Читать книгу Деяния IV Всезарубежного Собора. Русская Православная Церковь за границей - Каллум Хопкинс, Коллектив авторов, Сборник рецептов - Страница 23

После кончины приснопамятного митрополита Филарета († 21.11.1985) в его пишущей машинке было найдено духовное завещание, озаглавленное словами из книги Откровения: Держи, что имеешь (Апок. 3, 11).

Митрополит Филарет пишет о том духовном богатстве, которым обладает Святая Церковь и которое должны ценить чада ее: истинную веру, воплощенную в примерах жизни святых, участие в богослужении, в благодатной жизни и единении в любви.[34] В ссылке на Откровение Иоанна Богослова чувствуется тот дух ожидания Второго пришествия, который был присущ древним христианам Церкви гонимой. Зарубежная Церковь десятилетиями молилась о Церкви гонимой, к которой причисляла и себя. Такое эсхатологическое настроение, навеянное катаклизмом революций и последующей великой скорби (Апок. 7, 14), невольно отрезвляло, отряхивало ненужную шелуху из церковной жизни. Лучшие иерархи и духовенство боролись за созвучность общественной жизни православных людей церковным принципам.

Наши наставники ценили Богом данную возможность изжить те черты церковной жизни дореволюционного синодального периода, которые не могли не выглядеть жалко и комично в условиях эмиграции. Всякую помпезность в богослужебном обиходе, в отношениях духовенства и мирян с архипастырями пришлось отложить. Строгий тон монастырей зарубежья, в особенности Свято-Троицкого монастыря и семинарии под водительством архиепископа Виталия (Максименко),[35] отражался в характере приходской жизни через молодых пастырей.

Говоря о хранении веры и жизни православной, наши руководители имели в виду держание того уклада церковной жизни, который выковало покаянное сознание тех, кто оплакивал ушедшую Родину на реках Вавилонских. Мы имеем свидетельства православных богомольцев и духовенства российского о том, что у нас архиереи гораздо более доступны, чем российские, и наша епархиальная и приходская жизнь гораздо ближе к понятию «соборная», чем в России. Это происходит от того, что Зарубежная Церковь, несмотря на всяческие искушения и допущенные ошибки, не потеряла ориентира на Всероссийский Собор 1917–1918 годов и его указания об устроении церковной жизни.

29 октября 2003 года пастырское совещание Австралийско-Новозеландской епархии приняло резолюцию, в которой говорилось о необходимости возвращения всей Российской Церкви «к каноническим нормам соборной церковной жизни», выраженным Всероссийским Поместным Собором 1917–1918 годов (пункты 2 и 3).[36]

Мы храним уставы не как мертвую букву, но стараемся жить по ним. Как секретарю Епархиального совета Австралийско-Новозеландской епархии мне с 1992 года посчастливилось принимать участие в процессе упорядочивания имущественной регистрации нашей епархии через акт парламента. Дело началось с больших напряжений в епархии. Можно без преувеличения сказать, что в подготовительном процессе для нового законодательства соборно участвовала вся епархия. Это выражалось не только участием в епархиальных съездах делегатов от приходов. Каждому прихожанину была предоставлена возможность получить копию проекта, изучить его и послать свои письменные соображения по его пунктам. Все замечания были приняты во внимание. Неудивительно, что участники нового епархиального съезда отметили благодатное чувство духовного единения под водительством своего архипастыря.

Суммируя духовные ценности, которые нам заповедано хранить, то есть наши жизненные принципы, считаю, что по сей день остается актуальным перечень пунктов, намеченных архиепископом Женевским и Западно-Европейским Антонием в 1974 году:

1. Хранить чистоту Православия, отсекая все соблазны безбожия и модернизма. Другими словами, мужественно идти по тому пути, который начертан на скрижалях нашей Церкви.

2. Быть смелым, свободным голосом Церкви Христовой, бескомпромиссно говорить истину и правду, что делали до сих пор наши первоиерархи.

3. Пользуясь свободой, снисходить к несвободе других, стараясь не осуждать их легко, а понять, поддержать, проявить братскую любовь.

4. Беречь и дорожить церковным единством, чувствуя себя частью живой вселенской Церкви Христовой и достойно нести в ней знамя Русской Церкви.

5. Избегать, где можно, самоизоляции, ибо дух Церкви объединяющий, а не разделяющий. Не искать еретиков там, где их, может быть, и нет, боясь всякого преувеличения в этом направлении.

