Читать книгу Нелюдь - Кэт Фоллз - Страница 2

Глава 1

Оглавление

Оказавшись на крыше небоскреба, я начала подумывать, что наша идея, возможно, была не так уж и хороша. Может, дело было в лучах прожекторов, рассекавших темные улицы внизу, или в патрульных самолетах, парами проходивших вдоль вершины громадной стены Титан; а может быть, просто проснулся и решил напомнить о себе здравый смысл. То, что мы собирались сделать, было не только глупо и опасно, но и противозаконно, а в свои шестнадцать лет я старалась избегать поступков, которые можно было бы описать любым из этих слов.

На середине крыши я немного задержалась, и мальчики обогнали меня.

– Это не корсет, а настоящий жилет. – Я попыталась немного оттянуть белый виниловый топ, больше похожий на тугую повязку, который Анна уговорила меня надеть. – Я едва могу дышать.

– Ты слишком много значения придаешь комфорту. – Анна оторвала мои руки от корсета, придирчиво оглядела меня с ног до головы и одобрительно кивнула, заставив короткие кудряшки подпрыгнуть. – Просто удивительно, до чего раскрепощает девушек тугой топ.

– Что-то я не ощущаю особого раскрепощения, – впрочем, это даже к лучшему, учитывая, что мы на тридцатом этаже.

– Ничего, еще почувствуешь. Магия искусственной кожи – от нее нет спасения. – Анна пошевелила пальцами, словно колдунья. – Но не забудь, я его тебе одолжила на время, так что не слишком безумствуй.

Она оглядела сад, разбитый на крыше, и добавила:

– И по земле не кататься! Даже если Орландо очень попросит.

Мой ответный вздох был больше похож на стон:

– Может, хватит уже? Сколько раз повторять – Орландо меня не интересует.

На крышу меня привело любопытство, а вовсе не желание оказаться под кустом с кем-нибудь из парней, с которыми мы пришли сюда. И которые, кстати, в эту минуту как раз подрались из-за пульта управления игрушечным беспилотником.

– Это мой дрон! – Кэмден прижимал игрушку и пульт к груди, пытаясь локтем отпихнуть Орландо.

– А крыша моя! – И тот вцепился в запястье Кэмдена. Любой, услышавший их диалог, подумал бы, что это не старшеклассники, а какие-то детсадовцы.

Из пентхауса под нами доносились смех и музыка. Интересно, на что больше всего рассердятся родители Орландо? Что сын устроил вечеринку в их отсутствие или что он сейчас находился на крыше здания, собираясь совершить предательство? Сцепившиеся мальчишки внезапно оказались опасно близко к краю крыши. Я ахнула, Анна испуганно прикрыла рот ладонью. Но они так же быстро поменяли направление, даже не заметив, что секунду назад были на самом краю.

Я медленно выдохнула. При всей любви к животным, мне совсем не нравилось, когда парни вели себя подобно драчливым псам.

– Если Орландо тебя не интересует, то что мы здесь делаем? – спросила Анна.

– Сама знаешь что. – Я махнула рукой в сторону стены: – Там же Дикая Зона.

– Ага! – Орландо победно вскинул руку, ему удалось наконец отобрать пульт у Кэмдена. – Пора запускать нашего малыша.

Я разделила свой длинный конский хвост на две части и резко развела руки, потуже затягивая резинку на волосах. Чем сильнее были стянуты волосы, тем лучше мне думалось.

Мы подошли к краю крыши и встали рядом с парнями. Я никогда еще не видела Титан с такого близкого расстояния, и невероятные размеры сооружения заставили что-то дрогнуть в моей груди. «Репарационная стена», «линия карантина», «проклятие» – даже самые злые прозвища всегда произносились с определенным почтением. Назвать Титан обычной стеной язык не поворачивался. Сооружение в семьсот футов высотой высилось над центром Давенпорта и простиралось в обе стороны до горизонта. Оружие и телескопы охраны наверху стены были нацелены на восток – на ту половину Америки, которая отныне была потеряна для нас. Которая превратилась в Дикую Зону.

