Читать книгу Новейшая история России. 1914—2008 - Коллектив авторов - Страница 4

Социально-экономическое и политическое развитие России

Первая мировая война началась тогда, ког-да Россия переживала один из самых не в простых периодов своей многовековой предвоенный период истории.

В XX столетие русское общество вступило отягощенное грузом неразрешенных противоречий, частично порожденных всем ходом пореформенного развития, частично унаследованных от минувших эпох. Социальные проблемы, несомненно, давали широким слоям населения немало поводов для недовольства, а власть сплошь и рядом демонстрировала нежелание и неспособность с этим считаться. Принятые самодержавием в условиях первой русской революции меры, призванные привести социально-экономические и политические структуры империи в соответствие с требованиями эпохи, к 1914 г. не смогли или не успели создать условий для оздоровления политической обстановки. Предвоенная и, говоря шире, пореформенная Россия столкнулась с феноменом (с ним так или иначе приходилось сталкиваться всем обществам нового времени в результате увеличившейся социальной мобильности, развития просвещения, разрушения традиций, веками и даже тысячелетиями жестко определявших поведение и степень амбиций индивида и целых социальных слоев), который принято именовать «резким повышением уровня социальных ожиданий и требований», в силу чего притязания различных групп населения росли зачастую гораздо быстрее возможностей удовлетворения соответствующих запросов. Все это таило в себе серьезную угрозу общественной стабильности.

Ситуация, складывавшаяся в России к началу Первой мировой войны, была весьма неоднозначна. Так, в области экономики страна достигла результатов, которые выглядели весьма впечатляюще. Промышленность в 1910 г. вступила в фазу подъема. Среднегодовой прирост промышленной продукции в 1910–1913 гг. превысил 11 %. Отрасли, производящие средства производства, увеличили за этот же период выпуск продукции на 83 %, а отрасли легкой промышленности – на 35,3 %. Необходимо при этом отметить, что до войны еще не успели дать должного эффекта увеличившиеся в 1910–1914 гг. капиталовложения в промышленность и ее техническая модернизация.

Быстрыми темпами развивался начавшийся еще ранее процесс монополизации промышленности. Именно в это время в России появляются монополистические объединения высших типов – тресты и концерны.

По объему промышленного производства Россия в 1913 г. занимала 5-е место в мире, уступая лишь США, Германии, Англии и Франции. При этом Россия вплотную приблизилась к Франции, доля которой в мировом промышленном производстве составляла 6,4 %, тогда как доля России – 5,3 %. По выплавке же стали, прокату, машиностроению, переработке хлопка и производству сахара Россия опережала Францию, занимая 4-е место в мире. По добыче нефти Россия уступала только США. И все же она существенно отставала от трех ведущих индустриальных держав – США, Германии и Англии, доля которых в мировом промышленном производстве равнялась соответственно 35,8 %, 15,7 %, 14 %. Процесс индустриализации российской экономики к 1913 г. был еще весьма далек от завершения. В структуре национального дохода России в 1913 г. доля промышленности и строительства составляла не более 29,1 %, тогда как доля сельского хозяйства – около 56 %. О сохранявшейся аграрной направленности экономики страны свидетельствовал и объем российского экспорта, только 5,6 % которого приходилось на промышленную продукцию, а более 90 % – на продовольствие, полуфабрикаты и сырье. Доля же промышленных товаров в импорте равнялась 22 %. Более того, как раз накануне Первой мировой войны отчетливо обозначилась весьма тревожная тенденция – возрастание зависимости России от ввоза промышленных товаров из-за рубежа. В результате положительное сальдо торгового баланса страны уменьшилось с 581 млн руб. в 1909 г. до 200 млн руб. в 1913 г., и Совет съездов представителей промышленности и торговли (руководящий орган общероссийского объединения предпринимателей) вынужден был, характеризуя сложившуюся экономическую конъюнктуру, констатировать возрастание «ввоза иностранных произведений при невозможности удовлетворить внутренний спрос продуктами отечественной, хотя и развивающейся промышленности».

