Читать книгу Откровение Элохим - Клод Анджи - Страница 3

Она посмотрела на уродливого старика, и её сердце пронзило отвращение. Он смотрел на неё своими рыбьими, холодными глазами и она сказала, да. Теперь он её муж. Мелькнула в голове мысль и словно раненая птица провалилась во тьму.

Они сидели за красиво сервированным серебром столом. Утро было прекрасным. Птицы радостно щебетали и дул благоухающий ветерок из открытого окна. Она опустила глаза в омлет, стараясь сделать вид что ест. Мысли кружились вереницей перепутавшихся цепей, воспоминаний брачной ночи, обжигая её мозг. Холодные, сухие и грубые руки на своей кожи, и такой отвратительный запах его тела. Где-то там, в глубине её души что-то оборвалось и провалилось в бездонную пропасть, чёрную и холодную, такую же, как и эта ночь. Воспоминание кольнуло почти физической болью в висок, словно выстрел отозвалось где-то внутри её сердца. Она сжала вилку сильней. А потом, долгое применение губки и воды. Она так сильно тёрла себя, пытаясь смыть с себя его прикосновения, что кожа покраснела. Ну а потом. О, кошмар! Его присутствие рядом и его такой неприятный запах. Всё её существо переполнилось отвращением к нему к себе к отцу к целому миру! Так она лежала на крою кровати, пока день не коснулся окна. Его голос вывел её из холодных воспоминаний, словно пощёчина. Она невольно вздрогнула.

Моя дорогая. Сказал он.

Вам по вкусу завтрак?

Я смотрю, вы ничего не едите.

Так чего доброго вы обессилите. А ведь, обессиленная женщина, продолжал он, не может рожать здоровых детей.

Детей? Ужас холодными тисками сжал её, и ей стало трудно дышать.

Детей! Его детей! Сама мысль, что внутри её утробы будет частица него, этого человека, привела её в неописуемый ужас. Желудок свело и ей показалось, что её стошнит.

Но, сохранив самообладание, она холодно посмотрела на него и ответила.

Что в её привычки не входит столь плотный завтрак и пообещала, что в обед она, несомненно, будет голодна и съест всё.

Надеюсь, надеюсь. Ответил он.

Наконец-то завтрак был закончен.

Она так и не съела ни кусочка.

Он поднялся и сказал, что отправляется на прогулку верхом, объехать поместье. Она ответила, что утомлена и останется дома. Он пошёл к выходу и уже у дверей вдруг повернулся и сказал.

Моя дорогая.

Как же вам, однако, повезло! Вы теперь мадам де Брезе!

Ещё вчера, вы не могли предполагать и надеяться на столь великую удачу в вашей жизни! Сказал он ей, скривив свои тонкие губы, в подобие улыбки и вышел.

А она так и осталась стоять униженная и оскорблённая до глубины души его словами. Лишь её глаза на мгновение вспыхнули жёлтым огнем и где-то далеко, в самой глубине, зажглись жгучей ненавистью к удаляющейся фигуре графа де Мольврье.

Она сжала свои маленькие кулачки так сильно, что ногти впились ей в кожу и из ранок проступили капельки крови. А сердце, казалось, провалилось в пустоту и перестало биться навсегда.

Зима, зима!

Всё за окном оделось в белые одежды и испортило и без того не очень хорошие дороги. Прошёл год с её замужества. Граф отсутствовал вот уже как месяц. Отправившись в Париж по делам. Но, какие дела были у графа, знали, пожалуй, все. Несмотря на свою почти невероятную скупость граф был заядлым игроком. Неизвестно как в нём переплетались столь не совместимые качества, как невероятная скупость и азартный игрок. Свою молодую жену, что была уже беременна, он вынуждал ходить в залатанных до неприличия нижних юбках, для своих скудных нарядов. У Дианы было всего несколько приличных платьев. На её счастье или несчастье Диана почти не выходила в свет. Узнав о своей беременности, она впала в глубокую тоску, в тайне надеясь на выкидыш. Беременность проходила тяжело. Она была ещё бледнее, чем обычно, а под глазами залегли тёмные круги. Схватки начались неожиданно. Она почувствовала боль, согнувшись, застонала. Она поняла что началось. На её зов прибежала служанка, что была при ней. Служанка запричитала, размахивая руками.

Ой, рожаете, мадам! Ой, ой! Повторяла она.

Служанка помогла дойти ей до кровати.

Послали за опытной повитухой, которая приняла не одни роды. Прошло достаточно времени, и графиня родила.

Всё обошлось хорошо, она родила девочку.

Мадам, это девочка. Сказала повитуха. Она хотела поднести малышку к матери.

Убери, раздался глухой голос графини. Убери её, повторила Диана, хрипло.

Убери её от меня, повторила она. Не желая смотреть на ребёнка. Старуха опешила. Диана, белая, словно сама смерть, с посиневшими губами, повторила задыхаясь.

