Читать книгу Кудряшка - Кира Грозная - Страница 16

Жизнь после юности набирает скорость, события мелькают смазанными дорожными картинками. Я не знала такой скорости, я была не готова к ней. На меня набросились страхи. Закружили хищными птицами над заблудившимся путником. Не сказать – стервятниками над падалью. Я узнавала их при первом приближении. Удушливый, вязкий страх темноты. Головокружительный, звенящий страх высоты. И – король фобий – липкий, тошнотворный страх смерти.

В отрочестве я пыталась преодолевать свои страхи. Вместе с приятелями, стоявшими на учёте в детской комнате милиции, прицеплялась к товарным поездам, забиралась по пожарной лестнице на крыши и, обмирая, смотрела вниз, на неухоженные дворы восьмидесятых. Карабкалась на деревья, стараясь не замечать, как прогибаются и трещат подо мной ненадёжные, тонкие ветки.

Теперь каждую ночь снились и эти дворы – вид сверху, и ломкие ветки, предательски потрескивающие, и безупречно гладкий рельс, стремительно бегущий рядом с моим повисшим на подножке тельцем… А когда я поднималась на последний этаж гипермаркета, ноги дрожали и становились ватными, а руки судорожно вцеплялись в поручни.

Всё осложнилось тем, что в начале зимы ко мне попала старая, затрёпанная книга Рэя Брэдбери. Я любила старые книги, и эту принесла с помойки. Казалось, Рэй Брэдбери был мною зачитан в детстве… но только казалось. Это была книга не о путешествиях на Марс и не об антиутопических мирах будущего. Это была настоящая, сильная проза, наполненная мрачной энергетикой, мистикой (не случайно прабабку писателя сожгли, как салемскую ведьму) и философией смерти.

Особенно меня потряс рассказ «Коса», герой которого косит пшеницу в огромном поле необыкновенной косой, приводя в исполнение приговор обречённым на смерть людям. Наткнувшись на колоски своих жены и детей, он пытается схитрить и обходит их стороной. В тот же день сгорает их дом. Вернувшись с поля, он находит своих среди пепелища – не мертвы, не живы… Они просто ждут, когда он выполнит работу… и он идет её выполнять. Дымят печи концлагерей, бомбы падают на города, разбиваются самолёты. А он всё косит и косит.

Вот бы научиться так писать!

…Странные фантазии и видения одолевали в самых обыденных ситуациях и местах. Например, на эскалаторе. Куда едет встречный поток пассажиров? Зачем движущаяся лента тащит их под землю? На фарш! А они едут, спокойные, ни о чём не подозревая. А то вдруг мерещилось, что люди спускаются под землю в гробах, с безмятежными выражениями на землистых лицах.

Я чувствовала недоумение, почти презрение к этим людям; хотелось кричать: вы же знаете, что умрёте! Почему не вопите от страха, не катаетесь по земле? Почему все тратят жизнь на ерунду и никто не изобретает эликсир бессмертия?

Однажды, не удержавшись, я поделилась своими «озарениями» с соседкой Линкой Лазаревой. Пожав плечами, Линка сказала, что она относится к смерти «философски». Кажется, её удивила моя глупость. Однако то была не глупость, просто Линка была здорова, а я – нет.

За два месяца я дошла до истощения, не могла спать и есть. А когда склонялась над детскими кроватками, с ужасом вглядываясь в черты детей, я не узнавала своих мальчишек: на меня смотрели потухшие глаза двух маленьких старичков…

Когда я вспоминаю тот период, первое, что всплывает, – боль. Я чувствую её раздирающие коготки и слышу тяжёлую музыку, долбящую мозг через наушники: Rammstein, Rotting Christ, Linkin Park. Вот я бреду с баночкой алкогольного энергетика в руке. В ушах раздаются удары молотка и тревожный вой электрогитары. А перед глазами вместо снега пузырится чёрная масса…

Даже Алексей начал проявлять признаки сочувствия и тревоги, видя, что со мной творится. Он вообще стал спокойнее, поскольку его давно не трогали. Гости к нам больше не приходили. Друзей у меня не осталось.

И вдруг…

Вдруг всё закончилось так же внезапно, как и началось. Наступила весна, и она меня исцелила.

Просто однажды я проснулась счастливой. Начиналось новое утро. Из приоткрытого окна доносились жизнерадостные трели птиц. Иногда сквозь этот звукоряд прорывался странный звук – пронзительный голос, лишь отдалённо похожий на женский. Казалось, что поёт неземное существо, сирена. Достигнув звенящей высоты, исполнитель вдруг обрывал мелодию на неожиданной ноте. Я никогда не слышала ничего похожего. Не исключено, что неподалеку кто-то работал на нераспознанном мною бытовом инструменте, наподобие карликовой дрели. Но какое это имело значение? Очарование того пробуждения я помню годы спустя.

День обещал быть солнечным. Пора было будить Лёшку, чтоб отвести в ясли. Собираясь, я посмотрела на себя в зеркало. На меня взглянуло не замученное безвозрастное унылое существо – нет! Я увидела прекрасную двадцативосьмилетнюю женщину с осмысленным взглядом, с волевым подбородком. Я была хороша, как в юности! И всё вокруг было хорошо.

После полудня мы с Гришкой в коляске прогуливались по парку. Мужчины оборачивались, подолгу смотрели мне вслед. Светило по-весеннему нежное солнце. И не было такого дела, которое казалось не по силам! Я в очередной раз бросила курить, решила поступать в аспирантуру, пообещала себе каждый день писать по полстраницы прозы, заниматься аутотренингом, выходить на пробежку в шестом часу утра…

Начиналась новая, отдельно взятая маленькая жизнь. И она обещала быть светлой.