Читать книгу Не отпускай меня никогда - Кэтрин Райан Хайд - Страница 5

Грейс пропустила один день занятий; потом Иоланда сама забрала ее и отвезла в школу на машине. Ничего хорошего Грейс в этом не видела. И ни капли бы не расстроилась, если бы пришлось прогулять все уроки на свете.

– А как я вернусь домой? – спросила Грейс у Иоланды. – Мне же нельзя ходить в одиночку.

– Мама тебя заберет.

– Вы уверены?

– На все сто.

– А почему?

– Потому что мы с твоей мамой побеседовали по душам, и она дала мне слово.

– А если она его нарушит? Раньше так уже было.

– Я прослежу. Она сказала, что намерена взять себя в руки.

– Здорово, – ответила Грейс.

Пустая вежливая фраза. Может, все и вправду будет здорово. А может, и не будет. Грейс знала, что если целый день ждать чего-нибудь хорошего, а оно так и не случится, то потом станет очень обидно.

Поэтому она держалась изо всех сил и старалась ни о чем не думать, однако в конце последнего урока мысли все равно вернулись к запретной теме. От этого она почувствовала себя неуютно. Захотелось съесть шоколадный батончик, припрятанный в рюкзаке, но Грейс стерпела: учительница могла поймать ее с поличным и забрать шоколадку. А последней шоколадкой рисковать не стоило. Карманные деньги, выданные на неделю, уже закончились – иначе Грейс точно их потратила бы. Она старалась растянуть сладости подольше, получалось плохо.

Зазвенел звонок, и Грейс вздрогнула.

Вылетела в коридор, откопала шоколадку и развернула уже на бегу. То есть на ходу. Она быстро шла к выходу и жевала батончик. Мама всегда встречала ее во дворе.

И на этот раз она тоже стояла на нужном месте. Грейс даже удивилась. Самую малость.

– Что ты жуешь? – спросила мама. Говорила она быстро и выглядела довольно бодро – во всяком случае, по мнению Грейс.

– Ничего.

– Не пытайся меня провести, Грейс Эйлин Фергюсон. У тебя губы перепачканы. Шоколадом.

– А, это… Нас на последней перемене угощали.

– Тогда придется поговорить с твоей учительницей и попросить, чтобы тебе больше не давали ничего сладкого. Мне не нравится, когда ты ешь всякие гадости.

– Не надо, пожалуйста! Мы же с тобой в первый раз за несколько дней увиделись. То есть мы и раньше виделись, но не так… Ну, ты понимаешь. Давай не будем ссориться.

Грейс знала, что мама чувствует себя виноватой, и слегка давила на совесть.

– Ладно. Пойдем домой.

«Ух ты, она и вправду взяла себя в руки!» – радовалась Грейс по дороге. Но не проронила ни словечка, иначе мама бы догадалась, что поначалу Грейс ей не верила.

Дома их ждал самый вкусный ужин на свете: макароны с сыром и хот-доги. Пожалуй, чувство вины – это не так уж и плохо. За столом мама поинтересовалась, не хочет ли Грейс сходить на собрание в реабилитационном центре, где ей понравилось.

– Конечно, хочу, – ответила Грейс.

Тем же вечером они собрались и поехали в центр.

Один из пассажиров в автобусе, какой-то странный мужчина, не сводил с них глаз. Сидел прямо напротив. Грейс подумала, что на первый взгляд он вполне нормальный: красивое пальто, обручальное кольцо на пальце, опрятная прическа, только ведет себя подозрительно. Слишком уж пристально на них смотрит.

Однако мама ничего не замечала.

У нее в руках была маленькая пластиковая бутылочка; через некоторое время мама откинула голову, положила что-то в рот и запила водой. Грейс не успела разглядеть, что было у нее в руке, поэтому спросила в лоб:

– Что ты пьешь?

– Ничего, – сказала мама. – У меня голова болит, таблетку проглотила. Не забывай, кто тут мама, а кто дочка.

– Ладно, – ответила Грейс.

– Надеюсь, ты сегодня не станешь трогать корзину со сладостями?

– А можно взять одну лакричную конфету?

– Можно взять любую конфету. Одну.

Мама постоянно повторяла это правило, да разве за корзиной уследишь? Поэтому Грейс обычно удавалось ухватить побольше.

