Читать книгу Тал Жайлау. Библио-роман - Кисиков Досжан Бекнур - Страница 11

1994 год, Алматы.

Перед глазами все расплывалось. Словно в фильме, где специально замедлили кадры, чтобы в тягучих фрагментах зритель мог лучше разглядеть все то, что происходит внутри. Но Алма чувствовала себя так, будто она была как внутри, так и снаружи. Кадры иногда ускорялись, и она подвисала, отстав от бурно текущих буйных, но непонятных фрагментов, уходящих, как поезд, вперед. И оказавшись в некоем странном межкадрье, она судорожно двигала локтями, чтобы выплыть из этого расплывчатого болота вязких образов. Алма не помнила частностей или подробностей. У нее сбился четкий хронометраж, по которому она строго двигалась в своей повседневной жизни. Здесь все было по-другому. Здесь была другая реальность, которую создавал Арман, превращая, словно волшебник, все вокруг в некую мистерию. Иногда не хватало сил и палитры эмоций, чтобы ощутить всю полноту той радости и восторга, которые окружали ее в эту ночь. И она с удивлением находила в себе все новые и новые ощущения, о существовании которых даже не догадывалась. Порой, бурлящие внутренние эмоциональные потоки не совпадали с тем, что происходило вокруг. Словно было две Алмы: одна, парила где-то там, высоко в небе, где рядом был Арман, и вечное синее небо, наполненное нежностью, любовью и безумной радостью. А другая, глупо улыбалась, с удивлением озираясь на огромный стадион Медео, прожектора, ночное небо и буйство, творящееся вокруг. И эти два мира то сливались, то расходились.

Алма даже не помнила, как вообще они оказалась здесь? Все произошло так быстро и неожиданно, что она внезапно осознала, что сидит среди зрителей концерта «Азия Дауысы» на Медео.

– Азия Да-Да-Дауысы, – неслось откуда-то издалека, с крошечной сцены снизу, где было много света, неонов, красных огней и странных верблюдов, величественно восседающих рядом со смешно прыгающими артистами на сцене.

– Верблюды, – глупо хихикала она. – Верблюды. – Показывала она пальцем туда.

Но ее никто не слышал, потому что было шумно. Ее голос тонул среди всего этого дикого гвалта и сумбурного веселья, творящегося вокруг. Все сиденья были заняты выпускниками, которые прыгали, пили, кричали, полной силой ощущая свою свободу и взрослость. Вокруг слышалась радостная и в то же пестрая разноголосица из пьяных голосов одноклассников, пьющих прямо из бутылки шампанское, оглушительной музыки и аплодисментов зрителей. И в этом тумане всеобщей радости, Алма вдруг четко осознала, что она находится здесь и сейчас. И нет никакой другой реальности, кроме этой. Реальности, где рядом находится Арман, а вокруг высятся утыканные зелеными елями горы, и сверху мерцают только зажегшиеся молодые звезды на небосклоне. Это восторженная реальность, которую она хотела бы растянуть до бесконечности.

– Арман, Арман – где мы? – бессвязно шептала она, и голова кружилась от избытка ощущений, которых было так много в эту ночь, что она не успевала переварить. Слишком много для домашней девочки, слишком громко для тихой школьницы.

– Это же Медео? Медео? – вдруг кричала она и, закрыв глаза, на миг застывала, вспоминая школьный бал, автобус, дорогу, и другие фрагменты изменившей ей памяти, временами ярко вспыхивающие в ее блуждающем воображении.

– Хочешь еще? – хлопнул кто-то ее по плечу. Она вяло открыла глаза и увидела вечно улыбающегося Талгата, присевшего рядом. Он курил папиросу со сладковатым, тошнотворным запахом. Жадно затянувшись, Талгат на миг задержал дым внутри, и замер. И, не выпуская дым, он молча протянул ей дымящуюся папиросу. Алма подняла было руку, чтобы тоже затянуться, и заправски замереть, как это картинно сделал Талгат. Но кто-то перехватил ее руку.

– Ты уже достаточно покурила, – раздался требовательный голос Армана.– Для первого раза тебе этого более достаточно. И вообще, не связывайся с этой гадостью, она многих людей сгубила.

– Арман, разреши хоть чуточку, – стала жалобно клянчить Алма. – Обещаю, больше не буду.

