Читать книгу Код Розы - Кейт Куинн - Страница 16

Сентябрь 1940 года

Ваши туфли, мисс Чурт, слишком пострадали, чтобы их можно было починить. Надеюсь, Вы позволите мне заменить их и примете мои извинения за то, что я испортил их предшественников.

Ф. Грей

Прочитав записку на ходу, уже почти дойдя до поселка Блетчли, Маб хмыкнула от неожиданности и замедлила шаг. В ее сегодняшней почте обнаружилась бандероль – корреспонденция всех работников Парка направлялась в абонентский ящик в Лондоне, а уже оттуда шла в БП, где ее разбирали и распределяли по отдельным ячейкам для каждого корпуса. После смены можно было получить письма и посылки. Сначала Маб распечатала конверт от Люси (очередная лошадь, нарисованная восковыми мелками, на этот раз с лиловой гривой), затем занялась бандеролью и вложенной в нее запиской. При виде содержимого пакета у нее перехватило дыхание. Там оказалась не какая-то унылая замена ее покойным практичным лодочкам, а лакированные туфли с открытой пяткой, на французских каблучках – не чересчур нарядные для повседневного ношения и при этом совершенно великолепные.

– Извинения приняты, мистер Грей. – Маб ухмыльнулась туфлям: – Жаль, что вчера вечером у меня еще не было вас, мои красавицы.

Вчера она ужинала с Эндрю Кемптоном из Третьего корпуса – милый парень, немного зануда. Похоже, он уже начинал влюбляться в Маб.

По мнению Маб, из него получился бы очень даже приличный муж – из тех, что спят в накрахмаленной пижаме и рассказывают за воскресным обедом одни и те же анекдоты. После свидания она позволила ему поцелуй на прощанье. Если события будут развиваться удовлетворительно, то, возможно, однажды она разрешит ему расстегнуть верхнюю пуговку на ее блузке… Но не более того, пока не выяснится, что у него серьезные намерения. Девушка должна быть осмотрительна, нельзя заходить слишком далеко – подобное позволительно только мужчинам, ведь им нечего терять.

Входя в дом, Маб напевала «Лишь навсегда» Бинга Кросби. В гостиной работало радио, все собрались вокруг него, а мистер Финч крутил ручку настройки. Комнату заполнил голос Тома Чалмерса с Би-би-си: «…вокруг меня расстилается практически весь Лондон. И, если бы происходящее не было настолько ужасающим…»

Озла стояла, обхватив себя руками, глаза ее расширились от страха; Бетт прислонилась к матери, а та сжала ее пальцы, не оттолкнула, как делала в последнее время, наказывая дочь за то, что она поступила на работу. Маб сделала еще шаг, не отрывая взгляда от радиоприемника.

«С южной стороны горизонт освещен красноватым сиянием, это немного напоминает рассвет или закат…»

Лишенным всякого выражения голосом Озла пояснила для Маб:

– Немцы бомбят Лондон.

Радиоприемник доносил бульдожий голос премьер-министра: «Нельзя обманывать себя и не замечать подготовку врага к мощному, полноценному наступлению на наш остров. Немцы планируют вторжение со свойственной им тщательностью и педантичностью…»

Каким спокойным кажется Черчилль, подумала Маб, и как ему это только удается? Железный молот люфтваффе перестал наносить удары по военным аэродромам, теперь он должен бы превратить в порошок Лондон. Застыв от ужаса, Маб слушала радио – о том, как пылают пожары и рушатся здания, как накатывают волны немецких бомбардировщиков, гудят в небе, сбрасывая зажигательные бомбы на доки Ист-Энда, от Лондонского моста до Вулвича. Там не было никаких зданий военного значения, ничего похожего.

Одни лишь лондонцы.

«Чудовища, – думала Маб. – Какие же они чудовища».

Голос Черчилля продолжал греметь: «Поэтому именно сейчас каждый мужчина и каждая женщина должны быть готовы исполнить свой гражданский долг…»

«Долг?» – подумала Маб. После одной только утренней бомбардировки в тот первый день сообщили о более чем четырех сотнях погибших. Когда ей наконец удалось дозвониться домой и в трубке зазвенел веселый голосок Люси, у Маб подкосились колени.

