Читать книгу Откровение Элохим - Клод Анджи - Страница 9

Охота?! Удивилась Диана.

Она не была любительницей той охоты, что вели при дворе. Когда загоняют несчастное животное в ловушку со всех сторон и попросту лишают его возможности убежать. Она считала это мерзким несправедливым убийством!

То ли дело, когда то давно она ходила на охоту с отцом. Никто не загонял зверя. Охотник и зверь были равны. И тот, кто окажется лучше решало только то, кто окажется хитрее, ловчее, ну или быстрее. Если зверь, то он не будет пойман, если охотник, то добыча будет его. Это единственная охота, которую она уважала.

Такой охотник вызывал у неё уважение. И Генрих был именно таким охотником. Другой охоты он не признавал. Ему нужен был честный поединок! В такой охоте зверь и охотник были на равных. Сами охотники могли получить увечье от зверя, а могли и вовсе погибнуть.

Диана вспомнила, что у неё нет подходящей лошади для охоты и сказала об этом Генриху.

Сущий пустяк, сказал Генрих, взяв её за руку.

Идёмте, дорогая.

Он пошёл, своим быстрым шагом, увлекая её за собой и направляясь в сторону конюшен.

Подойдя к королевским конюшням, он остановился и развёл театрально рукой, показывая на стоящих в стойлах лошадей.

Выбирайте любую, сказал он.

Охота завтра утром. Я оставляю вас, пока вы делаете ваш выбор.

Не спешите, добавил он.

И поцеловав ей руку, он удалился, той же обычной для себя быстрой, уверенной походкой.

Она вошла в конюшню в сопровождении старика конюха. И её сердце замерло от восторга. Никогда прежде она не видела такого количества великолепных, чистокровных красавцев разных мастей и пород. Сердце радостно забилось так, что она услышала его стук в своих ушах. Она пошла вдоль стойла. Но, скакуны были один лучше другого. Она ходила вокруг, словно завороженная и никак не могла сделать выбор. Как вдруг она остановилась, увидев дымчатого красавца. Жеребец был с тонкими, длинными ногами и тонкой вычерченной изящной головой, с мощной и в то же время изящной грудью. Он навострил свои острые уши, увидев Диану, и расширил свои ноздри, сдвинув недобро брови. Высокомерно, словно свысока посмотрев на неё, фыркнув пренебрежительно. Словно, сказав ей, чтобы она убиралась прочь. Она ахнула от его красоты. Повернулась, как малый ребёнок, при виде желанной игрушки к старику конюху.

Этого седлайте! Воскликнула она, почти захлопав в ладоши от восторга.

Старик прослужил на королевской конюшне конюхом много лет, почти всю свою жизнь. И как часто бывает со старыми верными слугами, мог себе позволить того, что не могли себе даже вообразить другие слуги. Например, запротестовать этой даме. Он нахмурил недовольно брови.

Никак не можно. Ответил старик не довольно.

Пуатье сдвинула брови. Стараясь сделать как можно строже вид и придавая себе особую грозность, топнула ногой.

Вы, что не слышали, что вам приказали?! Или вы оглохли?!

Его высочество принц приказал вам седлать любую лошадь, какую мне заблагорассудиться!

Говорю вам, седлайте этого! И не спорьте со мной! Возмутилась Диана.

Но, кажется, старый слуга королевской конюшни не хотел сдаваться без боя.

Говорю вам мадам, не можно, этого седлать. Вздохнул он, пытаясь избавиться от неё как от надоедливой мухи.

На этот раз её брови сдвинулись на переносице ещё сильней. Старик видя, что дама не собирается отступать, вздохнул.

Не можно, мадам от того, что это жеребец его высочества принца Генриха. Он на нём только на охоту и ездит. Попытал последнюю попытку старик.

Ладно, мне понятно. Раздражённо, добавила Пуатье. Пытаясь делать грозный вид, чтобы не проиграть эту битву зловредному старику конюху.

Ладно, потом я выберу себе другую лошадь для охоты, не унималась она.

А сейчас этого седлайте. Я хочу проехаться на нём сейчас

Но, старик явно не собирался капитулировать.

Не как нельзя, мадам.

Не приученный он к женскому седлу.

