Читать книгу Детокс - Катерина Яксон - Страница 6

Я прихожу домой в подавленном настроении. Тревога не отпускает – настолько сильная, что я даже не вспоминаю о том, что завтра мне нужно в институт, хотя мама напоминает об этом не меньше сотни раз. Я машинально иду в душ и съедаю половинку йогурта, а потом, когда мама засыпает, ещё часа два сижу на подоконнике и курю одну сигарету за другой. Пробирает противная дрожь – то ли потому, что ночами на улице уже по-осеннему холодно, то ли из-за того, что я слишком напугана всем происходящим. Что, в конце концов, случилось? Что пошло не так?

Это же не могло быть прощанием, ведь нет? Это был не прощальный разговор и не прощальный поцелуй? И всё же, почему он так странно себя вёл? Почему вдруг заговорил о будущем, почему дал мне столько наставлений – как будто не собирается звонить и узнавать, как у меня дела, как будто не сможет в любой момент отчитать меня за прогулы… С каких пор его вообще стало волновать моё поведение – его, который вечно относился к моим выходкам как к чему-то забавному и милому? И что он так и не смог сказать? Неужели это всё, конец? Но почему, Боги, почему? Я пытаюсь найти хоть одну адекватную причину, но просто ничего не приходит в голову.

Разве что, как говорит моя мама, он просто хотел «воспользоваться» мной и потом бросить. Я нервно усмехаюсь. Всё это лето я пыталась забраться в его постель и не отказалась бы, чтобы он пользовался мной сотни раз. Но всё же… всё же…

В конце концов, совсем измученная своими ни к чему не приводящими размышлениями, я засыпаю в начале четвёртого утра. А спустя три с небольшим часа уже звонит будильник.

Утром я чувствую себя странно. Всё словно в тумане. Машинально иду в душ, собираюсь и выпиваю огромную чашку крепкого чая. Я слишком не выспалась, и усталость как-то приглушает мои тревоги. К тому же, утро такое тёплое и солнечное. По дороге я напоминаю себе, что сегодня – первый день моей настоящей взрослой жизни. Вспоминаю, как буквально несколько дней назад я так же была почти уверена, что всё кончено, а потом Рома позвонил, и была эта потрясающая ночь. У нас всё нормально, – убеждаю я себя. С Ромой всё нормально. У всех бывают перепады настроения, это ничего не значит. Абсолютно ничего.

На первой паре (английский язык, невероятно скучно, потому что мы повторяем пройденное в пятом классе) я подумываю написать смс Ленке. Вчера мы так и не созвонились, потому что я вернулась домой слишком поздно, и теперь мне дико интересно, как закончился их с Дэном вечер. К тому же, возможно, Дэн рассказал ей ещё что-нибудь про Рому…

Но всего в смс не спросишь, поэтому я дожидаюсь перемены, с наслаждением закуриваю и звоню. Тем лучше: не придётся стоять вместе с одногруппниками, которые снова кажутся мне глупыми и пустыми.

Ленка взбудоражена до крайности – чуть не визжит в трубку.

– Всё отлично! Нет, я сейчас ничего не буду рассказывать, – смеётся она. – Приезжай ко мне после занятий – сможешь?

– Конечно, смогу, – отвечаю я, и тут меня осеняет: – Постой, а ты что, не в институте?

– Эээ, нет, – судя по голосу, Ленка смущена. – Ну, просто сегодня мне не захотелось. Да чего там, всего первый день.

Я возвращаюсь в аудиторию, гадая, что такого вчера могло случиться, что сегодня Ленке оказалось не под силу даже добраться до универа.

Чёрт, а впереди ещё две пары.

* * *

Эти две пары тянутся мучительно долго. Я успеваю узнать немногое: лишь то, что на английском до безумия скучно, а в логике я не понимаю ровным счётом ничего – и вряд ли начну когда-нибудь понимать. Это, в принципе, совершенно неудивительно: даже обычная, житейская логика никогда не была моей сильной стороной, что уж говорить об университетском предмете.