На развитие сельскохозяйственного сектора российской экономики в преддверии Первой мировой войны сильное влияние оказывала начатая в 1906 г. аграрная реформа, связанная с именем тогдашнего главы царского правительства и министра внутренних дел П.А. Столыпина. Революция 1905–1907 гг. вынудила самодержавие внести существенные коррективы в свою политику по отношению к крестьянству. Разочаровавшись в охранительном потенциале общины, власти отказались от проводившейся со времени отмены крепостного права линии на ее поддержку и взяли прямо противоположный курс на насаждение индивидуальных крестьянских хозяйств. Важнейшей целью реформы являлось создание новой социальной прослойки – зажиточных деревенских собственников, способных стать оплотом правопорядка (в силу своей кровной в нем заинтересованности) и обеспечить устойчивый рост производства в аграрном секторе российской экономики.

Результаты нового аграрного курса, выявившиеся к началу Первой мировой войны, были противоречивы. К 1915 г. из общины вышло 3084 тыс. дворов (26 % от общего числа хозяйств). Цифра значительная. Однако среди вышедших было немало лиц, порвавших с сельским хозяйством и стремившихся, закрепив земельный надел в собственность, его продать. Слой зажиточных деревенских хозяев, который хотел создать П.А. Столыпин, формировался весьма замедленными темпами, чему в большой мере способствовали крепость общинных традиций, отсутствие у реформы надлежащего финансового обеспечения и т. п. Неслучайно сам Столыпин считал необходимым иметь для успеха своих начинаний «двадцать лет покоя внутреннего и внешнего». Этих двадцати лет России, однако, не было отпущено.

В целом столыпинская реформа, бесспорно, способствовала модернизации сельского хозяйства России, его развитию. Накануне Первой мировой войны наблюдался заметный рост сельскохозяйственного производства. Благодаря широко развернувшемуся при поддержке правительства переселению крестьян на свободные земли за Урал существенно увеличились посевные площади. Это обстоятельство, а также рост урожайности обусловили повышение годового сбора сельскохозяйственных культур. Средний валовой сбор хлебов в 1904–1908 гг. составлял 3,8 млрд пудов, а в 1909–1913 гг. – 4,9 млрд. Впрочем, рост сельскохозяйственного производства в предвоенный период являлся не только результатом реформы, но и следствием благоприятных погодных условий, повышения цен на сельскохозяйственную продукцию на мировом и внутреннем рынках и пр.

Быстрое экономическое развитие страны в канун мирового катаклизма 1914–1918 гг. способствовало и повышению жизненного уровня населения. За период с 1908 по 1913 г. национальный доход на душу населения вырос на 17 %. Впрочем, по западным стандартам он оставался весьма невысоким. США превосходили Россию по этому показателю в 6 раз, Англия – в 4 раза. Лиц (физических и юридических), получавших в год не менее 1000 руб. чистого дохода (это был своеобразный «порог зажиточности», и именно получателей таких доходов предполагалось облагать подоходным налогом, введенным уже во время войны), насчитывалось в 1910 г. менее 700 тыс., что было, разумеется, очень мало для страны, численность населения которой приближалась к 160 млн человек.

Государственно-правовое устройство Российской империи определялось накануне Первой мировой войны Основными законами, утвержденными Николаем II в апреле 1906 г. Они окончательно юридически оформили перемены, происшедшие в механизме управления страной в результате преобразований, проведенных в конце 1905 – начале 1906 гг. Тогда, в условиях первой русской революции, самодержавие вынуждено было принять меры, призванные привлечь на его сторону образованные слои населения, так называемое общество, которое в лице либеральной оппозиции активно выражало недовольство сохранением в России в начале XX в. абсолютной монархии, требовало превращения страны в правовое государство, ликвидации монополии бюрократии на политическую власть, созыва представительного органа с законодательными функциями. Такой орган был учрежден – им стала Государственная дума. Законодательные права получил и Государственный совет, являвшийся ранее лишь законосовещательным учреждением. Государственный совет призван был играть роль верхней (по отношению к Думе) палаты возникшего, таким образом, российского парламента. Половина членов Совета назначалась императором, а половина выбиралась по весьма сложной схеме, согласно которой места в верхней палате могли получить исключительно представители имущих классов (прежде всего – дворянства).