6. Звать отделившихся от нас русских православных людей и пастырей к единению. Звать не прещениями, а братской любовью во имя страждущей Русской Церкви и многострадальной Родины.

7. Повернуться лицом к возрождающейся России, протянуть ей руку помощи там, где это в наших силах!.[37]

Можно уверенно сказать, что под этими пунктами могли бы подписаться и митрополит Антоний, и митрополит Анастасий, и митрополит Филарет, и все лучшие наши наставники.

Решение трудных проблем: принципы и дух наставников

Зарубежная Церковь с 1920 года неоднократно стояла перед лицом трудностей, угрожавших иногда самому ее существованию. В нашей среде еще есть немало людей, которые помнят 1945 год, когда казалось, что она может исчезнуть, будучи поглощенной сергианской церковью.[38] Менее известным моментом была попытка врагов Церкви руками самого митрополита Сергия уничтожить РПЦЗ в 1933 году. Его заставили написать своему бывшему ученику и постриженику, Сербскому патриарху Варнаве. Митрополит Сергий требовал упразднить Архиерейский Синод и Собор карловчан. Патриарх Варнава не ответил на это письмо. Он отлично понимал положение Русской Церкви. Не получив ответа, митрополит Сергий опубликовал свое письмо в парижском журнале Московской Патриархии «Православие».

Момент был весьма серьезный. Престарелый митрополит Антоний поручил архиепископу Анастасию подготовить подробный документ, своего рода каноническую апологию Зарубежной Церкви. Оконченный текст был предложен Архиерейскому Собору РПЦЗ 1933 года как проект окружного послания. По прослушании текста архиереи встали как один и пропели архиепископу Анастасию многолетие. Архиепископ Никон (Рклицкий), автор жизнеописания Блаженнейшего митрополита Антония, пишет:

«Послание это является своего рода декларацией Русской Зарубежной Церкви, объясняя ее бытие, причины и обстоятельства ее возникновения, цели и стремления, отношение к безбожной власти и к своей Матери Русской Православной Церкви, и является документом первой важности».[39]

Внимательное прочтение окружного послания Архиерейского Собора РПЦЗ 1933 года убеждает нас в том, что и автор, и принявшие его единодушно архипастыри решали трудные проблемы именно по святоотеческой триединой формуле: каноны, Евангелие, любовь.[40]

Послание не забывает о трудностях, которые испытывал митрополит Сергий, не осуждает его за попытку войти в переговоры с властями, чтобы обеспечить легальное существование Церкви в Советском государстве. Минуя личность, послание четко обличает неправду вынужденных действий, лишающих Церковь драгоценного дара Христовой свободы. Послание написано без казуистики, без снисходительного высокомерия, дышит сострадательной любовью. Обычно этого нельзя сказать о современной зарубежной критике сергианства.

Самый обширный том жизнеописания митрополита Антония (Том VII, объем 424 с.) посвящен русской церковной смуте за границей.

Эмиграция не была однородна. Она отражала в меньшем масштабе все то, что существовало в жизни дореволюционной России. Отсюда – особенности этой печальнейшей страницы истории Русской Церкви. Не имея возможности уделить данной теме должного внимания в рамках настоящего доклада, скажу только, что это время выявляет наших первоиерархов, митрополитов Антония и Анастасия, как исполинов смирения и любви.[41] Принятие «Временного положения о Русской Православной Церкви Заграницей» в 1935 году[42] обеспечило возможность молитвенного общения в трудные военные годы между всеми частями Русской Церкви Заграницей.

Архиепископ Женевский и Западно-Европейский Антоний был серьезно обеспокоен появлением в нашей среде духа, чуждого Евангелию. Он предварил текст доклада эпиграфом из Священного Писания: Милости хочу, а не жертвы (Ос. 6, 6). Перечисленные им примеры братолюбия и снисхождения великих иерархов митрополита Антония, митрополита Анастасия, святого Иоанна (Максимовича) – были в 1974 году напоминанием делегатам Собора о совсем недавней практике сослужения РПЦЗ с новостильными Церквами, участниками ВСЦ (здесь и ниже используется сокращение: ВСЦ – Всемирный Совет Церквей. – Примеч. ред.). Авва Иустин (Попович) замечательно объяснял, что все каноны содержатся в Евангелии и все Евангелие – в одном слове: любовь. Поэтому он сам, с одной стороны, бил в набат об опасностях экуменизма, а с другой стороны – не дерзал стать виновником раскола в Сербской Церкви.