Именно это сейчас возбуждало и заставляло бурлить мою кровь – мысль, что с помощью игрушечного беспилотника я наконец-то смогу хоть одним глазком увидеть, что там за стеной. Когда ее построили восемнадцать лет назад, часть страны, оказавшаяся по ту сторону, стала для нас тем же, чем была Африка для всего мира в девятнадцатом веке. Дикая Зона была нашим Черным Континентом.

На Анну, похоже, загадка стены не действовала. Едва увидев оружейные башни на вершине стены, она быстро отошла назад. Ее темная кожа посерела от испуга:

– Слушай, это дурацкая идея.

– В самом худшем случае я просто потеряю камеру, – небрежно заметила я.

– Ты серьезно? – Анна уперла кулачки в бока. – По-моему, в самом худшем случае нас всех могут пристрелить за пересечение карантинной линии.

– Но в том-то и дело, что мы ничего пересекать не будем. – Орландо показал на беспилотник: – А эта штука не может подцепить вирус, так что, строго говоря, мы не нарушаем карантин.

Вечеринка была в доме Орландо, и можно было бы ожидать, что он постарается хоть немножко привести себя в порядок. Но рубашка на нем была мятая, а светлые волосы – растрепаны, как всегда. Хорошо хоть, что он снял махровый банный халат, а то во время виртуальных уроков он частенько появлялся именно в нем. Ученики и учителя могли видеть друг друга на экранах, и подразумевалось, что мы будем «присутствовать» на уроке полностью одетыми. Но Орландо редко заморачивался соблюдением школьного протокола.

Кэмден наклонил беспилотник, осмотрел камеру, которую я прикрепила под его днищем, и кивнул:

– Давайте запускать, пока еще не стемнело и хоть что-то видно.

Вероятность того, что мы вообще что-то увидим, была невелика. Для того чтобы добраться до Дикой Зоны, мини-коптеру нужно было пролететь над стеной и пересечь Миссисипи. Но я была бы рада любому снимку, даже издалека – потом я могла бы его увеличить.

Я взяла в руки светящийся циферблат, висевший на цепочке у меня на шее. Мы все носили такие. С точки зрения наших родителей, это было что-то вроде амулетов. Через этот диск родители могли вызвать своего ребенка – или использовать его как шпионскую камеру. Отцу достаточно было нажать одну кнопку, чтобы увидеть, что делает его дочь и с кем, даже если бы она не ответила на вызов (ага, попробуй не ответь). Но сегодня диск, прикрепленный к мини-коптеру, должен был служить экраном для приема изображения с камеры. Одним прикосновением я активировала связь между обоими устройствами – на круглом экране диска появились ноги Кэмдена:

– Связь установлена, все тип-топ, и мы готовы к старту.

Кэмден поднял коптер над головой:

– Ну что, поехали!

Орландо прикоснулся к пульту, лопасти винта закрутились, и игрушка поднялась в воздух. Ребята восторженно завопили, и я победно вскинула кулаки. Анна глянула на меня, иронически приподняв бровь. Я улыбнулась в ответ:

– Да ладно, тебе же тоже хочется увидеть, что там, на той стороне.

– Я и так знаю, что на другой стороне. – Она вытащила бутылочку дезинфицирующего геля для рук из заднего кармана моих джинсов. – Там болезни и разруха.

– И мутанты, – добавил Кэмден, не отрывая глаз от крохотного коптера, летящего к стене.

– Нет там никаких мутантов. – Анна выдавила на ладонь немного геля. – Там все давно умерли.

Орландо ткнул пальцем в кнопку на пульте, заставив мини-коптер подняться по крутой дуге:

– Если они все умерли, то почему охрана патрулирует Миссисипи днем и ночью?