Правда, в тот вечер все сложилось совсем по-другому. Очень даже неплохо с одной стороны, и совершенно ужасно – с другой.

С корзиной дела обстояли так: ее передавали вокруг стола, и каждый брал по конфете (можно было не брать, если не хочется, но Грейс решительно не понимала тех, кто отказывался от сладкого). Потом корзина снова шла по кругу, постепенно пустея. В отличие от остальных, Грейс не сидела на месте, а слонялась по комнате, стараясь не шуметь и не мешать собранию. Так что можно было незаметно подходить к столу и угощаться. Остановить ее могла только мама.

Все складывалось очень даже неплохо и совершенно ужасно одновременно. Неплохо – потому что Грейс умудрилась стащить рекордное количество конфет, и совершенно ужасно – потому что мама опять стала сонной и не замечала, что происходит вокруг.

Грейс начала злиться. До нее постепенно дошло, какие таблетки мама приняла от головной боли – ничего общего с обычными лекарствами. Если у других мам болела голова, они просто пили аспирин; во всяком случае, так было заведено во всех знакомых семьях. Чем чаще мама подпирала рукой голову, почти утыкаясь носом в стол, тем решительней Грейс атаковала сладости.

Она в очередной раз подошла туда, где стояла корзина, сунула руку прямо перед носом у одной дамы и выгребла всю красную лакрицу. Конфеты как раз поместились в горсти.

Грейс отошла в угол, села у стены и принялась грызть лакрицу и злиться.

Потом собрание закончилось, взрослые стали натягивать куртки, и некоторые из них поглядывали на Грейс с сочувственными улыбками. Она терпеть не могла, когда так делали.

Через некоторое время к девочке подошел высокий мужчина с седыми усами, присел на корточки, чтобы заглянуть Грейс в глаза, и спросил:

– Это твоя мама, да?

К тому моменту мамина голова окончательно упала на стол.

– Ага, – с явным недовольством ответила Грейс и тут же одернула себя: такими вещами не шутят. Мама у нее одна, другой нет.

– Нельзя ей сейчас за руль, – сказал мужчина.

– У нас нет машины. Мы на автобусе приехали.

– Ясно. Наверное, Мэри-Джо сможет вас подвезти. Что скажешь, Мэри-Джо?

К ним подошла маленькая хрупкая женщина с седыми волосами и морщинистым личиком. Высокий мужчина поднял маму на ноги и повел, придерживая, к машине Мэри-Джо. Это была совсем крошечная машина, всего два сиденья, так что они устроили маму на пассажирском месте и пристегнули ремнем, а Грейс пришлось втиснуться в узкое пространство за спинками кресел.

По дороге домой Грейс объясняла пожилой леди, куда нужно ехать, и одновременно отвечала на разные вопросы.

Мэри-Джо спрашивала:

– А ты знаешь, кто спонсор твоей мамы?

– Знаю. Иоланда.

– Странно. Я с ней незнакома.

– Она из другой программы.

Леди удивилась.

– У твоей мамы спонсор из Ал-Анона?

– Нет, из совсем-совсем другой программы. Не для анонимных алкоголиков, а для анонимных наркоманов.

– Вот как, – ответила леди спустя несколько мгновений. – Тогда понятно, почему от нее не пахнет спиртным.

И тут Грейс ни с того ни с сего разозлилась – на леди, на вопросы, на этот вечер, на все на свете. Ей надоело разговаривать с Мэри-Джо, настроение испортилось окончательно. Хотелось еще лакрицы, но конфеты уже закончились.

Грейс помогла завести маму в дом, хотя задачка была не из легких. Только она успела немножко успокоиться, как вдруг оказалось, что неприятности продолжаются, потому что Мэри-Джо уходить не спешила. Велела Грейс найти номер Иоланды, позвонила ей и сказала, что никуда не уедет, пока Иоланда не придет к ним сама, потому что негоже оставлять ребенка одного. Вот прямо так и сказала. «Негоже». Грейс не поняла, что это означает, и разозлилась еще сильнее. Впрочем, в тот момент она была готова злиться на все и вся, только повод дай.

