Читать книгу Темная сторона твоего сердца - Кэтти Моррис - Страница 4

Что бы не болтали об отношениях между Соней и ее матерью соседи, они едва ли догадывались о том, каковы они были на самом деле. Эту часть своей жизни девушка ревностно оберегала от чужих глаз и ушей, даже в те моменты, когда ей угрожала опасность.

Ее мать начала подавать первые признаки душевной болезни, когда дочери исполнилось тринадцать. Некоторые странности в ее поведении случались и ранее, но никто не списывал их на психическое расстройство.

Например, стоило Соне упомянуть об отце или даже намекнуть на его существование, как у матери мгновенно начинался приступ плохого настроения продолжительностью в несколько дней. Она срывалась на дочь по поводу и без, резко отвечая, что отца у нее нет и точка. Хотя девочка уже не верила в непорочное зачатие, все же не решалось озвучить это матери, и отец оставался для нее безликим мужчиной, иногда призрачно мелькающим в воображении.

После ее тринадцатилетия, мать стала таскать девочку по монастырям, заявляя несколько озадаченным священникам, что в ее дочери живет дьявол. Соня удивлялась, но не оказывала сопротивления, надеясь, что она успокоиться. Все служители церкви в один голос опровергали диагноз, который мать упорно ставила.

Вопреки ожиданиям, женщину это не успокоило, и она с утроенным рвением, сильно смахивающим на навязчивую идею, начала вместе с дочерью посещать целителей, колдунов и экстрасенсов. Все они что-то шептали над ней, чем-то поливали и жгли вонючие травы в железных мисках, после чего каждый из них сообщал, что душа и тело Сони свободны от нечисти. Может быть мать в конце-концов и успокоилась, если бы однажды они не пришли к очередному типу, называющему себя черным магом.

Соне сразу не понравился этот крайне странный мужчина, потому что он долго и упорно сверлил ее неприятным пристальным взглядом, почти не слушая, что несет мать. Он внимательно вглядывался в ее глаза издалека, а потом зажег свечу и приблизился к девочке почти вплотную, заглядывая в глаза через огонь. Соня видела, как сверкнули его взгляд и испугалась. В тот же момент черный маг резко отпрянул от нее и некоторое время молчал, теперь уже стараясь не смотреть на нее. Потом попросил мать следовать за ним, и они вышли, оставив ее одну в комнате, до отказа забитой ритуальными предметами.

Она не знала, что он наговорил ей, но с того момента поведение матери кардинально изменилось. Она замкнулась в себе окончательно и делала вид, что Сони нет, хотя девушка не раз замечала, как она исподтишка наблюдает за ней. И от этого становилось жутко.

Впервые мать напала на дочь, когда ей было шестнадцать. Ударив ее тяжелым томом “Ветхого завета” по голове, она, однако, успокоилась на целых полгода. Но потом нападения и рукоприкладство возобновились и стали учащаться. Она кричала, что Соня – дьявол, и что она хочет утащить ее в ад, чтобы придать вечным мукам. Доказывать обратное было бесполезно – мать попросту не слушала ее. Последние полгода были особенно опасными. Перебрав все тяжелое в квартире, женщина стала хвататься за острые предметы с явным желанием раскроить дочери череп. В тот момент Соня уже прекрасно понимала, что мать сошла с ума и не вызывала санитаров, только потому, что еще не стала совершеннолетней и боялась детдома.

Женщина оказалась в психиатрической больнице через полтора месяца после восемнадцатого дня рождения дочери. Девушка вызвала санитаров, когда она напала на нее спящую, вооруженная ножницами и проткнула бы ей шею, если бы та случайно не проснулась, почуяв на себе взгляд. Вместо этого она оставила несколько глубоких ран на руке и бедре дочери, после чего была связана до приезда скорой. С диагнозом “острый психоз” ее на несколько дней закрыли в палате для буйных, после чего перевели в обычную и назначили лечение.

Оставшись одна, Соня ощутила не одиночество, а облегчение. Она осуждала себя за это, но точно знала, что не позволит матери вернуться домой, если только ей не станет значительно лучше. Слишком долго она прожила в постоянном напряжении и беспокойстве. Теперь она могла спокойно засыпать без опасения больше не проснуться. Могла уйти из дома, не боясь, что в ее отсутствии там случится пожар. И, в конце концов, было невыразимо приятно больше не слышать о своей демонической сущности.

