Читать книгу Каждый дар – это проклятие - Кэролайн О’Донохью - Страница 7

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ Я ОЩУЩАЮ СЕБЯ НАСТОЛЬКО уставшей, что едва не упускаю из виду еще одну странность. Экран моего ноутбука выглядит по-другому. Давно пора изобрести какое-то слово, описывающее впечатление «цифровой неправильности» – например, когда целый день ощущаешь, что что-то не то, а потом оказывается, что в TikTok добавили новую кнопку или что-то в этом роде.

После обеда я наконец-то поняла: это макет нашего виртуального класса. Он другой. Обычно это сетка шесть на шесть – всего тридцать шесть учеников. Именно столько человек осталось в нашем выпускном классе после пожара. Сегодня же в последнем ряду только пять окон.

Кого-то не хватает?

Лорны, – отвечает Фи. – Лорны МакКеон.

А, ну да, конечно.

Хотя, никакое это не «конечно». Я бы не вспомнила о Лорне МакКеон и через миллион лет. Это идеальная «милая девочка», совершенно не выделяющаяся на общем фоне. Достаточно умная, чтобы оказаться в классе Фионы. С каштановыми волосами, забранными в хвост. Однажды она одолжила мне карандаш.

Если бы это был обычный школьный день, я бы не заметила, потому что школьницы часто отсутствуют на занятиях. Но с тех пор, как школа перешла в режим онлайн, нас было одинаковое количество каждый день, потому что нужно было входить в систему, даже если ты болеешь.

Очевидно, это не единственная причина, по которой я не заметила ее отсутствие. Я до сих пор ощущаю холод от рассказа про Ложу – словно темные обрывки угасающего сна. Нужно сегодня вечером обязательно пойти к Нуале и обсудить эту тему. Рассмотреть ее со всех сторон, чтобы она нас больше не беспокоила. Интересно, добрался ли сегодня Аарон до Нуалы или снова покинул нас?

Я подписана на Лорну в социальных сетях, но мы никогда не общались, и поэтому держимся на расстоянии. Я впервые рассматриваю профиль девушки, с которой ходила в одну школу с двенадцати лет. Она ничего не писала уже несколько месяцев, хотя это и не так уж необычно. Многие редко заходят в Сеть, в том числе и я, что меня иногда даже волнует. Последнее, что есть в моем профиле, – это летняя фотография с коробкой луковых колец. Подпись гласит: «Кольца силы».

Тогда это казалось смешным.

На фотографиях Лорна выглядит воспитанной, скромно одетой и улыбчивой. Чем дольше я всматриваюсь в них, тем, как мне кажется, стараюсь додумать что-то. Не слишком ли скромно она одета? Рукава до запястий, воротничок скрывает почти всю шею. Может, под влиянием «Детей Бригитты»? Неужели она посещала их собрания? И настоящая ли у нее улыбка? А вот эта групповая фотография ее семьи на дне рождения родственника – не скрывает ли она под собой некую тайную историю насилия?

Я откладываю телефон, осознав, что уже двадцать минут фантазирую о незнакомой мне девушке, единственное «преступление» которой заключается в том, что она не зарегистрировалась на сегодняшнем занятии.

До начала рождественских каникул осталось два дня. Думаю, до тех пор я не забуду замечать ее отсутствие или присутствие.

Когда приезжает Ро, чтобы забрать меня, кажется, что он уже позабыл о своей ссоре с Аароном. Он провел весь день с группой, разрабатывая стратегию выпуска сингла, подобно тому как диктаторы расставляют флажки на карте.

– Не думаю, что «Девушка-волк» наша лучшая песня, но она соответствует всем четырем критериям популярности, – говорит Ро, слишком крепко сжимая руль.

– Это, несомненно, хит, – говорю я, похлопывая его по колену.

– Отличный припев – есть. Хороший текст – но не слишком хороший, который было бы сложно запомнить, – есть. Музыкальность – есть. Ди звучит потрясающе. И вокал, это тоже. Думаю, я тоже звучу неплохо.

Меня опять охватывает тошнотворное чувство, будто Ро следует какой-то своей траектории, уводящей его прочь от магии. Прочь от меня.

Кому нужен оккультизм, когда тебя ждет слава? Кому нужна школьная подружка, когда у твоих ног весь мир?

