Читать книгу Новейшая история России. 1914—2008 - Коллектив авторов - Страница 6

Милитаризация экономики и ее государственное регулирование

Первая мировая война сильнейшим об разом повлияла на экономическое развитие России. Как уже отмечалось, размах боевых действий, потребность армии в военном снаряжении превзошли любые прогнозы, а расчеты на скоротечный характер войны, которыми руководствовались правящие круги Антанты и австро-германского блока, оказались несостоятельными. Для удовлетворения нужд фронта в этих условиях воюющим странам необходимо было мобилизовать весь свой экономический потенциал, перевести все народное хозяйство на военные рельсы.

Военное министерство России и его глава В.А. Сухомлинов надеялись решить проблему боеснабжения почти исключительно силами казенных заводов. Последние, однако, были не в состоянии справиться с этой задачей. Как отметила образованная в 1915 г. комиссия по расследованию деятельности Военного министерства, ведомство не озаботилось «приспособлением отечественных заводов для питания армии во время войны». Явно не оправдывались и надежды удовлетворить нужды фронта с помощью заграничных заказов.

Необходимость мобилизации экономики на начальном этапе войны правящими кругами империи просто не осознавалась (отнюдь не сразу эта истина была усвоена, впрочем, и другими воюющими странами). В таких условиях и в обстановке начавшегося весной 1915 г. наступления австро-германских войск на Восточном фронте инициативу проявили российские предприниматели. В конце мая 1915 г. состоялся IX съезд представителей промышленности и торговли. Он принял решение о создании военно-промышленных комитетов, которые были призваны обеспечить привлечение частных предприятий к выполнению военных заказов. На местах образовывались областные и районные комитеты, а их деятельностью в масштабах всей страны руководил Центральный военно-промышленный комитет. При комитетах (правда, отнюдь не при всех) были образованы рабочие группы, призванные способствовать разрешению трудовых конфликтов между рабочими и работодателями. Правительство санкционировало создание военно-промышленных комитетов, возложив на них функции «содействия правительственным учреждениям в деле снабжения армии и флота всеми необходимыми предметами довольствия путем планового распределения сырья и заказов, своевременного их выполнения, установления цен и т. п.». Однако политические активные круги российской буржуазии – главным образом, представители делового мира Москвы, все громче выражавшие свое недовольство существующим режимом, – стремились использовать военно-промышленные комитеты в качестве инструмента давления на власть и как один из организационных центров оппозиционно настроенной общественности. В удовлетворении же нужд фронта комитеты большой роли не сыграли. Их создание имело, правда, не последнее значение для обеспечения армии вещевым и интендантским довольствием, для мобилизации мелких и средних предприятий. Однако в целом доля военно-промышленных комитетов в общей массе заказов Военного министерства в 1915–1917 гг. составила лишь 3–5 %, а в фактических поставках – не более 2–3 %. Рекламировали же свою деятельность комитеты активно и умело. Как свидетельствует современник, «в августе 1915 г. на фронте появились в большом числе артиллерийские снаряды с бодрящей надписью: „Снарядов не жалеть – Центральный военно-промышленный комитет“. Но скромно умалчивалось, что хотя ящики и сооружены сим Комитетом, но сами снаряды изготовлены на казенных заводах».

Летом 1915 г. складывается в основном и система собственно государственных органов военно-экономического регулирования. Ее важнейшими элементами стали образованные согласно законам 17 августа четыре Особых совещания: по обороне, перевозкам, продовольствию и топливу. Их главами являлись соответственно министры: военный, путей сообщения, главноуправляющий землеустройством и земледелием (впоследствии – министр земледелия) и министр торговли и промышленности. Членами Особых совещаний были также чиновники различных ведомств, представители Думы и Государственного совета, Центрального военно-промышленного комитета, земских учреждений и органов городского самоуправления. Все они обладали лишь правом совещательного голоса. Окончательное решение по обсуждавшимся вопросам выносили председатели. Однако в целом создание Особых совещаний помимо прочего являлось уступкой самодержавия оппозиционной общественности, которая как раз летом 1915 г. в лице в первую очередь думского большинства объединилась в Прогрессивный блок и находилась в состоянии конфронтации с властью. Особые совещания получили статус высших государственных учреждений и в качестве таковых подчинялись только императору.