Я подняла глаза от своего диска:

– Чтобы сюда не пробрались шимпакабры.

– Ох, даже не упоминай снова эту дрянь. – Анна кинула мне гель. – Это из-за тебя и твоих рассказов я теперь боюсь свет на ночь выключить.

– А зачем ты просишь рассказать тебе про них каждый раз, когда я остаюсь у вас ночевать? – рассмеялась я.

Кэмден оторвался от созерцания беспилотника и перевел взгляд на нас с Анной:

– А что такое шимпакабра?

– Ничего. Просто чудище, которое придумал мой отец.

Давно, когда я еще верила его историям. Точнее, почти верила. Наверное, я была единственным ребенком в западном полушарии, который с нетерпением ждал, когда нужно будет отправляться спать. Он начал рассказывать мне истории о храброй маленькой девочке и ее приключениях в Дикой Зоне, когда мне было девять лет – сразу после того, как умерла мама.

Она обычно пела мне что-нибудь на ночь. Своими историями отец пытался заполнить наступившее молчание.

– Шимпакабра – это полушимпанзе-полукрот, который живет под землей. – Анна вздрогнула и указала куда-то за стену. – По ночам она выбирается на поверхность и крадет маленьких детей из их кроваток. Дети не могут закричать и позвать на помощь, потому что у шимпакабры ядовитая слюна. Один укус, и ты полностью парализован и не можешь кричать, даже когда она поедает тебя заживо.

Я уставилась на свою лучшую подругу:

– Ау, Аннаполис, шимпакабры не существуют. Их придумал мой отец. – Я не смогла удержаться и не поддразнить ее: – Точнее, я думаю, что он их придумал.

Анна состроила гримаску и показала на свое лицо:

– Думаешь, мне смешно?

Кэмден рассмеялся.

– Почти готово, – закричал Орландо, когда миникоптер достиг верхушки Титана. – Осталось пересечь стену, там пятьдесят футов, и мы… – Его слова заглушили громкие хлопки.

Экран моего диска почернел, и я перевела взгляд на стену:

– Что случилось?

Оружейные башни вдоль дальней стороны стены разворачивались на запад, нацеливаясь на маленький пыхтящий коптер. Снова раздались выстрелы.

– Пригнитесь! – Кэмден быстро присел. Мы с Анной скорчились рядом с ним, но Орландо бросился бежать к двери на лестницу.

– Все в порядке, – прошептал Кэмден. – Они не могут знать, откуда прилетел коптер.

В ту же секунду луч прожектора осветил крышу соседнего здания и пошел в нашу сторону, стирая тени и высвечивая все закоулки.

– Черт! Бежим!

Кэмден рванул к двери, мы с Анной помчались следом за ним, нырнули в дверь, ведущую на лестницу, и уже через пару минут оказались в набитой людьми гостиной Орландо, делая вид, что никуда и не уходили.

Анна и Кэмден с хохотом повалились на диван. У меня не было сил смеяться – сердце готово было выпрыгнуть из груди. Громкая музыка и толпа вокруг только ухудшали дело. В помещении было по меньшей мере двадцать пять подростков, и все возбужденно толпились и трогали все кругом. Мимо меня пробежала группа завывающих парней, тащивших бочонки с пивом.

– Несите на кухню! – закричал Орландо.

Белый топ Анны сдавливал так, что я даже не могла нормально дышать, чтобы вернуть себе спокойствие. Я хотела было расстегнуть верхнюю кнопку, но заметила, что Орландо наблюдает за мной. За последнюю неделю мы много общались в сети, готовя нашу неудавшуюся операцию, и он несколько раз делал мне дешевые комплименты. И сейчас, когда мы оказались вместе у него дома, мне не хотелось, чтобы у него возникли какие-то не те идеи. Вместо кнопки я взяла в руки диск, быстро стерла инкриминирующую запись короткого полета мини-коптера к стене, а потом нажала на «запись» и демонстративно принялась снимать вечеринку. Пробравшись через толпу, я вышла на балкон, чтобы посмотреть, что происходит на стене. Ничего особенного. Охрана вновь была на постах. Должно быть, они нашли сломанную игрушку и решили, что она не стоит дальнейшего разбирательства. По крайней мере, я на это надеялась.