Через некоторое время приехала Иоланда, и Мэри-Джо наконец-то ушла. Грейс знала, что в таких случаях полагается вежливо попрощаться и поблагодарить за помощь, но ей не хотелось никого благодарить, и она упрямо смолчала.

Закрыв дверь за Мэри-Джо, Иоланда сочувственно посмотрела на Грейс. Девочка ненавидела такие взгляды. Прям до мурашек.

Иоланда сказала:

– Ох, детка. Похоже, вляпались мы по уши.

Иоланда осталась на ночь, а утром отвезла Грейс в школу. Во время уроков Грейс не вспоминала о вчерашних бедах. Если уж Иоланда решила вмешаться, так тому и быть. Ничего страшного. Конечно, порой она вела себя слишком сурово и напористо, особенно когда разговаривала с мамой, но по большей части с ней можно было иметь дело.

После звонка Грейс неторопливо побрела к выходу, жуя шоколадку, которую выменяла за свой ланч, и эта шоколадка настолько занимала ее внимание, что Грейс даже пару раз врезалась в других учеников. Выйдя на крыльцо, она наконец отвлеклась от батончика, чтобы осмотреться по сторонам. Ни мамы, ни Иоланды на месте не оказалось.

Ей помахала какая-то женщина.

– Я твоя соседка, Рейлин. Помнишь такую?

– Ага, – ответила Грейс. И снова принялась оглядываться.

– Я отведу тебя домой.

– Ты?

– Я.

– Почему ты?

– Ну а почему бы и нет?

– А где Иоланда?

– На работе.

– Она сказала, что отпросится и заберет меня.

– У нее же не получится отпрашиваться с работы каждый день. Раз, другой – и все. Поэтому мы решили: если я могу встретить тебя сегодня, то она пока подождет. Я думала, ты знаешь.

– Кажется, она говорила, что вместо нее может прийти еще кто-нибудь. Но про тебя я ничего не слышала. Или вылетело из головы…

Они побрели домой по мрачным улицам. Идти было долго. Мимо проехала машина, из окон которой разносился оглушительный рэп, и Рейлин поморщилась. Грейс, в отличие от нее, не подала виду, хотя басы ударили в грудь, отдаваясь в каждой косточке.

Когда перестало звенеть в ушах, Грейс спросила:

– А ты свободна только сегодня, да?

– Обычно я в это время на работе. Сегодня ушла пораньше, потому что одна из клиенток передумала и записалась на другое время.

– Если Иоланда не сможет часто отпрашиваться с работы, то кто заберет меня из школы послезавтра?

– Думаю, нам стоит поговорить с миссис Хинман. Она же на пенсии. Может, согласится тебя встречать.

– А если откажется?

– Что ж, тогда… Будем решать проблемы по мере поступления.

– Как это?.. Ай, ладно. Так вы с Иоландой дружите?

– Нет.

– А почему она попросила тебя забрать меня из школы?

– Сегодня утром я столкнулась с ней в подъезде, пока ты собиралась, и мы немножко поговорили про тебя. Вот и все.

– Ясно, – сказала Грейс.

Больше она ничего не спрашивала, пока они не пришли домой.

Дойдя до дома, Грейс уточнила:

– Мы прямо сейчас пойдем к миссис Хинман?

– А ты не хочешь сначала отнести рюкзак?

– Не-а.

– Давай-ка, не ленись, – сказала Рейлин.

Грейс было все равно, поэтому она просто пожала плечами.

Рейлин зашла в квартиру вместе с ней. Дверь в спальню была приоткрыта, и соседка замерла на пороге, глядя на лежащую в кровати маму. Рейлин настороженно ждала, однако мама не пошевелилась, не издала ни звука, даже веки не дрогнули. Пыльные жалюзи на высоких подвальных окнах были опущены. Сквозь щели в комнату пробивался слабый дневной свет, и Грейс с трудом различала мамину фигуру. Ее волосы сбились во сне, почти полностью закрывая лицо. Грейс стало неприятно, что Рейлин видит маму в таком состоянии, хотя девочка не понимала, откуда взялось это чувство.

– Ну что, пойдем? – спросила она. И тут же привычно смутилась, потому что вышло слишком громко.

Рейлин дернулась от неожиданности и снова застыла на месте: наверное, подумала, что мама сейчас откроет глаза, повернется, встанет. Грейс тоже так подумала – всего на мгновение. Вдруг все-таки проснется? Они ждали затаив дыхание, но ничего не произошло.

