Читать книгу Истории приграничья - К.Ф. О'Берон - Страница 9

Большая, прочная, заваленная снизу снегом дверь оказалась надёжно запертой. Обрушившиеся на неё удары звучали глухо и почти сразу затихали.

– Быть может, внутри никого нет? – предположил командир. – Если же есть, это они точно услышат…

Подозвав одного из ратников, Эсмонд отдал приказ. Воин послушно взялся за висевший на кожаном ремне большой рог и поднёс к губам.

– Нет! – внезапно вцепился в его запястье Сабир. – Горы не любить громкий звук! Нельзя труба. Нельзя сильный крик. Горы посылать много снег и убивать, кто делать шум!

Дядя недоверчиво уставился на проводника. Не знаю, чем бы это закончилось, но всех отвлёк неясный звук сдвигающегося засова. Дверь открылась вовнутрь, просыпая снег за порог. В проёме появился мужчина, выглядевший так, словно недавно перенёс тяжёлую болезнь. На вид ему было не больше сорока, но двигался он по-стариковски медленно. Осмотрев стоявших перед входом Эсмонда, Сабира и ратника с рогом, мужчина перевёл взгляд на остальных членов отряда. Затем с видимым трудом поклонился и что-то тихо пробормотал.

Сабир ответил и, в свою очередь, задал несколько вопросов. Выслушав слова собеседника, повернулся к дяде.

– Его имя Гозер, он владеть этот караван-сарай. Он быть рад, если ваши люди оставаться здесь для ночлег.

– Что ж, – улыбаясь, сказал командир, – полагаю, никто не захочет провести ночь в сугробе на стылых камнях, когда можно поспать в тепле!

Проводник перевёл Гозеру дядину речь, и хозяин постоялого двора вновь согнулся в поклоне, делая руками приглашающие жесты.

Мы вошли внутрь, следом погонщики завели животных. Двое воинов сняли и понесли за командиром мешок с сундуком.

Стойла располагались прямо возле входа. Покуда омруданцы хлопотали, устраивая ослов с лошадьми, мы проследовали за Гозером, исчезнувшим в темноте за распахнутой двустворчатой дверкой.

В помещении, куда мы вошли, отсутствовали окна, поэтому ни единый луч не пробивался снаружи. Лишь в огромном зеве очага рдяно тлели угли. Буркнув нечто неразборчивое, переведённое Сабиром как нижайшее извинение, владелец караван-сарая проковылял к огню, подложил несколько поленьев. Запалил лучину и принялся обходить зал, поджигая фитили масляных светильников. Млея от тепла, мы толпились у входа, глазея на то, как полумраке парит мигающий огонёк, оставляя позади себя разгорающиеся язычки пламени.

Когда стало немного светлее, нашим глазам предстал просторный зал с потемневшим потолком, который кое-где поддерживали грубо обработанные деревянные столбы. На неоштукатуренных каменных стенах отсутствовали излюбленные омруданцами ковры, лишь в двух местах торчали выгнутые рога горных козлов.

Неподалёку от очага находилось место для готовки, с большими котлами, медными сковородами, горшками и прочими поварскими принадлежностями. Остальное пространство комнаты занимали сооружения, похожие на широкие квадратные кровати с резными бортами и низкими столиками посередине – в здешних краях их звали топчанами. Над каждым, на свисающей с потолка цепи, болтался небольшой светильник.

Через Сабира хозяин поинтересовался, потребен ли нам ужин. Услыхав, что мы не откажемся от горячей пищи, Гозер ушёл, шаркая ногами по неровному каменному полу.

Сбросив тёплую одежду, под которой заблестел металл доспехов, мы расселись на топчанах. Глядя на крохотные капли воды, застывшие на звеньях кольчуг и пластинах панцирей, я подумал, что пустыня милосерднее обходится с бронёй, нежели горы. И решил, что позже обязательно протру доспех, чтобы тот не заржавел.