Именно этот дух терпения и снисхождения помог Блаженнейшему митрополиту Антонию не только удержать РПЦЗ в русле святоотеческого Православия, но и повлиять своим авторитетом на другие Поместные Церкви, чтобы замедлить обновленческие тенденции в Православии после Панправославного конгресса в Константинополе в 1923 году. Введение нового календаря он считал прискорбной ошибкой, но не ересью. Поэтому Зарубежная Церковь продолжала сохранять молитвенное общение с новостильниками и даже допускала у себя существование новостильных приходов.

Беженская, а потом иммигрантская жизнь унесла кареты и шестерки лошадей, на которые сетовал критик святого Филарета Московского.[43] Зато эта жизнь создала новый тип архиерея, неведомый благобыту дореволюционной России.

Расскажу два случая из жизни преемника св. Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского по кафедре, архиепископа Антония (Медведева), который до Сан-Франциско был в Австралии викарным епископом Мельбурнским. В 1962 году на общем собрании Покровского соборного прихода г. Мельбурна покойный владыка Антоний встал на колени перед казначеем прихода и просил его и группу членов приходского совета подчиниться соборному голосу прихода о желательности иметь о. Димитрия Симонова вторым священником. Прихожане, увидев владыку на коленях, заплакали. Успех архипастыря в проведении собрания был полный.[44]

Второй случай рассказал мне мой покойный тесть, протоиерей Владимир Выговский. В конце 1980-х годов, когда он был клириком Вознесенского собора (Московская Патриархия) в г. Новосибирске, его правящий архиерей, архиепископ (позднее митрополит) Гедеон, рассказал ему как старому эмигранту о своем посещении Америки. Архиепископ Гедеон был тронут до слез ласковым обхождением владыки Антония. Узнав от подходящего ко кресту гостя, что тот – архиерей Российской Церкви, владыка Антоний буквально просиял и с любовью троекратно облобызал его. Как немного нужно, чтобы явить любезную Богу ми-лость!

Владыка Антоний, будучи епископом Мельбурнским, старался помнить о днях Ангела своих пасомых и навещать их в эти дни, иногда уже поздно вечером, идя пешком от трамвая или метро.[45]

В 1980-х годах я был свидетелем трогательной сцены, когда староста прихода г. Крайстчерч в Новой Зеландии Н. М. Кругленко обращался к митрополиту Виталию, называя его по старой памяти беженского лагеря – «отец Виталий». Митрополит обратился потом ко мне и сказал: «Как это хорошо! Архиерей и должен быть отцом больше, чем “владыкой”».

Вера в возрождение России и восстановление церковного единства

Жизнь русской эмиграции, в особенности до 1945 года, была бы невыносимой, если бы святители и наставники не утешались своей верой в возрождение России и восстановление церковного единства. Положение Церкви за рубежом, а с 1927 года и ее состояние в России считалось временным, чрезвычайным и ненормальным. Можно привести множество высказываний Соборов, иерархов и духовных писателей. РПЦЗ всегда считала Поместный Собор 1917–1918 годов общей для всей Российской Церкви нормативной основой. До митрополита Сергия в самой России архипастыри жили надеждой на скорый созыв именно такого же Собора, который упорядочил бы церковную жизнь, расшатанную обновленцами и безбожниками. Зарубежная Церковь с готовностью ждала возможности представить свои деяния на суд Поместного Собора.[46]

Четко и сильно выразил ви́дение Зарубежной Церкви ее первоиерарх митрополит Анастасий в послании к русским православным людям в 1945 году:

«Не перестаем благодарить Бога за то, что Он судил нам оставаться свободной частью Русской Церкви. Наш долг хранить эту свободу до тех пор, пока не возвратим Матери-Церкви врученный ею нам драгоценный залог. Вполне правомочным судиею между зарубежными епископами и нынешним главою Русской Церкви мог бы быть только свободно и законно созванный и вполне независимый в своих решениях Всероссийский Церковный Собор…».[47]

Митрополит Анастасий и иерархи Зарубежной Церкви отдавали суд над собой и над всей Русской Церковью исповедникам. (После войны это было еще реально.) Отступив от этого принципа, мы станем предателями заветов отцов наших.