Также я утверждаюсь во мнении, что одногруппники мне не нравятся и абсолютно меня не интересуют. Всю первую перемену я благополучно скоротала за разговором по телефону, но на второй, – большой, – мне некуда деваться, и приходится вместе со всеми идти в буфет. Там я пью оказавшийся неожиданно приемлемым кофе и вяло отбиваюсь от приставаний Юли, которая училась со мной в одной школе. Юля, видимо, совершенно помешана на учёбе, и через пять минут у меня уже зубы сводит от разговоров о предстоящих рефератах, семинарах и экзаменах. Я вспоминаю наставления Ромы и собственные планы по обретению новых знакомств. В данный момент мне совершенно не хочется налаживать контакт с этими людьми, – но, с другой стороны, было бы глупо просидеть все пять лет в углу, верно? Я призываю всё своё самообладание и начинаю усиленно прислушиваться к беседе и улыбаться направо и налево. К концу перерыва мне удаётся не только включиться в общий разговор, но и включить в него Юлю. Я считаю это успехом, но чувствую себя вымотанной до предела: для бесед на совершенно не интересующие меня темы, оказывается, тоже требуются силы.

Все эти действия и разговоры немного отвлекают меня от мыслей о Роме, но как только начинается третья пара, – логика, – моё сознание тут же отключается. Немудрено, что я не могу сосредоточиться и не понимаю ровным счётом ничего – все мои мысли заняты Ромой и его непонятным поведением, а также воспоминаниями о прошлом, сравнениями и безудержной тревогой. Что могут значить по сравнению с этим какие-то логические задачи? Разве логика сможет помочь мне понять, что же произошло? Нет, нет, всё это не поддаётся никакой логике!

После занятий одногруппники снова собираются в кафе, и я снова отказываюсь. Хватит тратить на них время, мне нужно к Ленке, нужно узнать, что у неё случилось, нужно обсудить с ней то, что случилось у меня. И, возможно, она что-то знает, возможно, она что-то расскажет – хоть что-нибудь, что могло бы пролить свет на непонятное Ромино поведение!

Спустя час я уже у Ленки на кухне, она наливает мне чай и напускает на себя равнодушный и загадочный вид, но выглядит при этом такой счастливой, что я понимаю – вчерашнее свидание определённо удалось.

– Рассказывай, – говорю я, сделав глоток из большой кружки. Ленка не выдерживает и широко улыбается.

– Он предложил мне встречаться, Крис, – говорит она почему-то полушёпотом. – Сказал, что я ему действительно очень нравлюсь, и он хочет, чтобы я была его девушкой. Официально, чтобы мы не встречались с другими и…

Я не слушаю дальше. Что-то колет в груди. Они знакомы-то всего-ничего, и вот уже – предложение встречаться. Теперь между ними всё ясно, всё определённо, нет никаких недосказанностей, неясностей, непоняток. Да, конечно, они будут ссориться, но она всегда сможет спросить его, почему он ведёт себя так или иначе. Она не будет бояться ему позвонить, не будет бояться, что он никогда больше не позвонит ей, что они больше никогда… Почему, Боги, почему она, почему они, ведь они виделись считанные разы, и потом, это именно я их познакомила, практически свела их вместе, а теперь Ленка светится от счастья, а я ничего не понимаю и могу только вымученно улыбаться.

Мне не нравится это чувство – очень уж оно смахивает на зависть. Я напоминаю себе, что Рома никогда не говорил мне о разрыве. Убеждаю себя в том, что просто драматизирую. Воскрешаю в памяти вчерашнее утро, моё солнечное счастье и мои же слова, сказанные Ленке по дороге домой. Мои мысли: о свободе и радости, о том, что мне нравится всё таким, как сейчас, и я не хотела бы ничего менять.

Но всё уже меняется – вот в чём проблема. Всё меняется прямо на глазах, меняется отнюдь не в лучшую сторону, и, пожалуй, теперь я не отказалась бы от каких-нибудь гарантий.

Но нет никакого смысла думать о несбыточном, поэтому я делаю над собой усилие и поздравляю Ленку со всей возможной искренностью.

– А как у вас всё прошло? – спрашивает она. Я пожимаю плечами.

– Нормально, – и тут же не выдерживаю: – Рома… он был какой-то странный. Может, просто не в настроении. Не знаешь, у него ничего не случилось? Может, Дэн тебе что-то рассказывал?

– Нет, – Ленка качает головой. – Но я могу у него спросить, если хочешь.

– Не надо, – тру руками лоб, пытаясь собраться с мыслями. – Может, это всё пустяки. Просто раньше нам было так хорошо вместе, а вчера я не чувствовала, что ему хорошо. В общем, я не знаю…

– Он тебе с тех пор не звонил?

– Нет, – приходится мне признаться. Ленка смотрит на меня с превосходством человека, состоящего в постоянных отношениях. Или так, словно вот-вот скажет: «А я же тебе говорила».