Проведенные преобразования ограничили права монарха в законодательной области. При прежних порядках для вступления закона в силу требовалась только санкция царя. Но отныне ее было уже недостаточно. Соответствующий законопроект (в виде общего правила) мог стать законом лишь в случае одобрения его как императором, так и Думой и Государственным советом. Впрочем, за короной сохранялись весьма широкие прерогативы. Так, императору принадлежала вся полнота исполнительной власти. Глава правительства (председатель Совета министров), министры назначались и смещались со своих постов исключительно по воле царя и не несли ответственности перед законодательными палатами. В результате преобразований 1905–1906 гг. в России утвердилась конституционная монархия дуалистического типа, или такая форма правления, при которой законодательная власть делится между представительными структурами и короной, а исполнительная сохраняется за короной.

Происшедшие перемены в политической системе империи были весьма существенны. Российская государственность явственно эволюционировала в направлении к правовому строю. Непременным элементом общественной жизни страны стала многопартийность. На политическую арену вышли открыто боровшиеся друг с другом партии как консервативной (Союз русского народа и др.), так и либеральной ориентации – Союз 17 октября (октябристы), а также Конституционно-демократическая партия (кадеты) и пр.

Конечно, процесс «врастания» представительных структур (прежде всего Государственной думы, ибо «полубюрократический» Государственный совет был органом, где тон во многом задавали больше монархисты, чем сам царь) шел очень непросто. С I и II Думами, оказавшимися с точки зрения власти слишком левыми, последняя ужиться не смогла, и они были распущены. Лишь с III Думой, начавшей свою работу осенью 1907 г. (ее депутаты избирались на основании утвержденного царем в обход Думы и Государственного совета, в нарушение Основных законов империи и «Положения о выборах в Государственную думу» от 3 июня 1907 г., существенно расширившего возможности помещиков и крупных городских собственников влиять на избирательный процесс), правительству во главе с П.А. Столыпиным удалось найти общий язык. Думское большинство в лице депутатов консервативно-либерального толка (октябристов, умеренно правых и националистов) в целом поддерживало столыпинский курс. Казалось, накладывавшему сильнейший отпечаток на всю историю пореформенной России драматическому противостоянию власти и общества пришел конец, а страна, пережив революционную бурю 1905–1907 гг., вступила в период «успокоения», характеризовавшегося помимо прочего резким спадом стачечной активности рабочих и «умиротворением» деревни. Леворадикальные организации – Партия социалистов-революционеров (эсеры), продолжавшая народнические традиции, большевистское и меньшевистское течения в Российской социал-демократической рабочей партии – переживали глубокий кризис.

Однако противоречия, раздиравшие российский социум, оказались слишком острыми. Период политического затишья был непродолжителен. Уже на рубеже 1910–1911 гг. активизировалось рабочее движение. Как констатировал в 1913 г. Совет министров, «частое возникновение забастовок в данное время объясняется переживаемым ныне периодом оживления промышленной деятельности (иначе говоря, промышленным подъемом. – Прим. ред.), которым пользуются рабочие для усиленного предъявления к работодателям экономических требований». В этих условиях все громче заявляли о себе политические организации леворадикального толка. Большевики, размежевавшись на Пражской партийной конференции в 1913 г. с меньшевиками (ликвидаторами), вели успешную борьбу с более умеренными течениями в российской социал-демократии за влияние в рабочей среде.

Существенное воздействие на развитие внутриполитической ситуации в стране оказал расстрел мирного шествия рабочих Ленских золотых приисков 4 апреля 1912 г.: 270 человек были убиты, а 250 – ранены. В прокатившемся по городам России движении протеста участвовали около 300 тыс. рабочих. Широкого размаха достигли выступления, проходившие под политическими лозунгами. Число забастовщиков в 1912 г. составило примерно 1 млн 463 тыс. человек. Еще более бурным был 1913 г., когда в стачках участвовали около 2 млн рабочих. Размах движения, его активность, сочетание политических и экономических требований напоминали 1905 г. Председатель Совета министров В.Н. Коковцов, сменивший на этой должности в 1911 г. Столыпина, тем не менее не без оснований рекомендовал иностранному журналисту посетить города, отстоящие «радиусом на 100–200 километров от крупных промышленных центров, каковы Петербург, Москва, Харьков, Киев, Одесса, Саратов...». Там, отмечал Коковцов, «Вы не найдете того революционного настроения, о котором Вам говорят Ваши информаторы». Однако премьер в данном случае вольно или невольно игнорировал тот факт, что «крупные промышленные центры» являлись одновременно и центрами политической жизни империи, ввиду чего все происходившее в них вызывало особо сильный общественный резонанс.

