Читать книгу История Канады - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 11

Разрушение исконного жизненного уклада туземцев явилось результатом европейской экспансии внутрь Североамериканского континента на четырех фронтирах, и захватчиков было много: на берегах залива Св. Лаврентия обосновались французы; по берегам Гудзонова залива и залива Джеймс – англичане; в Северной Мексике и на американском Юго-Западе – испанцы, а на Западном побережье – испанцы, англичане, русские и американцы. Каждый фронтир существенно отличался друг от друга. Тем не менее на всем континенте контакты проходили одинаковые, легко распознаваемые стадии.

На Восточном побережье первые встречи аборигенных племен с мореплавателями были эпизодическими, и устойчивые контакты начались только в самом конце XV в. после исследовательских экспедиций Джона Кабота. На берегах Гудзонова залива и залива Джеймс эти связи возникли только через 150 лет, начиная с плаваний Генри Гудзона73 в 1610 г. На Западном побережье они начались в 1774 г. – почти на три века позднее, чем на Восточном, когда испанец Хуан Хосе Перес Эрнандес74 направился на север от Калифорнии и достиг островов Королевы Шарлотты.

Обычно между этими первыми встречами с европейцами и началом регулярных контактов на всем побережье проходило какое-то время – едва ли более 10 лет на Западном берегу и 50 лет в районах Гудзонова залива и залива Джеймс. Как только регулярные отношения между экипажами кораблей или пришельцами, основавшими свои поселения, были установлены, европейское влияние быстро распространялось на внутренние континентальные районы. Как становится ясно из отчетов первооткрывателей, весть об их прибытии скоро разлеталась на огромные расстояния по всей территории Северной Америки. Вскоре о завоевателях узнали даже сильно удаленные от побережья племена. К примеру, когда в конце XVII в. англичане и французы впервые высадились на западном берегу Гудзонова залива, индейцы рассказали им об испанцах, которых они описывали как бородатых людей на больших каноэ, находившихся на расстоянии многомесячного перехода на юго-западе, при том что никто из этих индейцев, по всей видимости, никогда прежде не бывал в тех землях. Посредством такой информационной сети индейские племена, живущие в глубине континента, так же быстро знакомились с диковинными европейскими товарами, а для торговли на большие расстояния быстро были проложены новые маршруты. Таким образом, европейские товары распространялись из прибрежных районов в глубь континента самими индейцами задолго до появления там исследователей или торговцев.

Вскоре после плавания Джона Кабота к острову Ньюфаундленд в 1497 г. аборигенные племена на всей территории сегодняшних Приморских провинций начали вступать в контакт с европейцами значительно чаще. Многие прибрежные племена на Восточном побережье в 1500–1550 гг. должны были прийти к заключению, что прибывшие из-за моря неизвестные люди приплывали ненадолго и не представляли для них угрозы, однако страстно желали приобрести меха и могли расплатиться за них привлекательными новыми предметами: железными топорами, медными котлами, тканями и бисером. К 1550-м гг. небольшое число европейских товаров распространилось по всей территории проживания алгонкино- и ирокезоязычных племен Восточной Канады, и народы, населявшие берега озер Гурон или Мичиган, никогда в жизни не встречавшиеся с европейцами (или даже не видевшие морской воды), брали в руки приходившие с востока замечательные новинки. Первоначально эти странные предметы могли вызывать символический или сакральный интерес; бусы, медные монетки и железные изделия часто клались в захоронения на кладбищах XVI в. Однако вскоре индейские племена поняли практическую ценность железных топоров и медных котлов, а также преимущество металлических наконечников стрел и копий как во время охоты, так и в ходе межплеменных войн. В середине XVI в. их растущий интерес к этим товарам позволил европейцам занять устойчивое положение в системе местных дипломатических и торговых отношений. Во время своего знаменитого путешествия через Британскую Колумбию А. Маккензи узнал от не имевшего прямых контактов с европейцами племени секани, что «они получали изделия из металла от людей, которые населяли берега той реки и прилегающего к ней озера, в обмен на шкурки бобра и выделанные кожи американского лося75. Они (секани. – Ред.) рассказывали о них как о путешественниках, совершавших за одну луну76 переход на земли других племен, живущих в домах, с которыми они торговали для получения таких же предметов».

К несчастью для коренных народов по этим торговым маршрутам переносились также и европейские болезни; корь и оспа приносили с собой опустошение. Мы никогда не узнаем истинных потерь от этих первых эпидемий, однако во время документированных вспышек болезней (например, поразившей в 1639 г. гуронов) гибла половина населения или даже больше.

По следам индейских торговцев, распространявших товары далеко в глубь континента, туда же продвигались европейские исследователи, которых иногда сопровождали миссионеры. Поскольку, проходя по местности со своими индейскими проводниками, первые исследователи континента приобретали о ней только мимолетное впечатление и преследовали прежде всего практические цели, большая часть перемен в исконной жизни индейцев пока оставалась скрытой от взглядов незваных гостей.

Постоянные отношения между европейцами и индейскими племенами начались после появления торговых факторий, рядом с которыми затем строились и первые поселения. И вновь прибытие первых исследователей и основание первых торговых постов или миссий существенно различались по времени. Некоторые исследователи строили посты, когда путешествовали, а другие – нет; в Британской Колумбии, к примеру, поселения появились через 20 лет после первого прихода туда европейцев, а в Северном Онтарио – примерно через 80 лет.

Создание торговых факторий и религиозных миссий в том регионе, который ныне является провинцией Квебек, изменило взаимоотношения между индейскими племенами и европейцами. Это означало, что существовало намного более тесное взаимодействие между группами, приводившее не только к интенсификации экономического обмена, но и подстегивавшее стремительный рост населения смешанного происхождения и в перспективе способствовавшее возникновению отдельного народа – метисов (Mе́tis). Во многих случаях потомки смешанных браков становились новыми торговыми посредниками между европейцами и теми группами туземцев, которые продолжали сохранять некоторую физическую и культурную дистанцию от захватчиков. Дополнительной сложностью было появление миссионеров, потому что их конкретная цель заключалась в трансформации исконной индейской культуры в некий аналог христианской модели европейцев.

И все же до 1821 г. роль миссионеров была минимальна, в первую очередь по причине преобладания в деятельности европейских первопоселенцев торговой составляющей. Действительно, повсюду, кроме Новой Франции и побережья полуострова Лабрадор, миссионерские экспедиции происходили совершенно независимо от действий мехоторговцев. В основной части Центральной и Восточной Канады миссионеры появились гораздо позже уже укрепившихся там торговцев. Большинство миссионеров твердо придерживались собственных стандартов и, похоже, пытались предохранить индейские племена от самых негативных проявлений европейской культуры. Тем не менее они были убеждены, что она станет подходящей для индейцев, а их появление означало начало систематического натиска на исконную религию и верования туземцев и на многие традиционные общественные обычаи; натиска, который впоследствии, с момента, когда правительства европейских стран взяли на себя ответственность засношения с коренными племенами Америки, будет усиливаться.