– Позвони сама, – предлагает она вместо этого. И я киваю, соглашаясь, хотя звонить не собираюсь. По крайней мере, точно не сегодня.

Но проходит два дня, в течение которых Рома не объявляется, и мысль о звонке перестаёт казаться такой уж неразумной. Институт сводит меня с ума. Единственный предмет, который я действительно ждала с нетерпением, – зарубежная литература, – оказывается скучным до зубовного скрежета, потому что вместо Шекспира, Голсуорси и Толкина нам предлагается изучать мифы Древней Греции, набившие мне оскомину ещё в средней школе. Общение с одногруппниками вытягивает из меня все моральные силы, а остатки выкачивает Ленка своими ежедневными рассказами о Дэне и их отношениях. Мне ужасно сложно вставать по утрам, а ночами я долго не могу уснуть. Во всём этом кавардаке мне безумно нужен Рома.

Мне нужен Рома, который посмеялся бы над моими проблемами и обязательно сказал бы что-нибудь жизнеутверждающее. Нужен Рома, который понял бы меня, нужен Рома, который поставил бы мне Дельфина и напоил вином. Нужен Рома, который своими поцелуями развеял бы мою тоску по ушедшему лету, и тревогу, и жуткое ощущение потери.

Мне нужен Рома, который любил бы меня по-прежнему.

* * *

На четвёртый день учёбы я пребываю в странном состоянии: это что-то среднее между истерикой и апатией.

Я устала убеждать себя в том, что ничего не изменилось. Или в том, что всё меняется к лучшему. У меня странное ощущение, что всё лето я шла по какому-то солнечному и правильному пути, но потом внезапно повернула не туда и оказалась не там, где нужно. Совсем, совсем не там.

В институте я не чувствую себя на своём месте. Я не чувствую, что пребывание там – это начало новой жизни. По крайней мере, такой жизни я бы не хотела. Приходится с горечью признать, что я не вписываюсь. Нет, внешне всё замечательно – я улыбаюсь, я общительна и приветлива с одногруппниками, и они приветливы со мной. Но в глубине души я знаю – я не вписываюсь, совсем. Их разговоры, их интересы, их развлечения – всё это для меня словно тёмный лес. Я чувствую себя чужеродным телом в слаженном механизме. Все они чужие мне, такие чужие, что порой, на стадии истерики, мне хочется закричать и немедленно сбежать.

А потом снова накатывает апатия. Куда бы я ни сбежала, лето мне всё равно не вернуть. Никак не вернуть того солнечного счастья, того ощущения, что всё идёт правильно. Вот если бы только Рома… только Рома.

Я выхожу из института и бреду к метро, тоскливо размышляя о том, что впереди ещё целых два дня этой каторги, а потом всего один выходной, когда мне звонит Ленка. По её взбудораженному тону я сразу понимаю, что речь пойдёт – конечно же! – о Дэне. Но она говорит нечто совершенно неожиданное.

– Закончила на сегодня? Пойдёшь с нами гулять? Со мной и Дэном? Дэн сказал, Рома тоже будет.

Я останавливаюсь посреди улицы как вкопанная и на секунду теряю дар речи. Вот так. То есть теперь это будет происходить вот так?

– Если бы Рома хотел меня видеть, он позвонил бы сам, – почти готова ответить я, но Ленка не даёт мне вставить и слова.

– Пойдём! – щебечет она. – Погуляем все вчетвером. Будет весело – как раньше.

Как раньше, ну да. Только раньше это я звала Ленку с собой, чтобы она смогла увидеться с Дэном.

– Рома хотя бы знает, что я тоже буду? – выдавливаю я из себя наконец.

– Ну конечно же, – быстро отвечает Ленка. Как-то даже слишком быстро. – Они с Дэном вдвоём позвали нас. Ну, подумай сама – зачем бы мы собирались гулять втроём?

Целую секунду я думаю, что именно поэтому она и приглашает меня: потому что Рома зачем-то увязался с Дэном, и я нужна, чтобы его отвлечь. Я моментально прогоняю это идиотское подозрение. Ленка – моя подруга, она не стала бы меня использовать, не стала бы ставить меня в дурацкое положение, тем более что она знает о моих чувствах к Роме. К тому же, с чего бы Роме не хотеть меня видеть? Просто дурацкая была неделя, просто я накрутила сама себя, сама напридумывала всяких глупостей и сама же в них поверила.

– Ок, – говорю я Ленке. – Где и когда встречаемся?