Вернувшийся из кладовой хозяин караван-сарая, пошатываясь, тащил козью ногу. Со звонким стуком сбросив ношу на чурбак для разделки мяса, взялся за топорик. Первый удар лишь поцарапал поверхность козлятины. От второго в стороны полетели полупрозрачные розовые осколки.

Сидевший рядом со мной Лэдо, вздохнул:

– Боги! Мясо превратилось в камень. Кажется, оно валялось на морозе года три…

– Да уж, горячей похлёбки нам сегодня не видать, – грустно ответил Тород.

Командир, хмурясь, наблюдал за происходящим. Подозвав Сабира, задал какой-то вопрос. Проводник отправился к владельцу постоялого двора, а, вернувшись, доложил:

– Гозер извиняться перед высокочтимый господин, но до наш приход несколько недель никто не останавливаться здесь. Потому Гозер не готовить еда. Теперь готовить, но ужин ждать долго.

– Разве стоило строить трактир здесь, где никто не бывает! – в сердцах воскликнул один из рыцарей по имени Фар Се-Трайнис.

– Из слова хозяин я понимать, что здесь ходить те, кто спешить, как мы… И ещё люди, кто нарушать закон.

– Разбойники? – уточнил дядя.

– Они. И те, кто возить товар, который запрет, или не хотеть платить налог.

– А-а, контрабандисты, – вновь послышался голос Фара. – В любопытное местечко мы попали!

– И что, он тебе всё так прямо и выложил? – скептично бросил Делм Аске-Трайнис.

– Не всегда требоваться открытый слова. Иногда намёк или молчание сказать больше.

– Понимаю, о чём ты, – кивнул Се-Трайнис.

– Что же, хозяин один здесь живёт? – поинтересовался Эсмонд.

– Гозер говорить, жить с жена. Жена лежать наверх, болеть. Совсем не мочь помогать.

– Да и сам он, видать, хворый… Мыслю, коли станем дожидаться, покуда он чего состряпает, люди с пустыми животами позасыпают, – не скрывал недовольства командир. – Бел! Возьми нескольких солдат и раздай всем еду из наших запасов! И отправь двоих ратников в помощь к трактирщику, чтоб у нас хоть утром горячее было!

После ужина, дополненного подогретым вином, поданным Гозером в высоких металлических кувшинах, воины разомлели. Я сам то и дело клевал носом, незаметно погружаясь в сон. Лишь дядя Эсмонд со своим одногодком Делмом Аске-Трайнисом, охраняли драгоценный груз, точно коршуны выводок.

Подошедший к дядиному топчану Гозер через проводника поинтересовался, не соблаговолят ли гости пройти в свои комнаты.

– Мыслю, лучше нам всем тут остаться, – подал голос Аске-Трайнис. – И безопаснее, и обороняться проще, ежели чего.

– Пожалуй, – согласился дядя. – Но дом нужно осмотреть. Раз уж этим путём не только честные купцы ходят, хочу твёрдо знать, что мы тут одни.

Обязанность проверить караван-сарай досталась нам с Лэдо. Кликнув Сабира, мы сообщили хозяину, что желаем посмотреть другие помещения. Гозер смерил нас странным взглядом, но перечить не стал. Сняв с крюка один из светильников, развернулся и молча побрёл в дальний угол, к скрипучей деревянной лестнице, ведущей на второй этаж. Прихватив Торода для компании, мы последовали за ним.

Позади командир зычным голосом назначал караульных, определяя, кто, когда и как долго будет беречь сон товарищей.

Поднявшись, мы оказались в длинном тёмном коридоре. Подобно змее, обвивающей камень, он тянулся по периметру дома вдоль внешней стены. С другой стороны виднелись прямоугольники дверей. Каждая вела в лишённую окон тесную комнатушку. Все были абсолютно пусты: в них отсутствовали даже кровати. Видимо, постояльцы спали прямо на полу.

Дважды повернув, коридор упирался в запертую дверь.

– Что за ней? – поинтересовался Лэдо.

– Там жить он с жена, – перевёл Сабир ответ владельца караван-сарая.

– Надо бы и туда заглянуть, – задумчиво произнёс Тород.

