Читать книгу Лунный шторм - Клэр Твин - Страница 6

Сочельник мы с мамой провели в двух местах. Днём нас в гости пригласила к себе бабушка, а вечером мы должны были заглянуть к папе с Изабелле, которая твёрдо настаивала на встрече со мной.

Посидев у бабушки два с лишним часа, я успела впасть в апатию и соскучиться по сумасшедшей Ханне Фрейзер, которая сейчас, возможно, борется с похмельем. Она любит злоупотребить алкоголем, но если кто-нибудь ненароком и на свою беду назовёт подругу «алкоголичкой», Ханна всего-то выбьет тому зубы. Почему? Просто её отчим страдал алкогольной зависимостью, всячески издеваясь над матерью Ханны, поэтому подобные сравнения унижают и разрушают девушку. К счастью, пьяница покинул их семью, и мисс Фрейзер теперь встречается с порядочным человеком.

Северный ветер гонял снежинки из стороны в сторону, будто в вальсе, а те податливо кружились, ложась на лобовое стекло машины и всенепременно таяли. Дворники помогали таксисту лучше разглядеть заснеженную дорогу; я заволновалась, что ночью начнётся пурга.

Через двадцать с лишним минут мы все же добираемся до нашего старого дома, который уже как много лет считается чужим. Белый забор постарел, но видно, что отец периодически подкрашивает его. На острых зубчиках шапочки снега, двор укутан в белоснежную одежду. Пока мама расплачивалась с таксистом, я оглядывала дом стеклянными от холода глазами – мороз до костей пробивал. А вы думали слёзы появились из-за воспоминаний? Да бросьте, это уже не смешно. Кончились времена, когда ранимая Рэйчел плакала по любому поводу. По крайней мере, я хочу так думать.

– О, смотри как они украсили крыльцо, – поравнялась со мной мама, придерживая в руках поднос с пирогом, укрытым кухонным полотенцем. Однако аромат бананов и яблок в карамели умудрялся просачиваться сквозь тряпьё.

Обратив внимание в сторону, куда указала кивком женщина, замечаю у порога улыбающегося Санта Клауса и гирлянды над дверным проёмом. По традиции, как и в каждом доме, на двери висит рождественский венок, но не абы какой. Это… Я узнала его, отчего мои глаза удивленно округлились, а сердце ощутило тепло, словно его окунули в растопленный шоколад. Этот венок сделан моими ручонками много лет назад: тогда я сидела за школьной партой. Кажется, начальная школа последний класс? Да не суть, дело в другом. Где они его раскопали?

– Удивлена? – хмыкнула мама, заметив мое растерянное выражение лица.

– Откуда оно здесь? – шагая в такт маминым шагам, жадно оглядываю старые розовые бантики на искусственных еловых ветках, почти лишившихся иголок.

Сейчас эта побрякушка выглядит менее презентабельно, но поверьте мне на слово, раньше я гордилась проделанной работой.

– Изабелла отыскала на чердаке. В коробке со старыми гирляндами, – объяснила та, нажав на дверной звонок.

Невнятно мычу «понятно», не отрывая зорких глаз с розовых бантиков. Если присмотреться, можно разглядеть коричневые пятна, въевшиеся в шёлковую ткань и мелкие дырочки. Моль, кажись, была либо не очень голодна, либо «обед» оказался не вкусным. Я вдруг почему-то захотела стоять здесь, на крыльце, долго, хоть до самого утра. Просто стоять и молчать. У вас бывает такое? Вы просто зависаете, погружаясь головой в собственные мысли, даже забывая моргать, порой дышать… Точно вашу жизнь поставили на паузу? Нет? Что же, именно такую паузу переживала сейчас я, однако, как только входная дверь отворилась, и на мое застывшее угрюмое лико упала тень, я ловко пришла в себя и широко улыбнулась.

Изабелла радостно ахнула.

– С наступающими праздниками, – по-доброму пропела мама, подпрыгивая на месте, из-за чего я странно на неё покосилась.

– Взаимно! Спасибо большое, что пришли, – обнимая нас и одновременно пропуская в дом, приветствует Изабелла.

Либо я пошла в рост или это она стала ещё меньше, но теперь мне приходится смотреть на японку, понурив голову. Её волосы до плеч собраны в аккуратный низкий хвост. Сама хозяйка дома заметно поправилась, как говорится, наела миленькие щечки и стала свежее? Да, семейная жизнь на неё замечательно повлияла.

– Проходите, пожалуйста, мои родители и Джордж в гостиной, – улыбается хозяйка, скрываясь с пирогом на кухне.

Как и следует, мама знакомится с почетными гостями, желает счастливого Рождества, после чего вызывается помочь подруге с блюдами.