Даже в своих мыслях и воспоминаниях Ро находится в двух мирах: в нашем и в мире взрослых, который уже претендует на него. Ни один из них пока не побеждает, поэтому нам придется научиться делиться собой и своими мирами.

Мы продолжаем обсуждать сингл, переходя с костюмов на журнальные статьи, пока не останавливаемся у дома Нуалы и замолкаем. Некоторое время сидим неподвижно.

– Так мы идем? – наконец спрашиваю я.

– Да, – отвечает Ро, потирая виски. – Просто хотелось насладиться этим моментом, прежде чем мы расскажем нашим друзьям, что «Дети» следят за нами.

– Думаю, на каком-то уровне мы догадывались, что за нами будет слежка, – говорю я.

– Ну да, просто одна мысль о том, что последние несколько недель мы ходили в школу и проводили время наедине… а они все это время за нами следили. От этого становится как-то не по себе. Интересно, как много они увидели?

– Боже. Я даже не хочу об этом думать.

– А еще… ну знаешь, если придется признаваться, что мы использовали школу в качестве места для… свиданий, – морщится Ро. – Мы с Лили, как брат с сестрой, близки, но не настолько, чтобы делиться подробностями своей сексуальной жизни.

Я тоже морщусь и открываю дверь.

– Ладно, идем. Не спрашивай, по ком звонит колокол неудобного разговора. Он звонит по тебе.

– Поэзия!

– Уж тебе-то не знать.

Мы заходим в дом, и Аарон уже там. Фиона, Нуала и Лили сидят за кухонным столом, Манон сидит на столешнице. На ней большая рубашка, предположительно доставшаяся ей от отца, и она постукивает кончиком карандаша по носу. Паоло сидит на холодильнике. Лили поднимает голову, когда мы входим.

– Привет, – говорит она слегка взволнованно. – Аарон только что рассказал нам.

– Это не преступление, – говорю я, ощущаю некую потребность защититься. – В конце концов, этот дом принадлежит мне.

– Ты о чем?

– Я рассказал им о Ложе, – подчеркивает Аарон. – А остальное оставил на твое усмотрение.

– О.

– А о чем, по-твоему, он должен был нам рассказать? – спрашивает Фиона обескураженно.

– Да так, просто… «Дети Бригитты» следят за нами, и они послали Аарону поддельную записку, как бы от меня. Чтобы мы вместе в одно время оказались в школе Святой Бернадетты. И чтобы, типа, между нами произошла ссора.

– А почему вы оказались ночью в школе вместе с Ро? – спрашивает Манон, а затем как будто сама отвечает на свой вопрос: – А, ну да.

Нуалу это нисколько не смущает.

– Я так и думала, что они будут следить за нами. Теперь нам нужно следить за ними. Нужно побольше выяснить об этой Ложе. Аарон упоминал какую-то камеру. Ро?

– Да, точно.

Ро вынимает из сумки старый «Поляроид» и объясняет, что в нем нет пленки.

– Но мне пришла в голову одна идея. Нуала, у тебя есть белая простыня? Такая, какой не будет жалко, если ее испортить?

– Звучит как-то не очень обнадеживающе, – говорит Нуала. – Сейчас посмотрю.

Она выходит из комнаты, возвращается с простыней и бросает ее Ро. Похоже, нам не придется распространяться на тему секса, как и на тему странной открытки. Или о драке. Я смотрю на Аарона и Ро: похоже, они тоже не горят желанием затрагивать эти темы. Как и рассказывать о необъяснимой временной слепоте.

– Отлично. Спасибо, – говорит Ро, подхватывая простыню. – И еще, нет ли у тебя нитки? Или клубка пряжи, или чего-нибудь такого?

Нуала достает моток веревки из верхнего ящика стола и бросает ему.

– Итак, собираемся покучнее.

Мы все в недоумении наблюдаем за тем, как Ро отодвигает кухонный стол от стены и закрепляет веревку между двумя параллельно стоящими кухонными шкафами. Затем набрасывает на веревку белую простыню, как будто это импровизированный киноэкран. Выключив свет, Ро приносит из гостиной настольную лампу, направляя ее так, чтобы освещалась только белая простыня.

– Ты уже закончил разрушать мой дом, Ро? – бормочет Нуала.

Ро встает на табурет перед простыней.

– Итак. У этого фотоаппарата нет памяти. Но у самой лампы есть. Она помнит все, на что попадала вспышка.

Он поворачивается, направляет камеру на простыню и нажимает кнопку вспышки. Комната на мгновение озаряется белым светом, ослепляющим всех нас.