Прославление новомучеников Русской Православной Церковью Заграницей в 1981 году и недавнее их прославление Московской Патриархией – если мы не примем их стояние в истине – будет той же постройкой гробниц пророков, за что обличал фарисеев Господь (Мф. 23, 29).

Жития, высказывания, писания новомучеников и исповедников Российских – вот что Зарубежная Церковь по сей день ставит как руководство для жизни Церкви.[48]

Подготовка свободного, законно созванного и независимого Поместного Собора потребует серьезной, тщательной и честной работы. У нас в этом уже есть достойное начало в работе, проводимой Преосвященным архиепископом Марком до создания Синодальной комиссии. Отказ от такого подхода неизбежно приведет к укоренению искажений церковной жизни. Наши наставники с 1927 года постоянно учили нас об уродстве сергианской модели церковной жизни. К сожалению, сергианство часто понималось поверхностно, в особенности его апологетами. В глубине этого явления стоит искушение человека властью – то есть гуманизмом, папизмом. Оно не только делает Церковь заложницей мира, но также искажает природу соборного организма, заменяя послушание по любви и свободе послушанием насилия, приказа.[49]

И все же наши иерархи и наставники всегда верили, что, несмотря на гонения в прошлом и соблазны в настоящее время, в Российской Церкви таится огромный духовный потенциал, который может быстро раскрыться при соответствующих условиях. Этому благоприятствует нелегкая жизнь народа в России и странах бывшего СССР. Гораздо труднее сдвинуться нам с нашим благо-бытом.

При правильном руководстве Церковь в России взмахнет крыльями и полетит. Нам же на Западе понадобятся большие усилия, чтобы изжить дебелость плоти и подняться над землей.[50] Первые поколения Русской Зарубежной Церкви видели себя представителями Святой Руси. Россия при всех ее грехах, приведших к революциям, имела, как общество, нечто, что было давно похоронено на «милом кладбище Европы».[51] Все дореволюционное русское общество признавало существование нравственных ценностей за пределами человека – закон совести. Гуманизм и его ценности – личная выгода, выживание – еще не проникли глубоко в сознание русского народа. Этой работой – переделкой сознания – занялись гуманисты-безбожники.

Трагедия сергианства заключалась в том, что в лице церковного руководства был принят в качестве законного принцип относительности, то есть выгоды, выживания. Лучшие люди России и зарубежья содрогнулись от этого. Именно поэтому Зарубежная Церковь прилагала напряженные усилия, чтобы осмыслить и сохранить принципы Святой Руси, дабы возвратить их будущей России как некий драгоценный залог. Этот залог – ценности духовные и нравственные, а также ориентиры для устроения национальной жизни вокруг Православия.

Заключение

В кризисном 1933 году митрополит Антоний написал заместителю местоблюстителя патриаршего престола митрополиту Сергию подробное письмо.[52] В конце письма он напомнил митрополиту Сергию о его подарке – панагии – со следующей надписью: «Дорогому учителю и другу. Дадите нам от елеа вашего, яко светилницы наши угасают (Мф. 25, 8)». Митрополит Антоний как учитель и друг дерзновенно написал: «Предлагаем Вам спасительный елей веры и верности Святой Церкви».

Имеем ли мы теперь дерзновение так говорить с преемниками митрополита Сергия? Думается, что была возможность в 1990 году дать избитой и израненной Российской Церкви от нашего елея по образцу другой притчи: притчи о милосердном самарянине. В то время у Русской Зарубежной Церкви был огромный авторитет в России. Наши силы в то время – духовные и даже материальные – могли бы дать тот елей исцеления. По грехам нашим этого не произошло. Не узнали мы времени посещения своего (Лк. 19, 44).

Наш Синод в 1990 году впервые обсуждал возможность открытия приходов в России. После заседания архиепископ Сан-Францисский Антоний спросил присутствовавшего на заседании начальника Русской Духовной Миссии архимандрита Алексия (Розентула): «Что ты думаешь обо всем этом?» Тот ответил: «Меня это смущает». Владыка Антоний сказал: «А я думаю так: никаких приходов мы не должны открывать. Это, конечно, неправильно. Если бы я был на двадцать лет моложе, то собрал бы один чемоданчик и поехал работать в Россию».[53]

Подобным же образом выразился приснопамятный митрополит Филарет в начале 1970-х годов. Студенты Свято-Троицкой семинарии спросили его, что бы он сделал, если бы пала Советская власть. «Пошел бы туда (в Россию) пешком», – ответил митрополит Филарет.[54]

Что же нам остается делать теперь? Мы всегда мыслили себя охранителями духовности, правильной церковной жизни. Может быть, мы сможем еще быть нужными для Церкви в России, если найдем в себе мужество говорить честно, не свысока, не теряя покаянного духа. Архиепископ Нафанаил передает учение митрополита Антония, что Православие есть по преимуществу религия покаяния.[55] И нам, и Церкви в России нужны духовные наставники, которые найдут путь к нашей огрубевшей совести.