Родители Изабеллы оказались своеобразными… Жену звали Хидеко. Дочь явно пошла в мать: такой же маленький рост, узкий разрез глаз и розовые губы. У старушки гладкое лицо, щеки цвета персика. Пряди чёрные, собраны в пучок на макушке, а одета дама в праздничное кимоно с красными цветами. Муж, господин Акихоро Танака, выглядит строгим, властным и благоразумным человеком. Он сидит в кресле, как самый старший и уважаемый гость, положив морщинистые руки на колени. Его борода и усы коротко подстрижены и аккуратно уложены, как и стрижка без челки на голове. Брови пушистые и густые приспущены к переносице. Смотришь на него и переносишься в древнюю Японию, на собственную казнь, а сверху, сидя на троне, ядовито уставился на расправу император. Аж мурашки по телу пробежали.

– Значит, это твоя дочь от первой жены? – рассуждает вслух господин Танака, оглядывая меня прищуренными чёрными глазами.

Неприятно. У него сильная аура, сразу видно, что душа у старика железная или даже чугунная. Ещё и этот взор.

Я сижу на диване одна, напротив парочки, а папа сбоку. Сейчас сквозь землю провалюсь от такого напора, серьезно…

– Да, – мягко улыбнувшись, коротко ответил тот.

У папы такой необычный тон голоса, а ещё уши покраснели. Я сдержала усмешку, осознав, что папа нервничает.

– У неё красивая белоснежная кожа и прекрасные большие небесные глаза. Есть японское поверье, что если у человека большие глаза, значит он видел много зла в прошлой жизни, – с заметным акцентом произнесла госпожа.

На сей раз усмешку сдержать мне не удалось, ибо в голове пробежала мысль, что и в этой жизни я повидала дерьма не меньше. Какая ирония…

– Рэйчел учится на журналиста, – сменил тему папа, гордо посмотрев на меня.

– Тебе нравится эта профессия? – поинтересовался старик, чавкнув.

– Думаю, да, – протянула я, выпрямив спину, когда господин Танака стрельнул глазами.

– Очень важно заниматься любимым делом, ибо это есть вся твоя жизнь. Наша Аяка посвятила себя книгам, а они привели её в этот город. Кто знает, как сложилась бы её жизнь, если бы она стала хирургом, как хотел мой покойный отец, – глядя на потолок, пофилософствовал мужчина.

Господи, такое ощущение, словно я на похоронах. Эти двое способны уничтожить любую праздничную атмосферу. Пока господин проговорила все эти слова, вокруг меня все потемнело и потеряло краски. Я думала, что родители Изабеллы такие же светлые и забавные люди, как она, но это яблоко далеко упало от яблони. По-моему, оно и к лучшему.

– Простите, Аяка – это имя Изабеллы? – встрепенулась я, возвращаясь в реальность.

Папа приподнял один уголок рта и положил руки на свои бёдра.

– Да. Японское. Настоящее.

Угнетенная обстановка, к моему великому счастью, вскоре оборвалась, когда две женщины принялись украшать праздничный стол. Я вызвалась помогать, раскладывая посуду и полотенца, сервируя как положено. На самом деле, сейчас я не прочь заняться даже дойкой коровы, лишь бы не чувствовать на себе строгие взгляды японской семейки.

Изабелла хвалит мои старания, подмигивая подкрашенными глазами и опускает на середину стола мою любимую лазанью, которую, конечно же, не готовят на сочельник. Однако ради меня они это сделали, и я просто была на седьмом небе от счастья. Приятно, когда помнят о твоих предпочтениях.

Пригласив всех за стол, отец уступает господину Танака место хозяина, а сам садится на другой конец. Рядом с матерью уместилась Изабелла, а напротив неё и мы с мамой. Папа штопором открывает вино, разливает каждому, намекая ещё и на пунш, который я почему-то невзлюбила. Ёлка за спиной пожилого человека переливалась разными огоньками, а гирлянды её мелькали, как светлячки. В комнате витал пряный аромат, звонкий смех и глубокий голос отца, рассказывающего какие-то забавные истории. Я его слушала одним ухом, но все мое внимание было приковано к одному единственному человеку – к маме. Она хоть и улыбалась, смеялась, активно участвовала в беседах и явно понравилась родителям Изабеллы больше, чем я, тем не менее что-то в её глазах меня настораживало, заставляло нервничать. Я знаю, что это. Ей завидно. Она, я уверена, искренне счастлива за папу и желает ему только хорошее, но, как и любой женщине, ей нужно внимание и любовь противоположного пола. Она тоже хочет испытать чувства, получить заботу; мама тоже хочет засыпать в объятиях дорогого человека. Мы никогда не говорили об этом, но сейчас я словно прозрела и прочитала это страстное желание в её печальных очах. Разбитое сердце лечится не временем, а новыми чувствами. Возможно, это касается и меня? Может, и я должна прислушаться к собственным заключениям? Я должна перестать избегать чувств, а раскрыться для новых.

Вдруг, точно кто-то толкнул меня в обрыв, я слышу сперва глухой, а потом звонкую трель. Оказалось, Изабелла привлекала всеобщее внимание к своей персоне, легонько постукивая вилкой о хрустальный бокал с соком.

– Я бы хотела вас всех поблагодарить, – застенчиво, кусая губы, заявила она, – спасибо большое, что пришли на этот скромный ужин. Спасибо, мам, пап, что прилетели сюда из Осака, – последнее темноволосая повторяет ещё и на японском, поклонившись родителям, – у меня есть объявление.