Она регулярно навещала ее, но стоит отметить, что эти встречи не приносили удовольствия ни посетителю, ни пациентке. Соня не могла отделаться от ощущения, что одной из причин сумасшествия матери была неприязнь к ней.

То ли из-за того, что она не была подавлена случившимся, то ли из-за того, что никто и не догадывался, что ее мать больна до тех пор, пока ее не поместили в психушку, но у многих знакомых, подобно Валере, сложилось мнение что девушка таким образом цинично избавилась от матери. До нее доходили такие слухи, но она относилась к ним довольно спокойно и людям наскучила эта тема.

Сейчас, пока она убирала с опустевших столов грязную посуду, краски прошлого вспыхнули с новой силой. Вспоминая все симптомы болезни матери, она не могла не опасаться сказанного Валерой. Ведь лечащий врач как-то упомянул, что подобные заболевания действительно могут передаваться по наследству. А что если парень прав и у нее действительно начались галлюцинации? По-крайней мере все, что случилось сегодня на заднем дворе, с логической точки зрения объяснить довольно сложно. Даже если допустить, что человек в поле – один из постоянных клиентов кафе, допившийся до белой горячки, то почему она слышала шаги того, на кого он указывал? Она-то была трезва как стеклышко.

Однако очень скоро реальность отвлекла ее от мрачных мыслей очередной проблемой: в зале, опрокинув стол и перебив посуду, подрались двое местных алкашей. С помощью швабры и нецензурных выражений, девушка выгнала драчунов на улицу, чуть не получив при этом в нос бутылкой из-под пива. При этом Валера, сияя полицейской формой и довольной улыбкой, и не подумал вмешаться, предпочитая наблюдать за борьбой со стороны.

Это происшествие вызвало у Сони злость и прилив адреналина, заставивших на время забыть о своих галлюцинациях. Зато с прежней остротой они вернулись, когда девушка, погасив свет, закрывала кафе.

Кромешной темноты не было, но свет, который давали фонари вдоль трассы едва ли успокаивал. И в такой обстановке ей придется идти вдоль дороги минут пятнадцать в абсолютном одиночестве. До этого маршрут, который она проходила дважды за день, ничуть ее не пугал. Она даже не задумывалась, что идти ночью по пустынной трассе не так уж безопасно, а сейчас при одной мысли об этом по шее побежали мурашки. Однако быстро сдвинуться с места ей помогло осознание того, что оставаться здесь едва ли будет менее опасным.

И она пошла.

Стараясь не оглядываться по сторонам, чтобы не пугать саму себя, Соня шла по обочине, зачерпывая босоножками пыль и мелкие камушки. Из-за этого обувь начинала натирать, но девушка предпочла не останавливаться. Было что-то гнетущее в неровном асфальте, залитом искусственным желтым светом и окружающем его безмолвии, а шаркающий звук собственных шагов и частого дыхания добавлял ощущение нереальности. При этом вдали маячили огни города, маня, но приближаясь невыносимо медленно. Казалось, какая-то сила намеренно удерживает ее, не давая приблизиться к цивилизации.

Соня изо всех сил старалась удерживать мысли на уровне бытовых проблем, думая, например, о том что дома течет бачок унитаза и его нужно срочно менять. Деньги были, но их было жалко. Поэтому она занимала себя тем, что придумывала способы его бесплатной починки.

Внезапно в темном пятне перегоревшего фонаря образовались очертания машины, и Соня мгновенно узнала номера. Это был автомобиль Риммы. Обрадовавшись, она, намеренная самым наглым образом уговорить хозяйку кафе подбросить ее до города, решительно пересекла трассу и направилась к машине.

Но чем ближе она подходила, тем меньше становилось оптимизма: картина мрачнела с каждым шагом.

Автомобиль стоял как-то криво – двумя передними колесами на дороге, а задними на обочине. Изо всех его щелей валил прозрачный пар.

Она прошла еще пару шагов, машинально замедляясь. Водительская дверь была открыта нараспашку, на асфальте валялась брендовая сумочка хозяйки кафе и выпавшие из нее тюбики с косметикой.

Соня осторожно, на носочках, подкралась еще ближе и, слушая гулкое сердце в груди, заглянула в салон, ожидая увидеть нечто ужасное. Но воображение обмануло ее – в машине не было изуродованного трупа Риммы. Там не было никого.

Девушка стала растерянно оглядываться в поисках хозяйки автомобиля, не зная, что ей делать. Просто пойти дальше, игнорируя увиденное? Или попытаться найти Римму?