Заметно ухудшились накануне Первой мировой войны и отношения между правительством и Государственной думой. Важным условием обозначившегося при Столыпине сотрудничества думского большинства с кабинетом являлось обещание правительства реализовать весьма широкую программу либеральных преобразований, обнародованную в специальной декларации еще в августе 1906 г. Помимо аграрной реформы программа предусматривала реформу органов местного самоуправления (земских учреждений), губернской и уездной администрации и т. п. Ущемлявшие в известной степени интересы дворянства планы Столыпина встретили, однако, серьезную оппозицию справа в лице общероссийской дворянской организации – Совета объединенного дворянства и консервативно настроенного большинства Государственного совета. Уступая своим критикам, Столыпин отказался (во всяком случае, на какое-то время) от реализации большей части обещанных им реформ, что вызвало раздражение в обществе и Государственной думе. Возглавивший же после гибели Столыпина правительство Коковцов об осуществлении преобразовательных планов предшественника и не помышлял.

Осенью 1912 г. прошли выборы в IV Государственную думу. По своему составу новая Дума мало отличалась от прежней. Правда, октябристы, являвшиеся в III Думе крупнейшей фракцией, потерпели на выборах серьезное поражение, лишившись около ¹/₃ мандатов. Октябристский электорат, в частности московские предпринимательские круги, разочаровался в способности этой партии добиться от самодержавия желанных реформ.

IV Государственная дума оказалась в целом менее покладистой, нежели ее предшественница. Оппозиционные выступления депутатов стимулировали антидумские настроения в верхах и у самого Николая II, который, воспринимая идею неограниченности царской власти как религиозный догмат, тяготился порядками, утвердившимися в России в результате политических преобразований 1905–1906 гг. Внутри Совета министров усиливались противоречия между сторонниками сотрудничества с обществом и Думой и приверженцами жесткого курса. Последним глава Совета министров Коковцов казался чрезмерно либеральным, склонным излишне считаться с Думой. Позиции правых в верхах значительно укрепились после назначения в 1912 г. министром внутренних дел Н.А. Маклакова, откровенно демонстрировавшего свои ультрамонархические убеждения и пользовавшегося особыми симпатиями и доверием Николая II. В начале 1914 г. Коковцов был отправлен в отставку. Его преемником стал И.Л. Горемыкин – престарелый сановник, придерживавшийся весьма консервативных воззрений. Наиболее влиятельной фигурой в Совете министров оказался, однако, главноуправляющий землеустройством и земледелием А.В. Кривошеин. Мастер политической интриги, опытный и способный государственный деятель, Кривошеин был инициатором «нового курса», на реализацию которого он, после отставки Коковцова, получил согласие Николая II. «Новый курс» предусматривал улучшение отношений с Думой и внесение существенных корректив в экономическую политику самодержавия. Кривошеин выступал за увеличение капиталовложений в сельское хозяйство, усиление помощи выделяющимся из общины крестьянам и поместному дворянству. Объективно это означало готовность пойти на некоторое замедление промышленного роста во имя ускорения развития аграрного сектора, преодоление его сохранявшегося отставания.

«Новый курс» не принес, однако, сколько-нибудь ощутимых результатов. Довольно скоро выявилась неспособность Министерства финансов добиться заметного увеличения государственных вложений в сельское хозяйство или привлечения туда частных капиталов. Сотрудничества с Думой также не получилось. Благожелательное отношение к ней, демонстрировавшееся первоначально правительством, скоро сменилось линией на мелочное ущемление думских прерогатив, что создавало основу для новых конфликтов между властью и обществом. В июне 1914 г. в Совете министров по инициативе Николая II обсуждался вопрос о пересмотре Основных законов 1906 г. с тем, чтобы превратить Думу (а заодно и Государственный совет) в законосовещательные учреждения. Практически все члены кабинета, за исключением Н.А. Маклакова, высказались, однако, против намерений царя. В результате Николай II уступил, заявив, подводя итог прениям: «Господа, как было, так и будет».