С ехидством и не скрываемым злорадством, добавил он так, словно уже выиграл этот не лёгкий бой. Она стрельнула в него суженными в щели глазами, словно стрелами и с ещё большей ехидностью в голосе добавила.

А вы мужское седлайте! Злорадно, пропела она.

Да вы что, мадам! Опешил старик.

Это, как же!

Вы, что же по-мужски ездить будите?!

Не прилично же, ведь, бог вас помилуй, мадам! Словно не поверив ей, запричитал несчастный конюх.

Да и убьётесь, вы мадам, ей-богу! Это же, дьявол серый, а не жеребец! С ним только вот его высочество принц и справляется! Никого другого ведь не подпускает к себе этот дьявол.

Вы, убьётесь, а мне потом отвечать. Причитал старик. Пытаясь из последних сил вразумить Пуатье.

Седлайте же! Сказала вам! Вскричала Пуатье, выходя из себя и делая грозное лицо.

Радуясь в душе, что столь не лёгкая битва с конюхом завершится всё же в её пользу. Старик, наконец, сдался и пошёл за седлом.

И откуда вы только взялись на мою голову. Бурчал старик себе под нос, надевая седло на серого красавца.

Убьётесь!

Ох, убьётесь!

А мне отвечать.

Причитал конюх.

Жеребец был, действительно, слишком большим и могучим для женщины, но Пуатье это не остановило. Она села в мужское седло и взяла поводья в руки. Жеребец нервно заходил из стороны в сторону, заржав недовольно и грозно раздувая ноздри выдыхая воздух, словно огнедышащий дракон. Он поднялся на дыбы от такой неслыханной наглости незнакомки. Он взвился на дыбы ещё раз, пытаясь от неё избавится. Но, Пуатье, к слову сказать, была отличной наездницей и ему это не удалось. Тогда он пулей понёсся вперед по прилегающим к конюшням полям. Жеребец попросту её понёс. Она совершенно не управляла им, и он совершенно не слушался её, как бы она не старалась натягивать поводья. Он был силён, и словно не ощущал этого или скорее не хотел повиноваться ей. Диана попыталась остановить его, но он не слушался её. Она обхватила лошадь ногами, прижавшись к нему и вцепившись в его загривок, стараясь удержаться на нёсшемся во весь опор скакуне. Она поняла, что её затея была глупой. Но, было уже поздно об этом думать. Всё, что она могла сделать сейчас это попытаться не свернуть себе шею. Надеясь, что вскоре он набегается и остановится сам. Ругая себя в сердцах за то, что не послушала старика.

Наконец, надышавшись свободой и быстрым бегом дымчатый успокоился и остановился. Диана поздравила себя с тем, что всё ещё жива и не свернула себе шею. Она похлопала животное по шее, и он замотал головой, довольно фырча. Удивленный, кажется тем, что она всё ещё здесь.

Ну, наконец-то!

Вот и замечательно! Говорила она жеребцу. Гладя его по гладкой шее.

Ты чуть не убил меня негодник!

Она похлопала его еще раз, дав ему заранее приготовленный кусочек сахара. Жеребец фыркнул, но от лакомства не отказался, и, фыркнув уже более благосклонно, позволил ей всё же, остаться верхом. Прошло какое-то время, она наслаждалась ездой. Жеребец успокоился, словно проверив её на прочность своим бешеным бегом, больше не пытался её скинуть. Он молниеносно понимал каждое её прикосновение и все её команды. Лёгкого прикосновения ноги было достаточно, было достаточно, легко потянуть за поводья и он тут же всё понимал, не пытаясь больше не подчинятся. Кажется, Пуатье, ему, в конце концов, понравилась, и он довольно фырчал, когда она гладила его по шее. Это было, несомненно, великолепное и умное животное. Она так увлеклась ездой, что не заметила, как откуда-то появился Генрих, верхом на рыжем жеребце. Несомненно, так же великолепном, но всё же уступающим во всём, дымчатому. Вскоре Генрих поравнялся с ней. Его дымчатый учуял запах своего хозяина и заржал радостно, приветствуя его. Генрих подъехал к ней вплотную.

Диана, дорогая. Улыбнулся Генрих.

Кажется, вы взяли моего жеребца, сказал он.

Она изобразила невинную улыбку.