После этих слов я отложила вилку и схватилась за бумажное полотенце, мельком обводя всех спокойным взглядом. Такое ощущение, будто воздух в гостиной прогрелся, и дышим мы огнём. Отец в недоумении смотрит на жену, действием бровей говоря «ну, давай», а Изабелла не спешит, смакует слова, пытается подобрать нужное выражение.

Господи, ну я больше не могу ждать. Или умру от голода, или от ожидания.

И только было я хотела отпить глоток красного вина, как женщина на одном дыхании выпаливает:

– Я беременна.

И бокал, находящийся в моей руке, медленно опускается на скатерть, а моя челюсть на пол. Пару секунд в комнате царит абсолютная тишина, как во время молитвы, а потом поочерёдно все вопят: от радостного папы до расплакавшейся госпожи Хидеко. Позабыв о праздничном ужине и вообще о Рождестве, мы поздравляем пару и крепко обнимаемся.

Я осторожно положила голову на плечо Изабеллы, ощутив щекочущие эмоции. Радость? Волнение? Боже правый, у меня будет брат или сестра… Поверить не могу! Я раньше никогда об этом не задумывалась и вообще мысль о ещё одном ребёнке меня отталкивала, заставляя поёжиться, однако теперь… Все иначе.

– Поздравляю, пап, – похлопав улыбающегося в тридцать два зуба отца, закивала я, – может, в этот раз тебе повезёт больше и родится мальчик?

Он засмеялся, поняв о чем я говорю. Бабушка рассказывала, как бредил Джордж мыслями о сыне, мечтая играть с ним в английский футбол и рыбачить на озере, но родилась я, и тому пришлось учить меня отшивать парней. Впрочем, с этим я справлялась и без его наставлений.

Уже через минуту все праздновали главную новость, а сочельник превратился в нечто волшебное благодаря одной реплике Изабеллы.

***

Глубокой ночью, в час, когда на улице нет ни одной машины и все люди спят в своих кроватях, я сидела в ванной комнате, обнимая унитаз. Не знаю, что именно мой желудок был не в состоянии принять и переварить, тем не менее, обливаясь холодным потом, я продолжаю пялиться в одну точку и молиться, чтобы рвотный позыв больше не повторился. Думаю, я просто переела всяких блюд, которые наготовили теперь уже вчерашним вечером Изабелла, мама и госпожа Хидеко. А вишенкой на торте стал ликёр. Алкоголь теперь на дух не переношу.

Вспомнив терпким привкусом во рту сласть напитков, желудок вновь свело, однако, благо, небеса сжалились надо мной, и спазм через минуту отступил.

Облокотившись спиной на бортик ванной, подбираю ноги к груди и глубоко выдыхаю. Пахнет морем. Ненавижу этот душок, по крайней мере, на данный момент, ибо от запаха морских волн меня повторно, точно я любимая игрушка злого мира, начинает мутить. Руки чешутся сломать чертовый освежитель воздуха.

Кое-как, ощущая слабость, поднимаюсь во весь рост и, открыв кран с водой, завязываю белокурые волосы в неуклюжий пучок, который стоило бы затянуть по туже, ведь он так и грозится распуститься, но уже поздно кусать локти – я наклонилась к крану и умываю холодной водой лицо. Сразу освежаюсь.

Затем берусь за зубную щётку и пасту, тщательно полоская рот. После этой процедуры уверенно открываю шкафчик, где хранятся туалетные принадлежности, в поисках оставленной мной вчерашним днём зубной нити, увы не сразу нахожу её. Преградой стала упаковка лезвий для маминого станка и резкая вспышка перед глазами, уволакивающая меня в далекое прошлое: юная Рэйчел, глотая очередные слёзы из-за отца, судорожно роется в шкафчике и хватает тонкую сталь, безжалостно впиваясь ею в белоснежную, но изуродованную похожими порезами, кожу. Снова вспышка, и я пячусь в сторону, открыв рот и жадно глотнув воздуха, будто скоро лишусь возможности дышать. Глаза сами опускаются на запястья – они ещё здесь… Призраки прошлого. Мои ошибки, которые остались бельмом не только в памяти, но и на теле. Какая ирония. Шрамы на теле тогда – признак силы, шрамы на теле сейчас – признак слабости. Переполненная в тот день эмоциями, я не отдавала себе отсчета и не задумывалась о том, что будет через некоторое время, а сейчас я стою на месте преступления и разглядываю переполненными от душных воспоминаний слезящимися глазами кисти, запечатывавшие навечно в себе мою глупую ошибку. Душно, как душно от этого… Пожалуйста, не делайте того, чего творила я. Окружающие вас неприятности не достойны ни одного изъяна на вашем теле. Вы сильнее, чем кажется и вы мудрее своих лет, если будете думать прежде, чем что-то зловещее шепнёт вам на ухо «сделай».

От неприятных мыслей меня отрывает поздний телефонный звонок, что я сперва не верю в его трель, но дабы не разбудить спящую маму, бегом возвращаюсь в спальную комнату, прикрыв тихонько открытую на распашку дверь.