Всю дорогу в метро я пытаюсь успокоиться. Нет никаких причин так нервничать. Да, в последний раз мы с Ромой расстались немного странно, но это ещё ничего не значит. Любой человек имеет право на перепады настроения, любой человек имеет право иногда быть грустным и задумчивым. Да, после этого Рома не звонил несколько дней, но это тоже не повод для паники, учитывая, что вернулась Тамара. Зато теперь он снова зовёт меня гулять. Да, зовёт через Дэна и Ленку, но какая, в конце концов, разница? Всё равно мы увидимся.

Мы увидимся сегодня, буквально через пару часов, и тогда всё станет ясно. Я выведу его на чистую воду, выясню, наконец, что происходит, и почему он так странно себя ведёт. А может, ничего и не придётся выяснять. Может, всё чудесным образом исправится само. Вполне возможно, что всё просто будет хорошо, разве не так?

Улыбаюсь. Самое главное – скоро я наконец-то его увижу.

Дома я бросаюсь прихорашиваться. Сборами в универ я обычно не слишком утруждаюсь: меня вполне устраивают джинсы, собранные в хвост волосы и необходимый минимум макияжа. Но теперь я отношусь к делу со всей возможной серьёзностью. Я делаю макияж, маникюр и укладку, минут двадцать выбираю духи и почти полчаса раздумываю над тем, что же надеть. Спустя два часа я готова, и даже мне самой результат нравится. Я всегда лучше выгляжу, когда нервничаю.

А я нервничаю, хотя отражение в зеркале и добавляет мне уверенности. Я убеждаю себя, что всё будет хорошо. Рома увидит, какая я хорошенькая, и вспомнит, как сильно я ему нравлюсь. Улыбнётся мне, поцелует и прижмёт к себе – как всегда. И всё снова станет как прежде.

Но всё идёт не так с самого начала. Он здоровается, но не улыбается и уж точно не собирается меня целовать. Первое разочарование оглушает меня настолько сильно, что хочется плюнуть на всё и немедленно сбежать домой. Но Дэн и Ленка, счастливые и смеющиеся, уже тянут нас в парк.

Очень скоро я замечаю, что Рома не только не хочет меня целовать – он старается даже не идти со мной рядом. Мы идём по разные стороны от Дэна с Ленкой, чьё счастье практически осязаемо. Я стискиваю зубы, чтобы не разреветься или не послать эту сладкую парочку ко всем чертям. Разговор откровенно не клеится.

– Думаю, нам пора выпить, – провозглашает Дэн, и желание убить его сменяется в моём сердце желанием его расцеловать. Алкоголь – это выход. Алкоголь всех раскрепощает и всем развязывает языки. Рома не может быть исключением.

Мы устраиваемся на уединённой лавочке в парке и немного выпиваем. Потом выпиваем ещё немного. И ещё. Но для меня от этого нет практически никакой пользы. Разговор действительно становится оживлённее, но это общий разговор. Рома начинает улыбаться, но он улыбается шуткам Дэна, а не мне. Меня он по-прежнему старается не замечать. Нет, он общается со мной, разговаривает, отвечает на мои фразы, но делает это так, словно я – совершенно чужой для него человек. Человек, которого он видит в первый раз в жизни и к которому не испытывает ни малейшего интереса.

В довершение всего начинается дождь, и мы спешно перебираемся в ближайшее кафе. И там почему-то всё становится ещё хуже. Я почти физически ощущаю, что Ленка, Дэн и Рома сейчас вместе, а вот меня с ними нет. Дэн – друг Ромы, Ленка – девушка Дэна, а я кто? Я чувствую себя такой чужой на этом празднике жизни, что едва подавляю желание немедленно уйти.

И вдруг на меня накатывает ощущение дежа вю – настолько сильное, что я даже вздрагиваю. Всё как тогда, как в тот вечер, когда я собиралась соблазнить Влада. Я так же нервничала. Так же долго прихорашивалась. Так же строила планы. Так же надеялась, – почти верила, – что всё будет хорошо. Влад так же не замечал меня. Так же всем своим видом показывал, что нас абсолютно ничего не связывает, кроме не слишком близкого знакомства.

А потом он ушёл, и больше я никогда его не видела.

Под столом я сжимаю кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони. Нет! Нет, я не допущу, чтобы это повторилось, не позволю, чтобы это произошло со мной и Ромой.

Делаю глубокий медленный вдох и демонстративно смотрю на часы.

