я падаю на кровать в джинсах и лифчике, задыхаясь от смеха.

Видимо, я и вправду очень сильно напилась, потому что моё сознание присутствует как будто в двух измерениях. Прямо сейчас мне очень весело, я постоянно смеюсь, прямо-таки хохочу и взвизгиваю. Но при этом я знаю, что это просто алкоголь, и в глубине души мне совсем не весело, мне хочется забиться в уголок и выплакать своё горе. Я всё ещё помню, что случилось сегодня. Сколько же нужно выпить, чтобы это забыть?

* * *

В конце концов печаль берёт верх. Я ещё продолжаю веселиться, словно по инерции, но в какой-то момент просто опускаюсь на диван и замолкаю. Я думаю о том, что всё вокруг меня – фальшивка. Это моё веселье, точно так же, как моя мечта, и моя цель, и всё, что я ради этого сделала. Всё оказалось ненастоящим, всё превратилось в ложь. Осталось ли в моей жизни хоть что-то реальное?

И неожиданно реальностью оказываются руки Ромы, обвивающие мою талию, и его губы, настойчиво прикасающиеся к моим. Он осторожно укладывает меня на кровать и ложится рядом, он целует меня – так нежно и бережно, словно я могу разбиться от неловкого прикосновения. И от его поцелуев мне почему-то хочется плакать, пока всё тело не охватывает знакомый уже жар. И я с удивлением понимаю, что готова отдаться ему прямо здесь и сейчас, и мне абсолютно всё равно, что будет дальше. Я стаскиваю с него рубашку и целую его грудь, я пытаюсь стянуть с себя джинсы, моё сердце бешено колотится от предвкушения и…

И вдруг он отстраняется, садится на кровати и закуривает.

– Ну ладно, – говорит он. – Этого не будет.

Я чувствую ужасную злость напополам с разочарованием. Всё моё тело требует его прикосновений, и он хочет меня так же, как я его, я уверена. Так почему же…

– У тебя что, пунктик на возрасте? – практически кричу я. – Мне почти восемнадцать, и я не девственница, так что ты можешь успокоиться и…

– Я не стану с тобой спать только потому, что ты расстроена из-за другого парня, – говорит Рома. – И я чувствую к тебе больше, чем просто похоть. Ты мне нравишься, очень нравишься, и я не хочу всё портить. Как же ты не понимаешь…

Я действительно не понимаю, как секс может испортить что-то между нами, но умолкаю, потому что впервые в жизни вижу его раздражённым. Я доливаю в стакан остатки водки и залпом выпиваю. Затем закуриваю сигарету и вздыхаю.

– Похоже, сегодня у меня день сплошных обломов.

– Вы поступили в институт, – Рома улыбается и обращается ко мне на вы, значит, гроза миновала. Я прислушиваюсь к себе, и впервые за этот вечер мысль о поступлении вызывает во мне какие-то эмоции. По крайней мере, это будет что-то новое. Совсем другая жизнь. И потом, не зря же все кричат, что студенческие годы – самые отвязные и потрясающие? Я тоже улыбаюсь уголком губ.

Мы засыпаем в обнимку, а перед сном ещё долго целуемся, и это одновременно и прекрасно, и мучительно. Уже проваливаясь в сон, я слышу, как он шепчет: «Только не привязывайся, маленькая», но засыпаю прежде, чем успеваю это обдумать. Это был очень длинный день.

* * *

Я просыпаюсь около восьми утра. Рома тихо посапывает рядом, а я на цыпочках выползаю на кухню, закуриваю и пытаюсь хоть как-то осмыслить всё произошедшее.

Мне плохо. Мне плохо физически: мой организм не привык к таким дозам алкоголя. Меня подташнивает, ужасно хочется пить, и во всём теле дикая слабость. От сигареты начинает жутко кружиться голова, так что я чуть не сваливаюсь с табуретки.

Но самое главное – мне ужасно, кошмарно плохо морально.

Всё, что случилось вчера, наваливается на меня и атакует мой протрезвевший, но дико похмельный мозг. Влад. Моё ужасное разочарование. Рома. Звонок маме. Блин…

Зачем я вчера столько пила? Зачем надо было напиваться с самого начала? Любовь к Владу борется во мне с растоптанным самолюбием, и этим печальным утром самолюбие побеждает. Если бы я настолько не напилась, никогда в жизни не стала бы вести себя так глупо, как истеричная идиотка. Я съёживаюсь в комочек, вспоминая, как кричала на него, как посылала его к чёрту. Ведь все присутствовавшие, конечно же, поняли, в чём дело, и сам Влад тоже всё понял. Теперь я даже отчасти рада, что он скоро уезжает. Не представляю, как после такого смотреть ему в глаза.