– Такой стоял грохот! Мы с Ма побежали в подземелье…

– Правда? – Маб сползла на пол коридора, прислонилась к стене. «Ох, Люси, почему я не взяла тебя с собой? Почему не заставила Ма уехать?»

И вот прошло несколько дней, а Черчилль нудит: «Пришло время, когда мы должны встать плечом к плечу и твердо держаться…»

«К черту это все», – подумала Маб.

Не успела Маб на следующий день обратиться к начальнику Шестого корпуса, как тот отрезал:

– Нет, я не отпущу вас в увольнение, чтобы вы могли съездить в Лондон и проверить, уцелел ли ваш ухажер.

– Речь не об ухажере, а о моих матери и сестре, и мне не нужен целый день, достаточно половины…

– Думаете, все остальные не о том же просят? Возвращайтесь к работе, мисс.

Подходя к особняку, Маб увидела Гарри Зарба.

– Если надеешься, что старший офицер штаба отменит решение начальника корпуса и отпустит тебя в увольнение, то зря, – сказал он ей вместо приветствия.

– Ты уже и мысли читаешь? – огрызнулась Маб.

– Просто догадался. – Гарри стоял неподалеку от входа в особняк и задумчиво созерцал лужайку. В пальцах дымилась сигарета. – Я здесь торчу уже давно, выкурил почти всю пачку и заметил, что люди входят туда один за другим с написанной на лице надеждой, а выходят, грязно ругаясь.

Маб постаралась унять гнев. В конце концов, ей ведь нравился Гарри, саркастичный, веселый постоянный участник «Чаепитий у Безумного Шляпника».

– Можно мне одну? – кивнула она на сигареты.

Гарри протянул ей пачку. Маб вспомнила, как в шестнадцать лет ходила в кино, чтобы научиться курить на манер американских актрис, – надо невзначай задержать пальцы на руке мужчины, когда он зажигает для тебя спичку. Еще один пункт в ее списке самосовершенствования, рядом с чтением для образованной леди и работой над гласными. Сейчас это казалось смешным. Маб не коснулась руки Гарри, когда тот поднес ей зажженную спичку, просто стала жадно глотать дым, как это делают мужчины, выходя со смены, где вкалывали на нужды фронта.

– Тебе повезло, – неожиданно произнес Гарри.

Она ощутила новый прилив ярости.

– У меня сестренка и мать в Ист-Энде – том самом, который теперь утюжат «хейнкели». Ты ведь говорил, что у тебя есть жена, – а она в Лондоне? У тебя остались под бомбами какие-нибудь родственники?

– Нет, когда я прибыл в БП, семью расквартировали неподалеку. Шейла живет с Кристофером в Стоуни-Стратфорде. – Он пояснил со сдержанной гордостью: – Это наш сынишка.

– Твои за городом, я рада за тебя. А моя семья в опасности. Так что нет, не думаю, что мне повезло.

Повисла напряженная пауза.

– Я пытался выяснить, не отпустят ли меня отсюда в армию, – снова заговорил Гарри. – Деннистон меня отмел, а Джайлз объяснил, в чем дело. Никого из мужчин, работающих в БП, никогда не отпустят на фронт. Ни одного, как бы страна ни нуждалась в солдатах. Вдруг попадем в плен? А мы ведь знаем обо всем этом… – Он обвел рукой и озеро с утками, такое мирное, и битком набитые секретами уродливые корпуса. – Так что придется остаться здесь до самого конца. – Гарри взглянул на нее: – А знаешь, какие мысли приходят людям в голову, когда они видят, что я, молодой, здоровый, и не в форме? По крайней мере, о тебе никто не думает плохо из-за того, что ты тут работаешь.

Маб уже привыкла к тому, что Гарри такой великан, и все же снова внимательно на него поглядела. Действительно, нетрудно вообразить возмущение непосвященных: длинноногий, широкогрудый, закрывавший собой дверной проем Гарри Зарб был просто создан для военной формы.

