Читать книгу Ассира - Катя Верба - Страница 10

Иногда я теряюсь в самой себе. Это страшно. Сижу перед мольбертом, смотрю на него, а в голове абсолютная пустота. Белый густой туман. И ни одной мысли, ни одной идеи. Так может продолжаться день, два и даже неделю. Я называю это состояние “синдром зародыша”. И вроде бы, знаю, что это временно, что скоро все закончится, но, чем больше думаю об этом, тем сильнее меня охватывает паника. Это очень опасное состояние для творческого человека. Как-то читала статью известного психолога о том, что подобные срывы часто приводят к трагедиям. Я согласна с ним. Этот чистый белый лист в голове и бессмысленная тишина – это как смерть и даже хуже. Иногда хочется только помочь ей справиться с твоим физическим отражением.

Когда мне было одиннадцать, я не терялась в самой себе. Но в этом возрасте я потерялась в лесу. И это тоже было страшно.

Это случилось тогда, когда мы с отцом поехали в поход, взяв с собой Свету для отцовского “вдохновения”. Меня переполняли ревность и ярость. Если бы не Лука, сидящий рядом со мной и лижущий время от времени мои руки и щеки, я бы там взвыла, слушая Светино хихиканье на протяжении пяти часов езды.

Отец привез нас в лес к небольшому озеру с бирюзовой водой.

– Здесь очень красиво, Гриша, – протяжно вздохнула Света, и я сморщила нос, – Ты уже был здесь раньше?

– Когда-то давно, в молодости. Приезжал рисовать здешнюю природу. Она, пожалуй, самая красивая. Больше я нигде такой красоты не видел.

– Где же вы здесь жили? Кругом леса.

– Это только так кажется. На самом деле в этих лесах полным-полно людей, – Света засмеялась, но отец сказал на полном серьезе, – Зря смеешься, Светлана, здесь, действительно, полным-полно селений, но они расположены гораздо дальше. А это место безопасное, излюбленное туристами. Здесь кругом тропы к горным озерам.

– Звучит жутковато!

– Мне даже довелось пару недель пожить в одном таком языческом поселении.

Светлана хмыкнула, улыбнулась, наверное, не поверила ему. А я вспомнила про портрет девушки в старинном сарафане. Может быть, он там, в глухом селении, спрятанном от посторонних глаз, и нарисовал его?

Мы собрали палатку, перекусили бутербродами. Я разложила плед на земле и легла отдохнуть, Лука расположился рядом со мной. Отец со Светланой отправились прогуляться и собрать дров для костра. Я смотрела на удаляющуюся отцовскую спину, на растрепанные рыжие волосы, и думала о том, что мы могли бы быть здесь вдвоем, все бы делали вместе, вместе бы ходили за дровами для костра, а потом рисовали бы горы, на которые здесь открывался поистине потрясающий вид. Казалось, до них было рукой подать, но до подножия нужно было еще идти и идти по лесу.

“Вот возьму и пойду туда одна. Не сидеть же тут в ожидании, пока эти голубки вернутся, вдоволь насладившись в горизонтальном положении тем вдохновением, что даёт им природа. Придурки! Возьму и уйду. Пусть поволнуются немного, поищут.”

Я встала, разгладила на себе смятый от долгой дороги спортивный костюм. Накинула на плечи рюкзак, привязала за поводок Луку к дереву, чтоб не ходил за мной, и пошла по тропинке в лес. Заблудиться, казалось, здесь было невозможно. Ориентир – горы. Их было видно отовсюду.

Но чем дальше я шла, тем дальше казались вершины. Мне казалось, что я иду к ним уже полдня, на самом деле, прошло лишь сорок минут с тех пор, как я покинула наш лагерь. Я решила смотреть перед собой – так быстрее дойду. Вскоре тропа закончилась, как будто дальше был тупик и все, кто когда-либо ходили по этому пути до меня либо резко останавливались и возвращались назад, либо растворялись на этом самом месте в воздухе.