Я, право, не смогла удержаться.

Надеюсь, вы меня простите? Сказала она. Делая невинное личико и изображая милого ангелочка.

Вы ездите в мужском седле к тому же. Добавил он, усмехаясь.

Это жутко не прилично.

Вы разве не знаете?

Его глаза озорно блеснули, а улыбка стала шире.

Посмотрев на него заговорщически, она, продолжая изображать всё ту же невинную простоту. Ответила шёпотом.

Но, вы ведь никому не расскажите, правда?

Он всё ещё улыбался. Деланно покачал головой.

Я, нет. Моя дорогая, Диана. Я некому не расскажу.

Уверяю, вы можете на меня полагаться.

Но, как вы понимаете, моя дорогая Диана. Продолжил он.

Дымчатого, на охоту взять вы, увы, не можете.

Я бы уступил вам его, не сомневайтесь.

Но, боюсь. Весь двор врят ли примет с восторгом вашу езду в мужском седле.

Так что, увы, мадам.

Вам надо будет выбрать другую лошадь.

Она надула губки.

Генрих ну разве я виновата, что самый великолепный жеребец во всей конюшне оказался вашим.

Он засмеялся от души. Добавив уже серьёзно.

Это было не предосудительно, вы могли покалечиться.

Она улыбнулась ему вновь улыбкой ангела.

Поехали, моя дорогая Диана.

Я знаю, какая лошадь вам подойдет.

Сказал он, направляя своего коня к конюшням видневшимся вдали.

Она последовала за ним. Подъехав к конюшням, Генрих ловко спрыгнул с седла и подал ей руку. Она изящно тоже спрыгнула с лошади.

Генрих провёл её к стойлу, где стояла кобыла, которую Генрих, как он выразился, присмотрел для неё.

Это была рыжая не высокая лошадка, которая больше подошла бы для тихих прогулок верхом, детям. Диана потухла. Кобыла была ничем не примечательной. Её ноги были совсем не такими изящными, длинными и тонкими как у её более чистокровных, породистых тёсок. Увидев её расстроенный вид. Генрих поспешил расхвалить животное.

О, моя дорогая! Это совершенно, замечательная лошадь! Поверьте мне.

Она приучена к женскому седлу.

И самое главное.

У неё великолепный, спокойный нрав.

Вот увидите. Вы будете в восторге.

Диана была готова расплакаться от обиды.

О да, месье!

У неё спокойный нрав, словно у коровы.

Заметила лишь она. Генрих сделал вид, что не расслышал её. Она была совершенно расстроена. Как обиженный ребёнок. Она бросила завистливый взгляд на дымчатого жеребца, высунувшего морду из стойла. Жеребец фыркнул презрительно. Словно говорил, что она сделала дурной выбор. Она вздохнула обреченно, посмотрев на Генриха с упрёком. Генрих, не дав сказать ей больше ни слова. Словно боясь, что если она заговорит, то переубедит его. Куда-то, быстро заторопился. Стараясь не смотреть в её сейчас, такие несчастные глаза. Зная, что не сможет ей сопротивляться. Решил ретироваться. Дабы, не менять своё решение. Старик сообщил ему о том, что мадам уехала на его дымчатом жеребце. Генрих, зная нрав своего коня, проклял всё на свете, дав, мадам де Пуатье, самостоятельно выбрать лошадь. Его сердце, провалилось куда-то в пропасть от страха, что с ней могло что-то случиться. Поэтому сейчас, он больше не собирался делать, такой ошибки. Выбрав сам, для Дианы, самую смирную лошадь, какую смог найти в конюшне. Он сказал, что его ждут не отложные дела и попрощавшись с ней, поцеловав руку.

Сказав ей.

До завтра, моя дорогая, Диана.

Быстро, удалился прочь, не переменив своего решения.

Ранним утром следующего дня. Придворные собрались на охоту. Мужчины находились в состоянии какого-то нервного возбуждения, женщины пестрели своими великолепными костюмами для верховой езды, украшенными драгоценностями и золоченой вышивкой.

Диана сидела на своей рыжей кобыле. Одета она была в костюм для верховой езды, цвета великолепного тёмно-зелёного омута или глубокого озера в лесной чаще. Костюм для верховой езды, был сделан из прекрасного бархата.