– Да, – тихонько ответила Рейлин. – Надо поговорить с миссис Хинман. Пойдем.

Однако наверх она отправилась не сразу. Сначала Рейлин зашла на кухню и по очереди заглянула в несколько шкафчиков. Грейс не знала, что интересного она там обнаружила. Шкафчики как шкафчики, ничего такого. Потом Рейлин открыла холодильник и долго разглядывала его содержимое.

– У вас тут совсем пусто.

– Вон там есть немного хлопьев. А еще я умею варить яйца.

– Осталось только одно.

– Ой…

– Давай закажем пиццу.

Грейс мгновенно оживилась, будто ее включили в розетку. Запрыгала на месте, вопя от радости:

– Я тебя обожаю-обожаю-обожаю!!! Это самая лучшая идея на свете, и ты мой лучший друг! Обожаю-обожаю! – И так далее, в том же духе.

– Ох, бедные мои барабанные перепонки, – сказала Рейлин, зажимая рукой ухо, около которого кричала Грейс. – Сейчас лопнут!

Мама так и не проснулась.

Телефон издал призывную трель, и от неожиданности Рейлин снова вздрогнула. Грейс подхватила трубку после второго звонка.

– Алле? – сказала она. Ну, то есть не сказала – взвизгнула.

Женский голос спросил: «Это Грейс Фергюсон?»

– Да, это я.

Тогда женщина попросила позвать к телефону маму.

– Она не может подойти.

Женщина уточнила, одна ли она дома.

– Нет, – ответила Грейс. – Со мной Рейлин.

Тогда женщина попросила позвать к телефону Рейлин.

Грейс послушно протянула трубку:

– С тобой хотят поговорить.

Рейлин взяла телефон осторожно и неуверенно, будто не знала, чего от него ждать.

– Да? – Пауза. – Меня зовут Рейлин Джонсон. – Пауза. – Я ее соседка. И… если вы не возражаете, я тоже хотела бы узнать, с кем разговариваю. – Пауза. – А, ясно. Просто дома никого не было, поэтому вы не могли дозвониться. Я только что привела Грейс из школы. – Пауза. – Да, мэм, я за ней присматриваю. – Долгая пауза. – Мэм, послушайте, я все объясню… – К этому моменту Рейлин перешла на шепот, но Грейс все прекрасно слышала. – Боюсь, что жалоба, которую вы получили, поступила из-за меня. Мама Грейс тут совсем ни при чем. Это я во всем виновата. А кто вам сообщил? – Пауза. – Да, конечно. Разумеется, вы не можете разглашать такую информацию. Извините, я спросила, не подумав. В любом случае, дело вот в чем. Мама Грейс повредила спину. Она сейчас принимает очень сильные лекарства. Болеутоляющие и мышечные релаксанты, от которых сильно хочется спать. Поэтому платит мне, чтобы Грейс не оставалась без присмотра. Но… Мне страшно стыдно в этом признаться, но один раз у меня возникла накладка с рабочим расписанием, и девочка осталась одна. Я вам обещаю, клянусь на целой стопке библий: ничего подобного больше не случится. Любой человек может допустить ошибку. Одну-единственную. Я очень ответственно отношусь к своей работе, правда. С Грейс будет все в порядке. А потом поправится ее мама.

Долгая пауза.

Рейлин снова назвала свое имя и даже продиктовала его по буквам. С фамилией-то все было просто: «Джонсон» любой дурак без ошибок напишет, даже четвероклассница Грейс (по крайней мере, так она думала, пока не узнала, что после «с» тоже пишется «о», а не «а»). Потом Рейлин объяснила, что живет в том же доме – только в другой квартире. Под конец она продиктовала свой номер телефона.

Грейс заметила, что у Рейлин трясутся руки, но не поняла почему. Наверное, они все время трясутся, просто раньше она не обращала внимания.

– Но ее мама сейчас не совсем… – Пауза. – Хорошо. Я передам, что вы ждете звонка. Давайте запишу номер.

Грейс думала, что, повесив трубку, Рейлин объяснит, кто звонил и что им было нужно. Однако та промолчала.

Просто взяла девочку за руку и вывела из квартиры.