Первый раз в жизни я была рада, что балкон закрыт частой решеткой. Прутья не позволяли хорошо разглядеть стену, но это означало, что охрана тоже не может видеть меня. Взрослые обычно говорили, что решетки предназначены для вьющихся растений. Можно подумать, кто-то в это верил. Мы все понимали, что это еще одна мера безопасности. Интересно, до прихода болезни ребятишки на самом деле постоянно падали с балконов? Я не очень-то в это верила. Но не станешь же спорить с целой страной, пережившей страшную травму.

– Извини, что так получилось с твоей камерой. – Орландо подошел и встал рядом со мной возле увитой плющом решетки.

– Пустяки. Камера была старая. Я, в общем-то, ожидала…

Он наклонился, пытаясь поцеловать меня. Сама виновата. Я сделала попытку осторожно высвободиться, но это было нелегко, он прижал меня к прутьям решетки, пытаясь языком раздвинуть мои губы. Ненавижу эти старомодные поцелуи. Когда у тебя во рту чей-то язык, кажется, будто это какой-то слизняк. Я толкнула Орландо в грудь, но он не отодвинулся. Наконец я, сжавшись, протиснулась вбок и сделала шаг в сторону.

Он удивленно моргнул:

– Да что с тобой такое?

– Извини, – я пожала плечами, стараясь удержаться и не вытереть губы ладонью. – Просто как-то очень внезапно.

Брови Орландо сдвинулись, на бледном лбу пролегла морщинка:

– Но ведь ты сама всю неделю…

Вой сирены оборвал его слова. Мы испуганно переглянулись и разом обернулись, чтобы посмотреть через решетку, что происходит.

Анна пулей вылетела на балкон и затормозила возле нас:

– Это что, за нами?

– Не может быть, – сказал Орландо, но голос у него дрогнул.

Звук сирены все приближался и вдруг внезапно умолк. Улица под нами озарилась всполохами мигалок. Но это была не пожарная машина и не полицейский патруль, а серый фургон, что могло означать только одно…

Орландо с облегчением привалился к прутьям балкона:

– Это Служба биологической защиты.

Из фургона выскочили шесть агентов Службы биологической защиты в одинаковых белых комбинезонах. Они подбежали к охраннику здания, который немедленно открыл перед ними ворота. Служба биозащиты занималась серьезными угрозами здоровью населения, типа зараженного мяса или нарушителей карантина, так что шансы, что они явились из-за нашей проделки с мини-коптером, были невелики.

Орландо искоса глянул на меня и явно решил не возобновлять прерванный разговор.

– Позовите меня, если агенты кого-нибудь схватят, – сказал он, направляясь обратно в дом. – У этих типов всегда такие удивленные лица, они даже предположить не могут, что их вычислят. Умора, да и только.

Анна всплеснула руками:

– Ну вот, теперь вечер пропал.

Заметив мой удивленный взгляд, она добавила:

– Ты же знаешь моих родителей.

Точно. Как и все остальные члены поколения Исхода, родители Анны были чрезмерно заботливыми.

– Агенты, скорее всего, приехали за каким-то контрабандистом, – сказала я, ощущая легкий всплеск азарта. Контрабандистов почти не осталось, несмотря на то что провоз запрещенных вещей приносил хороший доход. Но нужно было быть совсем идиотом или очень нуждаться в деньгах, чтобы рискнуть пересечь карантинную линию по заказу клиента. – Ты же с такими не контактировала.

– Ты рассуждаешь с точки зрения логики? – возмутилась Анна.