Тем временем обстановка в стране накалялась. В первой половине 1914 г. в забастовках приняли участие 1,5 млн человек. Размах движения был чрезвычайно велик. 28 мая 1914 г. началась стачка 500 тыс. рабочих в Баку. Расстрел митинга путиловских рабочих 3 июля 1914 г. вызвал волну забастовок и демонстраций в столице, где в ряде районов (впервые после 1905 г.) начали сооружаться баррикады. Ситуацию в стране резко изменила начавшаяся в июле 1914 г. Первая мировая война.

Российская армия накануне войны

К 1914 г. русская армия являла собой весьма внушительную боевую величину. Ее мощь, подорванная русско-японской войной, постепенно возрастала. Русская армия мирного времени насчитывала в 1914 г. в своих рядах 1 млн 284 тыс. человек, примерно столько же, сколько служило в армиях потенциальных противников – Германии и Австро-Венгрии вместе взятых (1 млн 246 тыс. человек). Боевая подготовка солдат и офицеров русской армии находилась на должном уровне. Однако среди высшего командного состава было немало лиц, не соответствовавших своему назначению.

Русская армия была в принципе неплохо обеспечена артиллерией. Она имела положенное по штату число орудий (7,1 тыс.), на каждое из них приходилось по 1000 выстрелов, каковых, однако, оказалось явно недостаточно. Русская 76-миллиметровая пушка ни в чем не уступала лучшим зарубежным аналогам. И все же германская артиллерия существенно превосходила русскую. Германский корпус имел 160 орудий (в том числе 34 гаубицы), а русский – 108 (среди них 12 гаубиц). Всего Германия располагала к 1914 г. приблизительно 9,4 тыс. орудиями, а Австро-Венгрия – 4,1 тыс. При этом тяжелых орудий у Германии было 3260, у Австро-Венгрии – 1000, а у России – только 240.

В русской армии не получили должного развития инженерные и технические войска. Правда, по числу самолетов она занимала второе место в мире. Однако собственного самолетостроения не было. Недостаточно развитый промышленный потенциал страны отрицательным образом сказывался на ее обороноспособности. Русские заводы не выпускали авиационных моторов, автомобилей, минометов и пр.

Правящие круги России прилагали немалые усилия для восстановления морской мощи страны. Флот понес особенно сильные потери во время войны с Японией, когда неприятелем было потоплено или захвачено 15 эскадренных броненосцев, 11 крейсеров, 22 эсминца и пр. Балтийское и Тихоокеанское побережья оказались практически без защиты.

Накануне Первой мировой войны Россия заняла третье место в мире по расходам на флот, уступая в этом отношении только Англии и США. К 1914 г. были приняты четыре крупные судостроительные программы, на реализацию которых предполагалось отпустить 820 млн руб. Однако выполнить их планировалось в основном к 1917–1919 гг. К этому же приблизительно времени предполагалось осуществить и принятые также в преддверии войны программы развития сухопутных вооруженных сил, предусматривавшие увеличение численности армии к 1917 г. на 40 % и существенное повышение уровня ее технической оснащенности.

Таким образом, в 1914 г. страна еще не была вполне готова к участию в широкомасштабном вооруженном конфликте. Однако принимавшиеся в России меры по укреплению ее обороноспособности вызывали серьезную тревогу в стане потенциальных противников, которые вольно или невольно преувеличивали уже достигнутые в этом отношении результаты. Начальник германского Генерального штаба Мольтке-младший в феврале 1914 г. счел нужным констатировать: «...Боевая готовность России со времени русско-японской войны сделала совершенно исключительные успехи и находится ныне на никогда еще не достигавшейся высоте. Следует в особенности отметить, что она некоторыми чертами превосходит боевую готовность других держав, включая Германию…»