– Сабир, скажи ему, что нам нужно проверить помещение за дверью, – обратился к проводнику Лэдо.

По лицу Гозера, освещённому оранжевым коптящим пламенем светильника, было сложно понять, как он отнёсся к нашему требованию. Уставившись на Сабира немигающим взглядом, хозяин что-то сказал.

– Он готов показать свой жильё, – повернулся к нам проводник. – Но не позволять заходить женский половина. Это большой позор. Он умереть, но пускать туда никто.

К этому моменту мы уже знали об отношении омруданцев к женщинам и всему, что с ними связано. Местные мужчины берегли жён и дочерей от посторонних взглядов: чужакам не дозволялось даже заговаривать с ними без позволения.

– Ну, – протянул Лэдо, – при их законах, вряд ли он пропустит к жене каких-нибудь разбойников, верно?.. Сабир, скажи ему, что мы поглядим только его комнату, а туда, где находится дама, обещаем не входить. Тем более, она хворает. Я не хочу подцепить чего…

Выслушав перевод, Гозер вынул ключ и с громким щелчком отомкнул замок. Заглянув внутрь и увидев неясные контуры человеческих фигур, Лэдо с тревожным возгласом выхватил меч. Мы с Тородом, не раздумывая, обнажили клинки. Даже Сабир наполовину вынул из ножен широкий, сильно изогнутый кинжал.

Гозер, первым шагнувший в комнату, приблизился к тому, что нас всполошило, и буквально ткнул фонарём в чьё-то лицо. Вопреки нашим ожиданиям, стоявший у боковой стены даже не шелохнулся. Все ещё настороженные, мы переступили порог и уставились на двоих мужчин, замерших в странных позах. Первый, облачённый в костюм местного гонца-скорохода, словно шагал вперёд, сжимая в правой руке свёрнутый в трубку лоскут кожи, изображавший послание. Другой, в синем узорчатом халате, напоминал купца: приставив ладонь к бровям, он напряжённо вглядывался в несуществующую даль. Неподвижные смуглые лица мужчин, разнясь в мелочах, вроде формы носов или бород, здорово походили друг на друга. Как мне показалось, ещё улавливалось нечто общее со стоящим рядом Гозером.

– Что это за истуканы? – вдоволь наглядевшись, требовательно спросил Лэдо.

Переговорив с хозяином караван-сарая, Сабир, кривя губы, сказал:

– Однажды давно сюда приходить мастер-резчик. Он не иметь деньги и платить работа – сделать они, – в голосе проводника звучало неодобрение. – Хозяин думать, что люди из дерева и воск забавлять гости. Но гости не нравиться и пугать фигура. Тогда он ставить их в свой комната…

Неожиданно Сабир с раздражением плюнул в сторону удивительных статуй и бросил отрывистую фразу на своём языке. Чуть поклонившись, хозяин развёл руками.

– Довольно, Сабир, – сказал Лэдо, – эдак мы здесь всю ночь проторчим. Давайте глянем на покои трактирщика и вернёмся к нашим.

«Покои» оказались чуть просторнее комнат для гостей. Выглядело жильё Гозера бедно и неуютно: четыре голые стены, узкая лежанка с тонким жёстким тюфяком, да длинный деревянный сундук, старый, как сами горы. От помещения веяло какой-то безжизненностью, точно мы вошли кладовую, а не в человеческое обиталище.

В дальнем левом углу комнаты находилась ещё одна дверь. Подойдя к ней, Тород прислушался. Повернувшись к Лэдо, качнул головой:

– Тихо. Спит, наверно… Не трусь, не вхожу я, – небрежно бросил он подскочившему Гозеру.

Друг за другом мы покинули помещение. Перед тем как уйти, я украдкой ткнул пальцем в щеку «купца». Статуя оказалась прохладной, твёрдой и чуточку липкой.