Ро изучает простыню, а затем быстро подходит к ней, доставая из кармана фломастер. Сняв зубами крышку, он рисует большую фигуру. Мы наблюдаем за ним, но его копна вьющихся волос загораживает большую часть рисунка, пока он не отходит от него.

– И все это ради прямоугольника, – наконец произносит Манон, хотя на самом деле это квадрат, прямоугольник и волнистая линия.

– Ладно, посмотрите, – говорит Ро, стараясь не поддаваться на насмешку. – Я понимаю, выглядит не очень… но у меня в голове еще нет четкой картины. Я вижу лишь серые формы, поэтому рисую очертания.

Аарон подходит к простыне и обводит рукой абстрактный рисунок Ро.

– Так ты говоришь, что именно здесь может находиться Ложа?

– Предположение довольно разумное, правда? – спрашивает Ро, радуясь, что хоть кто-то понял это, пусть и Аарон. – Если тот парень покинул Ложу, то вполне вероятно, что в последний раз он сфотографировал здание снаружи.

Аарон кивает.

– Да, он говорил, что перед уходом израсходовал всю пленку.

– Мэйв, – подзывает меня Ро. – Подойди. Объединим наши таланты на минуту. Ты умеешь читать мысли; может, у тебя получится оживить память камеры, чтобы получилось более четкое изображение.

Я иду, озадаченная такой просьбой, хотя мы были свидетелями и куда более странных явлений. Однажды наши таланты соединились так, что мы слышали телефонные звонки через радио в автомобиле. Так что возможно все что угодно.

– Посмотри в видоискатель, – говорит Ро, держа меня за руку. – Нажми на вспышку и скажи, что ты видишь.

– Погоди, погоди, – говорю я, пытаясь определиться с мыслями. – Я не могу включать и выключать талант сразу, когда захочется.

Я пытаюсь сосредоточиться на руке Ро, на кристально-белом свете, на их связи между собой. Камера словно продолжение Ро.

– Хорошо, я готова.

Я нажимаю на вспышку и сразу понимаю, зачем Ро понадобилась белая простыня. На ней постепенно появляются линии и формы, намеки на очертания – подобно тому, как проявляются фигуры на фотобумаге в темной комнате. Но больше ничего. Только линии. Только общие очертания.

– Не получается, – говорю я, продолжая смотреть в видоискатель. – Я вижу лишь то, что видишь ты.

– Давайте я попробую, – вдруг предлагает Аарон.

– Что? Зачем?

– Мэйв на самом деле занимается не воспоминаниями. Она понимает, о чем люди думают здесь и сейчас. Мой дар – это углубление в историю людей, извлечение на свет того, что они хотели бы забыть. Наверное, он лучше подойдет в этом случае…

– Неплохая мысль, – говорит Нуала.

Манон молча кивает, достает из нагрудного кармана блокнот и что-то записывает.

– Я бы хотела обсудить это, – добавляет она, обращаясь к Аарону тоном психотерапевта. – Позже.

Ро подозрительно смотрит на Аарона.

– Ну ладно, – говорит он наконец, протягивая руку.

Аарон колеблется.

– Просто схвати меня за запястье или что-то вроде того.

Ро неловко хватает Аарона за запястье, и его кисть напоминает браслет. Аарон несколько мгновений молчит, активируя свои силы. Затем смотрит в видоискатель, и комната освещается белым светом.

– Хорошо, – говорит Аарон. – Крупное здание. Нет. Скорее, большой… замок.

Ро бросает Лили фломастер.

– Лили, ты же художница, – быстро говорит он.

Лили ловит фломастер и идет к простыне.

– Что за замок?

– Похоже… на викторианский готический замок. Но, понимаете, не настоящий. Поддельный. Который должен походить на старый, но он новый. На крыше что-то вроде солнечных панелей.

Лили начинает рисовать.

– Башенки есть?

– Три.

– Где именно.

– Ты что, и вправду все это видишь? – поражаюсь я новым особенностям силы Аарона.

Он, похоже, тоже смущен, и говорит быстро, как будто пытается догнать уходящий поезд, пока эта его особенность не пропала.

– Замок на склоне вроде холма.

– Там есть дороги? – спрашивает Нуала. – Какие-то ориентиры?

– Нет, дорог нет, – отвечает Аарон. – Поле с высокой травой. Крапива. Какие-то желтенькие цветочки.