И мама. Как, ну вот как я могла так поступить? Ничего ей не объяснить, не отпроситься, не поговорить толком, просто бросить трубку и выключить телефон. А ведь мы с ней ещё даже не виделись с тех пор, как я узнала, что поступила. И теперь вместо поздравлений меня ждёт головомойка – и вполне заслуженная! Мне хочется плакать, я с тоской думаю, что эта вечеринка была моей самой ужасной идеей. Лучше бы я осталась дома. Мама бы купила тортик, и мы с ней отметили бы вдвоём моё поступление. И всё было бы хорошо. Предательская слезинка скатывается по моей щеке, и я поспешно стираю её пальцами.

И Рома. Почему, ну почему я так себя вела? Почему я буквально предлагала себя человеку, который меня не хочет, – причём, если задуматься, дважды за день? Ведь я же не такая, я не какая-нибудь шлюха и я действительно люблю Влада! Тогда почему я не пошла домой плакать в подушку по моей растоптанной мечте? Почему вместо этого я позвонила Роме, напилась с ним и залезла к нему в кровать?

Я обхватываю голову руками и тихо всхлипываю. Потом закуриваю ещё одну сигарету. От курения мне делается только хуже, но плохое самочувствие хоть как-то отвлекает от самоуничижительных мыслей.

Так. Если я что-то и знаю точно, так это то, что мне нужно домой. Мне срочно нужно домой, и желательно до того, как проснётся Рома. Мне становится почти физически больно от мыслей о вчерашнем вечере, и я просто не готова сейчас общаться с Ромой. Позже, всё позже. А может и никогда. В этот момент мне хочется вычеркнуть из своей жизни всех, кто был свидетелем моего идиотского поведения, – может, тогда и весь этот ужасный день мне удастся стереть из памяти.

Но прежде чем свалить отсюда, мне предстоит сделать кое-что ещё.

Я включаю телефон и дрожащими пальцами набираю мамин номер. Моё сердце колотится где-то в горле.

– Алло, – говорит мама, и по её голосу я понимаю, что мне несдобровать.

– Привет, мам, – бормочу я. – Мамочка, извини меня, пожалуйста. Со мной всё нормально, я тебе всё объясню, прости, пожалуйста…

Мама вешает трубку, не дослушав. Мне кранты. Я снова съёживаюсь на стуле и глухо стону.

И именно в этот момент в кухню входит Рома.

Вид у него слегка помятый, но он по-всегдашнему улыбается. Меня передёргивает. К тому же, я внезапно осознаю, что сижу перед ним в одних трусиках и лифчике. Надо бы одеться, но для этого придётся пройти в комнату мимо него. Да ладно, решаю я. Чего он там не видел. К тому же, всё это его во мне не интересует.

– Доброе утро. Как ваше самочувствие сегодня?

Я бросаю на него взгляд, полный, как мне кажется, ненависти и муки. Рома открывает холодильник и достаёт оттуда две банки Ред Девила. При взгляде на них мой желудок сжимается в комок.

– Убери это с моих глаз, – шиплю я как рассерженная кошка.

– Выпейте. Вам станет легче.

– Ты издеваешься? Меня стошнит.

– Не стошнит. Вам надо опохмелиться.

С некоторым сомнением я наблюдаю, как он открывает обе банки, делает три больших глотка из своей и расплывается в довольной улыбке. Мне так паршиво, что, кажется, хуже быть уже не может, поэтому я осторожно отпиваю из своей баночки. Он вкусный, этот Ред Девил, и меня вроде бы не тошнит. Я делаю ещё пару глотков, и понемногу мне становится легче.

– А что я говорил? – ухмыляется Рома. – Пара баночек Реда с утра ещё никому не вредила.

Я допиваю свою банку, Рома протягивает мне вторую, и я беру её, не задумываясь. Волшебный напиток. Мне не только стало лучше физически, но и морально полегчало. Теперь кажется, что всё не так уж и трагично, и чего я так разнылась? Только вот мама… мама. Я испускаю тяжёлый вздох.

– Что такое? – спрашивает Рома.

– Я очень плохо поступила с мамой, – снова вздыхаю я. – Теперь придётся ссориться с ней, а потом она ещё несколько дней не будет со мной разговаривать, а когда она молчит, атмосфера в доме такая – хоть волком вой, – я непроизвольно поёживаюсь. – А тут ещё суббота завтра, выходные, словом, мне предстоит весёлое времечко.

– Вы можете остаться у меня на пару дней.

– Ты рехнулся, что ли? Тогда она меня вообще убьёт! Нет, я… – внезапно мне в голову приходит идея. – Я могу поехать к бабушке. Она живёт в пригороде, неподалёку, и я могу поехать к ней. Она не станет меня ругать, и мама будет довольна, – у меня даже настроение улучшается от того, как хорошо я всё придумала.

– И надолго вы туда? – спрашивает Рома. Мне кажется, или он расстроился, когда я отказалась остаться у него?

– Ненадолго, – я качаю головой – Там совершенно нечем заняться, так что я просто отсижусь пару дней, чтобы мама остыла. И вернусь.

– Я буду вас ждать, – тихо говорит Рома.

И на душе у меня становится теплее.