Доложив командиру об увиденном, мы вернулись к своему топчану. Многие солдаты и рыцари к этому моменту уже спали. Тород сразу последовал их примеру. Мы же с Лэдо, поставив светильник на столик, осмотрели и протёрли мечи, а после убедились, что на доспехах нигде не осталось влаги. Закончив с делами, погасили огонь и задремали, откинувшись на круглые подушки возле спинок и вытянув ноги под стол.

Утром меня разбудил бодрый голос Торода. Вслед за ним уши наполнил гомон остальных воинов, постукивание глиняных мисок, смех. В зале царил вечный сумрак, который не могли прогнать покачивающиеся лампады, поэтому казалось, что ночь ещё не закончилась.

– Поднимайся, скоро выходим! – повторил Тород.

Рядом громко зевнул Лэдо:

– Завтрак готов?

– Козлятина по-горски, – хохотнул Тород.

Блюдо и впрямь оказалось своеобразным. Хоть мясо и варилось чуть ли не всю ночь, оно осталось жёстким и жилистым. И вонючим в придачу – этого не смогли замаскировать даже жгучие омруданские пряности.

Пока мы сонно жевали, к дяде Эсмонду, восседавшему на соседнем топчане, приблизился Фар Се-Трайнис в сопровождении ратника.

– Похоже, у нас пропал человек, – тихо сказал Се-Трайнис командиру.

– Что значит «похоже»?! – вскинулся Эсмонд. – Он пропал или нет? Кто? Как это случилось?

– Бирн Мокелм, – ответил Фар.

Оставив мясо, я прислушался: Мокелм был одним из солдат, отправленных моей семьёй. Я знал его – невысокий молчаливый крепыш, с постоянно красным лицом, одинаково хорошо владевший копьём и коротким топором.

По словам Се-Трайниса, в последний раз воина видели перед рассветом. После смены караула, он направлялся в уборную – закуток рядом со стойлами. Вернулся ли Бирн оттуда, ходил ли куда-то ещё – никто не мог сказать. Лишь после завтрака, когда начались сборы, один из ратников обратил внимание, что за всё утро ни разу не видел товарища. Поискав его самостоятельно и не обнаружив ни следа, доложил рыцарю, возглавляющему очередную смену дозорных – Фару Се-Трайнису.

Озабоченно поглаживая бороду, дядя Эсмонд наморщил лоб.

– Бел! Рыцарей ко мне. Всех.

Когда мы собрались возле командира, он повторил историю Фара тем, кто её не слышал.

– Быть может, дрыхнет где-то? Вечером некоторые солдаты налегали на вино – грелись, как они говорили, – сказал Венри Кирлан-Трайнис.

– Сомневаюсь, – мрачный Делм Аске-Трайнис с подозрением оглядывал зал, словно выискивая засаду. – Мокелм был среди караульных – значит, на ногах вполне держался. Думаю, тут другое…

– А вдруг ночью разбойники нагрянули? Ратник в уборную пошёл – а она ж прям рядом со входом. Увидал их, шум хотел поднять. Они его и убили. А после ушли, увидев, что солдаты здесь, – предположил Тород.

– В здешних горах ночью только демоны могут шастать, никак не люди, – с сомнением отозвался Фар. – Да и дверь должна быть ночью на запоре.

– Вот что, – заговорил командир. – Проверим всё. Фар, Тород, с пятью солдатами осмотрите окрестности дома. Не найдёте ничего – прогуляйтесь вверх и вниз по склону. Только с оглядкой и недалече… Венри, Лэдо, прихватите троих-четверых и обыщите дом – каждую щель… Бел, позови Сабира и расспроси погонщиков – может, видели или слыхали чего. И поставь двоих воинов внутри, возле входных дверей, накажи никого, кроме своих, не впускать не выпускать. Чуть что – поднимать тревогу… Делм, с оставшимися ратниками будь подле меня и… – Эсмонд глазами указал на спрятанный в мешке сундучок с золотом.

Повинуясь приказу командира, все разошлись. Найдя проводника, я допросил погонщиков. Горцы утверждали, что крепко спали всю ночь и ничего не знают. С этим мы и вернулись к дяде Эсмонду.