Неуклюже прыгаю на кровать, взяв в ладонь мобильник и даю себе пару секунду, первое: чтобы отдышаться, второе: чтобы вникнуть в имя абонента, беспокоившего меня, к слову, в два часа ночи.

Черт, не стоило мне прыгать на кровать… Тошнота вернулась.

Подношу сотовый к уху и довольно энергично произношу:

– Здравствуйте, миссис Фишер.

Женщина на другом конце линии облегченно вздохнула.

– Привет, милая. Прости, что звоню в такой час. Ты, наверное, спала?

Нет. Блевала ужином. Хотите услышать подробности?

– Все в порядке. Что-то случилось? – оставила мысли при себе я, развязав вялый кокон не голове.

Что за тупой вопрос? Стала бы она звонить мне посреди ночи? Мы вообще сто лет друг друга не видели (впрочем, сейчас расспрашивать о жизни весьма не к месту и времени, да?). Тут меня посетила странная мысль… А если и вправду произошло что-то страшное?

– Ох… – грустно выдохнула Реджина. – Похоже, я была права. Ты одна?

– Эм, да.

– Боже, я так и знала, её там нет! – обращаясь, судя по всему, к мистеру Фишеру, хнычет нервно женщина, после вновь говорит мне: – Рэйчел, Роуз тебе звонила?

Так. Стоп. Я ничего не понимаю. Почему мне должна была звонить Роуз? Разве она не в тысячах миль от Митсент-Сити, рядом со Скоттом? Или она уже прилетела на Рождество в родной дом? Если так, то какого черта не сообщила мне? Да, мы уже не так часто общаемся, как было раньше, но я до сих пор считаю её своей близкой подругой. Похоже, блондинка думает иначе. Дружба гораздо тоньше льда, по которому мы иной раз ходим. И если вдруг этот лёд треснет, под ним нас ждёт не холодная вода, а – разочарование.

– Нет. Она здесь, в Митсент-Сити? – скрывая (пытаюсь) недовольство, спрашиваю с напором я.

– Да. Вчера рано утром приехала. Разве ты не в курсе? В общем, Рэйчел, – выдохнула Реджина, и я представила усталое выражение её лица, – она приехала одна. Без Скотта. Нам с отцом ничего не объяснила. Ведёт себя странно, хамит и почти не выходит из комнаты. Вчера в девять сказала, что выйдет подышать свежим воздухом, но до сих пор её нет. Я так переживаю… – принимается плакать она, и мистер Фишер попросил её взять себя в руки. – Надеялась, что вы вместе, но… Но… Господи Иисусе, я понятия не имею, где она ходит. Вдруг с ней что-то случилось?

Краткая история Реджины, мягко выражаясь, повергла меня в шок. Я даже не знаю с чего именно мне поражаться: с необычного поведения жизнерадостной Роуз или с её грубого молчания о приезде? Каюсь, мы так отдалились друг от друга, что фактически не знаем ничего о последних событиях в жизни каждого, однако Ро вполне могла просто позвонить мне и сказать «хей, подружка, я вернулась в город, а ты где?». Впрочем, пошла я к черту. Сама ничуть не лучше. Тоже могла бы сделать первый шаг.

– Вы звонили в полицию? – переняв заразное беспокойство миссис Фишер, спросила я.

Теперь меня гложет чувство вины и волнения. Где она? Куда могла бежать? Шевели извилинами, Рэйчел!

– Да… Мы дали показания. Они сказали обратиться к ним повторно, если к утру Роуз не вернётся.

От возмущения я аж свистнула. До утра?! А вдруг её какой-нибудь маньяк прямо сейчас режет на кусочки? Вдруг вор или хулиган избивает её где-нибудь в тёмном переулке? Или вдруг насильник прижал её хрупкое и очаровательное тело к стене?

Представив всевозможные мерзкие картинки в голове, я вскакиваю на ноги, напрочь позабыв о тошноте и слабости, нервно кусая пальцы. Ногти ведь нельзя, а то форму испорчу.

– Ладно, миссис Фишер, я попробую дозвониться до неё, хорошо? Не переживайте сильно. Если что, я вам обязательно перезвоню, – пообещав, киваю самой себе и немедленно сбрасываю звонок, рыская в контактах в поисках другой Фишер.

Зная темперамент Ро, я отбрасываю варианты тихих укромных местечек, так как девушка не любительница уединения. Она ненавидит оставаться одна, тет-а-тет со своими мыслями. С другой стороны, если у них со Скоттом и вправду какие-то проблемы, она могла закрыться в себе и просто удрать от всего мира. Однако Роуз никогда так не поступала. Как бы сильно не ругалась с парнем «своей мечты», ей не приходила мысль зарываться головой в свои грезы, отнюдь, блондинка прибегала ко мне с ведерком клубничного мороженого (специально, отлично зная, что я предпочитаю шоколадное) и выкладывала все своими переживания на блюдечко. Увы сейчас что-то пошло не так…

Ро обожает всякие сборища, вечеринки, посиделки. Быть может, не исключено, она ушла в клуб? Или в кафе? Но все рестораны и забегаловки давно закрыты… Тогда точно в клуб.