– Пойдем поговорим с миссис Хинман.

– Кто там? – донесся из-за двери голос старушки. Вопрос прозвучал испуганно, будто она была заранее уверена, что у порога затаился грабитель или еще какой-нибудь злодей, и теперь срочно придумывала, как спастись. Ей и в голову не пришло, что это может быть желанный гость.

– Ваша соседка Рейлин, – сказала Рейлин. – И Грейс.

– Ах, это вы! – Голос миссис Хинман стал слегка дружелюбнее. Совсем немного. – Сейчас-сейчас. Подождите минутку. Одна задвижка постоянно застревает. Еще чуть-чуть…

Грейс повернулась к Рейлин:

– А потом мы закажем пиццу?

Тут миссис Хинман все-таки открыла дверь.

– Боже мой, – сказала она. – Что случилось? На вас лица нет.

– Мне нужно с вами поговорить. Это очень важно.

Крепко сжимая ладошку девочки, Рейлин решительно зашла в квартиру и остановилась возле кухонного стола, на котором был разложен пасьянс. Самый настоящий пасьянс из самых настоящих карт, не какая-нибудь компьютерная игра. Грейс не видела такого никогда в жизни.

Рейлин заметила:

– Не думала, что в наше время еще раскладывают пасьянсы.

– Раскладывают. На компьютере! – вставила Грейс.

– Ну да. Но не с бумажными картами.

Миссис Хинман, которая все еще хлопотала над дверными замками, откликнулась:

– Какие глупости! Компьютер стоит тысячи долларов, а колода карт – примерно девяносто девять центов.

– Нет, компьютер стоит гораздо дешевле, – возразила Грейс. – Да и вообще, на нем много чего можно делать, а с картами – только играть.

– Так о чем вы хотели со мной поговорить?

– Да-да, извините, – сказала Рейлин. – Мы хотели спросить, не сможете ли вы забирать Грейс из школы? Всего несколько дней, пока ее мама не… выздоровеет.

– Вы шутите?

– Я серьезно.

– Вы хоть представляете, сколько идти до школы?

– Только что оттуда вернулась. Примерно десять кварталов.

– Туда и обратно! Десять кварталов туда и обратно! Я пожилая женщина, если вы не заметили. И не могу проходить по двадцать кварталов каждый день. У меня опухают суставы. Колени болят даже после прогулки до магазина – а это всего четыре квартала туда и обратно.

Рейлин рухнула на диван. Так резко, что даже слегка спружинила.

– Кажется, у меня будут неприятности, – сказала она. – Из-за одного поступка, который я совершила всего несколько минут назад. В нем нет ничего дурного, но это нарушение правил. Я солгала социальному работнику из службы опеки. Сказала, что присматриваю за Грейс. Так что теперь я и впрямь за ней присматриваю, раз уж взяла под свою ответственность. В любой момент пришлют кого-нибудь с проверкой… И если Грейс будет одна, то ее заберут, а мне придется объяснять, что к чему.

– Боже милостивый, – вздохнула миссис Хинман. – Зачем же было врать?

– Не хочу, чтобы малышка оказалась в лапах системы.

Миссис Хинман посмотрела на Грейс, стоявшую рядом с Рейлин, и сказала:

– Давайте поговорим об этом в другой раз.

– Нет. Никакого другого раза. Взрослые слишком часто так поступают. Ничего не рассказывают, потому что боятся расстроить ребенка. А ведь мы обсуждаем ее судьбу. Она имеет право знать. Короче говоря, я могу отвести Грейс в школу перед работой, однако забрать ее некому.

– Попробуйте спросить мистера Лафферти.

Рейлин фыркнула. Вот прямо взяла – и фыркнула. Грейс этот звук показался очень смешным, но ситуация совсем не располагала к шуткам, поэтому девочка сдержалась и не захихикала.

– Мерзавца и близко нельзя к детям подпускать. Жестокий, грубый, помешан на своих убеждениях. Он мне категорически не нравится.

Миссис Хинман склонилась поближе к Рейлин:

– Но у него не будет никаких предубеждений против Грейс.

– Не стоит девочке общаться с такими людьми, – сказала Рейлин. Потом повернулась к Грейс: – Я очень сомневаюсь насчет мистера Лафферти. Ты его знаешь?