– Да, действительно, это я сглупила, – улыбнулась я. Родители Анны почти не выпускали ее из поля зрения. Мой отец тоже был склонен к паранойе, когда дело касалось меня, но он не мог держать меня под постоянным наблюдением. Поэтому отец нашел другой способ обеспечить мою безопасность: он посылал меня на абсолютно все курсы по выживанию, какие только известны человечеству. Ага, потому что если случится еще одна вспышка болезни, то умение сплести корзинку из бересты точно спасет мне жизнь.

Анна сердито смотрела на собравшуюся на улице толпу. Многие вытащили свои диски, чтобы поделиться событием со знакомыми или записать, как бедолагу-контрабандиста с позором утащит Служба биозащиты.

– Пожалуй, мне надо уходить, – проворчала Анна. – Все это будет в сети еще до того, как они затолкают арестованного в фургон.

А как только его портрет появится на новостных сайтах, все, кто хоть как-то с ним сталкивался, будут осаждать медпункты, требуя анализа крови.

– Пожалуй, тоже пойду, – сказала я. – Мне еще всю банду надо покормить.

Анна слабо улыбнулась:

– Твоя разношерстная звериная компания один час без тебя обойдется. Оставайся! Хоть кто-то из нас должен пожить нормальной жизнью.

Из комнаты раздался крик:

– Эй, выключите музыку! Там кто-то в дверь стучит!

Они не просто стучали. Даже с балкона было слышно глухие удары, как будто в дверь били ногами, а не руками. Музыка внезапно смолкла.

– Кто сказал… – Крик Орландо был заглушен грохотом распахнувшейся двери и девичьим вскриком.

– Не двигаться! – приказал мужской голос.

Мы с Анной обменялись взглядами и бросились в гостиную.

– Я сказал, никому не двигаться! – Агенты в тонких, словно бумажных, защитных костюмах и одноразовых масках мигом выстроились поперек комнаты. Видны были только их глаза, но этого было достаточно, чтобы понять – настроены они серьезно.

Анна крепко взяла меня под руку, и я бросила на нее сочувственный взгляд: зная ее родителей, можно было с уверенностью сказать, что теперь вырваться из дома ей удастся не скоро. Впрочем, какая разница? Все равно все присутствующие будут сидеть под домашним арестом, после того как родители узнают об этом рейде.

– Но это же была просто игрушка, – робко начал Орландо. – Мы не…

Один из агентов остановился перед ним:

– Это ваш дом?

Орландо едва заметно кивнул.

– Мы пришли за Дилэйни Парк МакЭвой, – продолжал агент. – Укажите, где она.

У меня помутилось в глазах, я видела только яркую белую точку, словно в конце тоннеля. Дилэйни Парк МакЭвой – это я. Они пришли за мной. Но почему? Я никогда не была в опасных местах. Служба биозащиты обычно арестовывала контрабандистов и тех, кто нарушал границу карантина. Чем могла их заинтересовать школьница, обычно проводящая свои выходные за обработкой объявлений для местного приюта для животных?

На верхней губе Орландо выступили капельки пота, он нервно оглядывал толпу, пока агенты вглядывались в лица, ожидая, что их добыча выдаст себя каким-нибудь знаком.

– Но это невозможно. – Рука Анны на моем плече сжалась, как манжета тонометра.

По идее, сила, с которой она стиснула мою руку, должна была привести в себя, но я словно бы парила под потолком, отрешенно глядя сверху, как все вокруг отодвигаются от меня.

Агент резко развернулся к Анне:

– Это вы Дилэйни МакЭвой?

– Нет. Меня зовут Аннаполи Браун.

– Но вы знаете ее.

Угроза принудительной идентификации привела меня в чувство.

– Это я. – Голос прозвучал хрипло. Я сглотнула и повторила: – Дилэйни – это я.

Агент сконцентрировал внимание на мне, явно оценивая, насколько я могу представлять опасность.

– Соберите свои вещи. – Он коротко махнул рукой, приказывая мне шагнуть вперед.