– Утесник? – предполагает Нуала.

– Что?

Нуала подходит к ряду книг на подоконнике и вытаскивает томик «Дикие растения Ирландии».

– Кустарник с длинными ветвями, покрытыми желтыми цветами, – поясняет она, открывая нужную страницу и показывая ее Аарону.

Тот кивает. Лили тоже смотрит на страницу.

– Так. Где они, эти цветы?

Аарон снова нажимает кнопку вспышки.

– Справа внизу. Вообще вдоль всего нижнего края фотографии, кроме левого угла.

– А что там? – Лили вынимает пенал с карандашами и ищет среди них желтый.

– Ограда. Проволочная изгородь. Вроде тех, которыми окружают стройки.

Так продолжается около часа. Аарон что-то кратко говорит. Лили работает своеобразным визуальным стенографистом. Ро крайне сосредоточен и не говорит ни слова.

Нуала перебирает справочники, карты аэрофотосъемки, путеводители двадцатилетней давности. Загогулины и абстрактные фигуры постепенно превращаются в настоящий рисунок. Узнаваемый пейзаж.

Я все жду, что кто-то из них предложит сделать перерыв. Мы с Фионой и Манон предлагаем им перекусить или выпить чашку чая, но в итоге просто наблюдаем. Без всякой пользы, но увлеченно.

Наконец, Аарон опускается на стул.

– Вот, примерно так, – говорит он. – Насколько возможно близко к оригиналу.

Мы все отступаем назад и осматриваем простыню, будто это фреска.

– Поддельный замок, – бормочет Фиона.

– Ужасный, – добавляет Манон.

– Кельтский провал, – кивает Нуала. – Мэйв, налей еще чаю.

Я собираю кружки.

– Что за «кельтский провал»? Очередная тема из ирландской мифологии? Как Домохозяйка?

Нуала едва не давится чаем.

– Нет, – смеется она. – Никакой мифологии. Просто что-то вроде синонима фразы «люди – идиоты».

Мы все в недоумении смотрим на нее.

– О Боже, – закатывает она глаза. – Иногда я забываю, что общаюсь с подростками. Точно. Вы хотя бы что-то знаете о финансовом крахе 2008 года?

Уверенно кивают только Фиона и Аарон.

– Я кое-что слышала, – говорю я, словно оправдываясь.

– В свое время местный экономический подъем с середины девяностых называли ростом «кельтского тигра». А потом случился крах, и финансирование всех проектов резко прекратилось. В том числе и строительство всех этих шикарных отелей. Когда столь ожидаемого туристического бума так и не произошло, все эти чудовища остались гнить в глуши. Это, – Нуала указывает на простыню, – как раз один из таких неудавшихся отелей, без всяких сомнений.

– Да, я помню, мама рассказывала, – кивает Фиона. – Немного жутковато от этой истории.

Она резко свистит, и ей на плечо с холодильника слетает Паоло.

– Ну, как ты, дружок? Видишь рисунок?

Птица поворачивает голову под разными углами, словно пытаясь как следует сфокусироваться на рисунке.

Они молча общаются, и Фиона лишь каждые несколько секунд выдает что-то ласковое на тагальском[3] языке – тихо и нежно, будто говорит с ребенком. Как, наверное, говорили с ней, когда она была совсем маленькой. Потом она открывает окно, и Паоло улетает в ночную темноту.

– Он понял, – говорит она, закрывая окно.

– Ты учишь его своему родному языку? – спрашивает Манон, будто впервые осознав существование Паоло.

– Не специально, это выходит само собой. Наверное, я немного похожа на его мать.

– Он твой фамильяр, – с нежностью говорит Нуала. – А это особая связь.

– Хотелось бы и мне фамильяра, – бормочем мы с Лили одновременно, словно капризные дети.

– Я твой фамильяр, – Ро обвивает меня рукой за плечи.

– О да, еще какой.

Лили затыкает уши руками.

– А нельзя без этого? Мне казалось, мы договорились обходиться без этих глупостей.

Итак, нам удалось ничего не упомянуть о драке, о белых глазах, об отчаянно скрипевших и рушащихся строительных лесах. О напряжении между Ро и Аароном, которое отчасти связано со мной и которое поставило бы их в неловкое положение. Только позже той ночью, проснувшись после сна о слепоте, я задаюсь вопросом: стоило ли нам избегать этих тем?