Почти одновременно с нами появился гонец от Венри Кирлан-Трайниса, доложивший, что ни в гостевых комнатах, ни в кладовой пропавший ратник не обнаружен. Чуть позже подошёл Фар Се-Трайнис. Он сообщил, что на расстоянии двухсот шагов вокруг караван-сарая нет никаких следов.

– Мы не смогли заглянуть на дно пропасти, – добавил он, – но снежная кромка на краю обрыва всюду цела. Значит, никто вниз не падал…

– Вечером шёл снег, – заметил Делм Аске-Трайнис. – И, скорее всего, сыпал ночь напролёт.

– Даже так сохранились бы приметы.

Дядя Эсмонд собрался что-то сказать, но ему помешал истошный вопль, донёсшийся сверху.

Мы оказались там за меньшее время, чем потребуется для десяти вдохов.

У распахнутых дверей убогих покоев хозяина дома, сложив руки на груди, стоял Лэдо. Внутри двое ратников с поблескивающими в полумраке мечами, недобро глядели на Гозера, который, растопырив руки, закрывал телом вход в женскую половину. Прямо перед ним находился Венри Кирлан-Трайнис, собиравшийся оттащить омруданца в сторону.

– Что тут происходит?! – сурово спросил Эсмонд.

– Этот смерд не даёт нам войти в ту комнату, – раздражённо отозвался Кирлан-Трайнис, выпустив подбитый ватой халат Гозера.

Горец сразу бросился к ногам командира, что-то возбуждённо восклицая. Дядя Эсмонд оглянулся:

– Где Сабир?

Из темноты коридора выступила высокая фигура.

– Звать?

– Что он говорит? – Эсмонд указал на хозяина караван-сарая.

Невозмутимый взгляд проводника опустился на Гозера, с губ сорвался вопрос. Владелец дома оставил дядины ноги в покое, переполз на коленях к Сабиру, а затем метнулся обратно к двери. При этом он ни на мгновение не переставал верещать.

– Ну? – дядя выжидающе смотрел на Сабира.

– Уста этот человек говорить: я позволять ходить искать весь дом, я пускать слуги могущественный господин в мой жилище. Господин делать, что хотеть, может всё брать в караван-сарай, но никогда не ходить в женский покой. Я умолять… – Проводник помолчал и добавил от себя: – Сильно нехорошо видеть его жена.

Командир призадумался. Все напряжённо глядели на него: мы с готовностью выполнить любой приказ, Гозер со страхом. Даже за обычной бесстрастностью проводника просматривалось настороженность.

– Плевать на этого трактирщика! – подал голос Кирлан-Трайнис. – Вышибем дверь и всё тут!

Дядя Эсмонд покачал головой:

– Не забывай, мы в чужой стране. Не следует лишний раз нарушать здешние законы. Вдобавок, чую, нам, вероятно, пришлось бы прикончить этого человека. Не уверен, что амир спустит нам убийство подданного…

– Если узнает, – бросил Венри Кирлан-Трайнис.

– Предлагаешь заодно зарубить проводника с погонщиками? – холодно взглянул на него командир. Потом повернулся терхизцу: – Сабир, спроси его, не входил ли туда мой ратник минувшей ночью?

Караванщик перевёл вопрос Гозеру. Тот неистово замотал головой, сопровождая это целым водопадом слов.

– Он говорить – нет. Он всегда запирать этот дверь и носить ключ с собой. И этот ночь он спать в комната жена.

– Представляю, как бы хозяин раскудахтался, коли кто-то из наших полез к нему ночью, – сказал Лэдо с усмешкой. – На той стороне гор бы услыхали!

– Наверно, ты прав, – без улыбки кивнул дядя Эсмонд. Смерив Гозера тяжёлым взглядом, направился к выходу: – Все за мной!

Солдаты и рыцари потянулись следом. Видя это, хозяин караван-сарая что-то горячо залопотал.

– Он нижайше благодарить, – не дожидаясь вопроса, объяснил проводник.

– Я догадался, – кинул командир, прежде чем исчезнуть в тёмном коридоре.