Святители Русской Зарубежной Церкви видели ее значение в сохранении, в условиях свободы, духовных, нравственных и национальных ценностей Русской Церкви. По мере изменения исторических условий на Родине и за рубежом это ви́дение не могло не изменяться во внешних деталях, оставаясь неизменным в главном. Наши иерархи и наставники заповедовали держать, то есть охранять для Российской Церкви то, что мы имеем, а именно все то в устройстве жизни Церкви, чего нельзя было сохранить искалеченной врагами Российской Церкви. Сама Зарубежная Церковь не могла избежать трудностей от врагов и в соприкосновении со внешними, однако во всем этом полагалась не на «князей и сынов человеческих», руководствовалась не духом мира, а духом Евангелия.

Иерархи, духовенство и церковный народ зарубежья жили чаянием возрождения России и Российской Церкви, видя в этом залог жизни мира. Пока зарубежные иерархи мыслили себя печальниками Церкви Российской, Господь хранил дух наш неповрежденным. Когда же мы взяли курс на исключительность, самодостаточность, мы стали согрешать против заповедей отцов. Покаянное возвращение на прежний путь поможет не только нам, но, с Божией помощью, и всей Церкви Российской вернуться к трезвой и здоровой жизни Церкви Святой Руси, Церкви Поместного Собора 1917–1918 годов, Церкви святых мучеников.

Мы стоим на пороге возможности великих событий. Трепетность этого момента выражена словами кондака святым новомученикам и исповедникам Российским (глас вторый):

Новии страстотерпцы Российстии, исповеднически поприще земное претекшии, страданьми дерзновение приимшии, молитеся Христу, вас укрепившему, да и мы, егда найдет на ны испытания час, мужества дар Божий восприимем. Образ бо есте лобызающим подвиг ваш, яко ни скорбь, ни теснота, ни смерть от любве Божия разлучити вас не возмогоша.

После доклада начинается дискуссия.

Игумен Георгий (Кравченко) благодарит докладчика и задает два вопроса, а именно: кого мы можем называть «Матерью-Церковью» и является ли открытие приходов Русской Зарубежной Церкви в России ошибкой?

Протоиерей Николай Карыпов отвечает, что его доклад исторический и ему трудно ответить на заданные вопросы. Однако он поясняет, что после 1927 года Церковь в России не исчезла. Она признана Зарубежной Церковью, и клирики Русской Православной Церкви Московского Патриархата принимаются в сущем сане. Отец Николай вспоминает, как его тесть, прослуживший более 40 лет в Московском Патриархате, рассказывал о его жизни при хрущевских гонениях и отец Николай не дерзает осуждать духовенство в России.

Протоиерей Николай Артемов говорит, что название «Мать-Церковь» неясно. В совместном заявлении участников девятого собеседования священнослужителей Русской Православной Церкви (Московского Патриархата и Зарубежной Церкви) на территории Германии подчеркивается, что Русская Церковь в Ее преемственности и есть мать для всех нас и никто из нас не может присваивать понятие Матери-Церкви исключительно себе.[56] В 2003 году во время посещения России первой официальной делегации РПЦЗ, Патриарх Алексий сказал, что Зарубежная Церковь – «вне ограды Матери-Церкви». В Нижнем Новгороде на пресс-конференции архиепископ Марк обратил внимание на не-уместность таких слов Патриарха, и с тех пор подобные высказывания не замечены.

Протоиерей Николай Карыпов предлагает считать Церковь Новомучеников, Поместного Собора и Святой Руси – Матерью-Церковью.

Протоиерей Ярослав Беликов спрашивает, когда конкретно впервые появился термин «сергианство».

Протоиерей Петр Перекрестов отвечает, что термин «сергианство» неоднократно употреблял св. новомученик Кирилл Казанский.[57]

А. И. Мутилин говорит о несвободе РПЦ МП на Украине и утверждает, что во время выборов тамошнего президента в 2004 году власти просили Церковь участвовать в предвыборной кампании на стороне одного из кандидатов. Не является ли это сергианством?