Пока совесть боролась с инстинктом самосохранения, судьба сделала этот выбор ненужным – девушка услышала какой-то шум за машиной. Прислушавшись, она поняла, что это кашель. Осторожно обогнув “Порше”, стараясь при этом не уходить далеко, хотя и еле-еле, но все же освещенной дороги, Соня заглянула в темноту и увидела согнувшуюся над землей и издающую отвратительные звуки рвоты начальницу.

– Римма? – позвала она негромко, – Ты в порядке?

Разумеется, такой вопрос при таких обстоятельствах прозвучал глупо, но для Сони, которая только что ожидала увидеть ее мертвой, этот вопрос был скорее подтверждением очевидного.

Она молчала, а Соня обратила внимание, что женщину ни на шутку лихорадит: она мелко тряслась, а громкие вдохи и выдохи были прерывистыми. Превозмогая свой страх, она стала осторожно подходить к никак не реагирующей женщине. Ее в очередной раз стошнило и в нос девушки ударил омерзительный запах гнили и желудочной кислоты. Она машинально отступила назад, подавляя приступ того же, что мучило Римму, и в этот самый момент она повернулась к ней.

Ужас лезвием полоснул душу, приковывая к месту. Повернутая к ней голова явно не была головой ее начальницы.

Лицо было перекошено – нижняя челюсть сдвинута набок под неестественным углом, изо рта веревкой свисает слюна. Под синюшно-серой кожей буграми выступили вены, но самыми ужасными были глаза. Огромные и немигающие, лишенные зрачка, они смотрели прямо на Соню.

Непослушными ногами девушка стала отступать назад, не в силах оторвать взгляд от ЭТОГО. И оно тут же пришло в движение. Подняв руку, из указательного пальца которой стал расти толстый коготь, предварительно выстрелив в лицо Сони ухоженным ногтем Риммы, который удлинялся с каждой секундой.

Новый прилив ужаса заставил ее пятиться быстрее, но ноги предательски подкашивались. Доказывая им необходимость двигаться, Соня стала рукой отталкиваться от полированного бока “Порше”, когда кто-то сзади намертво вцепился в ее плечо. Нервы сдали, и она залилась диким истерическим воплем, хаотично дергаясь в разные стороны в попытке вырваться.

Но когда схвативший грубо встряхнул ее и заговорил хриплым и прокуренным, но знакомым голосом, девушка резко обернулась.

– Белла? – сипло спросила она, внимательно разглядывая ее и напрочь игнорируя то, что она ей говорила.

В ее глазах были зрачки, но от этого не стало особенно легче. Ее некогда красивое лицо было изуродовано, словно кто-то пытал ее, разрезая кожу канцелярским ножом, из-под разбитых губ пузырилась кровавая пена.

– Беги! – со всей силы швырнув ее на дорогу, закричала Белла, – Быстрее беги! Соня, очнись!

И девушка побежала, периодически толкаемая в спину своей спасительницей, которая в самых резких выражениях запрещала ей оглядываться.

Соня достигла черты города неожиданно быстро, и, едва миновав табличку с его названием, ощутила, что она в относительной безопасности. По крайней мере пока. Все вокруг было наполнено звуками незамысловатой жизни: шуршали шинами автомобили, выкрикивали нехорошие слова подростки, в какой-то машине бухал низкопробный рэп.

Хватая ртом воздух, девушка обернулась как раз в тот момент, когда из темноты вылетела Белла, словно кто-то выстрелил ею из пушки. С силой ударившись о землю, она упала в жухлую траву обочины и закашлялась, брызгами выплевывая кровь.

Около секунды Соня стояла, открыв рот, а потом, очнувшись, бросилась к ней.

– Держись Белла! – командовала она, роясь в сумке в поисках телефона, – Только держись, прошу тебя!

– Но она не слушала.

– Беги…отсюда, – давясь кровью и проглатывая слова бормотала она, – Они ищут…Мой гараж…найди ключи и беги… Да слушай же меня, дура!

Соню, посчитавшую что она лишь бредит в полубессознательном состоянии, последние слова Беллы заставили прекратить поиски телефона и, наконец, прислушаться. Несколько раз она открывала рот, чтобы снова что-то сказать, но вырывался лишь булькающий хрип.

Спустя пару минут Белла потеряла сознание, так как больше ничего и не сказав.