– Кажется, да. Это тот дядя, которому не нравится Фелипе?

– Да, наверняка. Я считаю, он нам не подойдет.

– Тогда, может, попросим самого Фелипе? Или Билли? – оптимистично поинтересовалась Грейс.

– Билли? Кто такой Билли?

– Ну как же! Билли. Наш сосед с первого этажа.

– Из квартиры напротив моей? Ты с ним знакома?

– Ага. А что?

– Ничего. Просто его никто не знает. Я его вообще ни разу не видела, хотя прожила здесь шесть лет. Из той квартиры никогда никто не выглядывает, и гости туда не ходят. Говорят, этот чудак даже продукты берет с доставкой на дом. Как ты с ним познакомилась?

– Мы просто разговаривали.

– Что ж, надо спросить Фелипе, – сказала Рейлин. – Может, согласится.

– А кто будет присматривать за девочкой, пока вы на работе? – спросила миссис Хинман.

Рейлин изменилась в лице, стала разом грустной и перепуганной, будто собиралась упрашивать миссис Хинман о чем-то очень-очень серьезном.

– Я рассчитывала, что вы нам поможете.

– Ясно. Ничего не могу обещать.

И тут Грейс, почувствовав важность момента, обратилась к миссис Хинман сама:

– Ну пожалуйста, миссис Хинман! Пожа-алуйста! Я буду хорошо себя вести и постараюсь сидеть совсем тихонько. Это ведь ненадолго, только пока мама не поправится.

– Я уверена, что ты будешь хорошо себя вести, детка. Дело вовсе не в этом. Просто я уже слишком стара для присмотра за малышами. Силы не те.

Едва Рейлин поднялась с кушетки, миссис Хинман взяла ее за рукав, притянула поближе и зашептала на ухо. Правда, Грейс все прекрасно слышала. Почему все пытаются говорить при ней шепотом? Неужели считают глухой?

Миссис Хинман говорила:

– Это не ваша забота, милая. Станет только хуже, поверьте. Вы оттягиваете неизбежное.

Рейлин выдернула рукав из хватки миссис Хинман. Ничего не ответив, взяла Грейс за руку и повела домой.

У самого порога девочка поинтересовалась:

– А теперь мы закажем пиццу?

Но с пиццей опять не сложилось. Сначала им надо было поговорить с Фелипе.

«Вот всегда так, – думала расстроенная Грейс. – Прежде чем заказать пиццу, нужно переделать кучу дел».

Едва Фелипе успел открыть дверь, как Рейлин выпалила:

– Господи, что с тобой?

– Ничего.

– На тебя смотреть страшно. Точно все в порядке?

– Почему ты такой грустный? – уточнила Грейс своим звонким голосом.

Услышав ее слова, Фелипе весь сморщился, словно пытаясь сдержать слезы. Грейс не поверила своим глазам – он ведь уже совсем взрослый мужчина. Всем известно, что взрослые мужчины не плачут. Так ей говорили, во всяком случае. Да и сама она никогда не видела мужчин в слезах, хотя плачущие женщины встречались довольно часто. Если же правило дало сбой, значит, его надо хорошенько обдумать и пересмотреть.

Фелипе провел ладонью по лицу, потом крепко зажмурился и потер глаза.

– Проклятая аллергия, – сказал он. – С ума меня сводит. Вы проходите, проходите. Только я не смогу сидеть с вами слишком долго, на работу пора.

Рейлин так и осталась стоять на пороге, и Грейс последовала ее примеру. Наверно, они не заходят, потому что Фелипе торопится на работу. Или потому что ему очень грустно… поди разберись. В такой ситуации самый безопасный путь – повторять все за взрослыми. Им видней.

– Мы пришли попросить тебя об одолжении, – радостно возвестила Грейс.

– Именно, – подхватила Рейлин. – Ты уже уволился со стройки?

– Да, теперь у меня другая работа, получше. В ресторане. Платят меньше, зато стабильно. Мне сейчас нужна стабильность. Так о чем вы хотели попросить?

– Надо, чтобы ты встретил Грейс из школы. Всего пару-тройку раз.

