Читать книгу Нелюдь - Кэт Фоллз - Страница 8

Глава 7

Оглавление

Когда я вошла в слабо освещенный лазарет, воспоминания о матери нахлынули с такой силой, что я едва удержалась на ногах. Изначально здание не предназначалось под госпиталь – вдоль коридора тянулись двери с матовыми стеклянными панелями, придавая ему вид офиса. Но запах антисептика явственно давал понять, куда мы попали. Запах напомнил мне то отчаяние, которое я испытала в день, когда мать в последний раз положили в больницу. Я знала, что это последний раз и что домой она уже не вернется.

Эверсон шагал по гулкому коридору, я шла следом, стараясь прикрывать лицо, пока мы не вошли в один из темных кабинетов. Потом он включил свет, я глянула на него и невольно испытала удивление. При свете его правильные черты и прямая осанка показались мне элегантными. До этого я думала, что у него темные глаза, но сейчас обнаружила, что на самом деле они светло-серые. Я также увидела, что ни форменная одежда, ни военная стрижка не могут скрыть того, что он еще совсем молод. Он по-прежнему на голову возвышался надо мной, но уже не производил такого устрашающего впечатления. Может, потому, что в данный момент он не пытался меня напугать.

Наконец я отвела взгляд и вытерла влажные ладони о штаны. В кабинете царил полный беспорядок. Пол усеивали пустые обертки из-под еды и голубые трубки ингаляторов. Дверцы шкафов были распахнуты, а мини-холодильник опасно кренился, установленный на пустые контейнеры. Может, агенты биозащиты обыскали офис доктора Круза, подозревая его в связи с моим отцом?

– Он, наверное, в лаборатории, – сказал Эверсон, вытягивая пару резиновых перчаток из коробки. Состояние, в котором находилась комната, его нисколько не смутило, из чего я сделала вывод – это было нормальным состоянием кабинета.

– А кто твой дед по профессии?

– Вирусолог. – Эверсон сунул перчатки в карман. – Когда-то давно он работал на ЦКЗ.

– А что это за ЦКЗ? – Я подняла с пола голубую трубку-ингалятор.

– Центр контроля заболеваний. Это была правительственная организация, которую расформировали еще до прихода эпидемии чумы.

– А чем они занимались?

– Предотвращением таких эпидемий. – В голосе его прозвучала ядовитая ирония.

Я только фыркнула. Похоже, все исторические уроки первой половины этого века заканчивались издевательским пам-парарарам-пам-пам. Я поднесла ингалятор к уху и встряхнула, но он явно был пуст. Ингалятор был из-под снотворного спрея «Сон», его прописывали моему отцу после операции по удалению грыжи. Он выбросил спрей после первой же ночи – «Сон» напрочь вырубил его на целых двенадцать часов.

Эверсон увидел голубую трубку и чуть сдвинул темные брови.

– У моего деда проблемы со сном.

Еще бы – в мусорном ведре валялось столько трубок из-под спрея, что хватило бы на целое стадо взбесившихся слонов.

Эверсон подошел к столу доктора и взял лежавший там ингалятор.

– Дед на ногах с самого рассвета, так что, наверное, до смерти хочет спать. – Он убрал синюю трубку в карман и посмотрел прямо на меня. – Если он примет дозу прежде, чем вы с ним поговорите, то с таким же успехом ты сможешь задавать вопросы об отце стенке. Так что я скажу ему, что ты здесь, а потом пойду займусь теми людьми у ворот.

Он направился к двери, по пути прихватив с полки какую-то белую коробку. У самой двери он притормозил:

– Ничего здесь не трогай.

Я возмущенно выпрямилась. Он что, думает, что я воровка?

– Вот здесь восемнадцать штаммов «Ferae», – он указал на мини-холодильник. – Я только хотел сказать, что вряд ли тебе хочется заразиться.

Нет, я точно не хотела заразиться. Я решила, что лучше даже сесть, сложить руки на коленях и так дождаться доктора Круза. И лучше поменьше дышать. Я затянула волосы потуже и медленно повернулась, пытаясь определить, где может быть меньше всего микробов. Наверное, не стоит двигать бумаги на столе доктора? Я с сомнением поглядела на стопку папок, лежащую на стуле возле меня. Из стопки высовывался краешек какой-то фотографии. Глядя на папки, я раздумывала, что двигать их не стоит, рыться в бумагах – вообще очень невежливо. Но я осторожно вытянула фотографию и бросила на нее взгляд. О чем немедленно сильно пожалела.