Убери! Я тебе сказала!

Но, как же, мадам? Начало было старуха. Графиня приподнялась на постели, бледная с перепутанными волосами, её глаза расширились. Она смотрела на ребёнка глазами полными, казалось какого-то ужаса.

Убери её! Повторила она твёрдо, отвернувшись от дочери.

Найди кормилицу, пусть привезут женщину сюда. Ты меня поняла?! Отдала она приказ служанке держащей плачущего ребёнка. Его крик словно ножом резал её на части, но она не смотрела в его сторону.

Ну, иди уже! Вскричала она, не в силах выносить больше эту муку.

Оставьте меня. Наконец тихо сказала она, словно последние силы покинули её. Старуха и служанка не пошевелились, ещё не придя в себя от её слов.

Идите же, наконец! Закричала она на них, выводя их из оцепенения. Наконец-то они вышли, унося с собой ребёнка.

Прошла неделя, она сидела у большого камина закутанная в большой шерстяной плед, её взгляд застыл на окне. Она смотрела на холод природы, морозные узоры мира. Свою дочь она так и не видела с момента её рождения. Лишь интересовалась у служанки, как ребёнок и здоров ли. Кормилицу быстро нашли, это была розовощёкая, здоровая женщина. Графиня велела позвать её вошедшей в комнату служанке.

Через некоторое время в комнату бодрой походкой вперевалочку вошла женщина. Она остановилась рядом с графиней. Диана перевела взгляд с окна на женщину и спросила её тихим, спокойным голосом.

Как моя дочь?

Мадам, очень хорошо. Ответила женщина.

Ест за двоих.

Улыбнувшись простодушно, сказала она.

Моему сорванцу еле хватает.

Но, молока у меня хоть отбавляй. Поспешила она заверить графиню. Боясь, что та может подумать, что у неё мало молока и будет искать ей замену.

Может, взглянуть желаете на неё? Робко, добавила она, потупив взгляд.

Графиня вздохнула устало.

Нет, не сейчас, потом. Добавила она, задумчиво.

Сейчас можешь идти. Закончила она разговор. Переведя вновь свой взгляд на холодные пейзажи за окном. Женщина пошла вперевалочку к выходу. Вдруг, словно что-то вспомнив, Диана окликнула женщину по имени.

Маргарита.

Женщина обернулась.

Спасибо, тихо добавила Диана, и устало улыбнулась кормилице. И та, ответила ей светлой, открытой, искренней и счастливой улыбкой. Которая есть только у любящей матери, вспомнившей своё дитя.

Да что вы, мадам. Да не за что. Ответила она добродушно и вышла из комнаты.

Пуатье снова смотрела, застывшим взглядом, на холод за окном.

Холодно, подумала она.

Боже! Как холодно! Еле слышно произнесла она. Чувствуя всем своим существом холод внутри себя.

У меня дочь. Ещё тише произнесла она свои мысли вслух. Не заметив того, что говорит сама с собой.

Но, почему же так холодно?! Мелькнула мысль.

Дочь она увидела спустя месяц. Ей принесли розовощекую девочку уже округлившуюся на молоке деревенской женщины. Она посмотрела на ребенка, но холод так и не исчез, лишь сердце кольнуло, словно его пронзили тонкой иглой. Девочка улыбалась своей матери, графиня улыбнулась ей в ответ. Малышка смотрела на неё, словно знала, что она и есть её мать. С интересом разглядывая её, и то и дело, прикасаясь к ней своими маленькими ручками. Подержав какое-то время ребёнка на руках, Диана отдала малышку кормилице. Странно, но девочка вдруг заплакала, оказавшись на руках у кормилицы, словно точно знала кто её мать. Диана вновь почувствовала боль от иглы в самое сердце. А потом, вновь холод заполнил всё её существо. Так состоялась вторая встреча матери и дочери.

Граф вернулся из Парижа.

Он был крайне раздражён и не доволен.

Зачем мне девицы?! Повторял он.

От них нет никакого толку!

Мне нужен наследник!

Слышите, Мадам?!

Словно, она была виной родившейся дочери вместо сына. Диана подняла на него холодные и тёмные, словно ночь глаза.

Ну, так помолитесь господу! Месье!

Возможно, он вас услышит! Отчеканила она холодно.

Он взглянул на неё и недовольно фыркнул, продолжая что-то бурчать, нервно вышел из комнаты.

Девочку назвали Луизой.

Ей было три года, когда на свет появилась её сестра, которую назвали Франсуазой.

Так же как и старшую дочь, графиня отдала её кормилице. Граф был просто в бешенстве. Он рвал и метал, говоря Диане довольно грубо.

Вы рожаете одних девиц!

Вы, словно делаете мне это на зло! Обвинял он её.

Мне нужен наследник! Кричал он.

От вас нет не какого толку!

Вы бесполезны!

Пуатье побледнела, её мучило только одно желание, что бы он, наконец, замолчал!

