Читать книгу Деяния IV Всезарубежного Собора. Русская Православная Церковь за границей - Каллум Хопкинс, Коллектив авторов, Сборник рецептов - Страница 5

«Мы все – чада Русской Церкви… Будем же уклоняться от соблазнов явного и тайного зла, воюющего на нас… Будем уклоняться от гнева, осуждения, распрей и разделений, да будем, по слову апостола, в одном духе и в одних мыслях (1 Кор. 1, 10). Об этом молимся мы – пастыри на Архиерейском Соборе юбилейного года, понимая всю ответственность за Церковь. Молимся о полном нашем единомыслии, в котором заключается сила и правда Церкви».

Эти слова из Окружного послания Архиерейского Собора Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ) 1988 года не только не утратили значения спустя 18 лет после их опубликования, но сейчас, в преддверии IV Всезарубежного Собора, приобретают особую актуальность и силу.

Со времени празднования 1000-летия Крещения Руси мы стали свидетелями событий мирового масштаба, оказавших существенное влияние на жизнь всех людей. Из них важнейшим было крушение безбожного коммунизма. Промыслом Божиим в праздник Преображения Господня 1991 года коммунистическая власть пала и тоталитарное советское государство перестало существовать.

Тогда многие церковные люди стали размышлять над вопросами нормализации прерванных в 1927 году отношений между РПЦЗ и Московским Патриархатом. Это с особой силой явствует из обращения Архиерейского Собора РПЦЗ 1991 года, в котором наши архипастыри четко изложили свое ви́дение процесса урегулирования:

«…Раскол можно преодолеть только смиренной молитвой, покаянием и братской любовью ко всем падшим в тяжелое время гонений и заблудшим в настоящее время… возрождение веры… должно начаться с духовного обновления нас самих, с покаяния и с очищения нас от греховной нечистоты и самооправдания. “Чистые сердцем Бога” узрят, то есть чтобы познать Бога и жить в Нем, необходимо очистить мысли, чувства и саму жизнь.

…Мы призываем всех чад Православной Церкви влиться в этот благодатный, предсоборный процесс (выделено мною. – Прот. В. П.) с глубоким сознанием своей немощи и греховности, уповая на милость и помощь Божию. Во смирении нашем помяну ны Господь (Пс. 135, 23)».

Итак, 15 лет назад архипастыри РПЦЗ призвали нас, чад свободной части Российской Церкви, влиться в предсоборный процесс сближения частей Российской Церкви и отнестись к освободившимся от коммунистического ига с «… братской любовью ко всем падшим в тяжелое время гонений и заблудшим в настоящее время… возрождение веры… должно начаться с духовного обновления нас самих, с покаяния и с очищения нас от греховной нечистоты и самооправдания».

Услышали ли мы тогда эти вдохновенные слова?

Спустя два года после Архиерейского Собора РПЦЗ 1991 года, точнее, 17 июля 1993 года, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II и Священный Синод Русской Православной Церкви обнародовали послание потрясающей силы. Вот отрывок:

«Сугубой молитвой и с особой болью в сердце мы вспоминаем скорбную годовщину… Грех цареубийства, произошедшего при равнодушии граждан России, народом нашим не раскаян. Будучи преступлением и Божественного, и человеческого закона, этот грех лежит тяжелейшим грузом на душе народа, на его нравственном самосознании. И сегодня мы от лица всей Церкви, от лица ее чад, усопших и ныне живущих, приносим перед Богом и людьми покаяние за этот грех. Прости нас, Господи!

Мы призываем к покаянию весь наш народ, всех чад его, независимо от их политических воззрений и взглядов на историю, независимо от их отношения к идее монархии и к личности последнего Русского Императора. Покаяние в грехе, совершенном нашими предками, должно стать для нас еще одним знамением единства. Пусть нынешняя скорбная дата соединит нас в молитве с Русской Зарубежной Православной Церковью, возродить духовное общение с которой в верности духу Христову мы искренне стремимся…» (всюду выделено мной. – Прот. В. П.).

Отозвались ли мы на это обращение? Поверили ли мы в искренность сказанного?

К сожалению, вместо того чтобы, Господу содействующу, развивать примирительные процессы, пойти друг другу навстречу и укреплять доверие, обе стороны допустили досаднейшие промахи. РПЦЗ начала на канонической территории МП создавать параллельные церковные структуры, а МП с помощью палестинских властей принялась силой отнимать у РПЦЗ храмы и часовни (здесь и ниже используется сокращение: МП – Московский Патриархат и РПЦ МП – Русская Православная Церковь Московского Патриархата. – Примеч. ред.).

