Читать книгу Кудряшка - Кира Грозная - Страница 7

Духовный наставник
Повесть
Глава 5
Наследники Кафки в погонах

Оглавление

В нашей кадровой службе особым удовольствием считалось уничтожение ненужных документов под Новый год. Поскольку нам случалось работать и тридцать первого декабря, и даже отчёты в Москву отправлять в этот день.

Мы с Гришкой сидели в его кабинете и разбирали старые бумаги. В основном это были рапорты, накопившиеся за год. Кое-что я оставляла себе на память, прочую макулатуру Гришка скармливал допотопному агрегату – «Машке, которая жрёт бумажки». Эта машина, похожая на сейф, объёмная и обшарпанная, стояла в углу его кабинета и, поедая документы, противно скрежетала. После Машкиной «трапезы» полагалось вытряхивать выдвижной поддон, заполненный бумажными «макаронами».

– Ну и куча, – сказал Гришка и даже головой покачал. – Я, ёперный театр, и не помню таких залежей. А говорят, якобы уменьшаем бумагооборот…

– Что там ещё? Снова рапорт? Дай сюда. – Я протянула руку и отняла у Гришки листок, исписанный от руки мелким почерком. – Да, видимо, в отделе у них полтора компьютера, и те у начальника…

– А может, они просто не умеют работать на компьютере, – предположил Гришка и фыркнул. Он гордился тем, что освоил компьютерную грамоту, тогда как его кореш Валерка Фролов по-прежнему стучал на машинке, словно дятел.

Я разгладила ладонью листок и вслух прочла:

«Докладываю, что по факту проводимой по мне служебной проверки свою вину отрицаю. Поскольку, находясь в трезвом виде, сменившись с дежурства, я в форме поехал домой и, вымотанный после суток, уснул в электричке. Однако на подъезде к станции Новый Петергоф проснулся от удара по голове куском чугунной трубы, от чего потерял сознание и очнулся на конечной станции Калище без служебного удостоверения и без денег».

Гришка кивнул.

– Его действительно нашли на платформе в Калище. Без документов и пьяного. Даже «мяу» сказать не мог… Судом чести судили, – добавил Гришка важно.

– Это не уничтожай, себе возьму, – сказала я. – Когда-нибудь книжку буду писать.

– Тогда на вот тебе ещё один:

«По существу заявления гражданина Сидорчука Н. о том, что я якобы сидел в его машине, нарушая при этом его право гражданина Российской Федерации на частную собственность, докладываю следующее. Я стоял на дежурстве у входа на Балтийский вокзал. Был мороз. Обнаружив незапертую машину, я решил в ней погреться. Сидя в машине Сидорчука Н., я охранял её от угона, за что он мне должен сказать спасибо, а книгу, которую взял в салоне и читал, я потом положил на место. Отказываюсь признать данный факт превышением моих служебных полномочий и тем более – нарушением служебной дисциплины и законности».

Мы с Гришкой, конечно же, посмеялись над «образчиком служебного рвения», а потом он достал свою неизменную поллитровку и плеснул нам «по пять капель».

– Вот ещё, смотри, – Гришка вытащил многостраничный рапорт, – от твоего протеже – психолога из ЛОВД на станции Великие Луки!

Витька Фёдоров, великолукский психолог, был действительно моим любимцем. В ту пору он ещё только стажировался на железке, но уже показал такое рвение, что его периодически командировали к нам. В период важных стратегических мероприятий, происходящих в Питере, он вместе с ротой псковских патрульных месяцами жил в конференц-зале, питаясь бомж-пакетами. А рапорты писал – зачитаешься!

«Докладываю Вам, что 25 ноября я узнал, что майор милиции H. H. Чуркин в последнее время появляется на работе в состоянии алкогольного опьянения и причиной этого могут быть внутрисемейные конфликты, а именно – ссоры с женой Е. А. Чуркиной.

В связи с вышеуказанным, в рамках заботы о морально-психическом здоровье личного состава, 26 ноября я побеседовал с Чуркиным. Психоэмоциональной напряжённости, нервно-психических расстройств, симптомов психопатии и астенизации, как факторов суицидального риска, он не проявлял. Однако, зная о том, что Чуркин воспитывался без матери, что отец погиб, когда ему было восемь лет, что его сын живёт с бывшей женой, а в нынешней супруге, по его словам, он души не чает, я в тот же день в 18:30 поехал к нему домой по адресу: ул. Королёва, д. 5, кв. 1.

