Читать книгу Великие и легендарные. 100 великих войн - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 2

Люди воевали всегда и очень рьяно. Даже сейчас воюют. В одной растиражированной на широких просторах Интернета истории мама делится цитатой своей дочери: «А если сильно попросить, Бог выключит войну?» Эта история вызвала большой резонанс, появилось множество пародий на эту фразу, а все потому, что сейчас это актуально.

«Войну Бог включил так давно, что уже, вероятно, и Он забыл, как она выключается» – так можно ответить на вопрос этой девочки.

Есть те, кто, конечно, считает, что когда-то войн не было вообще.

Английские исследователи в свое время изучили материалы антропологов о жизни более чем двадцати ныне существующих культур охотников-собирателей (народность хадза в Танзании, австралийские аборигены с островов Тиви и др.).

В большинстве записей ученым встретились упоминания лишь о 148 случаях насильственных смертей. Оказалось, что более чем в половине случаев убийство было совершено одним человеком. Причиной смертей было либо соперничество мужчин из-за женщины, либо кровная месть в той или иной форме.

При этом в 85 % случаев конфликт со смертельным исходом происходил в пределах одного племени. В 15 % случаев члены двух и более племен гибли из-за столкновений представителей разных групп, но об организованной войне речь не шла. Обычно случалось так, что горе-путешественники забредали на чужую территорию и оказывались легкой добычей не очень доброжелательных соседей.

Исследователи нашли этому простое объяснение. По словам Патрика Содерберга, «у охотников-собирателей отсутствует стимул для ведения войн: из-за кочевого образа жизни они не делают запасов пищи, которые можно отнять у соперников, а размер групп не позволяет вести масштабные конфликты. Когда люди перешли к оседлому образу жизни, войны стали более распространенными».

Впрочем, были и другие исследователи, которые решили заняться практическими изысканиями, а не исследованием чужих работ.

Как-то археологи вели раскопки в Кении, в местечке Натарук, расположенном возле озера Туркана. До этого значительная часть ученого мира придерживалась версии, будто бы наши далекие предки, пока они еще были охотниками-собирателями, вели себя довольно мирно и не воевали друг с другом. Все закончилось после наступления сельскохозяйственной революции, когда люди начали строить села и города и накапливать при этом богатства. Тогда войны и набеги стали формой заработка – с их помощью легко можно было получить новые земли и ценную добычу.

До последнего времени древнейшей находкой, свидетельствующей о когда-либо происходящих вооруженных столкновениях, считалось захоронение 26 человек близ города Дармштадт в Германии. Археологи определили, что тела была погребены в IV тысячелетии до н. э.

После изучения их останков, в которых сохранились маленькие кусочки примитивных наконечников стрел, стало известно, что этих людей били тупыми предметами, пытали, мучили и стреляли в них из луков.

А вот в Кении в 2016 году нашли 27 погибших. Согласно исследованиям, все они были зверски убиты 10 тысяч лет назад. У четырех жертв перед смертью были связаны руки. Это можно даже сейчас определить по позам и положению конечностей, утверждают исследователи. По их мнению, эти 27 скелетов – древнейшее установленное подтверждение вооруженного конфликта среди людей.

Более того, останки этих 27 человек (из них восемь скелетов принадлежали женщинам и шесть – детям) не были захоронены согласно обычаям. На каждом из них сохранились следы насилия: разбитые черепные коробки и скулы, изломанные руки, ребра и ноги, поврежденные стрелами шеи.

Пару скелетов нашли лежащими вниз лицом. Огромные трещины на их черепах могли означать, что смертельные удары были нанесены, вероятнее всего, деревянными дубинками – возможно, с какими-либо насечками.

Все это происходило в самом начале голоцена, начавшегося по завершении последнего ледникового периода. В то время земля тут была очень плодородна, поскольку располагалась рядом с озером, ограниченным болотами и лесом. Люди, жившие здесь, по сути получили свободный доступ к питьевой воде и рыбе. Они мирно собирали грибы, пили чистую воду, ловили озерную рыбу, и за это их, собственно, и убили.

Информация о первом разрушенном городе появилась еще в 2006 году. Раскопки Хамукара, древнего города на северо-востоке Сирии, начались в 1999 году. Как обнаружили ученые, бóльшая часть домов здесь была полностью разрушена.

Причиной подобной беды никак не могло быть землетрясение. На улицах археологи находили снаряды катапульт, стены были обуглены. Все эти обширные разрушения наводили на единственную мысль – здесь прошла война. Вполне возможно, город тогда стал ареной сражения двух могущественных армий.

Захватчики могли прийти откуда угодно, вероятно, из более южных и плодородных районов Месопотамии. Вполне возможно, что из Урука – одного из самых крупных и влиятельных городов древности.