Разумеется, нельзя было ожидать, что решение вопроса установления евхаристического общения с Церковью в России пройдет гладко и немедленно. Десятилетия коммунистического владычества оставили определенный отпечаток на мышлении русских людей, как на Родине, так и в диаспоре, который с огромным трудом преодолевается.

Процесс взаимного признания частей Русской Церкви вызвал и продолжает вызывать душевное волнение церковного народа РПЦЗ, и даже привел к внутренним раздорам. Как преодолеть эти распри? Как помочь, чтобы мы собрались на грядущий Всезарубежный Собор и все «едиными усты и единым сердцем славили и воспевали пречестное и великолепое имя Отца и Сына и Св. Духа», как мы молимся за Литургией?

Надо начать с основы. Не внешне мир и единение устраивать, а позаботиться о мире основном, внутреннем, позаботиться каждому в отдельности о мире со своей совестью, то есть о личном мире и согласии в жизни с Господом Богом. Стремясь к этому миру и добиваясь его, мы тем самым будем стремиться и к общему миру и единению. Вот это главное, основное, и к этому приложится и общий мир и единение, а без этого, как бы ни старались, разделения и даже раздоры будут продолжаться.

* * *

Все мы воспринимаем зло не только вне нас, за оградой нашей собственной личности, но и в нас самих: мы видим, как таинственным образом зло уживается в наших душах рядом с добром.

Каждый из нас вместе с апостолом скорбит, говоря: «Не понимаю, как это я не делаю того, что хочу, но делаю то, что ненавижу! Это потому, вероятно, что не я делаю, но живущий во мне грех… Добра, которого хочу, не делаю, а зло, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, то уже не я делаю то, но живущий во мне грех… По внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием, но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих. Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти?!» (см.: Рим. 7, 15, 17, 22–24).

Каждый из нас знает эту внутреннюю раздвоенность, мешающую нашей целомудренной преданности Пастырю Доброму.

Но почему, имея личный опыт раздвоенности, мы с таким трудом допускаем ее наличие в других людях? Почему нам так трудно себе представить, что и в других людях не все гладко, что в них тоже есть борьба и внутреннее противоречие?

Почему мы постоянно обманываем себя, предполагая, что в другом человеке не может быть этого сочетания доброго и злого? Почему других людей мы часто представляем себе какими-то монолитами, сделанными лишь из одного материала? Ведь это огульное, предвзятое суждение мешает нам оценить человека и полюбить его за добрые качества, несмотря на его недостатки.

В нашей односторонней оценке мы рискуем из-за деревьев не увидеть леса, из-за недостатков и грехов видных иерархов не увидеть ценных качеств целого верующего народа. Везде и во всем мы склонны винить других. Мы постоянно жалуемся на других, но если бы нас поставили на их место, трудились ли бы мы по совести, от души (Еф. 6, 6), – честно, самоотверженно, бескорыстно? Опыт показывает, что те, которые жалуются, являются в жизни такими же, как и те, на кого они жалуются.

Вместо того чтобы быть соработниками Господа по привлечению всех людей в единое стадо Христово, ставя отрицательное клеймо на человека, мы этим мешаем желанию Спасителя простить всех людей, – а Он прощает и разбойнику на кресте, и мытарю Матфею, и фарисею Павлу, и грешнице Марии!

Бросая камень в блудницу, в это время мы забываем о том, как на нашем месте однажды отнесся к ней Христос (Ин. 8, 7–11).

Преданный идее примирения разобщенных частей Российской Церкви московский профессор А. Б. Зубов пишет:

«…надо не отшатываться от нашей больной Церкви, но, подобно Христу, соединиться с грешником, жаждущим исцеления, дабы спасти его Собой… А позиция: посмотрим, подождем, если вы исцелитесь, может быть, мы с вами и объединимся, – позиция эта нравственно порочна… Ждать, пока мы или сами выздоровеем или помрем? Не так действовали ваши отцы. На безумство народа они ответили жертвенным подвигом борьбы со злом в рядах Белого движения. И мне кажется, что сейчас начинается новый этап этой борьбы, но уже без материальных оболочек гражданской войны, а в истинном облике “невидимой брани” против духов злобы поднебесных. И вы, ваша Церковь может помочь нам избавиться от всех этих мавзолеев и статуй, от гимнов и прочих гадостей… Потому что у вас святыня веры, побеждающая зло нашего мира…»

* * *

Для многих прихожан РПЦЗ главным препятствием для примирения разрозненных частей Российской Церкви остается сергианство.