Чуркин был дома, готовил ужин и, судя по запаху, находился в состоянии алкогольного опьянения. Он сам открыл мне дверь. В квартире был ужасный бардак: вещи разбросаны, посуда не мыта, на кухне разбито окно. С 18:30 до 22:00 я проводил с Чуркиным психопрофилактическую беседу. На первом этапе я убеждал сотрудника в моём сочувствии, готовности к пониманию, выражая это невербальными проявлениями эмпатии, такими как: техники активного слушания, в частности, зеркальное отражение позы Чуркина, взгляд – глаза в глаза и т. д. Я выводил его на откровенный разговор, тем самым снижая выраженное состояние переживания одиночества, используя психологические приёмы: повторение содержания сказанного с перефразированием, установление последовательности событий, отражение эмоций, разработка, вербализация и поиск источника эмоций…»

– Ни фига не понял, – признался Гришка. – Какой-то этот парень… заумный. Долго, наверное, на психолога-то учился!

– Вообще-то он диплома психолога пока не имеет, – объяснила я. – Но толковый, читает книжки. Собираемся его послать учиться в Москву.

– Иди ты! В академию для высшего начсостава? – ахнул Гришка.

– Да нет, на курсы для психологов двухнедельные. Слушай дальше.

«В результате моих стараний сотрудник сам рассказал о причинах сложившегося конфликта. А именно: ввиду сцен ревности с рукоприкладством и периодических пьянок сотрудника в сентябре жена ушла от него жить к родителям, но после ухода они пытались наладить отношения, неоднократно встречались и приходили к мнению, что им нужно „попытаться заново“. На одной из таких встреч Чуркин оскорбил жену и нанёс ей побои. В результате чего она перестала общаться с Чуркиным, отказавшись от какого-либо общения с сотрудником».

– Последняя фраза – это то, что называется «тавтология», – объяснила я Гришке.

– Ну, тебе виднее: ты же у нас писатель, – фыркнул Гришка.

«Также Чуркин рассказал, что его отец совершил самоубийство, когда он был ребенком, и что мать находилась на лечении в психиатрической больнице с диагнозом шизофрения, а с братом он не общался с детства. Из близких людей, которые его поддерживают, остались только дядя и сын. Помимо этого, у него сложилось мнение, что его хочет уволить с работы начальник, а остальные коллеги не желают ему помогать. В то же время он кричал, что работа для него сейчас неважна и у него есть другая, самая важная проблема – это отношения с женой. Во время беседы сотрудник объяснял своё поведение неоправданным кокетством супруги. Рассказывал он всё эмоционально, периодически выкрикивая в окно оскорбления. Но в то же время признавался, что был счастлив в браке и мечтает, „чтоб всё было как раньше“. В результате мы решили, что я сам поговорю с его женой. Я дал Чуркину телефоны психологических служб нашего города и в 22:00 поехал домой.

27 ноября я написал рапорт начальнику отдела с просьбой снизить объём требований к Чуркину и таким образом помочь мне в стабилизации его психологического состояния. Затем, примерно в 15:50, сотрудник мне позвонил, и мы договорились о встрече на углу перекрестка Гагарина и Вокзальной ул. в 16:30. На встречу он пришел с перебинтованной рукой, объяснив это уличной дракой с подростками. Я рассказал ему, что примерно буду говорить его супруге. Он согласился со мной и в 17:00 ушёл в сторону вокзала, а я пошел звонить Чуркиной. Однако она не пожелала со мной общаться и бросила трубку. После чего, примерно в 18:30, мы встретились с Чуркиным и продолжили морально-психологическую работу до 22:30.

На этом этапе я использовал приёмы: структурирования ситуации, преодоления исключительности ситуации, включения в контекст, снятия остроты, использования предыдущего опыта, терапии успеха, убеждения, логической аргументации, планирования, интерпретации; подчёркивал значимость близких ему людей, убеждал в необходимости бросить пить. В результате беседы мы совместно пришли к выводу, что сотруднику с женой необходимо посетить специалиста-психолога по разрешению семейных конфликтов из центра психологической защиты, и договорились увидеться в понедельник с целью организации этой встречи. В 22:30 мы расстались, и сотрудник поехал к своему дяде в сторону телецентра».

– Им бы не психолога надо, – заметил Гришка. – Их бы пороть, обормотов! Ну, читай, читай.

«28 ноября в 13:30 я позвонил сотруднику, уточнил его планы на день (он собирался заняться домашними делами), и мы договорились о встрече на понедельник. В 13:58 он мне перезвонил и сказал: „Вы все идиоты“ и „Я ухожу“. Я начал убеждать его не торопиться „уйти“ и попытаться разрешить проблему другими способами, вспомнить, что у него есть сын, ради которого стоит жить. На что он мне ответил: „Уже поздно, я выпил упаковку реланиума“ – и отключил телефон. В 14:02 я позвонил в скорую помощь и сообщил врачам о факте отравления по адресу проживания сотрудника. После чего доложил о случившемся заместителю начальника отдела по кадровому обеспечению майору милиции И. Б. Королёву и руководителю психологического обеспечения В. С. Громовой. В это время я находился в посёлке Ручьи, в часе езды от города. Я смог оттуда выехать только через 40 минут с помощью поста весового контроля ГИБДД.