Как раз в эту секунду, когда мои умозаключения пришли к более-менее разумному выводу, гудки в телефоне сменились жутким гвалтом, который оказался смехом и громкой музыкой. Я быстро отдёрнула от уха мобильник, будто нагревшуюся сковороду.

– Роуз? Алло? Ты меня слышишь? – слишком громко спросила я, позабыв о спящей маме.

Мое сердце под толщей костей застучало быстрее, волнуясь за подругу, не меньше остальных моих органов. Они как будто сейчас, глядя на всю эту картину кошачьим грустными глазами, ждут развязки истории, надеясь, на счастливый конец. Держат кулачки, рыдают, обнимаются. Может, поэтому меня опять затошнило?..

– Рэ-э-э-э-й-ч-е-е-л, – заорала в динамик подруга, и я поняла, что она пьяна.

Худшие опасения сменились негодующими, а мои органы недовольно заулюлюкали.

– Ты где, черт возьми?! Почему не берёшь трубку, когда звонят предки?! Они из-за тебя на лет двадцать постарели! – запричитала я строгим тоном, наматывая круги по всей комнате.

Включаю свет, жмурясь от яркой вспышки.

– Я сейчас и тебя сброшу, если не перестанешь ворчать, – пригрозила мне она, звонко рассмеявшись, – я жутко по тебе соскучилась, зануда. Ты что, в городе?

– Представь себе, – фыркаю и закатываю глаза, сохранив в голове «зануда».

Я не зануда. Просто считаю её поведение – сумасбродством.

– Как круто! Проведём Рождество вместе? – наивно уточнила она, после чего кому-то за кадром ответила «давай ещё».

Ей что-то говорит мужской голос, затем женский, затем тоже мужской, но уже другой. Так, мне это не нравится.

– Где ты?! Я приеду к тебе прямо сейчас и вырву все волосы, – учащенно дыша, предупреждаю я, держа в свободной руке расческу.

Вот бы ей надавать по тыкве этой расчёской!

– Воу, какие мы злые, – смеётся пьяно Ро, – я скину тебе адрес смс-кой. Приезжай. Здесь весело. Познакомлю тебя с моими новыми друзьями.

И, не дожидаясь моего ответа, выключает телефон, отчего я надула щеки и громко фыркнула, глядя на потухший экран мобильника. За эти два года что-то изменилось, но точно не желание искать приключения на свою задницу Роуз Фишер. Помнится в прошлый раз она меня уже знакомила со своими новыми друзьями и завершилось это моим разбитым сердцем. Больше я такого не потерплю. Поеду, заберу её и все – точка. Никаких знакомств.

Спустя пару мгновений, как и обещала подруга, пришло смс с адресом. Я тихонько выхожу из дома, закрывая дверь на ключ, а потом направляюсь к лужайке, где припаркована полуживая мамина машина, которую она купила полгода назад, но ездить боится. Логика её такая же, как и ответственность Роуз – полное отсутствие. Прежде, чем отправиться в место назначения, пишу родителям блондинки, что мне удалось разыскать их дорогое чадо и скоро верну его домой, однако за целость и сохранность девушки я заручаться не стала. Убью эту пьяную дурочку, из-за которой утром буду ходить как зомби. Вот такая ночь перед Рождеством.

***

Так как на дороге никаких других машин, кроме моей, не было, доехала я до юго-восточного района города за жалких пятнадцать минут. И пока я регулировала скорость на скользкой трассе, тучи на чёрном колодце, усыпанном мерцающими звёздами, рассеялись как по волшебству, а затем мне улыбнулась косая неполная луна.

Ожидания не были оправданы: Роуз не в клубе. Она в какой-то квартире многоэтажного дома.

Эта улица выглядит чисто и престижно; видно живут здесь офисные планктоны или кто-то из тех, кто жрет на завтрак, обед и ужин трюфели. Как бы то ни было, из моих знакомых в этом районе никто не проживает, потому судить об обществе, в которое попала подруга, я тоже не могу.

Поднявшись по ступенькам ко входу, Беспрепятственно прохожу в помещение и, с помощью лифта, поднимаюсь на четвертый этаж высотки. В смс сказано, что подружка находится в квартире под номером шестнадцать. Хотя, честно говоря, эту квартиру можно было бы найти и без подсказки сообщения, ибо, хоть и стены обладали звукоизоляцией, приблизившись к двери можно было не только услышать, но и почувствовать музыку. Просто коснись пальцами поверхности – биты бьют по мозгам. Интересно, если я сейчас войду в этот ад, мои уши останутся на месте?

Чертыхнувшись, убираю телефон в карман чёрной длинной куртки и несколько раз звоню в дверь. Ничего. Меня никто не слышит. Черт побери, естественно, ведь наверняка люди внутри даже собственных мыслей не разбирают, не то что мои жалкие попытки пробиться в ненавистную и незнакомую квартиру.