Я посмотрела на свои руки, они были обычными, непрозрачными, в воздухе не растворялись, поэтому я решила, что можно спокойно идти дальше. Хотя мне было страшно. Вот если бы рядом со мной была Алиса…

Я вышла на большую поляну, горы были, по-прежнему, далеко. Но сейчас они окружали меня со всех четырёх сторон – по кругу. Я удивилась и обернулась несколько раз вокруг себя, пытаясь определить, в какую сторону мне нужно двигаться, но поняла, что не могу определить даже, откуда я пришла. Я пыталась вспомнить ориентиры, но не могла. И тогда я села на землю,закрыла веснушчатое лицо руками, и заревела во весь голос. Я не могу вспомнить, испытывала ли я когда-нибудь до этого такое отчаяние. Не знаю, что пугало меня больше: то, что я заблудилась или то, что отец повел себя, как последний эгоист.

Всхлипывая, я, наконец, подняла голову, посмотрела вверх. Меня охватило ощущение нереальности происходящего. Как будто бы я – это не я, а кто-то другой. Стало трудно дышать. Горы, казалось, придвинулись, обступили меня. Все начало кружиться перед глазами, многовековые сосны склонились надо мной, их колючие ветви покалывали мои плечи, застилали небо над головой. И, как всегда, меня опутали ивовые ветви, все сильнее и сильнее смыкаясь вокруг меня, пока не стало темно.

***

Что это было: сон, галлюцинации, очередной приступ, как тогда, когда я во дворе дома ясно увидела, где находится Алиса? Я не знаю, не могу объяснить, что со мной случилось. Мне не хочется называть себя сумасшедшей, но вся моя жизнь – это доказательство сумасбродства или, и вправду, сумасшествия. Остается только принять себя такой, какая я есть и жить в согласии со своими странностями.

Я очнулась на том же месте и несказанно обрадовалась тому, что подбежавший Лука лизал меня в щеку, скулил и лаял, просил, чтобы я встала. Вскоре ко мне торопливо подошли отец со Светланой. Умный, верный пес нашел меня. Не бывает собак более верных и преданных, чем дворняги. Я обняла черную мягкую спину Луки, испытывая чувство огромного облегчения.

– Лора, зачем ты так поступила? Зачем ушла?

– Чтобы не мешать вам, – буркнула я сквозь зубы.

– О чем ты говоришь? Ты нам не мешаешь, малышка, – проворковала Света, и на душе у меня стало противно.

– Я все расскажу маме. Я все ей расскажу. И если после этого она тебя бросит, то это будет правильно. Я ненавижу тебя. Ненавижу себя за то, что сразу не вышла из машины, как только эта шпала села в нее.

– Лора, перестань хамить! Вставай, пора идти в лагерь, скоро будет темно. Нужно поесть. Мы искали тебя очень долго.

– Я пойду с тобой только при одном условии. Если мы сразу же сядем в машину и поедем домой. Я не останусь здесь больше ни на одну минуту!

Меня трясло крупной дрожью от пережитого страха, рот перекосило от ненависти к ним обоим. Видимо, мой вид был настолько устрашающим, что отец тихо сказал “хорошо, так и сделаем”. И мы пошли к лагерю. Лука то бежал впереди, чтобы убедиться в том, что мы не сбились с пути, то бежал в конце нашей небольшой колонны, как бы проверяя, иду ли я следом за взрослыми. Лука был единственный, кто нес за меня ответственность. Остальные шли молча и не оборачивались.

***

Оказывается, все это время я ходила по кругу, и ушла в результате не так далеко, как мне показалось. Но сейчас я была этому рада, потому что очень устала. Быстро собрав вещи и погрузив их в багажник машины, мы сели на свои места и поехали назад. Сумерки медленно опускались на землю, укрывая леса по обочинам дороги и нас, сидящих в маленькой жестяной коробке, благодатной тенью и тишиной. В машине было не так душно, как с утра, я откинула голову на кресло сиденья и блаженно вдыхала свежий воздух, наполненный вечерней прохладой. Что-то мешалось в волосах, кололо с правой стороны. Я потрогала рукой спутанные волосы на том месте и достала ивовую веточку. Судорожно вздохнув, я снова закрыла глаза. То, что произошло в лесу – сон это был, или явь? Реальность или выдумка?

***

– Ты не врешь?