– А кто будет нести до дому? Мне потом придется нести тебя на руках.

– На руках? – глупо захихикала она и уткнулась в его плечо: – Я хочу, чтобы ты нес меня на руках. Высоко-высоко. Далеко-далеко. К тем звездам на вершине.

– К тем звездам? – оценивающе посмотрел Арман на вершину плотины, куда вели белеющие в ночи ступеньки.

– Танцуем все! – закричал одноклассник Игорь и изо всех сил засвистел, заснув пальцы в рот, одновременно подпрыгивая на на сиденье. Другие выпускники тоже забрались ногами на сиденье, и затанцевали, подпевая выступающим на сцене артистам. А остальные продолжали пить алкоголь, расположившись группами между рядами. И не было рядом с этими разнузданными юнцами вчерашних учителей, кроме веселья и хаоса.

– А кто это поет? – прищурившись, стала разглядывать тоненькую фигурку на сцене Алма.

– Это Патриция Каас.

– Патриция Ка-а-ас? – восторженно воскликнула Алма. —Я же обожаю ее песни Ур-ра! Браво! – стала она хлопать, неуклюже подпрыгивая на сиденье.– Ур-ра! Браво! – подхватили ее возглас одноклассники, подняв пластиковые стаканы. – Пьем за окончание школы.

Выглаженные платья и костюмы уже помялись. Прически растрепались. У выпускниц потекла тушь, но им было уже все равно. Торжественная, гладкая часть вечера прошла. И теперь можно и радостно помяться. Временами ругаясь, матерясь, толкаясь и веселясь, они пытались прорваться вниз, где на большой площадке, недалеко от сцены танцевали люди. Но суровые полицейские оттесняли их обратно, а особо буйных забирали с собой. И с каждым разом выпускников становилось все меньше и меньше: часть заснула прямо на скамейках, другую забрала полиция.

Талгат все-таки всунул Алме папиросу, незаметно от Армана. И она, воровато оглядываясь, судорожно затянулась. Едкий, сладкий дым обжег ее рот и легкие, из глаз потекли слезы. В горле запершило. Алма с трудом выдохнула дым и надрывно закашлялась. Голова резко закружилась.

– Ха-ха-ха! Шшшш, – зашуршал голос Талгата, а сам он превратился в пернатое существо с головой ящерицы. – Я же говорил.

– Я же говорил! Я же говорил! – шипел в ее голове звериный шепот.

Дальнейшее она помнила смутно. Пышные хвои на горе Мохнатка вдруг превратились в косматые чудовища, пытающиеся схватить ее своими длинными лапами.

– Спаси, Арман! Меня окружают драконы! – испуганно прижималась она к Арману. А тот лишь посмеивался, шутливо отгоняя, словно сказочный герой, грозных монстров. И снова звучал едкий, как его «папироска», трескучий смех Талгата, превратившийся в воронье карканье:

– Кар! Кар! Я же говорил! Кара! Кар! Ха-ха-ха!

Сидевшая рядом Айгуль из 11 б вдруг стала похожа на мультяшную героиню Гайку. Она что-то быстро тараторила, но Алма не успевала понять смысл сказанного, и лишь хохотала. А огромное ущелье хохотало вместе с ней, кружась в безумном хороводе с беснующейся толпой, звездами, прожекторами и томной Патрицией Каас, которая выводила мурлыкающе и томное:

Il joue avec mon cœur

Il triche avec ma vie

Il dit des mots menteurs

Et moi je crois tout c’qu’il dit

Leschansonsqu’ilmechante

А перед глазами плыл откуда-то появившийся в воздухе загадочный петроглиф.

….

Равномерно качаясь, пыхтя, Арман нес ее на руках по ступенькам. И каждый следующий шаг давался ему тяжелее. Временами он останавливался, чтобы передохнуть. Но, чуть отдышавшись, упрямо шел дальше, не выпуская из рук девушку.

А Алма все больше трезвела. С каждым шагом ее голова прояснялась и одновременно становилась тяжелей. Руки бессильно болтались, вздрагивая от каждого шага. А ноги гудели, и новые, лакированные туфли на высоких каблуках, сильно сжимали ступни. Она потянулась, чтобы сбросить ненавистные туфли, но ничего не получилось. И она безвольно откинулась на руках Армана, считая ступеньки, по которым они шли.