Верх костюма был вышит прекрасными изумрудами и золотой нитью. Образ дополнял прекрасный головной убор с великолепными перьями в тон костюма и такого же цвета перчатки. В ушах сверкали прекрасные серьги с чистейшими изумрудами, дополняя весь образ. Волосы были красиво собраны в причёску и лишь несколько чёрных завитков спадали по бокам, от чего изумруды на серьгах Пуатье, сверкали ещё сильней. Пуатье, словно сказочная, лесная нимфа, сверкала на солнце, цветом зелёных лесных озёр. Она всё ещё дулась на Генриха за дурацкую лошадь, что он ей подсунул. Кобыла была действительно спокойного нрава, как выразился Генрих. Так что Пуатье это лошадка, которая вечно тянулась за сочными листьями каждого куста мимо которого они проезжали, определённо напоминала корову. Диана увидела Генриха. Его словно подменили! Он излучал нервную энергию. Совершенно не мог устоять на одном месте. Громко говорил и шутил с другими мужчинами. Мечась, словно вихрь между ними на своём великолепном жеребце из стороны в сторону и размахивая в разные стороны своими руками, словно крыльями, и болтая ногами, словно собирался куда-то бежать. Его жеребец был так же возбуждён. Он нервно ржал, раздувая ноздри, и с нетерпением то и дело, поднимаясь на дыбы. Они оба, словно не могли дождаться дикой погони за несчастной добычей. Дамы то и дело кидали на него свои многозначительные взгляды. Он был одет в великолепный охотничий костюм, который почти не был вышит золотом, что для его ранга принца было странно. Генрих предпочитал одеваться скорее как солдат, нежели как принц, и терпеть не мог все эти рюши и вышивки. Его охотничьи сапоги сверкали чистотой и золочёными шпорами. Да и весь его вид был довольно грозный. Его жеребец был украшен нарядной попоной и сверкал на солнце, не уступая хозяину. Но, сильнее всего сверкали у обоих глаза! Генрих был просто великолепен! И скорее походил на корсара на своем дышащем огнем красавце, дымчатом коне. Пуатье была поражена такой в нём разительной перемене! Ведь обычно Генрих был довольно спокойным молодым человеком. И столь разительно отличался он сейчас! Он стал похож на какого-то невероятно обаятельного разбойника, гремевшего своим, как оказалось довольно громким голосом. Так как разговаривал он обычно спокойно и тихо. Диана и предположить не могла, что его голос может так греметь, словно гром, сотрясая всё вокруг! И сверкать глазами, словно молниями. Он увидел её в толпе и улыбнулся ей, поприветствовав и послав ей воздушный поцелуй, не обращая внимания на окружающую толпу, смутив её этим. Вызвав завистливые взгляды многих дам. Диана высокомерно подняла подбородок вверх, делая вид, что не замечает женщин завистливо разглядывавших её. Деланно фыркнула, словно над ней летала надоедливая муха. Раздался звук горна. Собаки радостно завыли, узнав сигнал начала охоты! Генрих рванул с места первым, словно в его жеребце была чудодейственная пружина. Все остальные рванули следом за ним. Лошади, люди и собаки всё перемешалось в шумной толпе, гончие собаки и подгоняющие своих лошадей люди. Диана оказалась в последних рядах, среди отстающих. Её спокойная, как выразился Генрих, кобыла. Казалось, совершенно не знала, что такое галоп и не собиралась этого узнавать и сейчас. Наконец, она отстала и вовсе от всей толпы, оббив все ноги о бока упрямого животного. Пуатье, в конец, выбившись из сил, подгоняя свою рыжею лошадку, сдалась окончательно. Она, наконец, поняла, что это дело бесполезное. Лошадь не собиралась бегать! За какой-то там толпой. Она опустила поводья, понимая, что ей уже никого не догнать. Дала кобыле свободу, и та не теряя времени зря, потянулась к первому попавшему кусту, стала лениво жевать листья. Пуатье вздохнула.

Ты не лошадь! Говорила она.

Ты же просто корова!

Какой болван поставил тебя в конюшню!

Тебе место, право, в коровнике! Ругала она, свою рыжею.