Наиболее важная роль в системе Особых совещаний отводилась Особому совещанию по обороне. Военный министр как его председатель имел право приостанавливать исполнение решений, принимавшихся прочими Совещаниями. Компетенция Особого совещания по обороне была очень широка. Оно осуществляло надзор за деятельностью казенных и частных предприятий, производивших предметы военного снаряжения, курировало организацию новых предприятий соответствующего профиля, распределяло военные заказы между российскими и иностранными заводами, контролировало исполнение этих заказов и т. п.

Особые совещания развернули весьма активную деятельность, и принятые ими меры по переводу экономики страны на военные рельсы принесли, как отмечалось, ощутимые результаты. Производство вооружения росло очень высокими темпами. Так, в августе 1916 г. винтовок было изготовлено на 1100 % больше, чем в августе 1914 г. Производство пушек (76 мм и горных) с января 1916 по январь 1917 г. увеличилось более чем на 1000 %, а 76 мм снарядов – на 2000 %. Выработка пороха и взрывчатых веществ возросла на 250–300 %. Однако превосходство германской армии в артиллерии, особенно тяжелой, сохранялось. По уровню технического оснащения русская армия существенно уступала войскам союзников. В конце 1916 г. последние по обеспеченности полевой артиллерией превосходили русскую армию в два раза, а тяжелой – в три раза. Удовлетворить в полном объеме потребности фронта в вооружении (особенно повышенной технической сложности) отечественная промышленность не могла. Россия в этом отношении зависела от военных поставок союзников.

Мобилизация российской экономики имела своим неизбежным результатом усиление государственного вмешательства в народнохозяйственную жизнь. Это явление было характерно и для других воюющих стран. Всюду государству приходилось все более жестко контролировать сферу производства и распределения. Полагаться на действие законов рынка в экстремальных условиях военного времени было невозможно. Выдающийся русский философ Н.А. Бердяев в статье, опубликованной осенью 1916 г., характеризуя влияние войны на экономику, проницательно отметил: «Война во многих отношениях социализирует хозяйство, вносит в хозяйственную жизнь начало коллективности, ограничивает индивидуалистический произвол. Частные интересы аграриев, промышленников, торговцев во время войны сталкиваются уже не с интересами крестьян и рабочих, а с интересами государства, с интересами обороны и национальной безопасности. Оборона государства в мировой борьбе народов, необходимость прокормления народов в совершенно исключительных условиях требуют ограничения частных интересов собственников. Объективная государственная необходимость требует ряда мер, направленных в направлении частичной социализации хозяйства».

Война существенно ускорила процесс монополизации российской экономики. Быстро развивались и укрепляли свои позиции отечественные тресты и концерны, такие как концерн братьев Рябушинс-ких, концерн Стахеева – Батолина и т. п. Представители российского монополистического капитала оказывали ощутимое влияние на экономическую политику правительства. К их мнению прислушивались в Особых совещаниях.

Все большую роль в экономической жизни страны играли банки. Отмечая это обстоятельство, газета «Коммерческий телеграф» в январе 1917 г. подчеркивала, что банки не стесняются открыто и смело выступать в качестве продавцов и покупателей фабрик, заводов, контор, промыслов, кинематографов, ресторанов, гостиниц, бань и даже оперных и опереточных театров».