Как видите, добытые археологами данные доказывают, что люди воюют не вследствие каких-то социальных факторов, а по природе своей. И причин подобного феномена может быть несколько.

Наиболее простое объяснение, по мнению ученых, следует искать в специфике эволюции. Сильные и воинственные мужчины легче, чем их менее крепкие соплеменники, получали женскую ласку. Проще им доставались и другие ресурсы. Вполне очевидно, что они производили на свет больше потомства.

Бытует мнение, что именно из-за спаривания возникла война. Именно ради того, чтобы иметь успех у женщин, создавали боевые братства и планировали нападения на селения врага. Когда же возникла традиция создавать семьи, на мужчину в семье стали транслировать старые воинские традиции, согласно которым глава семьи должен быть добытчиком, сильным, смелым и т. п.

Именно из этой традиции патриархальной семьи возникли и общество, и государство. И поскольку государство, согласно этой идее, основано на семье, а семья – на воинской морали, то государство оказалось неотделимым от воинских принципов. Именно так считал известный философ Хосе Ортега-и-Гассет.

У этой гипотезы есть еще один нюанс. Многие ее сторонники считают, что наша воинственность передалась нам от кого-то из предков – промежуточного звена между человеком и обезьяной. В качестве примера обычно приводят шимпанзе, которые могут демонстрировать поведение, характерное для людей, ведущих войны.

Впрочем, известная Барбара Эренрайх (американский иммунолог, деятельница демократического социалистического и левого феминистического движения, публицист) считает, что эта гипотеза плохо согласуется с фактами. У нее другая теория.

По ее мнению, причины феномена войны стоит искать в страхе первобытных людей, слабых и неразвитых, перед хищными животными. На протяжении всей истории человечества, особенно на ее ранних этапах, наши предки очень боялись диких животных. Им, не имеющим когтей, крыльев, способности видеть ночью, необходимо было скрываться, убегать, чтобы спастись от более сильных и быстрых хищников.

Но вскоре в распоряжении людей появилось оружие: дубины, копья, луки, – после чего охотник и жертва поменялись местами. И если на травоядных охотились ради пропитания, то охота на хищников, мясо которых обладает сомнительными питательными свойствами, велась в религиозных целях или с целью испытания.

Животных со временем сменили люди. Ведь член другого племени на своей территории, вооруженный и готовый к нападению, куда опаснее тигра, при этом его убийство приносит намного больше славы. Так начались кровавые набеги на соседей.

Госпожа Эренрайх пытается доказать свою теорию исходя из того, что для абсолютного большинства людей война – это очень тяжелое занятие, глубоко неприятное и губительное для души. Собственно, ее слова имеют некоторую аргументацию: человеку действительно требуется радикально перестроить свою психику с помощью различных ритуалов любых форматов. Это могут быть громкие слова политиков с высоких трибун, шаманские пляски с бубном, дарующие воинам бессмертие, призывание духов великих воинов, убеждение, что честь мундира и честь знамени превыше всего, и, конечно же, бесконечные военные парады. Война, говорит Эренрайх, – это пример усвоенного от социума поведения, но никак не врожденного.

При этом есть один момент: когда устраивают общественную дискуссию по поводу того, начинать или нет войну с той или иной страной, то всегда есть условные «ястребы», требующие от правительства силового вмешательства, и условные «голуби», которые призывают продолжать мирное урегулирование конфликта и инициируют переговоры.

Известный экономист и лауреат Нобелевской премии по экономике Даниэль Канеман вместе с экономистом и публицистом Джонатаном Реншоном когда-то издал статью в журнале «Foreign Policy», где утверждал, что «ястребы» чаще побеждают «голубей». Дело в том, что именно такие идеологические установки соответствуют нашим врожденным оптимистическим взглядам на жизнь: армия наша самая сильная, общество самое единое, а правитель – самый умудренный в военных делах.

Это означает лишь одно: мы идем на войну именно потому, что полностью верим в неизбежность нашей победы.

Несколько иной, но очень похожий взгляд на ситуацию гласит: как только мы понимаем, что в нас видят угрозу (тем более если нас боятся), мы переходим психологический Рубикон и предпочитаем риск рациональному подходу. Поэтому, вместо того чтобы испробовать сначала безопасные мирные альтернативы, мы начинаем войну в угоду «ястребам».

Известный английский экономист и демограф Томас Мальтус считал, что война имеет вполне объяснимую причину – неизбежное увеличение роста населения стран при довольно ограниченных ресурсах на планете. В своем труде «Опыт о законе народонаселения» (1798) он сформулировал закон народонаселения, согласно которому неограничиваемый рост численности населения является причиной социальных бедствий, политических потрясений и экологических катастроф. По мнению Мальтуса, численность населения имеет тенденцию расти в геометрической прогрессии, а средства существования – в арифметической. Таким образом, можно говорить о существовании статистического оптимума населения, при котором ещё не начинают действовать «разрушительные факторы» (войны, эпидемии, голод и др.), корректирующие рост численности населения.