Протоиерей Николай Карыпов отмечает психологический момент сергианства. Ключевский обратил внимание на психологию страха у русских после катаклизмов татарского нашествия. Чувство страха развивалось и при большевиках. У людей из Советского Союза психологическая травма. Русские, выросшие за границей, говорят без страха, свободно.

А. И. Мутилин выражает восхищение духом любви и соборности на нынешнем Всезарубежном Соборе.

Протоиерей Николай Карыпов считает, что именно этой соборностью и свободой мы можем скромно помочь Церкви в России.

Протоиерей Давид Мозер особенно благодарен докладчику за его слова, посвященные вопросу просвещения инославных, ставших по принятии православия весомой частью РПЦЗ. Он спрашивает: что мы можем предложить Церкви в России?

Протоиерей Николай отвечает: опыт устроения церковной жизни. А в отношении молитвы мы значительно уступаем верующим в России.

Протоиерей Давид отмечает, что наша Церковь значительно меньше Церкви в России, но маленький рычаг может помочь сдвинуть что-то гораздо большее.

Протоиерей Николай Карыпов говорит об опыте жизни Зарубежной Церкви в плюралистическом обществе. У нас выработан некий иммунитет к воздействию «внешних». Этим опытом мы можем поделиться с Россией.

Иерей Михаил Любощинский определяет термин «сергианство» следующим образом: использование Церкви для прикрытия, легитимизации преступных действий государства и его функционеров. Если человек принимает эту концепцию, то для него закрыто покаяние, а без покаяния невозможно спасение. Концепция допустимости греха, «полезного» Церкви, включает в себя и экуменизм, и «сергианство».

Ю. И. Шидловский спрашивает: с кем мы разговариваем? С кем мы будем подписывать соглашение об объединении – с Русской Церковью или с РПЦ МП?

Протоиерей Александр Лебедев говорит, что он весьма рад вопросу г. Шидловского. Он рекомендует последнему найти на него ответ в Окружном послании Архиерейского Собора РПЦЗ 1933 года. Что до термина «Матерь-Церковь», то его можно обнаружить в наших соборных документах (посланиях) еще в 1927 году.

Отец Александр благодарит докладчика за то, что он в своем докладе упомянул этот самый главный документ о взаимоотношении РПЦЗ и РПЦ МП. Термин «сергианство» не употреблялся ни митрополитом Антонием, ни митрополитом Анастасием, ни митрополитом Филаретом. Новосвященномученик Кирилл Казанский не осуждал клириков, которые по послушанию не отделялись от митрополита Сергия. В истории много примеров, когда верующие не отделялись от своих епископов даже тогда, когда те проповедовали лжеучение. Архиерейский Собор РПЦЗ 1938 года постановил, что грех митрополита Сергия не распространяется на его клириков и нет препятствий к сослужению с ними.

Иерей Виктор Добров заявляет, что все присутствующие на Соборе делегаты – сторонники объединения. Ныне дискуссия ведется лишь о том, каким путем и как быстро следует нам идти к этому объединению. Отец Виктор считает, что не следует переносить акцент с причины на следствие, с главного на второстепенное. Вместо того чтобы настоять на ясном и решительном, без полутонов, суждении о позорном явлении сергианства, четко определив расколовшую Русскую Церковь Декларацию как духовное зло, продолжающее сегодня жить в своих мутациях, ревнители соединения с РПЦ МП обсуждают тему выявления допустимых границ взаимоотношений Российского государства и Церкви.

Протоиерей Георгий Ларин призывает, не оправдывая, но и не обвиняя, постараться понять, что́ вызвало к жизни в Русской Церкви в подсоветский период те явления, которые мы определяем как «сергианство».

П. П. Пагануцци спрашивает прот. Николая Карыпова, можно ли считать, что позиции митрополитов Казанского Кирилла, Ярославского Агафангела, Крутицкого Петра и Петроградского Иосифа являются руководящими для нас, а также спрашивает, будет ли собранию представлен «Акт о каноническом общении», о котором в своем интервью упоминал протоиерей Владислав Цыпин.

Протоиерей Николай Карыпов говорит, что помимо упомянутых П. П. Пагануцци духовных лиц в зарубежье были авторитетные духовные вожди – такие, как митрополиты Антоний и Анастасий.