– Да уж, вот мне интересно сочинять тебе этот бред! – я строго взглянула на Алису. Она сидела напротив меня на кровати, сложив ноги по-турецки. Длинные белые волосы были распущены и касались коленей. Мне никогда не отрастить такой длины свои непослушные кудри. Я машинально провела ладонью по голове, приглаживая рыжие вихры.

– Ладно-ладно, верю. Скорее рассказывай дальше.

– Я взяла и ушла от них в лес. Если бы не Лука, я бы заблудилась. Может быть, даже умерла бы.

– И это все?

– Да, все.

Алиса соскочила с моей кровати и легла в свою. Зевнув, она сказала:

– Я до последнего надеялась, что ты мне расскажешь сенсационную историю или хотя бы выдумаешь ее. А тут про любовь этих пенсионеров. Все как всегда. Ничего интересного. Спокойной ночи, Лора.

– Спокойно ночи, Алиса.

Я погасила свет, легла в постель и стала смотреть в окно. Маленькая веточка ивы лежала в одной из толстых книг на тумбочке возле кровати.

– Ассира…– прошептала я и закрыла глаза.

***

Там, в лесу, закрыв веки и погрузившись в темные объятия ивовых ветвей, я словно падала все дальше и дальше вниз, пока мягко и безболезненно не села на твердую поверхность. Открыв глаза, я увидела, что ветви разомкнулись. Вновь над моей головой виднелось небо: туманное, пасмурное. Страх исчез и я, как будто, не удивлялась. Так бывает во сне: происходит что-то странное, а ты совсем не удивляешься. Я огляделась: вокруг все было не так, как раньше, как будто я попала в другое место. По краям извилистой тропинки цвели цветы, над головой пели птицы. Деревья, словно живые, что-то шептали и пытались дотронуться до меня своими ветвями. Воздух был пропитан пряной сладостью. Я была уверена, что это сон, поэтому без страха встала на ноги и пошла по дорожке. Кругом жили своей жизнью какие-то звуки, шорохи. Они переливались, смешивались, образовывали ряд нестройных голосов. Кто-то звал: “Иди, иди сюда, смелей! Ассира…”

Кто такая Ассира? Куда они зовут её. Имя было хрупким, дрожащим на языке и сладким, словно леденец с мятой. Я как будто попробовала его на вкус. А потом замедлила шаг, остановилась, вдыхая сладкий воздух.

“Ассира, Ассира… Ассира…” – звучало повсюду, словно переливы серебряных струн. Словно сама природа разговаривала.

Вдруг что-то как будто коснулось моего плеча. Я обернулась и вздрогнула. Красивая рыжеволосая женщина прошла около меня, обдав меня прохладой. На ней был старинный тканый сарафан с вышивкой на подоле – такой, как у девушки на отцовском портрете. Она, казалось, не замечала меня, а я стояла, как завороженная, не решаясь пошевелиться. Женщина медленно повернулась ко мне, и тут я увидела, что она держит на руках младенца. Они стояли совсем недалеко, но при этом тела их были прозрачными, эфемерными. Они были не людьми, а бестелесными призраками. Внезапно женщина опустилась на колени и, склонившись над младенцем, горько заплакала.

Сердце мое пронзили боль и страх, как будто бы я стала свидетельницей какого-то тайного горя, которое с ней произошло.

А потом меня разбудил Лука… Это был всего лишь сон.

***

Я не рассказала маме ничего, но не разговаривала с отцом с тех пор, как поздно ночью, высадив Светлану у ее подъезда, он остановил машину у нашего дома.

– Деревце… Прости меня. Я… Я думал, ты все поймешь. Я же люблю ее. Хотя, ты, наверное, не знаешь даже, что это такое. Любовь, страсть – все это взрослые понятия. Может быть, ты поймешь меня, когда вырастешь.

Я проглотила комок, подступивший к горлу и вышла из машины. Через неделю я сама подошла к нему и молча обняла.

– Пойдем порисуем? – спросил он, и я увидела, как он разволновался, по шее поползли красные пятна.

Я кивнула. В тот вечер я рисовала горы, пасмурное небо и плачущую женщину с младенцем на руках.