– Но ведь наша работа не менее важна. – Она постаралась, чтобы ее слова прозвучали мягко. – Да и твоему малышу Кристоферу наверняка приятнее, что его папа дома, а не на фронте.

– Так ему и скажу, когда очередная бабуля плюнет в меня в парке. Мы туда ходим глядеть на самолеты. – Гарри бросил окурок и попытался улыбнуться. – Что-то я расхныкался. Пора возвращаться в корпус. Увидимся на следующем Безумном Чаепитии, Маб. Будем держаться, а?

– Будем, – подтвердила Маб. Она докурила в сгущавшихся сумерках и погладила в кармане последний рисунок Люси – лошадь с лиловой гривой. «Твердо держаться». Снова этот Черчилль, чтоб его.

Она продержалась почти целую неделю.

Время близилось к десяти вечера. Озла стояла перед зеркалом, расчесывая волосы, а лежавшая на кровати Маб листала одолженную у Озлы «Алису в Зазеркалье».

«Безумные Шляпники» уже перешли к «Собаке Баскервилей», но Маб так еще и не дочитала Кэрролла.

– Ненавижу эту книжку! – вырвалось у нее с неожиданной злобой. – Всё наизнанку, как в страшном сне, – ну кто так пишет? И без того весь мир теперь такой, чтоб ему… – Голос сорвался.

Вчера она страшно поссорилась с матерью по телефону. Сначала она умоляла, потом стала кричать на мать, приказывая ей немедленно найти ближайший эшелон с эвакуированными, уехать с Люси куда угодно, но подальше от Лондона. Однако миссис Чурт и слышать ничего не хотела. Она заявила, что фрицы не заставят их уйти из собственного дома – ни ее, ни Люси. Ну да, такое отношение, конечно, демонстрирует стойкость духа и тому подобное, но Люси всего лишь ребенок. По слухам, больше сотни лондонских детей погибли во время той страшной первой бомбардировки.

Маб запустила «Алисой в Зазеркалье» через всю комнату. Книга шлепнулась на пол в коридоре.

– Катись к черту, мистер Кэрролл! Вместе с твоим Бармаглотом!..

Маб не плакала с той страшной ночи, когда ей было семнадцать, с той ночи, которую она тщательно погребла на самом дне своей памяти, но сейчас она свернулась калачиком на покрывале, сотрясаясь от рыданий.

Озла опустилась рядом, обняла за плечи. Сквозь застилавшие глаза слезы Маб увидела, что в открытых дверях неуверенно маячит Бетт в уродливой фланелевой ночной сорочке.

– Ваша книга, – произнесла Бетт, протягивая им «Алису». Похоже, она не знала, что лучше – уйти или тоже обнять Маб. Постояв так, прикрыла дверь и подошла к кровати Маб.

Маб продолжала всхлипывать, не в силах остановиться. Клубок напряжения и страха, который она носила в себе со дня объявления войны, наконец распустился в приступе рыданий. Она подняла голову, по щекам лились слезы. Озла крепче обняла ее за плечи. Бетт переминалась с ноги на ногу.

– Сколько еще осталось? – Маб сказала это прямо, не стесняясь, что слова звучат пораженчески. – Сколько еще осталось, прежде чем «пантеры» покатят по Пиккадилли?

Ведь даже если бомбы минуют ее мать и Люси в Шордиче, вторжение, которое ожидали со дня на день, их не обойдет.

– Этого может и не случиться, – без особой надежды сказала Озла. – Вторжение не сможет состояться, если приливы не…

– Вторжение было отложено.

Слова Бетт прозвучали как выстрел. Маб и Озла уставились на нее – покрасневшую до корней волос, некрасивую, в застегнутой по самое горла ночной сорочке.

– Бетт… – В голове у Маб промелькнули наставления, о чем можно спрашивать и о чем нельзя; они уже явно перешли границы дозволенного. Но удержаться было свыше ее сил. – Откуда ты знаешь?.. – Она не могла заставить себя закончить фразу, сердце бешено колотилось. В комнате стояла такая тишина, что, казалось, был слышен стук сердца всех троих.