Далее П. П. Пагануцци спрашивает, осудил ли митрополит Антоний курс митрополита Сергия.

Протоиерей Николай отвечает утвердительно.

Протоиерей Георгий Ларин определяет сергианство как влияние сильных мира сего на Церковь. Апостол Петр отрекся от Христа, и Господь принял его, трижды спросив: «Любиши ли Мя?» Из истории известно, что простили архиереев, которые из страха подчинились арианам.

Ю. Г. Милославский говорит, что доклад о. Николая Карыпова растрогал его до слез. Желательно, чтобы до решений Второго Всероссийского Поместного Собора[58] обе части Русской Церкви воздерживались бы от присвоения себе термина «Матерь-Церковь». МП более свойственно называть себя Матерью-Церковью, а Зарубежной Церкви следовало бы воздерживаться от присвоения себе звания единственной хранительницы истины.

Протоиерей Николай Карыпов согласен с предложением Ю. Г. Милославского.

Ю. И. Шидловский подчеркивает, что проблемы в отношениях между Церковью и государством были всегда. При советском правительстве патриарх Тихон искал соглашения с властью, а митрополит Сергий своей Декларацией пошел дальше, и это породило неправду.

Д. Хербст удивлен, что не ведется аудиозапись дискуссий. Важно, чтобы и современники, и будущие поколения знали и слышали, о чем здесь говорилось.

Протоиерей Георгий Петренко рассуждает, как конкретно можно помочь России. Мы все годы эмиграции молились о страждущей стране Российстей. С евхаристическим общением не нужно торопиться. Зарубежная Церковь разделялась не с Церковью в России, а только с руководством Московского Патриархата. Сейчас важнее сконцентрироваться, чем мы можем помочь русскому народу. Было ли открытие приходов Зарубежной Церкви в России ошибкой или нет, он не берется судить. Как следует нам действовать дальше, как поступить? Отец Георгий выражает мнение, что помогать русскому народу и Русской Церкви можно без формального объединения с РПЦ МП.

Архимандрит Иоанн (Зиновьев) подчеркивает, что главное наследие нашей Церкви, в отличие от РПЦ МП, – это и есть церковная правда, а также спрашивает, почему Запорожская епархия не упомянута в перечне делегатов на Собор? По его мнению, это своего рода проявление сергианства, которое проникает и в РПЦЗ.

Протоиерей Петр Перекрестов выражает озабоченность, что на утренней дискуссии столько времени было уделено теоретическим рассуждениям о том, что такое «сергианство». Пастырский же аспект нашего служения обойден, а именно он, а не теоретические рассуждения, ведет ко спасению душ. Хотелось бы, поскольку наш Всезарубежный Собор церковный, чтобы все проходило и рассматривалось с пастырской любовью. В отношении людей, которых мы любим, в особенности наших детей и близких, мы проявляем снисхождение, а не лишь теоретические рассуждения. Прострем же это снисхождение и к тем, кто во время гонений столько претерпел. Если уж быть последовательным в осуждении неправильных действий митрополита Сергия, надо рассмотреть всю историю Русской Церкви. В какой-то мере Русская Церковь была ущемлена – ведь у Поместной Церкви должен быть глава, а у Русской Церкви гражданской властью было отменено патриаршество. Все главные вопросы, вопросы кадровые, фактически решались мирским лицом, обер-прокурором, даже масоном. По церковным канонам избрание епископа, сделанное мирским лицом, – недействительно. Вспомним еще, например, что императрица Екатерина Великая закрыла более 700 монастырей из 900. В Константинополе говорили, что такого разорения Церкви греки не видели даже при турках. Как такое могло произойти в православной стране и почему наш суд так строг в отношении лишь XX столетия истории Русской Церкви?

П. П. Пагануцци спрашивает, принята ли во внимание явная очевидность потери до 30 % паствы РПЦЗ в случае объединения с Московским Патриархатом и взвешивалась ли выгода единства в свете такой потери? Он также поддерживает предложение Д. Хербста, чтобы велась аудиозапись дискуссий.

Утреннее заседание закрывается молитвой в 12 час. 30 мин. дня.

В 3 час. дня возобновляется рабочая сессия Всезарубежного Собора.

Вице-председатель, отвечая на вопрос Джона Хербста, доводит до сведения, что отныне ведется звукозапись Всезарубежного Собора.