Назовем вещи своими именами. Сергианство – синоним лжесвидетельства и проявление сервилизма по отношению к сильным мира сего в самой крайней форме.

Вместе с тем нужно со всей категоричностью констатировать, что сергианство – трагедия не только МП, но всей Российской Церкви, ибо церковный сервилизм появился не на пустом месте.

Мирские начальники вмешивалась в церковные дела на протяжении почти всей христианской истории. Это происходило и в период Византийской империи, и в пору оттоманского владычества. Да и у нас на Святой Руси «государево око» – обер-прокуроры (нередко масоны и безбожники) – изрядно вмешивались в церковную жизнь.

Вспомним 200-летний Синодальный период Российской Церкви. Можно на пальцах пересчитать, сколько раз священноначалие Российской Церкви в XVIII и XIX веках осмелилось возразить императорской власти, встать на защиту Церкви и паствы. Члены Синода – «Духовная коллегия» – были обязаны приносить такую оскорбительную присягу верности антиканоническому возглавлению церковной власти светским монархом:

«Исповедаю же с клятвою крайнего судию Духовной сей Коллегии быти Самого Всероссийского Монарха, Государя нашего Всемилостивейшего».[1]

Российские архиереи, конечно, прекрасно понимали, что «крайним Судией» может быть только один Господь, и тем не менее они почти двести лет послушно приносили эту клятву (кроме митрополита Арсения (Мацеевича)),[2] – до 1901 года, когда государь император Николай II ее отменил.

Такое грубое вмешательство императорской власти во внутреннюю жизнь Церкви продолжалось 200 лет. Явление весьма грустное, так как оно наглядно указывает на подмеченную нашими писателями-прозорливцами тяжкую болезнь нашей Церкви, определенную одним из них, именно, Ф. М. Достоевским, «параличным ее состоянием». Это сильно ослабило влияние Церкви на российское общество и подготовило почву для трагических событий 1917 года.

Да, сервилизм был, есть и, увы, по нашей греховности, будет, но, слава Богу, была, есть и до скончания века будет, по милости Божией, и святость. Как в синодальном периоде истории Русской Церкви, несмотря ни на что, подвизалось множество выдающихся праведников, так и в советское время наша Церковь явила миру неисчислимое множество новомучеников и исповедников.

Последствия синодального сервилизма в отношении государственной власти и вытекающего из него сергианства нужно преодолевать общими нашими усилиями. Обнадеживает, что встречные комиссии достигли в этом отношении существенного прогресса. В документе комиссий МП и РПЦЗ «Об отношениях Церкви и государства» цитируется важное постановление Юбилейного Собора МП 2000 года:

«Церковь сохраняет лояльность государству, но выше требования лояльности стоит Божественная заповедь: совершать дело спасения людей в любых условиях и при любых обстоятельствах. Если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а также к греховным, душевредным деяниям, Церковь должна отказать государству в повиновении».[3]

Еще определеннее о Декларации митрополита Сергия (Страгородского) говорится в другом документе встречных комиссий: «Комментарии к совместному документу Комиссий Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви “Об отношениях Церкви и государства”»:

«Сегодня мы можем сказать, что неправда замешана в Декларации. Декларация ставила своей целью поставить Церковь в правильное отношение к советскому правительству. Но эти отношения – а в Декларации они ясно обрисовываются как подчинение Церкви интересам государственной политики, – как раз не являются правильными с точки зрения Церкви…

«Декларация»… явилась и все еще является соблазном для многих чад Русской Православной Церкви…

Отказом Русской Церкви от того курса в своих отношениях с государством, который отражен в «Декларации», открывается путь к полноте братского общения».[4]

* * *

К сожалению, мы мало ценим церковное единство и мало заботимся о его укреплении. Между тем все, что есть в нашей жизни наиболее светлого, радостного, – все, что дает отраду и успокоение сердцу, что окрыляет наш дух святыми упованиями на будущее, – все это имеет основу в христианском единении. В возвышении христианского духа в укреплении единения – наша сила, наша мощь.

О совместном молитвенном преодолении причин, приведших к разобщению Российской Церкви, правильно пишет прихожанка РПЦЗ доктор Л. А. Ткачевская в обращении, посвященном предстоящему IV Всезарубежному Собору: «Русский зарубежный православный народ накануне духовного подвига».