– Поздно уже, а мне завтра опять с утра в этот чёртов универ. Пойду домой, наверное. Проводишь меня до остановки? – с деланной небрежностью спрашиваю я Рому.

Надеюсь, что я кажусь спокойной, потому что внутри у меня в этот момент всё замирает. Что, если он откажется? Что, если он просто скажет нет?

Но он только молча кивает и встаёт со стула. Я скомкано прощаюсь с Ленкой и Дэном, потому что Рома уже ждёт у выхода. Не очень-то это любезно, он так рванул провожать меня, словно торопится избавиться.

С другой стороны, мы наконец-то окажемся наедине. До трамвайной остановки идти минут десять – он не сможет всё это время притворяться, что меня рядом нет.

Он не притворяется. Он спрашивает, как у меня дела в институте, и я уже собираюсь, как всегда, разразиться потоком жалоб, но натыкаюсь на его взгляд и бормочу, что всё нормально. Ему всё равно. Он явно не намерен сейчас ни выслушивать мои излияния, ни утешать меня. На моё “нормально” он кивает и начинает рассказывать какую-то странную историю о своей работе. Я даже не пытаюсь вникнуть, потому что ничего не понимаю в электричестве.

Вместо этого я думаю о другом. Что всё-таки происходит? Всё рушится, это ясно как день, но, Боги, почему? И как мне это исправить? А трамвайная остановка всё ближе и ближе.

Как всегда, когда окольные пути не срабатывают, я решаю, что лучше всего просто спросить напрямик. Алкоголь в крови со мной полностью солидарен. Мы выходим на остановку, я бросаю взгляд вдаль. Слава Богам, трамвая не видно. У меня ещё есть время.

– Рома, пожалуйста, скажи, что происходит? – практически умоляю я.

Он прерывает эпическое повествование про евро-розетки и делает вид, что удивлён. Он совершенно не умеет притворяться.

– Что происходит?

– Ром, – я пытаюсь собраться с мыслями. – Я не понимаю, что случилось. Что я… что я сделала не так? Почему ты стал ко мне так относиться?

– Да как относиться-то? – фальшивое удивление в его голосе, в принципе, говорит само за себя, но я уже не могу остановиться.

– Ты со мной практически не общаешься. Даже не смотришь на меня. Ты мне не звонишь…

Он поднимает брови.

– Я не звонил вам всего три дня. А сегодня мы, кажется, общались все вместе. Ну, что за пустые истерики?

Я понимаю, что он врёт. Что это не моя пустая истерика, а горькая правда, в которую мне не хочется верить. Но в глубине души я её уже знаю. И все слова, которые он может мне сказать, ничего не изменят.

Тем не менее, я всё же спрашиваю ещё раз – скорее от беспомощности, чем из интереса:

– Так значит, между нами всё нормально? Ничего не изменилось?

– Всё нормально, – холодно отвечает он.

Я киваю и плюхаюсь на скамейку на остановке. Дождь закончился, но скамейка абсолютно мокрая. Плевать. Внезапно я чувствую себя такой уставшей, совершенно обессиленной и абсолютно опустошённой. Нет никаких мыслей о Роме, нет никаких чувств. Почти десять вечера, после дождя в воздухе противная морось, и ветер продувает меня насквозь. Осенняя куртка, – повторяю я сама себе. Нельзя больше забывать осеннюю куртку. Пора понять, что лето закончилось.

– Ну и погодка сегодня, верно? – говорит Рома в такт моим мыслям. – Настоящая осень. О, кстати, вот и ваш трамвай.

– Хорошо, – слабо киваю я и поднимаюсь со скамейки. – Ну… тогда пока?

– Пока, – он кивает, улыбается уголками губ и тут же уходит. Я влезаю в трамвай и смотрю Роме вслед через окошко. Он не оборачивается.

Вот теперь и правда – настоящая осень.

* * *

Я пытаюсь смириться. Уговариваю себя, что всё может закончиться. Люди расстаются спустя годы отношений, люди расстаются спустя десятилетия брака – и как-то справляются. А ведь мы с Ромой никогда даже и не были по-настоящему вместе.

Нет! – кричит моё сердце. Это неправда, мы были вместе. Неважно, что он никогда не предлагал мне встречаться, не называл своей девушкой и не клялся в вечной любви. Сердце не обманешь: мы были вместе, и он любил меня, а я любила его.

