Читать книгу Гарем. Реальная жизнь Хюррем - Колин Фальконер - Страница 18

Джулия обернула вокруг плеч длинную накидку и натянула капюшон пониже на лицо. «Еще не поздно отказаться от всей этой затеи и вернуться к себе», – подумала она. Заслышав доносившийся из спальни синьоры Кавальканти храп, она рассмеялась. Все-таки приятно было перехитрить старую дуэнью.

Девушка открыла тяжелую деревянную дверь и окинула взглядом каменные ступени, ведущие к воде.

Гондольер, высокий мавр в атласной рубашке с лоскутными рукавами и в широкополой шляпе, окантованной алой лентой, небрежно накинул веревку на полосатый швартовочный столб и стоял, опершись на багор, с заносчивой непринужденностью.

Она тихонько притворила за собою дверь и сделала глубокий вдох. Сбежала вниз по ступеням. Гондольер раздвинул перед нею занавес, Джулия запрыгнула внутрь – и чуть не ахнула.

Она тут же узнала того, кто встречал ее внутри гондолы.

– Все говорят, что у меня есть все задатки для того, чтобы стать отменным гондольером, – сказал юноша. – Но отец бы мне этого так или иначе не позволил. Он думает, что сыну главного защитника республики подобает стремиться к бо́льшему.

– Твой отец – капитан-генерал нашей армии?

– Да. А самого меня зовут Аббас. Если же внешность моя тебя слишком шокирует, миледи, можешь уйти прямо сейчас, и я клянусь, что в жизни тебя больше не потревожу.

Он был молод, разве что самую малость старше нее самой. Кожа у него была цвета красного дерева, волосы плотно-курчавые. В левом ухе переливался рубин.

Девушка села на скамью.

– У меня есть всего несколько минут, иначе хватятся.

Синие бархатные занавеси со всех сторон надежно скрывали их от любопытных глаз. Единственное, что Джулии было видно из крошечной каюты, – пестрая штанина гондольера на его посту на корме. Лодка пахла плесенью и грецким орехом.

Аббас высунул голову за полог занавеса и что-то сказал гондольеру. Лодочник отцепил веревку, и она услышала мягкие всплески шеста: тот выводил их на середину канала.

Она запустила руку за накидку.

– Вот твое письмо.

– Мне оно без надобности.

– А мне слишком опасно его хранить. Если хочешь, я его сожгу.

– Нет, не надо. – Юноша забрал у нее листок. – В нем ровно то, что я имел тебе сказать. С тех пор как я увидел тебя, ни о чем другом думать не могу.

Джулия почувствовала прилив жара к щекам.

– Ты знаешь Людовичи Гамбетто?

– Отец у него генерал и советник моего отца. Мы тут оба изгои, полагаю. Чужаки.

– Но ведь Гамбетто – знатная венецианская фамилия.

Аббас выглядел явно смущенным.

– Людовичи же внебрачный сын. У синьора Гамбетто была любовница. Она умерла, когда Людовичи был еще младенцем. Синьор Гамбетто – человек добрый, вот и воспитывал его наравне с законными детьми, но Людовичи здесь никогда не примут как своего среди людей, обладающих весом. Я полагал, тебе это известно.

Но откуда ей было это знать? Никто ей никогда ничего не рассказывал.

– Мне жаль, что все так обстоит. – Аббас развел руки и ухватился ладонями за бархатный полог. – Я хотел, чтобы мой отец замолвил перед твоим слово за меня. А он сказал, что это невозможно. Но я верю в то, что нет на свете ничего невозможного. – Он протянул руку и откинул капюшон с ее лица.

У нее перехватило дыхание. Внезапно все риски этого дня оказались стоящими того.

Джулия понятия не имела, что ей теперь делать или говорить. Она ошеломленно надвинула капюшон обратно на лицо.

– Мне пора домой.

– Нет еще.

– Если дуэнья обнаружит мое исчезновение, у меня будут страшные неприятности.

Тень прошла над навесом, это гондола проскользнула под мостом. Сверху до нее донеслись крики играющих на мостовой детей.

– Мне нужно с тобою снова увидеться, – сказал он.

– Не могу. Осенью мне предстоит выйти замуж. Жених мой вернется с Кипра в конце лета прямо к свадьбе.

Он взял ее за руку.

– А могла бы ты полюбить мавра так же, как я полюбил неверную?

Девушка не ответила. Аббас вздохнул, высунулся за полог и отдал распоряжения гондольеру. Мгновения спустя Джулия почувствовала, как лодка заскрежетала бортом о нижнюю ступень лестницы под ее палаццо.

– Ты меня больше не увидишь, – сказала она, выкарабкалась из гондолы и убежала внутрь. Добежав бегом до самой своей спальни, венецианка рухнула на колени перед деревянным распятием на стене и принялась вымаливать прощение.

Через некоторое время на смену раскаянию пришло другое чувство. На нее нахлынуло сожаление. Нужно бы было ей оставаться с ним подольше.

Теперь же как знать, выдастся ей второй такой шанс или нет.