Комок застрял в горле. Я быстро перевернула фото, прежде чем мне стало совсем плохо, но через несколько секунд поняла, что должна снова глянуть на него. На фотографии был открытый человеческий рот, только на месте зубов зияли воспаленные язвы. А в некоторых местах росли новые зубы – треугольной формы, зазубренные и абсолютно нечеловеческие.

Кольнула совесть, но я уже не могла остановиться. Порывшись в стопке папок, я нашла одну, озаглавленную «Стадия вторая: физическая мутация». Внутри были фотографии частей человеческих тел, которые выглядели просто чудовищно. Два крутых желтых рога торчали из чьих-то вьющихся темных волос. Когти на концах детских пальцев. Пучки пятнистого меха, покрывающие руку мужчины.

– Не слишком привлекательно, не так ли? – произнес позади меня незнакомый голос.

Я обернулась и увидела мужчину с седеющими волосами, который закрывал за собой дверь кабинета. Судя по белому халату, это и был доктор Круз. Как и его внук, он был высокого роста, но настолько худой, что даже ребенок мог свалить его с ног. Доктор улыбнулся:

– Не думаю, что вам такое показывают на уроках биологии.

– Нет, никогда. – Я засунула фотографии обратно в папку, мне ужасно хотелось просмотреть все остальные тоже. Больше всего хотелось стащить парочку и показать Анне – мне надо было поделиться с кем-то этим ужасом.

– Меня зовут Винсент Круз. А ты Дилэйни. Я очень рад, что мы наконец встретились, хотя и не при самых располагающих обстоятельствах. – Доктор заметил мое удивление и пояснил: – Эверсон сказал, что ты ищешь Мака.

Да, конечно, просто я подзабыла про свою цель, разглядывая снимки мутировавших частей тела.

– Их можно вылечить? – спросила я, указывая на папку с фотографиями.

– Нет. – Он вздохнул и уселся в кресло, где раньше сидела я. – Я не могу разработать эффективную вакцину, пока у меня не будут образцы всех имеющихся штаммов. Пока что мне удалось только создать ингибитор, который замедляет процесс мутации. Не бог весть что, но они там рады и этому. – Он кивнул головой в сторону Восточного берега. – Твой отец каждый месяц отвозит ящик группе зараженных людей, живущих в старом карантинном блоке. Они докладывают ему обо всех изменениях или побочных эффектах. Не лучший способ проводить научные изыскания, но пока не изменится закон, я не рискну отправиться туда сам.

– Почему нет? – Выходит, моему отцу можно было рисковать заражением и арестом, а ему нет?

– За все это платит «Титан». – Он обвел дрожащей рукой комнату и коридор за ней. – Они надеются, что я найду способ создать вакцину для их патрулей. Те, кто уже заразился, их не интересуют. Ильза Прейжан из руководства «Титана» ясно дала мне понять, что если я хоть раз пересеку реку, даже для сбора информации, она прекратит субсидировать мою работу. Понимаешь ли, корпорация, которая получает деньги за охрану карантинной линии, не может себе позволить платить сотруднику, который нарушает карантин. Поэтому я благодарен твоему отцу. Я бы не смог работать без него.

– А вы знаете, где он сейчас?

– Мак как раз вчера заходил в лагерь. Он заскочил ко мне на минутку, сказать, что агенты биозащиты шли за ним по пятам. Но их не было. По крайней мере, я их не видел. – Доктор Круз принялся хлопать себя по карманам, пока не нашел маленький синий ингалятор.

Я вспомнила предупреждение Эверсона, что после дозы снотворного с доктором будет бесполезно разговаривать:

– А куда он направился?

Доктор Круз встряхнул ингалятор, нахмурился и отбросил его.

– Он пошел в городок Молин, где находится тот самый карантинный блок, о котором я тебе говорил. У него там друзья.

У меня пересохло во рту. Отец направился обратно в Дикую Зону, где мутанты с рогами и когтями разрывали людей на куски. Даже учитывая разработанный для них ингибитор, это было похоже на самоубийство.

– Что, если один из них укусит его?

– Не думаю. Вроде бы ни один еще не дошел до третьей стадии.

– Что?

– Извини, ты беспокоишься об отце, а я рассуждаю как вирусолог.