– А, вот в чем дело. Конечно, встречу. – Спустя мгновение он нахмурился. – Хотя… Нет, придется взять слова назад. Извините, не смогу помочь. Хотелось бы, да не получится. Сосед мне потом проходу не даст. На днях я подошел к Грейс, присел рядышком, спросил, почему она не в школе, – а он меня чуть в тюрьму не упек.

– Да чтоб ему провалиться. Какая все-таки сволочь, а! – процедила Рейлин, потом покосилась на девочку, внезапно вспомнив о ее присутствии. – Ой. Извини, случайно вырвалось.

– Я, знаешь ли, не в первый раз такое слышу, – ответила Грейс.

В конце концов, ей уже не пять лет.

– Все равно. Извини за ругань. Послушай, Фелипе, а если мне удастся уломать Лафферти?

– Хм…

– Давай попробуем? Ты ведь встретишь Грейс из школы, если Лафферти не станет вмешиваться?

– Конечно, мне нетрудно. Но кто будет за ней присматривать, пока ты на работе? Приведу я ее из школы, и что потом? Просто оставить дома? Мне же на смену надо идти.

Рейлин нахмурилась. Даже сильнее, чем раньше, – собственно, первая складка у ее бровей залегла сразу после того телефонного разговора.

– Подумаем. Пока что ясно одно – одну ее оставлять нельзя. Даже дома вместе с мамой. Надо, чтобы за ней постоянно кто-нибудь присматривал.

– Билли, – вклинилась Грейс, – давайте попросим Билли!

– Кто такой Билли? – уточнил Фелипе.

– Наш сосед!

Рейлин пояснила:

– Грейс утверждает, что знакома с жильцом, который снимает квартиру напротив меня.

– Да ладно? С ним же вообще никто не знаком! Я даже не знал, что там живет мужчина. Я здесь целых три года, но ни разу не видел, чтобы кто-нибудь туда заходил. Думал, что квартира пустует.

– А вот и нет! – сказала Грейс. – Там живет Билли.

– Как ты с ним познакомилась?

– Познакомилась, и все тут. Мы просто разговаривали. Я много чего про него знаю. Он раньше был танцором. И певцом, и актером, а теперь больше ничем не занимается. И его зовут Билли Блеск, правда, мама назвала его по-другому. То ли Рональд, то ли Дуглас, а фамилия у него Флейнстин, но он решил ее сменить, потому что фамилия Флейнстин не подходит для танцора. Понятия не имею, откуда он знает, что подходит, а что нет. Говорит, такие вещи чувствуешь сердцем. Билли хороший.

Фелипе посмотрел на Рейлин, Рейлин посмотрела на Фелипе, а Грейс уставилась на них обоих. Дураку понятно: эти двое никак не могли решить, верить ей или нет. Да, она знакома с Билли. И что тут такого?

– Кажется, у Грейс очень бурное воображение, – сказала Рейлин.

– Ой, да, точно, – согласилась девочка. – Мне это все говорят. Прямо как ты.

– В любом случае, – обратилась Рейлин к Фелипе, – мы еще не до конца разобрались с нашим планом. Но о Лафферти не беспокойся, я с ним поговорю.

– Ладно. Расскажешь потом, что он ответит. Вы уж извините… Мне пора собираться.

– Прости, мы уходим. Не будем тебе мешать.

– Пока, Фелипе! – крикнула Грейс.

– До встречи, – добавила Рейлин. Гораздо, гораздо тише.

Он закрыл за ними дверь.

Грейс принялась рассуждать, спускаясь по лестнице:

– По-моему, у Фелипе нет никакой аллергии. Хотя кто его знает… Мне кажется, ему было очень грустно, и он плакал, а нам соврал про аллергию, чтобы мы ни о чем не догадались.

– Может быть, – рассеянно согласилась Рейлин.

– Мне тоже не нравится, когда кто-нибудь видит мои слезы. Ну, кроме мамы, перед ней я ревела с самого детства. А вот в школе – у-у-у, страшное дело, терпеть не могу. Так что если я начну плакать и кто-нибудь заметит, то я возьму пример с Фелипе и совру. Отличный способ. Надо запомнить. Аллергия.

А Рейлин сказала:

– Давай решим, где ты подождешь, пока я разговариваю с Лафферти.

– С Джейком, – поправила ее Грейс. – Его зовут Джейк. А почему мне нельзя с тобой?