В 16:15 я прибыл на квартиру сотрудника. Он никого не впускал и требовал, чтобы уехали машина скорой помощи и дежурная машина ЛОВД. После того как Чуркин убедился в их отъезде, он впустил меня в квартиру. Сотрудник находился в состоянии опьянения, по квартире были разбросаны личные вещи и фотографии. Он закрыл за мной дверь на замок и подпёр её палкой, в руке у него был кухонный нож.

Я убеждал его прочистить желудок, но он наотрез отказывался. Я пытался напомнить ему о том, что есть люди, ради которых стоит жить, говорил о сыне. Он меня не слушал, только сказал, что звонил Чуркиной, а она не захотела с ним разговаривать, и что ему „незачем жить без неё“. Вскоре приехали начальник следствия подполковник юстиции Ю. С. Марушев и начальник криминальной милиции подполковник милиции А. А. Гаврилов, с которыми Чуркин учился в Высшей школе милиции. Они с ним поговорили через окно и решили, что надо убедить Чуркину приехать к мужу. Марушев и Гаврилов уехали искать супругу сотрудника, хотя Чуркин им адреса так и не дал; естественно, они её не нашли.

Я открыл на кухне воду и продолжал убеждать сотрудника в необходимости оказания ему медицинской помощи: предлагал выпить воды с марганцовкой. Сотрудник отказался, мотивируя это тем, что „пробовал, стало только хуже“. В это время вода перелилась через край, и сотрудник, несмотря на ухудшающееся состояние, взял тряпку и совершенно осознанно стал вытирать пол.

Видя всю безвыходность ситуации, я открыл дверь квартиры и позвал находящихся на площадке майора милиции Королёва, старшего прапорщика Варламова и медицинских работников. Сотрудник сказал, что я его предал, и потребовал, чтобы все покинули его квартиру, а также окончательно отказался от медицинской помощи.

Тогда мы с начальником отдела, майором милиции Фоминым, выехали по адресу проживания Чуркиной. Она оказалась дома и через цепочку с улыбкой сказала, что не желает общаться с этим человеком („Пусть делает что хочет, это ваши проблемы“), и наотрез отказалась куда-либо ехать, но обещала позвонить мужу. После чего мы вернулись к Чуркину.

От разговора с женой сотрудник отказался, заявив, что будет общаться только с Марушевым и Гавриловым. В ходе беседы с медицинскими работниками я выяснил, что доза выпитых им таблеток не является опасной для жизни и оснований для принудительной госпитализации сотрудника нет. В течение 30–40 минут беседы Марушева и Гаврилова с сотрудником убедить его в необходимости медицинской помощи не удалось. Тогда начальник отдела майор милиции Фомин дал распоряжение оставить сотрудника в покое и больше не оказывать ему психологическую помощь.

Чуркин попросил Марушева и Гаврилова отвезти его жене письмо, которое они не смогли передать, так как по адресу проживания Чуркиной никто не открыл дверь. Они отдали письмо мне. В 20:50 Чуркин позвонил мне и потребовал вернуть письмо. Примерно в 21:10, подъехав на дежурной машине к перекрёстку проспекта Гагарина и проспекта Жукова, я отдал ему письмо. Выглядел сотрудник совершенно нормально, агрессии не проявлял, чётко и ясно формулировал свои мысли, говорил, что идёт к жене. Больше я сотрудника не видел, и он мне не звонил.

Исходя из вышеизложенного, полагаю, что сотрудник H. H. Чуркин совершил истероидно-демонстративную шантажную попытку суицида в состоянии алкогольного опьянения. Причинами могут являться:

Служебные факторы (конфликты с сослуживцами; недоверие начальника).

Личные факторы (постоянные конфликты в семье, послужившие причиной ухода жены; разлука с сыном; потеря близкого человека (отца) в детстве).

Психические заболевания: истерический невроз; хроническая алкогольная интоксикация; неблагоприятная наследственность; возможно, шизофрения в начальной стадии течения.

Падение престижа органов внутренних дел.

Полагал бы направить сотрудника на освидетельствование военно-врачебной комиссией с целью выявления психических заболеваний и своевременного лечения, а также решения вопроса о его дальнейшем пребывании в органах внутренних дел.

Стажёр в должности психолога отделения кадров Фёдоров В. В.».

– Да, – отсмеявшись, сказала я. – Это нельзя уничтожать, это для истории. Готовая проза в жанре абсурда! Франц Кафка отдыхает.

Подозреваю, что Гришка Франца Кафку не читал. Однако он от души расхохотался, будто оценил удачную шутку.

Кудряшка

Подняться наверх