– Ничего, но, пожалуйста, объясните мне, в чем дело.

Доктор Круз кивнул и наклонился вперед, упершись руками в колени:

– Существует три стадии развития вируса «Ferae». Первая стадия наступает в течение десяти часов после заражения и характеризуется высокой температурой. Когда вирус закрепляется в организме, состояние зараженного стабилизируется, и температура спадает. После этого вирус начинает постепенно захватывать все новые участки организма, и у больного начинают проявляться физические признаки заражения. – Он махнул рукой в сторону папки с фотографиями. – Как правило, это какие-либо анатомические искажения. Эта стадия может длиться от нескольких месяцев до нескольких лет. Тут все зависит от общего состояния здоровья, генетики, доступности противовирусных лекарств…

Доктор вздохнул и устало потер глаза.

– Во время третьей, финальной, стадии зараженный впадает в безумие. Вирус проникает в мозг, управление поведением переходит к мозжечку, и в результате пациент становится звероподобным и крайне агрессивным.

– О, боже. – А я-то думала, что самое страшное было на тех фотографиях. Мой мозг наложил звуки, которые я слышала из за реки, на образы на снимках, и это было чудовищно.

– Инкубация, мутация, психоз – три стадии развития вируса. – Доктор Круз поднялся и, пошатываясь, двинулся к своему столу. – Сперва мы сравнивали этот вирус с вирусом бешенства. Но теперь понятно, что он гораздо больше похож на сифилис: у него тоже есть симптоматическая стадия, которая может длиться годами, прежде чем наступит безумие.

Порывшись в ящике стола, доктор выудил ингалятор и мечтательно улыбнулся, глядя на снотворное.

– Мак говорил мне, что люди в Молине еще не дошли до последней стадии, возможно, благодаря ингибитору, который он им передает. Кто знает? – Сжав трубку ингалятора, доктор сделал глубокий вдох, но, к моему удивлению, не уснул сразу, как мой отец после дозы «Сна». Доктор Круз, наоборот, даже выпрямился в кресле.

– Не волнуйся за него, Дилэйни. Он просто отсидится в надежном месте какое-то время и вернется, когда опасность исчезнет.

– Она не исчезнет. – Я чувствовала, как у меня начинает стучать в висках. – Агенты биозащиты на самом деле преследовали его. У них есть видеозапись, как он нарушил линию карантина.

Взгляд доктора заострился, несмотря на снотворное:

– Ты видела эту запись? Ты точно знаешь, что она существует?

Я кивнула:

– Где находится этот Молин?

Мне нужно было понять, насколько далеко в Дикую Зону ушел отец. Я достала из сумки карту и расстелила ее на столе:

– Покажите мне, где это.

Я сама не понимала, зачем мне это. Сперлинг приказала вернуться, если я не смогу немедленно найти отца. Но я следила за пальцем доктора Круза, упершимся в маленький кружок на карте, обведенный темными чернилами.

– Это прямо через реку, – сказал доктор. – Напротив северо-восточной оконечности острова. Раньше там был мост, но сейчас, разумеется, его нет.

Я дотронулась до тоненькой линии, представлявшей единственный и последний мост через Миссисипи. Как и тот мост, который я пересекла, чтобы добраться сюда, последний мост в Дикую Зону находился на южной оконечности острова.

– Какого размера Арсенальный остров?

– Около тысячи акров[1].

– Я имела в виду, в длину?

– Чуть больше трех миль. – Доктор опустился в кресло возле своего стола. – Они пригрозили расстрелять его?

– Да, – тихо ответила я.

Доктор устало провел рукой по лицу:

– Мак знал, что это может случиться, что когда-нибудь он не сможет вернуться на Запад.

– Тогда почему он не сказал мне? Почему вообще не рассказал, что он добытчик, и даже не упомянул о чем-то подобном? – Мой голос прозвучал резче, чем мне хотелось, и я почувствовала себя предательницей.

– Может, тебе будет легче понять, если я скажу, что Мак все время задавался тем же самым вопросом, но его останавливал фактор детектора лжи.

– Какого детектора лжи?

– Того, который тебя заставили бы пройти, если бы его поймали. У них отличные детекторы, точность результата почти сто процентов. Тело человека передает его малейшими изменениями в биохимии организма. Если бы тест установил, что ты знала о занятиях отца, тебя обвинили бы в предательстве и казнили заодно с ним.