– Подождите! – закричала Анна. – Вы же не можете увести ее без всякой причины!

Почувствовав надвигающуюся проблему, остальные агенты придвинулись ближе.

– У нас имеется причина, – бесстрастно ответил главный из них. – Потенциальная возможность заражения.

Я ахнула:

– Заражения чем?

Зачем я вообще спросила? Только одна болезнь заставляла этих агентов вылезать из того подземелья, где они обитали. Причем даже по простому подозрению, высказанному кем-то шепотом. Я смотрела, как вздрогнула его маска, когда губы произнесли слова, я их и так знала: «Вирус Ferae Naturae».

Вирус природной дикости. Пожалуй, это было подходящее название для болезни, которая убила 40 процентов населения Америки, хотя многие говорили, что это также хорошо описывало и то, как вирус воздействовал на тех, кто не подвергся заражению. Они словно бы дичали. «Вот как сейчас», – подумала я, глядя на нарастающую злость на лицах моих одноклассников. Я только что напрочь испортила им весь конец школьного года. Даже если мой анализ крови окажется чистым, родители все равно больше не выпустят их на настоящую вечеринку, где мельчайшие частички слюны при смехе могут попасть кому-то в глаза. Так что придется им общаться с друзьями только по компьютеру. Девятнадцать лет назад, когда эпидемия выкосила всю восточную половину страны, нас еще не было на свете, но мы выросли, видя страшные фотографии и съемки. И теперь эти образы всплывали у них перед глазами.

Орландо попятился от меня, вытирая рукой губы:

– Господи, а я еще тебя поцеловал!

Внезапно я словно увидела дикую природу своих друзей. Поэтому я не сопротивлялась, когда агенты повели меня к дверям. Пусть лучше у меня берут любые анализы в карантинном центре, чем собственные одноклассники разорвут меня на кровавые куски.

Анна удивила меня, схватив за руку, – ведь я могла быть заразной.

– Что ты делаешь?

– Я поеду с тобой!

Один из агентов сделал шаг к нам:

– Нет, не поедете. Мы забираем ее на допрос, а вы все останетесь здесь. – Он обвел взглядом комнату. – Все вы находитесь в карантине. Никто не имеет права приходить или уходить, кроме медицинского персонала.

Анна только сильнее сжала мою руку. Я посмотрела на наши сцепленные пальцы и сглотнула, пытаясь подавить боль в стиснутом горле.

Сквозь толпу протолкался Орландо:

– А сколько вы нас тут продержите?

– Пока не возьмем все анализы и не получим результаты, – спокойно ответил агент. – Вы сможете уйти только после получения четко отрицательного результата.

Бормоча ругательства, Орландо схватил со стола бутылку водки, сделал глоток и запрокинул голову, полоща водкой горло.

– Немедленно отпустите ее, – приказал агент Анне.

Она с неохотой выпустила мою руку.

Анна не могла поехать со мной, но она хотя бы попыталась. Мне так хотелось обнять ее, заплакать и поблагодарить за то, что она была таким верным другом. Впрочем, то, что она сделала, – было больше, чем просто дружба, – уж я-то знала.

Орландо подошел поближе, злобно глядя на меня. Он еще раз громко прополоскал рот и выплюнул водку прямо мне под ноги.


Когда мы вышли из лифта в сверкающее мрамором фойе здания, агент покрепче взял меня за локоть, словно боясь, что я попытаюсь сбежать. Консьерж отскочил с дороги, когда агенты вывели меня на улицу, где столпилась возбужденная толпа с включенными дисками в руках. Мне стало нехорошо. Но, как только я оказалась на расстоянии пяти футов от них, зеваки моментально отпрянули назад. Потом они, как один, подняли диски, снимая происходящее, и я почувствовала себя окончательно униженной. Перед глазами все плыло от слез. Я опустила голову.