Но, животное, казалось было абсолютно равнодушно к подобным обвинениям.

Лошади бегают! Если ты не знала. Продолжала Диана.

Но, рыжая, словно соглашаясь с тем, что она корова. Снова потянулась за порцией листьев, лениво пережевывая лакомство.

Ах, вздохнула Диана. Слыша удаляющийся шум охоты. Шум горна, лай собак, и ржание лошадей становились всё тише и тише. Она поняла, что ей уже никак не нагнать их, ещё раз вздохнула, оглянувшись вокруг. Всюду было благоухание леса, жужжание всевозможных жучков и шмелей, щебетание на разные лады лесных птах. Мелькнула белка в ветвях дерева, сев на ствол и с любопытством принялась разглядывать не прошеных гостей. Она опустила поводья, дав волю своей кобыле идти куда вздумается, и с наслаждением любуясь окружающей её красотой, наслаждаясь свежим воздухом. Её рыжая, шла вперёд, ощущая свободу.

Пуатье не заботилась о том, чтобы её направлять. Она бродила так по лесу какое-то время. Её лошадь вышла на маленькую полянку, покрытую зеленью и цветами. Кобыла остановилась, начав обгладывать ближайший куст.

Вдруг Диана услышала глухой стук и хруст ломающихся веток с другой стороны опушки. Через мгновение оттуда, вдруг неожиданно выскочил огромный кабан. Чудовище было огромное с налитыми кровью глазами, и с большими жёлтыми клыками. В его боку застрял кусок обломанного дротика, зверь, был ранен. Пуатье, словно загипнотизированная не могла оторвать взгляда от чудовища, застыв на месте. Её лошадь перестала жевать, тупо уставившись на кабана. Возможно, если бы Диане досталось более расторопное животное, а не эта рыжая кобыла, то скорей всего она дала бы дёру. Но, её кобыла на несчастье, оказалась и долго соображающая. Сама же Диана застыла на месте, ничего не предпринимая. Так они и стояли, она и её лошадь. Глупо уставившись на огромного кабана напротив, и не та, не другая, не думали бежать. Кабан замер лишь на мгновение, увидев их, но уже в следующее мгновение воинственно захрипев и прижав клыки ближе к земле, собрался броситься на обоих. Но, ему помешал страшный треск и грохот в кустарнике рядом. Кабан резко повернулся на шум. Диану шум вывел, наконец, из смертельного оцепенения. На опушку вылетел на всём ходу Генрих, на своём дымчатом. Дымчатый был весь в пене и листьях. Глаза дымчатого горели красным огнём, ноздри расширились, он грозно фырчал. Генрих, как и его жеребец, тоже был весь в листьях. Его глаза, как и у его коня, горели тем же огнём.

Всё произошло так быстро, что она не успела опомнится. Генрих на всём скаку выпрыгнул из седла, прыгнув прямо на спину чудовища. В свете солнечных лучей мелькнуло лезвие кинжала. И они оба, Генрих и кабан, покатились кубарем по листве и земле в смертельном клубке. Кабан жутко заревел, а через мгновение, издав чудовищный вой, чудовище задрожало и замерло. Генриха не было видно, он был под кабаном. Они оба не шевелились. Диана наконец-то очнулась окончательно. Её сердце замерло и забилось так отчаянно, что стало трудно дышать.

Боже! Он мёртв! Мелькнула кошмарная мысль.

Она быстро спрыгнула с седла вниз на землю. Её рыжая тоже очнулась, и, учуяв запах крови в ужасе заржала, поднявшись на дыбы и бросившись со всех ног наутёк. Пуатье подбежала к кабану стараясь разглядеть Генриха. Её сердце бешено колотилось, исполняя в её груди чечётку. Генрих оказался придавлен тушей кабана. Но, вот он зашевелился и, откинув в сторону тушу кабана, которым был придавлен, прилёг рядом с кабаном, облокотившись о его тушу, словно о спинку кресла. Она ошарашено следила за его действиями.

А он!

Он улыбался!

Весь перепачканный в крови поверженного животного, вперемешку с листвой и землей. Он улыбался ей. Её охватила злость.

Вы верно сошли с ума?! Вскричала она, не в силах сдержаться.

Вы всегда кидаетесь на диких животных голыми руками?!