Внезапно погас свет. Это миссис Финч опустила рубильник на нижнем этаже: в ее доме никому не дозволялось нарушать установленный ею комендантский час. От неожиданности Маб чуть не подпрыгнула. В следующую секунду холодная ладошка Бетт нащупала ее запястье. Озлу она, видимо, тоже взяла за руку, потому что в кромешной тьме притянула к себе обеих девушек – так близко, что они касались лбами.

– Вторжение было отложено, – повторила Бетт едва различимым шепотом. – По крайней мере, мне так показалось. Часть нашего отдела направили помогать Шестому корпусу, там завал с немецкими авиационными сообщениями. Так вот, за соседним со мной столом расшифровали донесение о том, что на голландских аэродромах разбирают пневматические подъемники. Там было что-то еще, я не помню, но судя по тому, как отреагировал начальник корпуса…

– Если погрузочные установки разбирают, значит, вторжение отложено. – Слова полились из Озлы, словно признание Бетт прорвало плотину. – Возможно, это объясняет приказы, которые я видела в отделе немецкого флота, их рассылали по военно-морским каналам связи…

– Да, но в мой отдел все еще прибывают сообщения о скоплении войск, – сказала Маб. Ее плотина тоже обрушилась. – Получается, это лишь отсрочка, а не отмена…

– Но отсрочка как минимум до следующей весны, – закончила Озла. – Никто не рискнет идти на баржах по зимнему морю.

Все трое осмыслили сказанное, все еще соприкасаясь лбами в темноте.

– Кто еще об этом знает? – прошептала наконец Маб.

– Несколько начальников корпусов. И мистер Черчилль, должно быть, – только ему нельзя об этом объявлять; думаю, он не станет полностью сбрасывать со счетов возможность, что вторжение все-таки состоится в этом году, пока не будет совершенно уверен. Но и он, и те, кто на самом верху, – они в курсе. – Озла сглотнула. – Ну и мы.

«Вот потому нам и запрещают обсуждать такое, – подумала Маб, вспоминая строгий наказ Деннистона. – Каждая из нас видит лишь фрагмент головоломки, но стоит начать разговаривать и складывать их вместе…»

– Вам нельзя никому говорить, – поспешно зашептала Бетт. – Не говорите никому, что до весны мы все в безопасности, как бы страшно вам ни было. Я должна была молчать. Я… – Она прерывисто задышала. – Деннистон может нас уволить, бросить в тюрьму…

– Он ничего не узнает. Да и не верю я, что мы первые, кому пришло в голову сопоставить все, что нам известно, чем бы они там ни грозили, – успокоила ее Маб.

– Знаете, сколько девушек просят меня посмотреть, как дела у судна, на котором служит их брат или парень, потому что я в отделе немецкого ВМФ? – тихо сказала Озла. – Конечно, нельзя, но все равно ведь спрашивают.

Вторжение было отложено. Это не значило, что бомбежки прекратятся, не значило, что весной все устроится лучшим образом… но они так давно не слышали хороших вестей, что сейчас казалось, будто с их плеч упал тяжеленный груз – куда тяжелее, чем на самом деле. Да, бомбить продолжат по-прежнему. Да, в следующем году немцы могут пересечь Ла-Манш. Но кто знает, что их вообще ожидает в следующем году? Когда идет война, думать получается лишь о сегодняшнем дне и текущей неделе. На этой неделе немецкие баржи не причалят в Дувре, и Маб подумала, что теперь, зная это, она может вернуться к работе и держаться.

– Клянусь прямо сейчас, – негромко произнесла Маб. – Я не пророню ни слова моей маме или кому-либо еще за стенами этой комнаты. Ни у одной из нас не будет проблем с Деннистоном из-за меня.

– Все равно мне не следовало говорить. – Судя по голосу, Бетт сгорала от стыда.

Неожиданно для себя самой Маб крепко обняла Бетт.

– Спасибо, – пробормотала она. – Я знаю, второй раз ты этого не сделаешь, но все равно – спасибо.

Если девушка нарушила правила государственной безопасности, чтобы заверить тебя, что твоей семье не грозит со дня на день оказаться в захваченном врагом городе, она совершенно точно зарекомендовала себя как настоящий друг.