Эта идея остается популярной и в наше время. Ведь вполне очевидно, что, чувствуя приближение катастрофы, люди начинают экономить ресурсы и, соответственно, воспризводят на свет как можно меньше детей. Тогда нам кажется, что ситуация остается под нашим контролем и всё вроде нормально.

В ином случае того же эффекта достигают природным путем. Численность рода человеческого уменьшается вследствие войн, всяческих катаклизмов, голода и эпидемий.

Эта идея сейчас популярна среди широких масс населения. Считается, что всплеск жестокости, связанный с войнами, – это следствие постоянного увеличения количества молодых людей в странах третьего мира, которые лишены возможности проявить себя на мирном поприще. Поэтому, если не направить их агрессию на соседа, они либо передерутся между собой, либо устроят революцию, нанеся вред всему социуму.

Во время кризиса в социуме включается своеобразный инстинкт самосохранения. Всякие иррациональные желания – эмоции, эстетические потребности – безжалостно отбрасываются, а любое инакомыслие у человека подавляется.

При этом особенно ценится сплоченность рядов – некое условное «мы» и условное «они». Для людей с просто организованной и недостаточно зрелой психикой это еще одна возможность определить свою психологическую идентичность, то есть ответить на вопросы «Кто ты?» и «Что ты должен делать?». Понятно, что такой шанс, как только появляется возможность, они не упускают. В свое время нечто подобное описывал Эрих Фромм.

Впрочем, существует еще одна версия, которой придерживаются те, кто поддался сильному влиянию идей Карла Маркса: причины войны вовсе не касаются вопроса эволюции или же психологии. Война оказывается лишь разновидностью политического маневра класса властей предержащих, который развивался параллельно со становлением цивилизации. Людям ведь часто приходится договариваться с кем-то и группами, и поодиночке. И наиболее важными здесь являются вопросы о распределении ресурсов, социальной справедливости и т. п.

Одним из сторонников этой модели является известный социолог Дэн Рейтер, по словам которого собственно войну не стоит считать прямым отказом от дипломатии и торговли. По его мнению, это продолжение тех же торговых отношений, только другими способами.

Что бы ни говорили политики, но, как только начинается война, переговоры не прекращаются, а, наоборот, становятся интенсивнее. И как только сторонам удается найти какой-то компромисс, заключают условно взаимовыгодный мир.

Есть еще одна теория. Социологи считают, что люди образуют культурные общности – племена, нации и народы – по одной причине: им надо знать наверняка, что после их неминуемой смерти что-то останется.

Это своеобразная успокоительная «подушка безопасности», которая позволяет нам не бояться смерти и не думать о том, что кто-то обязательно придет и уничтожит наш способ жизни, полностью сотрет память о нашей культуре, а значит, и мы исчезнем с лица земли.

При этом мы, конечно, точим свои клинки и взращиваем детей в воинственном духе, чтобы иметь возможность напасть первыми и – сохранить себя. Поэтому готовность умереть в бою за свою культуру вполне логична. Зная, что после нас что-то останется, мы одновременно гордимся славными деяниями предков, когда вспоминаем их. Это позволяет оставаться в полной уверенности, что после нашей смерти точно так же будут помнить и о нас самих.

Впрочем, этот момент можно объяснить еще проще. Агрессия – это не просто абстрактная эмоция, а один из базовых инстинктов, призванный способствовать выживанию вида.

Любое животное, чтобы не стать легкой добычей более сильного или же голодного представителя своего или чужого вида, демонстративно отказывается от агрессии. Оно проявляет готовность к послушанию. Вспомните, как котенок играет со взрослым. Котенок таким образом будто говорит: «Я тебя кусаю, но ты не злись, ведь я только понарошку».

Мы действуем таким же образом в большинстве жизненных ситуаций. С другой стороны, человек, как и всякое животное, в процессе своего развития выработал жесткие способы выживания, применяя агрессию по отношению к людям, точнее, заранее обозначенному обществом врагу. В крайнем случае можно даже пойти против всего общества.

Еще в начале прошлого века известный антрополог Маргарет Мид высказала идею, что война – вовсе не обязательная часть нашей натуры.

Тут, по мнению госпожи Маргарет, скорее вопрос в социальной адаптации, от которой мы вообще могли бы отказаться без особых последствий. При этом не столь важно проводить какие-то сложные социальные преобразования. Не надо сидеть и ждать, пока всё вокруг станут лучше. Мид считала, что надо начинать с себя.

Однако сколько с себя ни начинай – война идет. Как от нее в себе отказаться? Ведь война – это еще и часть нашей общественной мифологии. И тут логично вспомнить, что наши далекие предки называли первой в мире войной.