Один из агентов открыл заднюю дверь фургона и подтолкнул меня внутрь. Но ноги отказывались повиноваться, и я не могла залезть в кузов. Я не знала этих людей. Возможно, это на самом деле были правительственные агенты, но я слишком хорошо помнила правила безопасности, которые отец вбивал мне в голову с самого рождения. А заповедь «никогда не садись в машину с незнакомыми людьми, особенно если это фургон» возглавляла этот список.

– Шевелись, – прикрикнул агент.

Я стиснула зубы и подчинилась. Правила безопасности явно не распространялись на этих, в защитных костюмах.

Большая часть фургона внутри была занята различными сложными приборами, которые гудели и пощелкивали. Я с трудом уселась на узкую металлическую скамью. Агент взобрался в фургон следом за мной, закрыл дверь и сел на такую же скамью напротив. Через прозрачную пластиковую перегородку я видела еще одного агента, который уселся за руль.

– Дай мне свой диск, – приказал человек, по-прежнему не снимая маски.

Я хотела позвонить нашему дворецкому Ховарду и сказать, что произошло, но пришлось снять цепочку с шеи и передать диск агенту. Я почувствовала, что краснею, глядя, как он небрежно перелистывает фотографии на диске. Может, у меня начинается лихорадка?

Одним из первых признаков вируса дикости была высокая температура – настолько высокая, что обычно она приводила к летальному исходу.

Я сжала руки, чтобы не приложить ладонь ко лбу. Мне не хотелось, чтобы агент подумал, будто я беспокоюсь о своем здоровье. Потому что мне было не о чем беспокоиться. Я не могла заразиться вирусом дикости. Это было невозможно.

Я слышала собачий лай за кадром – агент явно просматривал один из моих клипов, снятых в приюте.

– Ты прямо начинающий режиссер, а, Дилэйни?

Ну да, я уже давно поняла, что самый быстрый способ заставить людей позаботиться о бездомных животных – показать им этих животных. Но какое дело типу, упакованному в защитный костюм, до моих клипов?

– Меня зовут Лэйн.

– Что? – Агент поднял глаза от экрана.

– Меня обычно зовут Лэйн. – Только отец называл меня полным именем – Дилэйни Парк. Так называлось место, где они встретились с мамой – Дилэйни Парк в Индиане. Люди его поколения поголовно страдали сентиментальностью, и поэтому многие называли детей в честь каких-то любимых мест. Они знали, что больше никогда не смогут побывать в тех местах.

Агент отложил мой диск в сторону:

– О’кей, Лэйн. Давай перейдем к делу.

Он вытащил из-под сиденья металлический ящик, поставил его на полу между нами и открыл крышку:

– Протяни руку.

Я сжалась, пытаясь удержать равновесие, когда машину тряхнуло:

– Зачем?

– Затем, что нам нужно взять у тебя анализ крови для лаборатории. Разве ты не хочешь знать, заразилась ты или нет?

– А как я могла заразиться?

– У меня нет такой информации. – Он бросил мне на колени листок бумаги со списком адресов и имен, а также с описанием моей внешности. Там были адреса моих друзей, школы, зубного врача, приюта для бездомных животных, где я работала волонтером, бассейна, куда я ходила плавать, двух моих любимых кафешек, крошечного салона, где я стриглась, и еще какие-то адреса, которые я даже не узнала. Наверное, это было к лучшему, потому что от этого списка у меня и так мурашки по коже пошли. Описание внешности окончательно меня добило: карие глаза, каштановые волосы, телосложение среднее. Почему сразу не сказать – выглядит средне? Мне жутко хотелось скомкать этот листок и швырнуть его агенту в лицо, но я сдержалась и просто молча передала его обратно.

– Протяни руку, – повторил он.

Мне никогда не приходилось плевать в кого-то, как Орландо плюнул в меня. Раньше у меня никогда не возникало подобного желания. Но сейчас душила такая злоба, что я поняла, какой это соблазн. Если бы мне удалось плюнуть и попасть агенту в глаз, он стал бы таким же «потенциально зараженным» и на своей шкуре испытал бы, насколько унизительно было их расследование.