Боги, каким это кажется теперь очевидным! И как я могла быть настолько слепа? Как могла не замечать, что с каждой встречей влюблялась всё сильнее и сильнее? Как могла не ценить эти встречи, эти солнечные вечера, шутки, смех, объятия, поцелуи, как могла считать их чем-то обыденным, не стоящим особого внимания? И как всё это, что между нами с Ромой, за несколько дней из обыденности превратилось в недостижимую мечту? Или воспоминания, настолько прекрасные, что начинаешь сомневаться в их подлинности?

Но всё это было, было на самом деле! Такой уж я человек – не могу долго предаваться унынию и с трудом смиряюсь с неудачами. Уже на следующее утро после нашего с Ромой разговора я позволяю себе подумать о том, что, возможно, всё на самом деле не так уж и страшно. Возможно, Рома сказал правду, и ничего непоправимого не происходит. Я погружаюсь в воспоминания. Он и раньше, бывало, не звонил по несколько дней. Но я никогда не переживала и не подсчитывала эти дни, казалось само собой разумеющимся, что скоро мы всё равно увидимся. Мы и раньше бывали в компаниях, – но я никогда не задумывалась о том, кому он уделяет больше внимания, мне или всем остальным. Всё было так просто тогда – до того, как я осознала, что люблю его.

Может, в этом и всё дело? Может, эта моя внезапно обнаружившаяся любовь застит мне глаза? Может, всё нормально, всё по-прежнему, а я просто что-то выдумываю? Но в таком случае, вчера я действительно устроила истерику на пустом месте?

Целый день в институте я сижу как на иголках, пытаясь решиться хоть на что-нибудь. Итогом пятичасовых размышлений становится покупка двух больших банок Ред Девила. Дома я включаю Дельфина и под его песни вспоминаю все наши с Ромой хорошие моменты. До прошлой недели все наши моменты были хорошими… С каждым глотком, с каждым воспоминанием, с каждой песней я всё больше убеждаюсь, что накрутила сама себя. Он был со мной таким нежным, таким трогательно заботливым, мы так хорошо понимали друг друга, нам было так весело, так интересно, так здорово физически. Всё это не может просто взять и закончиться вот так! Конечно, я напридумывала всякой ерунды, в которую сама же и поверила. И устроила Роме сцену с разборками, к тому же.

Через три часа, уже довольно нетрезвая, я закуриваю сигарету и дрожащими пальцами набираю Ромин номер. Он отвечает после второго гудка.

– Здравствуйте.

Все заготовленные слова мгновенно улетучиваются из головы. Здравствуйте? Он что, меня не узнал? Или это опять его дурацкая (и такая милая) манера называть меня на «вы»?

– Ром, привет, – говорю я полушёпотом. – Это я. Кристина.

– Да, я понял, – ровно отвечает он.

И молчит.

– Ром, я просто хотела сказать, что… Словом, извиниться. За вчерашнее. Я, видимо, перебрала и не очень понимала, что говорю. Я даже не всё помню! – лихорадочно бормочу я. – В любом случае, я не должна была… в общем, извини, ладно?

– Окей. Никаких проблем.

– Мир? – спрашиваю я, пытаясь улыбнуться. Его голос всё так же холоден и безразличен.

– Что?

– Мы помирились? – я уже практически шепчу – словно высказывая небесам заветное желание.

– Да, конечно, – ровно отвечает он. – Вы извините, я немного занят сейчас. Ну… увидимся как-нибудь.

Я слышу в трубке короткие гудки прежде, чем успеваю что-то ответить.

Увидимся как-нибудь.

Кажется, придётся бежать за добавкой Ред Девила.

* * *

На следующий день я впервые прогуливаю институт. Нет, я честно встаю, собираюсь и приезжаю туда к девяти утра. Здороваюсь с одногруппниками. Иду на английский. И с каждой секундой всё отчётливее понимаю: сегодня я просто не могу здесь находиться.

Всё вокруг теперь кажется не просто чужим, всё совершенно стерильно и обезличено. Возникает странное ощущение: словно рядом ходят роботы, в чьи программы вписаны мысли об учёбе и шмотках, и только я одна в этом кошмарном месте способна чувствовать любовь и боль от потери. Головой я понимаю, что всё, конечно же, не так. Просто мне настолько одиноко, что я готова завыть.

Ближе к концу первой пары я пишу смс Ленке:

– Я здесь больше не могу. Хочу свалить.

И немедленно получаю ответ:

– Что случилось? Я дома. Приезжай.

Едва дождавшись перерыва, я хватаю рюкзак и опрометью несусь к выходу, не обращая внимания на окрики и вопросы одногруппников. Нет сил оправдываться и врать, не осталось сил улыбаться и быть приветливой. Всё, что я знаю – мне нужно выбраться отсюда, немедленно. И поговорить с Ленкой.