– Раз-да-три!

Вот уже они прошли сотни шагов, а конца этим ступенькам все не было и не было. Алма сбилась со счета, и стала заново считать. Но голова так сильно болела, что она опять сбилась и, рассердившись, бросила это дело. Она слегка приподнялась и посмотрела через плечо Армана вниз. Концерт давно закончился, и стадион был пуст. Не было ни артистов, ни музыки, ни даже автобусов рядом со стадионом. Ущелье утопало в безмолвной темноте.

– Арман, а куда ты меня несешь? – осторожно спросила она.

– Я всего лишь выполняю твою просьбу, ведь ты просила отнести тебя к звездам.

– Звезды находятся на плотине?

– Оттуда к ним близко, – задыхаясь от ходьбы, отрывисто ответил он. – Я загадал, что если пройду с тобой все эти 842 ступеньки, то нам будут доступны любые вершины в жизни. И по жизни нам легко будет идти.

– Но позволь мне пойти самой. Я вижу, как тебе тяжело. Опусти меня на землю, и я пойду рядом.

– Нет, милая. Я должен пройти весь путь с тобой на руках. В этом и суть пути. Я мужчина, а ты моя женщина. Я пронесу тебя через все невзгоды, которые могут встретиться на нашем пути.

Алма недовольно замолчала и откинула голову назад. А перед глазами раскинулось огромное небесное одеяло с бесчисленными мириадами звезд. Они были настолько живыми и близкими, что она невольно протянула руку, чтобы потрогать их. Но звезды лишь казались близкими и были такими же далекими, как и эта вершина, до которой они никак не могли дойти. Каждый шаг Армана отдавался гулким звуком в тяжелой голове Алмы. Мозоли нестерпимо саднили.

– А как мы доедем до дому? —беспокойно спросила она. – Ведь автобусы все уехали?

– Неважно, – отмахнулся Арман. – Доедем, долетим, доплывем. Важно дойти наверх, а остальное вторично.

Ох и упрям же этот Арман! В своем желании добиться своего, он становился неистовым.

– Раз-два. Раз-два-три! – Она, словно тюк на верблюде, безвольно раскачивалась на руках Армана. С каждым шагом становилось прохладнее и трезвее, а весь радостный кураж куда-то улетучился. Уже не грели ни Медео, ни эти ступеньки, ни даже сам Арман. Никого вокруг не было, а наверху их ждала пугающая темнота. Ей вдруг стало страшно.

– Пошли домой, Арман. Прошу тебя, – взмолилась она. – Может быть, мы дойдем в другой раз, но не сегодня? Позволь мне слезть с твоих рук, я устала. Я не хочу идти дальше. —закапризничала она.

Тяжело дыша, Арман остановился. Пот лил градом с его высокого лба. Обреченно посмотрев наверх, он тяжело вздохнул. Было далеко до вершины, а он уже выдохся. Арман нехотя поставил ее на ноги.

– Может быть, немного отдохнем, и продолжим наш путь? – неуверенно сказал он, успокаивая сбившееся дыхание. – Но мы должны обязательно пройти все ступеньки, чтобы сбылись наши желания.

– Нет, – решительно сказала Алма. – У нас все лето впереди, еще много раз дойдем. А сейчас я хочу домой.

И, сняв туфли, пошла вниз, осторожно ступая босыми ногами по каменным ступенькам. Арман хотел остановить ее, но она ушла так далеко, что он уже и сам был рад, что не придется опять ее тащить. А ведь они не прошли и половину пути.

Он стоял в замешательстве, не решаясь идти за ней, и в то же время ему было жалко сходить с пути, ведь столько уже пройдено. А своенравная Алма уходила все дальше и дальше. Удрученно вздохнув, Арман досадливо махнул рукой, и понуро поплелся за Алмой.

– Ты не наденешь свои туфли? – крикнул он ей вслед. – Ведь холодно. Ты можешь простудиться.

– Я от них устала, хочу идти босиком, – упрямо отозвалась она. – Идти до самого дома.

Они спустились к стадиону, и, обойдя его, пошли пешком к светящемуся внизу яркими огнями городу.