Но я не плюнула в него. Для начала, во рту у меня пересохло до такой степени, что плюнуть получилось бы не дальше, чем котенку чихнуть. И я просто не могла сделать что-то, до такой степени мерзкое. Я протянула руку и отвела глаза, когда он вставил иголку в вену.


Наверное, было хорошо, что меня провели в карантинный центр не через главный вход. Агент подтолкнул меня в спину, я выпрыгнула из фургона и очутилась в каком-то огромном, похожем на склад помещении, где вдоль стен стояли сложенные одна на другую раскладушки. Я попыталась вдохнуть поглубже, несмотря на тесный корсет, и снова покрепче затянула хвост на макушке.

К нам подошла женщина, также одетая в защитный костюм, и в маске, закрывавшей лицо. Похоже, весь приветственный комитет состоял из нее одной. Ее волосы были уложены гелем в жесткие шипы, в руках она держала планшет, на котором я увидела свою школьную фотографию.

– Дилэйни МакЭвой? – Она явно знала, кто я такая, но все равно дождалась моего кивка. – Я – директор Тарин Сперлинг, Глава Службы биозащиты.

Женщина обернулась к приехавшему со мной агенту:

– Вы взяли образец крови?

Он протянул ей пробирку с образцом и мой диск.

– Кто-нибудь сообщил отцу, что я здесь? – Мой голос прозвучал непривычно высоко.

Ледяной взгляд голубых глаз директора Сперлинг заострился:

– Тебе известно, где он находится?

– Он поехал посмотреть несколько галерей в Калифорнии. Отец занимается покупкой произведений искусства.

Женщина напряглась:

– У тебя не очень убедительно получается, Дилэйни. Не хватает актерского мастерства. Видишь ли, у меня есть все нужные доказательства. Я в любой момент могу отдать приказ убить твоего отца – как только он попадется нам в руки.

Меня словно ударили, дыхание перехватило:

– Но за что?

– Враньем ты ему не поможешь.

– Но он на самом деле занимается искусством, – беспомощно ответила я.

– Само собой, – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Там же большие деньги крутятся. Но мои источники утверждают, что если предложить ему хорошую цену, Йен МакЭвой может добыть все что угодно.

– Добыть? – Где-то в моем замутненном разуме возникла крохотная искорка понимания. – Вы имеете в виду – с той стороны стены?..

– Вот теперь у тебя хорошо получилось. Ты почти заставила меня поверить, что не знала, чем занимается твой отец. – Она наклонилась так близко, что ее маска мазнула меня по уху. – Что твой отец – добытчик.

Я отпрянула:

– Это неправда!

Я почти видела откровенную ухмылку за ее маской. Но директор Сперлинг ошибалась. Мой отец не мог быть добытчиком. Разве может близорукий, страдающий непереносимостью лактозы человек перебираться через стену и тайком посещать Дикую Зону? Это было невозможно. Но само слово «добытчик» напомнило мне о последнем контрабандисте, которого арестовала Служба. Его поставили к стене Титан и расстреляли прямо там. Разумеется, занятия у нас отменили, чтобы мы как настоящие патриоты могли посмотреть на это зрелище в прямой трансляции. Хуже всего был не тот ужасный момент, когда пули отбросили его к стене, а когда на него надели черный колпак, оставив его одного в полной темноте ожидать смерти. Это было за пределами простой жестокости.

– Отправьте ее в одиночную камеру, – неприятный голос директора Сперлинг вернул меня к реальности.

– Вы что, собираетесь держать меня здесь? – Я вся покрылась потом, ощущая, как искусственная кожа прилипает к телу.

Сперлинг направилась к двери, даже не взглянув в мою сторону, на ходу бросив агенту последний приказ:

– Позовите меня, если она еще будет жива утром.

Нелюдь

Подняться наверх