Устав стоять в коридоре, закипаю от злости и со всей силой бью по железной двери три раза, и спустя секунд десять-пятнадцать мне открывают, но только для того, чтобы выйти самим: какая-то парочка, громко хохоча, прижимают к груди полупустые бутылки вина и, шатаясь, плетутся к лифту. Я брезгливо поморщилась, быстро юркнув внутрь, сразу уловив кончиком носа неприятную смесь ароматов: от пота до перегара. Это даже хуже освежителя воздуха у нас в ванной комнате.

Людей не так много, как показалось с самого начала, но, так или иначе, они не в своём уме: кто-то буквально, кто-то благодаря алкоголю. Господи, надеюсь, среди них нет несовершеннолетних, а то я точно повешусь.

Громкая музыка, знакомая многим, ведь исполнят песню Селена Гомес, полумрак, разрывающийся из-за синего и фиолетового цвета лампочек самодельного прожектора, расползающийся по комнатам пряный аромат алкоголя давит на меня. Голова мигом закружилась, а былая тошнота прокричала мне «здравствуй», отчего я вмиг схватилась за живот и скривила лицо в мученическом оскале.

Так, нужно побыстрому найти Роуз и валить отсюда.

Хоромы оказались не только со вкусом обустроенные: высокие натяжные потолки, мебель в стиле хайтек, новомодные гаджеты и даже робот-пылесос, подчищающий осколки бокала за каким-то неуклюжим гостьям, но ещё и о-о-очень большими. Здесь, похоже, четыре спальных комнат, огромная гостиная, с шикарными панорамными окнами, кухня, две ванные, кабинет, подсобка и ещё что-то. Это квартира знаменитости? Не знала, что в Митсент-Сити бывает такое.

Протискиваясь сквозь танцующих людей примерно моего возраста, пытаюсь разглядеть в толпе знакомое лико, но терплю неудачу. Ещё и вспотела от духоты, но куртку не снимаю. Иду дальше.

В гостиной чисто. В туалете, кроме лежащих в ванной двух парней, которые явно не кроссворды собираются разгадывать, никого нет. Быстро покидаю их, решив не мешать, ловко пробравшись на кухню. И да. Роуз Фишер оказалась здесь. Мои глаза отыскали её с трудом, поскольку девушка сидела ко мне спиной, но только она повернула голову, я разглядела в ней подругу детства.

Её волосы вновь пострижены под «каре» до острого подбородка, одета она в белую водолазку, поверх которой оказалось утеплённое зимнее платье. Проигнорировав компанию вокруг, бегом мчусь прямо.

– Роуз, – окликнула я, остановившись напротив блондинки.

Пьяная девчонка испуганно оглянулась, после чего расплылась в довольной улыбке и обняла меня за талию, радостно пища, словно сирена. Боже, позволь пережить мне эту ночь.

На её губах красная помада, которая, конечно же, ей безумно шла, завершая образ стервозной леди.

– Я так скучала, Рэй! Садись, давай выпьем, – она хватается за первую попавшуюся бутылку водки и разливает алкоголь в чью-то рюмку, насильно пихнув мне её в руку.

Я приняла, но пить, понятное дело, не стала. Рядом, прислонившись к кухонному столу, стояли и сидели пару человек: одна афроамериканка с проколотым носом и красивыми длинными волосами, заплетенными в приличную косу, рыжеволосый парень шотландской внешности и таким же акцентом и ещё один незнакомец типичного американского вида. Смущало только одно – он мерзко жевал жвачку, чавкая громче поющей на всю квартиру Селены Гомес. Я перевела скучающий взгляд на блондинку.

– Вставай, едем домой, – кивнула в сторону выхода я, на что Фишер отрицательно замычала.

– Я не хочу. Ты только приехала, дорогая. Давай я познакомлю тебя с ребятами, – хочу было возразить, но она уже повернулась к ним всем телом и указала рукой на незнакомую девушку, – это Бритни, для друзей Бри. Это Джексон, а это Эрнест. Но не Хемингуэй, – посмеялась над своей плоской шуткой Ро, подмигнув рыжеволосому Не-Хемингуэйю.

Коротко кивнув в знак приветствия, беру подругу за руку и тяну на себя.

– Я обещала твоим родителям привести тебя домой.

– А я обещала себе оторваться по полной. И если ты мне подруга, Рэйчел, то позволишь забыться. Что в этом такого? Все же под контролем и я не делаю ничего противозаконного, – приподняв бровь, сквозь зубы выплывает потемневшая вмиг девушка, – дай мне хотя бы ещё часик, а потом, честное слово, мы поедем домой.

Её плечи были в таком положении, будто кричали «усталость», но в красивых глазах Ро плясали веселые чёртки, требующие танцев и смеха. Что-то в ней не так, и подозрение в проблемах с возлюбленным меня ударило под дых. Я обязательно выпытаю всю правду утром, а сейчас позволю блондинке, испепеляющей меня взглядом полных надежд и поддержки, отдохнуть так, как её душа желает. Придётся не сводить с неё глаз.

– Хорошо, – сдаюсь я, смиренно выдохнув полной грудью.

– Рэй, ты лучшая! Я и не сомневалась в тебе! Хватай ром и садись туда, где найдёшь свободное место.