Я вздрогнула. Я-то представляла себе, как расстреливают моего отца… Оказывается, он уже много лет боялся того же и представлял себе, как казнят меня. Внутреннее напряжение чуть спало – в первый раз с того момента, как агенты биозащиты вытащили меня с вечеринки. Теперь я понимала молчание отца. Если бы только мне удалось поговорить с ним и рассказать о предложении директора Сперлинг. Все его проблемы остались бы позади.

– Как мне связаться с ним? – спросила я доктора Круза.

– Это невозможно. Придется ждать, пока Мак не объявится сам.

– Ждать? – У меня не было времени ждать. Точнее, его не было у отца.

– Ты можешь пока остаться здесь. Как Эверсон, как я, – пробормотал доктор. – Останься ради отца.

Я не понимала, о чем он говорит.

– Я здесь, конечно, не ради твоего отца. Ради моего.

Стало быть, прадед Эверсона еще был жив?

– Он что, живет в Дикой Зоне?

– Нет, он умер много лет назад. Он был врачом, как я, как мой сын. А теперь и Эверсон хочет стать врачом. – Доктор Круз обмяк в кресле. – Мой отец уехал с Кубы сразу после окончания школы. Ему пришлось уехать, иначе его убили бы. Но до конца жизни он помнил о своих соотечественниках – о тех кубинцах, которые вынуждены были остаться, хотя жилось им совсем плохо. Бремя его вины легло и на меня, и поэтому я не смог уйти на Запад вместе со всеми.

– Но почему ваш отец чувствовал себя виноватым? Вы же сказали, что его убили бы, если бы он остался на Кубе.

– Да, он был вынужден уехать, как те, кто бежал от эпидемии этой чумы. Убегать от смерти – это разумно, – доктор слабо улыбнулся. – У разума много преимуществ. К сожалению, он не способен спасти от бессонницы… или разбитого сердца.

Голос доктора затих, он уткнулся подбородком в грудь. Снотворное наконец подействовало. Мне хотелось верить, что отдых принесет ему хоть какое-то облегчение, пусть временное.

Я снова взяла карту и коснулась пальцем маленького кружка вокруг Молина. Если бы мне удалось пересечь мост – очень большое «если», – то пришлось бы пройти три мили вдоль берега реки. Три мили по Дикой Зоне.

Я сложила карту и сунула в отцовскую сумку. Подумаешь, три мили. Да я пройду это расстояние меньше чем за час. Сюда я добралась без особых проблем, если не считать встречи с зараженным охранником. А в остальном все было в порядке. Но для этого мне нужно было пересечь мост. Как? Ворота охранялись, и я точно не смогла бы забраться на мост по сетке.

Внезапно в коридоре клиники раздался протяжный, полный муки вой. Я повернулась и уставилась на закрытую дверь, чувствуя, как колотится в груди сердце. Мне совершенно не хотелось знать, что могло издать подобный звук, но если я планировала как-то перебраться через реку, нужно было понять, что могло ждать меня впереди. Я схватила сумку, запихнула волосы под форменную пилотку и осторожно выскользнула из кабинета доктора Круза.

Я шла на звук, пока не увидела приотворенную дверь. Внутри Бангор, тот самый зараженный охранник, отчаянно пытался разорвать кожаные ремни, которыми был привязан к кровати. В дальнем углу в кресле сидел другой охранник: он зажал руками уши и отвернулся к окну, словно намереваясь выпрыгнуть. Трудно было его винить. Бангор бился в судорогах, мышцы на его горле натянулись, глаза выкатились из орбит. Что, если он откусит себе язык? Я подумала, что охранникам надо было оставить на нем намордник.

Он издал еще один дикий вопль, за которым последовала мешанина звуков, прозвучавшая почти как человеческие слова. Я невольно попятилась к дальней стенке.

За углом раздались приближающиеся голоса, и я быстро юркнула в темный чулан с табличкой «Склад» на двери. Я бросила быстрый взгляд на ряды металлических стеллажей, убедилась, что там больше никого нет, и снова обернулась к двери. Но стоило мне осторожно выглянуть в коридор, как кто-то схватил меня сзади, завернув руку за спину.

– Хреновая у тебя реакция для охранника, – прошипел мне в ухо хриплый голос.

1

Акр – земельная мера в Англии и Америке, равная 4047 кв. м (здесь и далее. – Прим. пер.).

Нелюдь

Подняться наверх