Покидая помещение последним, я услышал, как Сабир что-то говорит хозяину угрожающим тоном. Гозер ответил удивительно спокойно, точно не он отчаянно голосил всего несколько мгновений назад. Караванщик вновь что-то сказал и вышел.

Придержав за руку ожидавшего меня Лэдо, я спросил проводника, о чём тот беседовал с хозяином. Невозмутимо оглядев нас, Сабир промолвил:

– Обещать наказать именем великий амир, если он сметь обмануть чужеземный господин.

– И что он на это ответил?

– Он покориться.

– По-твоему, Гозер мог соврать нам? – встрял Лэдо.

– Старый мудрость гласить: только Вечный Небо никогда не сказать ложь.

Помедлив в ожидании новых вопросов, Сабир поклонился и, протиснувшись мимо нас, отправился к командиру.

Лэдо задумчиво посмотрел ему вслед:

– По-моему, он сказал не всё.

После безуспешных поисков в караван-сарае, старшие рыцари вновь собрались внизу.

– Похоже, Бирн был в большем подпитии, чем казалось, и заблудился где-то в снегах, – подвёл итог недолгих обсуждений дядя Эсмонд. – Попытаемся его отыскать, и да поможет нам Ильэлл…

Командир, Делм Аске-Трайнис, Венри Кирлан-Трайнис и ещё пара ратников остались караулить сундук. Остальные добрую половину дня рыскали по снегам, разойдясь далеко вверх и вниз по склону.

Было холодно. Постоянно усиливавшийся ветер сек лица снежной крошкой. Мы по пояс проваливались в сугробы, скользили на заледеневших камнях, падали, поднимались и двигались дальше, упрямо обшаривая места, до которых могли добраться. Когда один из ратников чуть не сорвался в расщелину, Фар Се-Трайнис решил, что пора заканчивать. Собрав людей, мы устало вернулись в наше временное пристанище.

Хмуро выслушав доклад Се-Трайниса, дядя Эсмонд сказал:

– Мы сделали что могли, но потерпели неудачу. Пусть боги милостиво примут дух Бирна, ибо он был добрым воином.

Дав нам отдохнуть, командир приказал собираться в дорогу. Увидев приготовления, Гозер забеспокоился, что-то быстро забормотал. Часто кланяясь и жестами предлагая дяде идти за ним, пятился к входной двери.

– Чего ему нужно? – недовольно поинтересовался командир, обращаясь к Сабиру.

– Он хотеть что-то показать могучий господин.

– Фар, Бел, со мной, – распорядился дядя Эсмонд, поднимаясь со своего места.

Выйдя наружу, владелец караван-сарая повысил голос, чтобы перекрыть завывания ветра, и заговорил, то воздевая руки к затянутому тучами небу, то указывая в сторону ближайшего пика, почти полностью скрытого угрюмой мглой.

– Он говорить, идти буря, – перевёл Сабир. – Сильно холод, страшный ветер сбрасывать люди с гора, много снег сразу засыпать их. Говорить, сейчас нельзя в дорога.

Предводитель тихо выругался.

– А сам, что думаешь?

– Буря в горы – большой опасность. Предлагать переждать.

Уперев руки в бока, дядя Эсмонд ещё некоторое время рассматривал вершины, окутанные густой дымкой. В сердцах плюнул на снег и молча вернулся в дом. За ним потянулись остальные.

Я шёл последним. Оказавшись внутри, свернул налево, в уборную, располагавшуюся напротив загона для животных. Покуда мои озябшие пальцы пытались справиться с завязками плотных шерстяных штанов, а затем со шнурком брэ, в стойлах, где погонщики снимали вьюки с ослов, разгорелась перепалка. Среди прочих звучал голос Сабира, и мне стало любопытно, что же там происходит.