Вы верно надеялись его задушить?!

Чудовище чуть вас не убило! Закончила она, раздражённо.

Он засмеялся громко и отрывисто, переведя дыхание, которое всё ещё не пришло в норму, после смертельных объятий с кабаном.

А вы мадам? Парировал он, весело.

Всегда остаётесь на месте, словно статуя? И не стараетесь спастись, увидев раненного, и хочу заметить, крайне опасного кабана.

Или вы намеревались с ним любезно поздороваться? Закончил он, явно наслаждаясь их беседой.

И продолжая довольно улыбаться, посмотрел на её растерянный вид. Продолжил уже почти серьёзно, но с той же ноткой сарказма.

Мне видно надо было подождать, когда он бросится на вас?

Она опешила. Не находя, что ему ответить. Ведь и правда, это было невероятно глупо, что она не бросилась прочь от этого чудища сразу же, как только его заметила. И если бы Генрих не появился так вовремя. Кабан, без сомнения, бросился бы на неё. Не найдя что ему сказать, она лишь хлопала ресницами. Вид у неё был такой растерянный, что он не выдержал и рассмеялся от души. И тут она заметила, что его нога кровоточит.

Боже мой! Вскрикнула она.

Вы ранены!

Она присела около него, чтобы помочь и, пытаясь рассмотреть его рану, глазами полными сочувствия, сострадания и страха.

Чепуха, отмахнулась он.

Царапина. Диана вам не стоит так беспокоится. Он мило ей улыбнулся.

На мне всё очень быстро заживает.

Вас надо перевязать! Вы потеряете много крови! Не согласилась с ним Пуатье.

Она уже хотела воплотить свои слова в дело. Как вдруг раздался шум и треск рядом в кустарнике. А в следующее мгновение на поляну вылетели всадники мужчины и женщины, а также их собаки. Увидев поверженного кабана, а рядом с ним раненного Генриха, мужчины бросились к принцу спеша помочь. Уже в следующее мгновение они затянули и перевязали его рану. Женщины, сидящие рядом на своих лошадях. Ахали и охали. Продолжая пускать в сторону принца влюблённые взгляды.

Ах! Бедняжка!

Кажется, он сильно ранен! Шептались они.

Вся эта толпа оттеснила Пуатье в сторону. Она молча наблюдала за происходящим. Мужчины соорудили что-то вроде носилок для Генриха. Они причитали о том, как они были близко от кабана, и ещё немного и добыча была бы в их руках. Говоря о том, как Генрих вновь всех обставил и забрал добычу. Генрих успокаивал их. Говоря, что возможно, в следующей охоте им повезёт. Но, явно не собираясь уступать никому и в следующий раз. И вдруг, он громко произнёс, ища Диану глазами среди толпы.

Нет, господа!

Мне самому поймать его было бы точно не под силу, если бы не мадам де Пуатье!

Она отличный ловчий!

На неё зверь сам так и бежит!

Говоря это. Он хитро и озорно смотрел на неё, широко улыбаясь ей. Все головы повернулись в её сторону. Глядя с любопытством. Словно говоря. Неужели это правда?! Она метнула на него рассерженный взгляд и ответила холодно.

Полная чепуха.

Я оказалась здесь совершенно случайно.

Но, Генрих совершенно развеселился, несмотря на свою рану, продолжал.

Господа, не верьте ей!

Мадам де Пуатье просто скромничает!

Она сжала губы, метнув в его сторону уже почти злой взгляд. Надеясь, что он, наконец, угомонится. Он весело подмигнул ей, продолжая прибывать в отличном настроении.

Что за глупости он болтает! Раздражённо думала Диана, отвернувшись от него, дабы закончить этот разговор. И вот, вся эта честная компания. Лошади, люди, собаки, туша кабана добыча, несомненно, Генриха и он сам, возглавляя, словно цезарь всю эту шумную компанию, двигались по лесу, направляясь обратно ко-дворцу. Его несли мужчины, словно римского императора на импровизированных носилках, так как верхом сам он ехать не мог из-за раны на ноге, которая была распорота, словно острым лезвием клыками кабана почти до самого бедра.