Умолк на веки!

Ей хотелось его убить!

О, да!

Она смотрела на него и думала, как было бы прекрасно никогда больше не слышать его!

Она даже представляла, как лучше это сделать.

Яд или нож?!

Что лучше?

Но, Пуатье была невероятно богобоязненной и верующей и её мысли оставались всего лишь мыслями, и возможно только это останавливало её от подобного шага.

И она лишь холодно ответила.

Вы видно, плохо молитесь о наследнике, месье! Парировала она, зло.

Их жизнь текла однообразно и монотонно, граф очень часто отлучался в Париж. Как он говорил по делам. Пуатье же, это было совершенно безразлично, где он. Он бывал чаще в разъездах, чем в своём имении. Диана была этому только рада. Проходили годы. Зима сменялась незаметно летом. Своих подросших дочерей Пуатье видела часто. Старшей исполнилось девять, а младшей было всего шесть. Обе девочки на удивление были очень похожи на своего отца. Они были не очень красивы. У них были те же тонкие черты лица, те же бесцветные глаза и тонкий нос. Все черты лица они взяли от графа. От Пуатье у них не было почти не чего. Они были удивительно не похожи на свою мать, что стоявших их рядом можно было принять за чужих.

Лето сияло красками, мир проходил свой обычный круг. Вновь зацветали красками деревья, наполняя мир ароматом дождя, смешанным с запахом цветов.

Однажды, одним таким прекрасным утром, когда девочки прогуливались с няней по саду, а Диана стояла на большой парадной лестнице особняка. К ней подошла её старшая дочь, и спросила.

Маман, сказала она.

Можно вас спросить о чём-то?

Да, конечно, дорогая. Ответила Диана.

Мамочка, вы нас совсем не любите? Меня и Франсуазу? Графиня опешила от такого вопроса.

Вопрос, заданный ребёнком был невероятно прост. Но, она вздрогнула и замерла на месте от неожиданности вопроса. Она смотрела на эту не очень красивую девочку, на свою собственную дочь. И её сердце так сильно сжалось в груди, что ей показалось, что она сейчас вскрикнет от боли. Словно его схватила чья-то холодная, костлявая рука, и, сомкнув пальцы, решила раздавить. Дыхание перехватило и ей стало трудно дышать, а глаза увлажнились, наполнившись слезами. Но, они так и замерли лишь в её глазах, уходя куда-то вглубь её души. Она опустилась на колени рядом с ребёнком, обняла и прижала свою дочь к себе, и ответила тихо.

Конечно же, я вас люблю! Её голос дрожал.

Ну конечно люблю!

Как я могу не любить вас?! Моя дорогая!

Вы ведь мои дети!

Как могу я вас не любить?!

Как такое, вообще, может быть?! Говорила она девочке, гладя её по волосам.

Этого просто не может быть!

Запомни это дорогая, хорошо! Прошептала она тихо, поцеловав девочку в лоб.

Маленькие ручки девочки обняли её за шею, ребёнок счастливо прижался к матери. Пуатье нежно обняла дочь.

Вы, правда, любите нас, маман? Сказала наивно девочка, прижимаясь к матери.

Ну конечно! Конечно, дорогая! Прошептала Пуатье, стараясь не разрыдаться и нежно обнимая дочь.

Пуатье поднялась с колен и погладила ребёнка по волосам.

А теперь иди, моя дорогая.

Смотри, Франсуаза и нянечка ждут тебя. Тихо сказала она.

Девочка улыбнулась, чистой улыбкой ребёнка и ответила.

Хорошо, маман.

Мы с Франсуазой тоже вас очень любим!

Её маленькое детское, такое чистое, словно у ангела личико, стало серьёзным.

Очень сильно любим вас! Добавила она и побежала прочь к няне и сестре.

Диана помахала им рукой и отвернулась, по её щекам стекали слёзы, разрывающие ей сердце. За эти годы своего несчастливого брака она плакала впервые. Но, слёзы стекали с её глаз, не потому что её дочери могли думать, что собственная мать их не любит. Она плакала, потому что поняла. Что не любила их всё это время, не любила собственных детей! Словно её сердце было кусочком льда, не более того. И только сегодня она поняла, что этот лёд рухнул, причинив ей невероятную боль. Она поняла, это только сейчас. Она всё же любит их! Она плакала, понимая каким чудовищем должна быть такая женщина, не любившая собственных детей! Она плакала, потому что только сейчас поняла, что это не так! Она вошла внутрь особняка. Осознание всего этого разрывало её изнутри. Она побежала так быстро вверх по ступеням в свою спальню, словно за ней гналась свора псов из ада, и, рухнув на кровать, зарыдала навзрыд, задыхаясь от слёз и вздрагивая всем телом. Из самой глубины её души, вырвался звук похожий на вой. Он вырывался из самой глубины её существа, из самой затаённой части её души.