Дома у Ленки я пересказываю ей вчерашний разговор с Ромой.

– Я же не дура, я прекрасно понимаю, что это конец, – говорю я и ёжусь от собственных слов. Внезапно становится ужасно зябко. – Я просто хочу понять – почему? Что случилось, ведь всё было так хорошо, и потом, внезапно…

Ленка внимательно смотрит на меня:

– Не так уж и внезапно, – тянет она.

О, как же меня достали эти дурацкие намёки!

– Мы могли переспать сотню раз за это лето, – практически кричу я. – Я хотела. Это он отказывался. К тому же, всё это началось ещё до того, как мы переспали. Рома… как будто вдруг решил, что мы должны расстаться. Он не хотел меня отпускать, я же видела, но почему-то решил, что нужно это сделать. Вот только почему? Может, у него что-то случилось? Тебе Дэн ничего не говорил?

Ленка опускает глаза.

– Мы не особо много разговариваем о Роме, – говорит она, и уголки её губ приподнимаются в улыбке.

О, да, я знаю, чем они занимаются: болтают о всяких сентиментальных глупостях и зажимаются по углам. К чёрту, у меня нет сейчас на это ни времени, ни сил.

– Ну, так спроси у него, – раздражённо говорю я. – Удели моей проблеме пару минут вашего драгоценного совместного досуга.

– Вовсе не обязательно так орать, – укоризненно говорит Ленка. – Хорошо, я спрошу. Только вот…

– Что?

Ленка вздыхает.

– Я знаю, что друзья так не говорят, – медленно начинает она. – Но ведь я говорила тебе: Дэн уже рассказывал мне о Роме. И о его… девушках. И о том, что у него есть Тамара, и он всегда возвращается к ней.

– Ты совсем меня за дуру держишь, да? – я снова взрываюсь. – Я всегда знала, что у него есть Тамара, и это совершенно не мешало нам летом…

– Пока Тамара не вернулась, а ты не влюбилась, – спокойно говорит Ленка. – Теперь-то тебе, небось, не так уж и нравится, что у него есть девушка.

– Мне всё равно, – честно отвечаю я. – Я тебе уже говорила – у меня нет никакого желания уводить его у Тамары. Я просто хочу, чтобы между нами всё осталось по-прежнему. Чтобы он относился ко мне как раньше… – я вздыхаю. – Слушай, может, ты мне не веришь, может, считаешь меня дурой, но я знаю, что чувствовала… от него. Я знаю, как я ему нравилась, и как он обо мне заботился, и каким он был… и знаю, что всё это было искренне. А потом вдруг всё рухнуло, и я просто пытаюсь понять, почему, – я не выдерживаю и всхлипываю, и взгляд Ленки теплеет. – Мне так плохо без него, Лен…

Ленка подливает мне чаю и подталкивает пачку сигарет.

– Я поговорю с Дэном, – обещает она. – И постараюсь устроить всё так, чтобы мы снова встретились вчетвером. Постарайся поговорить с ним откровенно. Если он и правда так к тебе относится… или относился… он ответит на твои вопросы.

Я благодарно киваю и стираю пальцами слёзы. Тушь размазалась.

Зато в моей душе снова появилась пусть маленькая и хрупкая, но надежда.

* * *

В следующие дни только эта надежда помогает мне не сдаваться. Надежда помогает просыпаться по утрам, собираться, залезать в метро и ехать в институт. Не имеет никакого значения, что в институте я больше думаю о предстоящем разговоре с Ромой, чем об учёбе, – я приветливо улыбаюсь одногруппникам и прилежно записываю лекции, а самое главное, я больше не прогуливаю, и считаю это большим достижением.

«Дэн ничего не знает о том, что могло случиться с Ромой», – сообщает Ленка. Я раздражённо хмыкаю. Знаю я, как она спрашивала – в перерывах между зажиманиями по углам и распитием коктейлей. Если кто и может знать, что с Ромой, так это Дэн. Будь я на месте Ленки, я бы из него всю душу вытрясла. На секунду меня посещает желание так и сделать: что, если я сама поговорю с Дэном и постараюсь что-нибудь разузнать? С другой стороны, я знаю его совсем мало, наверное, неудобно соваться с такими вопросами к почти незнакомому человеку…

Кроме того, единственный, кто точно знает, что происходит – это сам Рома.