Он был бледен из-за потери крови, но его казалось, это совсем не волновало. Он веселился и шутил. Мужчины хохотали громким смехом от его шуток, а дамы кокетливо хихикали. Сам же он размахивал своими руками в разные стороны, так же как и своей одной ногой, так как другая его нога не была в состоянии исполнять чечётку первой. Пуатье уступили лошадь, так как её кобыла куда-то убежала. Она ехала чуть поодаль от него. Генрих то и дело вертел своей головой, ища её в толпе, а когда находил, улыбался ей добродушно.

Вечером всё это общество собралось на пир по поводу удачной охоты. И, несмотря на свою раненую ногу, Генрих веселился от души. Его добычу уже хорошо прожаренную приветствовали шумными и бурными возгласами, восхваляя охотника за отвагу и ловкость. Придворные шумели и веселились. Когда было выпито достаточно вина они стали играть в милую и бесшабашную игру, жмурки. На глаза надевали чёрную шёлковую повязку и кружили.

И тот, у кого были закрыты глаза повязкой, должен был поймать с закрытыми глазами кого-то из убегающих. Если это была привлекательная дама, то находилось много желающих кавалеров попасться ей в руки.

Если же это был привлекательный мужчина, то даме, которой он приглянулся, не стоило труда попасть в его объятия, притворно изобразив, что она старается убежать.

И многие дамы почему-то бегали так плохо, что очень быстро оказывались в лапах игроков. Суть была в том, что никто не от кого не убегал на самом деле, а быстрее оказывался в объятиях того кто ему оказывался мил. Выигрышем считался поцелуй, но одним поцелуем, как правило, ничего не заканчивалось. Генрих сидел за столом, наблюдая за игрой. Положив раненую ногу на маленькую табуретку обшитую бархатом. Пуатье осталась так же сидеть на месте, не участвуя в веселье. Он посмотрел на неё.

Не играете? Спросил он.

Нет, ответила она, скучающи.

От чего нет? Продолжал Генрих.

Возможно, вы бы развеселились.

Уголки её губ поплыли вверх, словно крылья бабочки.

Я не вижу там достойного игрока. Ответила она, всё ещё улыбаясь.

Он засмеялся.

Да, а вот я думаю, многие не отказались бы попасть в ваши чудные ручки. Продолжил он их диалог.

Она вскинула брови вверх. Пристально и внимательно на него посмотрев, ответила.

Вы видно переживаете, что не можете сыграть? Пропела она.

О, я думаю, вам за раз попалась бы целая дюжина милейших дам.

А те, кто не успел бы попасться, явно были бы огорчены. Закончила она, ехидно промурлыкав слова, словно большая кошка. Улыбаясь ему одним лишь уголком губ.

Он улыбнулся ей в ответ.

Какая же вы злая, однако! Ответил он усмехаясь.

Ах, моя дорогая Диана.

Какое мне дело до этих домашних кошечек. Он улыбнулся ей с ухмылкой.

То ли, вы! Другое дело!

Так и норовите слопать кого-нибудь на обед или ужин.

Несчастные жертвы! Добавил он.

И не подозревают, что добыча. Вздохнул он.

И чем крупнее дичь, тем для вас лучше. Продолжал он.

Явно намекнув на короля и её с ним связь.

Пуатье ничего не ответив, медленно поднялась из-за стола. Давая ему понять, что уходит. Хмыкнув и картинно состроив гримасу, ответила.

Сегодня я не голодна.

Генрих рассмеялся, покачав головой.

Значит, им повезло! Сказал он, махнув лениво на бегающую весёлую толпу.

Куда вы? Спросил он.

Она картинно раскланялась ему.

Конечно же, спать, ваше высочество! Промурлыкала она и поплыла, словно лебедь к выходу.

Он крикнул ей вдогонку.

Вы бросите больного, почти умирающего человека?!

Это не милосердно, Диана! Добавил он.

Она всё же повернулась, весело рассмеявшись.

Вы меньше всего похожи на больного и умирающего! Ответила она весело.

Спокойной ночи, ваше высочество. Сказала она, уже удаляясь.

Спокойно ночи, ответил Генрих, вздохнув. Опечаленный тем, что она всё же ушла. Пуатье были выделены комнаты во дворце, туда она и направилась, где надеялась отдохнуть от столь полного событиями дня.