Мы не виделись с ней столько времени, а она даже не хочет со мной поговорить. Все её сконцентрированное внимание обращено на Бри.

Меня кольнуло под рёбрами не ревность, а злость, потому как это не Бритни посреди ночи приехала спасать её тощую задницу, а я! Это не Бритни волнуется о её состоянии и не она будет завтра откачивать её… Боже правый, почему так обидно? Почему бы мне просто не свалить отсюда? Ах, точно, в отличие от других, у меня есть совесть и чувство ответственности.

Бурча об этом под нос, я, не глядя по сторонам, иду куда-то и печатаю сообщение миссис Фишер, что мы немного задержимся, однако все хорошо и Роуз в полном порядке. Мне нужно избавиться от куртки, пока пот рекой не потек по спине.

Повесив верхнюю одежду на вешалку в душном коридоре, возвращаюсь назад, проходя мимо кучки девушек, но внезапно спотыкаюсь о чью-то ногу и лечу прямо на грудь какого-то человека, в чьих руках находилась банка пива. И эта самая банка разливается на его белоснежную рубашку.

В ужасе прикрываю рот руками и расширяю глаза.

– Прости, пожалуйста. Я не хотела, – щурясь от смущения, проговариваю под нос.

Парень удивленно смотрит на мое перекошенное лицо пару секунд, потом растягивает широкий рот в улыбке и произносит:

– Рэйчел? Привет. Не узнала?

Наконец, отодвинув происшествие на второй план, поднимаю голубые глаза на говорящего, тут же вытянув лико и взбросив брови ко лбу. Вот так встреча. Совсем неожиданно.

– Айзек? Ты здесь откуда? – продолжая таращишься, взволнованно воплю я, точно встретила знаменитость.

Черноволосый студент отодвинул нас в сторонку, где нам никто не помешает болтать, выбрасывает банку пива в мусорный пакет.

– Я же говорил, что здесь живет мой троюродный брат. Родители застряли в Теннеси, поэтому меня послали сюда. А то праздновать Рождество в одиночестве как-то фигово, – поясняет приятель, разглядывая меня с головы до ног, – классно выглядишь.

Мои щёки, наверное, покрылись румянцем, ибо лицо предательски загорелось.

Я машинально осматриваю себя, пытаясь понять, что именно имел ввиду парень. Надела я облегающую укорочённую толстовку без капюшона и широкие джинсы с завышенной талией, волосы просто завязала в высокий хвост, а насчёт лица… Всего-то бальзам для губ, чтобы не обветрились. И теперь вопрос: Айзек издевается надо мной?

– Шутишь? – изогнула бровь, приподняв уголок рта.

Он моментально покачал головой и выкатил нижнюю губу.

– Я серьезно. Мне нравится.

– Капитан, ты где свой телефон оставил? Я тебя потерял, – ухмыляется чей-то голос за моей спиной, проходя мимо и становясь прямо напротив Айзека.

Высокий широкоплечий парень, одетый в чёрную футболку и свободные спортивные штаны. В руке его, выпуклы вены которых привлекли мое внимание, находился сотовый. Я сдержала усмешку, когда незнакомец встал ко мне задом. Ну, спасибо, что тут скажешь.

– Прости. Я как раз шёл к тебе, но… – начал было черноволосый, как грубиян его перебивает.

Мда, манеры у него, конечно, бесподобные. Воспитанием так и пахнет.

– Понятно-понятно. Пора закругляться, а то ещё копы нагрянут, а мне потом выслушивать от родителей, сам понимаешь… Не горю желанием. Помоги разогнать народ, а, – хлопает по плечу студента тот и в этот злосчастный момент поворачивается ко мне лицом.

Как будто меня пригласили сниматься в шоу Эллен. Я сижу на кресле, болтаю о разной чепухе, и по сценарию из столика выпрыгивает какой-то мужик, пугая и лишая меня дара речи. Однако в эту миллисекунду я нахожусь не на съёмочной площадке, а в незнакомом мне доме, напротив, черт возьми все живое, того самого урода, разбившего мне елочные игрушки. Но что самое катастрофическое – он узнал меня. Узнал, мать вашу.

Его карие глаза расширяются, лицо сглаживается, эмоции меняются: от недоумения до интереса; щеки становятся пунцовые то ли от температуры воздуха, то ли от градуса в его крови. Губы строятся в язвительную ухмылку. Что же насчёт меня… То я попросту обломлена. Все кости точно перемололи, попрыгали на моих останках, станцевали брейк-данс и ушли. Я облилась холодным потом, после искупалась в бензине и рванула в огонь. Выражение моего лика оставалось бесстрастным, непроницаемым и сосредоточенным. Мне удалось сделать вид, будто я и не удивлена его здесь застать. А ведь все в точности да наоборот! Какого он здесь делает?! Неужели это его квартира? Я с ума сойду. Клянусь, сойду с ума! Так ведь не бывает…

– Ты что тут потеряла? – смеясь, спросил грубиян.

Мне стоило догадаться, что это он, когда придурок остановился ко мне спиной. В кого я такая несообразительная?