Выглянув из-за дощатой перегородки, я увидел одного из погонщиков, направлявшегося к двери. Приоткрыв её, он высунул голову, огляделся, поцокал языком и вернулся к остальным. Последовав за ним, я увидел, как он, кивая, что-то говорит проводнику. Выслушав его, Сабир задал какой-то вопрос. Разом замолчав, загорелые бородатые горцы странно смотрели на него, а затем одновременно загомонили, неистово размахивая руками.

Один из погонщиков вытащил нож и быстро перерезал ремни, удерживавшие груз на спине осла. Сбросив вьюки на пол, мужчина торопливо вывел животное из стойла. Сабир преградил ему путь, положив ладонь на рукоять кинжала. Остальные погонщики угрюмо уставились на терхизца.

Не понимая происходящего, я решил, что следует поддержать проводника. Приблизившись, встал рядом с ним, готовясь выхватить меч. Едва удостоив меня взглядом, Сабир произнёс короткую фразу. Погонщик зло и беспокойно ответил. Чуть наморщив лоб, проводник пристально посмотрел на него и неожиданно посторонился. Горец, дёргая уздечку, выскочил наружу, оставив дверь открытой. В практически тёмном помещении даже сумрачный дневной свет показался удивительно ярким.

Двинувшись навстречу холодному ветру, забрасывающему в дверной проём мельтешащие снежинки, Сабир вышел. Я последовал за ним.

– Могучий господин следить за ничтожный проводник? – промолвил терхизец, наблюдая за погонщиком, поспешно уходящим вниз по склону.

– Нет. Просто хочу знать, что здесь творится. И ежели ты замыслил недоброе…

Проводник повернулся, взгляд его тёмных глаз встретился с моим.

– Сабир иметь один лицо и один слово, – резко произнесённые слова, словно кривой омруданский клинок рассекли завывания ветра.

– Тогда расскажи без утайки, о чём говорил с владельцем караван-сарая и с погонщиками, и почему один ушёл!

– Быть так, – проводник стал ближе, чтобы мне было лучше слышно. – Когда предупреждать Гозер об опасность лгать чужеземный господин, он сказать, что пропавший воин похищать снежный дух…

– Что? – не понял я.

– …После говорить с погонщики о погода. Они подтверждать речь хозяин – идти сильный буря. Тогда я спрашивать о снежный дух. – В голосе собеседника появились презрительные нотки: – Они галдеть, точно не быть мужчины. Сказать, что снежный дух жить в горы. Он быть большой и покрытый длинный белый шерсть, иметь острый зубы и страшный глаза. Снежный дух уносить путники…

Сделав паузу, Сабир смахнул с чёрных ресниц, усов и бородки налипший снег.

– Один погонщик быть трус – он забрать свой ишак и бежать. Я хотеть остановить его, но потом увидеть страх. Такой сильный, что он съесть весь ум. Погонщик стать опасен для остальные. Пусть лучше уходить и погибать сам, чем приносить вред караван.

– А другие погонщики?

– Бояться снежный дух, но не нарушать договор… и хотеть больше плата.

– Об этом нужно поговорить с командиром. Сабир, что это за снежный дух?

– Никогда не слышать о нём раньше, не знать. Вечный Небо велик… – не закончив фразы, проводник плавно развёл руками, держа ладони вверх, и поднял взгляд к тучам. После изучающе уставился на меня. – Бояться?

– Вот ещё! – гордо ответил я. – Рыцари из рода Им-Трайнис не ведают страха!

По посеревшим от холода губам терхизца скользнула тень улыбки. Поклонившись, Сабир жестом предложил пройти в дом.

Дядя Эсмонд выслушал мой рассказ о снежном духе без особого интереса. Куда больше его обеспокоило известие о том, что погонщики требуют больше денег.

– Уговор есть уговор, и я не дам ни медяка сверху! Видал таких попрошаек: один раз поддашься – будут требовать ещё и ещё. У нас не бездонная мошна, и монет должно достать на обратную дорогу… Делм, поставь пару караульных возле погонщиков, чтоб те не надумали удрать и увести ослов.

– А снежный дух? – напомнил я.

Командир отмахнулся:

– Даже если местные сказки не врут, никакой твари не влезть в запертый дом…