– Потому что разговор будет неприятный.

– И что? Можно подумать, я раньше неприятных разговоров не слышала.

Рейлин почти не обращала внимания на ее слова, глубоко погрузившись в свои мысли. Со взрослыми часто так бывает: не слушают других, особенно детей.

– Надо придумать, кто будет присматривать за тобой после школы.

– Давай попросим Билли! – снова предложила Грейс. Сколько бы она ни твердила про Билли, Рейлин пропускала ее слова мимо ушей.

– Не очень хорошая идея.

– Он славный! И точно будет дома. Он вообще всегда дома.

– С этим не поспоришь.

– А я знаю, почему миссис Хинман и Фелипе не хотят за мной присматривать, – заявила Грейс. – У них, конечно, свои отговорки, но я-то понимаю, в чем дело. Я им просто не нравлюсь.

Они как раз спустились на первый этаж и направились к квартире Рейлин – нужно было где-нибудь обосноваться, пока она не решит, брать с собой Грейс для разговора с мистером Лафферти или не брать. Но после этих слов Рейлин застыла на месте.

Она по-прежнему держала Грейс за руку – правда, девочка не понимала зачем: не дорогу же переходят, в конце-то концов. В подъезде нет никаких опасностей – во всяком случае, Грейс ничего не заметила. Наверное, Рейлин просто расстроилась и решила, что Грейс тоже должно быть грустно, хотя девочка даже не думала вешать нос. Или ей просто хотелось взять кого-нибудь за руку, а кроме Грейс поблизости никого не оказалось.

В общем, Рейлин резко остановилась и посмотрела на девочку, будто та ляпнула нечто совершенно ужасное. Какое-нибудь плохое слово или еще что похуже. Грейс быстро прокрутила в голове последние реплики, но плохих слов там не обнаружила.

– Почему ты так говоришь?!

– А разве не правда?

– С чего ты взяла, что ты им не нравишься?

– Я многим не нравлюсь. Потому что я громкая, например. Все так говорят. И это многих раздражает. А еще некоторые любят чужих детей, потому что с ними не нужно возиться постоянно – сказал пару слов, потом отправил обратно к маме. А меня теперь к маме так просто не отправишь. Вот поэтому я им и не нравлюсь.

Она рассуждала, глядя прямо Рейлин в лицо, и видела, что соседка смотрит на нее с ужасом. Будто от каждого слова у нее сердце кровью обливается. Хотя что тут особенного? Грейс ведь ничего не выдумывала.

– Тебя все любят, поверь мне.

– Не-ет, далеко не все, – начала Грейс, но потом решила сменить тему. Больно уж несчастный вид был у Рейлин. А Грейс старалась не расстраивать людей. – Вот скажи, я тебе нравлюсь?

Выпалив вопрос, Грейс поняла, что, несмотря на благие намерения, тема осталась прежней.

– Ну конечно!

– А что во мне хорошего?

Рейлин не сразу нашлась с ответом.

– Мы еще плохо друг друга знаем. Вот когда познакомимся поближе, я точно смогу сказать, что мне в тебе нравится. Целый список составлю, длинный-длинный.

– Вот видишь, значит, я тебе ничем не нравлюсь. Пока что. Я тебя просто не раздражаю.

– Нет, ты мне нравишься! Определенно. Только мне нужно время, чтобы сформулировать причины.

– А ты мне нравишься. И я точно знаю почему. Потому что ты разрешила заказать пиццу! – Грейс подумала, что сейчас не помешает лишний раз напомнить про пиццу, а то вдруг Рейлин о ней забудет. – И еще потому, что только ты стала мне помогать, хотя все остальные тоже видели, как я сижу на улице.

Грейс ждала. Однако Рейлин ничего не сказала в ответ. Даже с места не сдвинулась. Они просто стояли на лестничной площадке, взявшись за руки. Как будто все слова, которые вертелись на языке, сдуло страшным порывом ветра.

Но кто-то должен был прервать молчание. Поэтому Грейс предложила:

– Пойдем поговорим с Билли.

Рейлин наконец отмерла:

– Да. Конечно, пойдем. Познакомишь меня со своим приятелем.

– А потом закажем пиццу, – добавила Грейс.

– Да, – согласилась Рейлин, – как же без пиццы.