– Ты знаком с Рэйчел? – удивился Айзек, устремив любопытный взор на… видимо, троюродного брата.

Что ж, пазл потихоньку начал собираться. Я снова проглотила язык.

– Кажется, ты тоже, – хмыкнул тот, чьё имя я не помню, – твоя подружка?

Все мы поняли, что именно он имел ввиду под словом «подружка». Я тотчас немедля нахмурилась, прикусив нижнюю губу, из-за чего он победно улыбнулся.

– Мы учимся в одном колледже, – исправил брата Айзек и извиняюще посмотрел в мою сторону.

– Как ты тут оказалась? – повторил свой вопрос шатен.

Я скакнула глазами и приподняла подбородок, стараясь казаться холодной королевой из сказок.

– Тебя это так волнует?

– Ну, учитывая, что это моя квартира и моя вечеринка, на которую я тебя не приглашал, да, волнует, – приблизился ко мне.

1:0 в пользу грубияна. Я сглотнула комок в голове, мысленно ругаясь на Роуз и вообще на весь земной шар.

– Успокойся. Я пришла за подругой, – голос, благо, не дрогнул, но вот головокружение застало меня врасплох.

Я пошатнулась, однако успела удержаться на ногах, ощутив в желудке бульканье и урчание. Пожалуйста, не сейчас… Не здесь!

– Ты в порядке, Рэйчел? – обеспокоено осмотрел меня Айзек. – Ты побледнела.

А ещё у меня руки вспотели и ноги стали ватными. Но это им знать необщительно.

– Угу, просто голова закружилась, – отнекиваюсь я, натягивая слабую улыбку.

– Пить не умеешь, да, пиранья? – скрестил руки на груди шатен.

Окидываю того свирепым оком.

– Никсон, прекрати к ней цепляться, – фыркнул на брата Айзек.

Точно, его звали Никсон. Теперь я вспомнила.

В животе повторно забулькало, и я уже не в силах держаться на ногах, облокачиваюсь спиной на стену и закрываю глаза, повторяя про себя оставаться сильной.

– Эй, Рэйчел, ты чего? – пуще прежнего распереживался студент.

Открываю веки, комната ходуном ходит.

– Айзек, пожалуйста, приведи сюда девушку по имени Роуз. Она сидит за столом на кухне… – почти шепотом молю я, отчего брюнету пришлось подойти вплотную.

Когда ему удаётся разобрать просьбу из моих уст, он велит Никсону побыть со мной, а сам бежит за блондинкой. Понимаю, что дрожу.

– Ты бухала? – спросил голос напротив.

– Нет… – тихо отвечаю я, много раз моргая.

– Тебе только сейчас стало плохо?

– Нет… Мне ещё дома нездоровилось, – призналась я, резко схватившись за живот.

Никсон испуганно выпрямился и, обхватив карими глазами потолок, чертыхнулся. Подходит ближе и берет меня на руки.

– Ты что творишь? – честное слово, хочу его толкнуть, но руки настолько слабые, что я делаю это мысленно, а физически позволяю ему поднять.

– Не хочу, чтобы ты заблевала мне весь коридор. Так что, прошу, не открывай лишний раз рот.

Без проблем… Я сейчас даже моргаю нехотя, поэтому проблем с его просьбой не возникнет.

Он открывает ногой ту ванную, куда ранее заходила я, но, как и предполагалась, в ней уже занималась своими делами два парня, по этой причине Никсон со мной на руках попросил прощения и прошёл к свободной комнате.

Здесь кафель светлая, а свет включается как по щелчку, видно тому заслуга сенсоров. Он опускает меня на пол и открывает крышку унитаза, отходя к двери.

– Все к твоим услугам, – по тону ясно, что злорадствует.

Конечно, ведь я сейчас слабачкой выгляжу. Это унизительно. Перед кем угодно, но не перед этим грубияном я хотела показаться в таком состоянии. Тем не менее, сейчас думать, в некотором смысле, о войне глупо. Я поднимаю белый флаг.

Потянувшись к унитазу, приподнимаясь на локтях и, дрожа, как чертов блендер, опускаю глаза вниз. Сейчас как будто сердце отрыгну… Так плохо мне ещё никогда не было. Это не описать словами: тошнит сильно, а комок, застрявший в кишечнике, нарочно не выходит, продолжая измываться надо мной, сковывая конечности, заставляя по спине пробегать мурашкам, пока по лбу течёт ледяной пот. От щёк отливает кровь, не чувствуешь почти все тело, словно дух испускаешь. И весь этот процесс видит твой новоиспечённый недруг. Здорово, не так ли? Классный сочельник, просто зашибись.

– Выйди, – мямлю я.

– Айзек сказал…

– Выйди! Когда ты рядом, тошнит ещё больше, – недобрым взглядом покосилась в его сторону я.

Никсон хмыкает в своей манере, опустив ладонь на ручку двери.

– Удачного свидания тебе с унитазом, – язвит тот и громко закрывает за собой дверь.

Через несколько секунд меня разрывает на части, и ванная комната наполняется не только мерзкими звуками, но и такой же вонью.

Эта ночь в моей памяти останется навечно.