«…Воля Божия о нас, может быть, должна быть исполнена в евангельском плане, в том, что является любовью во Христе. В чем она? Она – в покаянии нашем.

Весь народ русский-православный на родине и за рубежом, символически вместе, плечом к плечу встанет на колени и будет просить у Господа прощения и пощады за свои грехи: за цареубийство, за отступление от Христа. Этим актом исполняется и другое – прощение друг другу… Но многие скажут – такое ведь невозможно людям: мы видим в мире бесконечное, безнадежное продление ненависти, ибо понятие о прощении во Христе утеряно! Но что невозможно людям – исполняется через Спасителя Христа. И вот Он дает нам, русским-православным, это благо.

Нет большей радости для человеческого существа, как сердечное покаяние, нет большего счастья, как прощение недавнего противника, – это и есть тот небесный дар Свободы, который Бог Всемогущий дал человеку и за который сам Сын Божий принял смерть крестную, то есть за наше спасение, за возможность человеку возродиться, преобразиться. Без этого нет христианства…

…IV Всезарубежный Православный Собор стоит перед нами как историческая веха – проверка нашего православного исповедания христианской веры…»

Если нам удастся выдержать посланное Богом испытание веры, о котором пишет доктор Ткачевская, мы тем самым совершим великое миссионерское дело привлечения многих во Двор Христов, где будет, как сказано в церковном песнопении, «празднующих глас непрестанный и безконечная сладость зрящих Господнего лица красоту неизреченную».

Не преуспеть нам в этом святом подвиге даже в малой степени без любви Христовой. Много лет потрудившийся для блага Церкви пастырь добрый протоиерей Николай Депутатов точно определил:

«К любви сводится все в наших взаимоотношениях, и без нее ничто не имеет значения. Где любовь, там умолкает ненасытная жажда честолюбия, властолюбия, корыстолюбия. Где любовь, там мы, зная немощи других, не возлагаем на них бремен тяжелых и неудобоносимых (Мф. 23, 4).

В наше время много льется слез, много страданий, – и согревающая сила любви так необходима, так привлекательна. Под действием лучей солнца исчезают туманы и гнилостные испарения; воздух делается чистым и прозрачным. Так и в мире нравственном под действием любви все оживает, становится светлым, приходит в порядок и стройность».[5]

В таком духовном ключе должен проходить IV Всезарубежный Церковный Собор. Дай Бог, чтобы на нем царил дух любви и подлинной церковности, который присутствовал на II Всезарубежном Соборе. Поучительны в этом отношении воспоминания участника этого Собора П. С. Лопухина:

«Собор не был бы Собором, если бы мы не поняли, если бы не ощутили, что не мы, люди, а Божия милость и Божия благодать создали и провели этот Собор. Больше того: если бы все сделанное на Соборе было сделано в самом деле нами, то это был бы не Собор, а съезд и все сделанное имело бы совсем иное значение, ибо дорого именно то, что Собор Церковный прошел церковно, по воле Божией.

… Мы это ощутили с первого дня, в тот момент, когда мы в страхе Божием пели молитву «Днесь благодать Святаго Духа нас собра». Дерзновенные слова, и вместе с тем сколько надо смирения, чтобы их так дерзновенно сказать! Много раз в течение Собора вспоминалась эта молитва… Весь Собор, все члены Собора жили эти дни, открыв свою душу благодати Божией, и отдавались ее водительству. Мы высказывали свои взгляды, но мы не боролись друг с другом. Мы отстаивали свои мысли, но душа наша была открыта к тому, чтобы понять чужую мысль и что́ надо для пользы Церковной. Мы высказывали свои мнения, но готовы были от них отказаться. Это создавало совершенно особое настроение Собора, настроение церковное, и мы это до конца поняли и оценили…»[6]

Блаженнейший митрополит Анастасий однажды сказал, что церковный Собор с участием клира и мирян является «собранием народного духа под знамением святого Креста». Воспользуемся благоприятным временем Святой Четыредесятницы и помолимся, чтобы IV Всезарубежный Церковный Собор был преисполнен силой Животворящего Креста и благодатью Святого Духа, чтобы нам сообща и надолго восстановить в своих сердцах спасительный порыв, о котором так просто и так вдохновенно писал участник II Всезарубежного Собора П. С. Лопухин. Наконец, чтобы IV Всезарубежный Собор стал бы Торжеством Православия.

Протоиерей Виктор Потапов