В пятницу во время первой пары я получаю смс от Ленки, она пишет, что встречается с Дэном вечером, и Рома тоже там будет.

Согнувшись над партой в три погибели, торопливо строчу:

– А Рома знает, что я тоже приду?

– Да, – лаконично отвечает Ленка.

Зачем, ну зачем она написала прямо с утра? Я и раньше не славилась сосредоточенностью, а теперь и подавно не различаю ни слова из того, что говорит преподаватель. Меня буквально трясёт и подкидывает на месте от нервов. Я уже почти решаю прогулять остаток дня, но вовремя вспоминаю, что мы встречаемся только в шесть вечера. Чем я буду заниматься дома до шести, ходить из угла в угол? Ну, или напьюсь, – думаю я и криво усмехаюсь сама себе.

Я честно досиживаю до конца занятий, но мысль об алкоголе не отпускает. Мало того, с каждой секундой, наполненной бешеным стуком сердца, эта мысль кажется всё более привлекательной. Я забегаю в магазин и буквально рысью мчусь домой.

После первой маленькой баночки Ред Девила напряжение теряет остроту. Теперь это уже не паника, а скорее приятное возбуждение. На часах четыре вечера, я начинаю потихоньку собираться, слушая Дельфина и распивая вторую баночку. Я не думаю о том, что стану говорить Роме: алкоголь подсказывает, что, как только я его увижу, нужные слова найдутся сами. Честно говоря, лишь об этом я и могу думать, именно это самое важное – я наконец-то его увижу.

Удивительно, но, даже после всего случившегося, тоска по нему – это моя главная эмоция. Тоска и непонимание того, что произошло. Раз за разом я вспоминаю наши солнечные летние вечера, раз за разом гадаю, что случилось? Что я сделала не так? Ленка думает, я должна быть обижена. Должна думать, что он воспользовался мной, а потом бросил. Должна его теперь ненавидеть, или презирать, или… Но ничего подобного я не чувствую. Люди остывают друг к другу, такое случается, глупо на это обижаться. Просто мне очень хочется понять, как, как такое случилось?

После второй баночки Ред Девила становится совсем хорошо и почти спокойно. Это Рома, напоминаю я себе, это мой друг Рома, и, что бы там ни случилось, он не желает мне зла и не станет меня обижать. Просто мне нужны ответы, а ещё я очень хочу его увидеть. Всё будет хорошо.

Но когда я подхожу к открытому кафе, где мы договорились встретиться, и вижу лица Ленки и Дэна, я сразу понимаю: хорошо не будет.

– Он не придёт, – ровным голосом говорит Дэн. У меня внутри всё ухает вниз. – У него какие-то дела, и…

Ленка протягивает мне стакан пива, я машинально беру его и сажусь на стул.

– Это из-за меня, – констатирую я всем понятный факт. – Чёрт, он настолько не хочет меня видеть, что… настолько, что…

Предательская слезинка стекает по щеке, я торопливо стираю её пальцами и делаю глоток пива, чтобы успокоиться. Внезапно Дэн матерится, с шумом отодвигает стул и хватает телефон.

– Я сейчас, – говорит он и отходит.

– Это не из-за тебя, – Ленка неуклюже пытается погладить меня по руке. – Может, у него правда дела.

Я фыркаю сквозь слёзы, которые теперь уже текут безостановочно.

– Ты сама-то в это веришь?

Дэн что-то кому-то доказывает по телефону, бешено жестикулируя. Я пью пиво и молчу. Ленка смотрит на меня с сочувствием, от которого хочется застрелиться. Что я вообще здесь делаю?

– Лен, я пойду, наверное, – говорю я, стирая слёзы со щёк.

– Подожди, – Ленка хватает меня за руку. – Мы тебя проводим.

– Нет! – с ужасом восклицаю я.

Только этого недоставало – всю дорогу домой любоваться на их сочувствующие и при этом нескрываемо, издевательски счастливые лица! Неужели она не понимает, что это было бы просто невыносимо?

– Не надо, Лен, я в порядке. Ну не пришёл и не пришёл, невелика беда, – говорю я уже спокойнее. Ленка смотрит с сомнением, но кивает и молча обнимает меня.

– Позвони вечером, – говорю я, просто чтобы что-то сказать. – Расскажешь, как тут у вас…

Успеваю отойти на полсотни метров, когда слышу позади шаги. Кто-то хватает меня за руку и разворачивает к себе.

– Подожди, – говорит Дэн. – Он придёт.