В целом война оказалась тяжелейшим испытанием для российского народного хозяйства. По мере того как она затягивалась, все более осязаемыми становились симптомы общего расстройства экономической жизни. Правда, объем промышленного производства увеличился в 1916 г. по сравнению с 1913 г. на 21,5 %. Такой рост был достигнут за счет быстрого развития отраслей, удовлетворявших потребности фронта. Предприятия же, не работавшие на оборону, переживали тяжелые времена. В принципе это было естественно. Однако, например, в августе 1916 г. обнаружилось, что и предприятия, выполнявшие оборонные заказы, может ждать печальная участь, поскольку производимого в стране металла не хватает и для них. Военные расходы стали тяжким, едва посильным бременем для финансовой системы страны. С июля 1914 г. и до февраля 1917 г. на нужды обороны было потрачено 30,5 млрд руб. При этом практически сразу после начала войны казна лишилась важнейшего источника поступлений. В России был введен сухой закон. Между тем в 1913 г. винная монополия принесла государству около 900 млн руб. (вся доходная часть бюджета составила примерно 3,4 млрд руб.).

Обострение экономического кризиса

Расходы на войну покрывались за счет выпуска бумажных денег, внутренних и внешних займов, повышения налогов. К 1 марта 1917 г. золотое обеспечение кредиток сократилось до 14–15 %. Значительно возросла в годы войны внешняя задолженность. Если ранее главным кредитором России была Франция, то теперь эту роль начала играть Англия, ссудившая царскому правительству 4,5 млрд руб. (Франция – 1,25 млрд руб.). Зависимость России от зарубежных кредиторов росла. Займы использовались для оплаты заграничных заказов на военное снаряжение, платежей по старым государственным долгам, поддержания падавшего курса рубля и т. п. Финансовые соглашения с союзниками заключались на весьма невыгодных для России условиях: приходилось платить высокие проценты, а, например, в счет английских кредитов в Великобритании было доставлено на 68 млн фунтов стерлингов золота. Союзники стремились с максимальной выгодой для себя использовать нужду России в деньгах и не слишком были склонны считаться с интересами своего партнера по блоку.

Самым ярким симптомом расстройства хозяйственной жизни страны стал продовольственный кризис. Перебои в снабжении городов – прежде всего, Петрограда и Москвы – продуктами питания и сопряженный с этим рост дороговизны обозначились уже в 1915 г. Правда, съестные запасы в стране имелись в достаточном количестве. Конечно, в связи с мобилизацией (а основную массу призванных в армию составляли крестьяне) в сельском хозяйстве начал ощущаться недостаток рабочих рук. И все же в 1914–1915 гг. зерновое производство находилось примерно на довоенном уровне. Если, согласно официальным данным, в 1909–1913 гг. среднегодовой сбор зерна равнялся 4,9 млрд пудов, то в 1914 г. было собрано 4,7 млрд пудов, а в 1915 г. – 4,8 млрд. Спад производства имел место лишь в 1916 г., когда годовой сбор по сравнению с довоенным периодом упал сразу на 18 %. Однако параллельно произошло резкое сокращение хлебного экспорта. До войны Россия вывозила в среднем ежегодно около 650 млн пудов зерна, а в 1915 г. – менее 40 млн пудов. Поэтому хлебные запасы, которые могли быть в принципе реализованы на внутреннем рынке, в 1915 г. в сравнении с довоенным временем даже увеличились на 13 %, а в 1916 г. хотя и уменьшились, но всего лишь на 6 %. Такая ситуация, казалось бы, не сулила никаких осложнений.

Тем не менее в стране возник продовольственный кризис. Его причины заключались в следующем. Война расстроила хозяйственные связи между городом и деревней. По мере перевода экономики на военные рельсы естественно сокращался выпуск промышленных товаров широкого потребления. Даже производственные мощности текс-тильной промышленности на 80 % использовались для удовлетворения нужд фронта. В результате крестьяне лишились возможности приобретать по более или менее приемлемым ценам изделия «городского производства». Соответственно, существенно ослабло действие тех стимулов, которые в мирное время побуждали сельских хозяев предлагать городу продукты своего труда.

С другой стороны, складывавшуюся на продовольственном рынке ситуацию во многом усугубили непродуманные действия властей. Кризис в снабжении городов продуктами питания явился для правительства неприятной неожиданностью. При создании с началом войны системы заготовок продовольствия для армии не были в должной мере учтены потребности тыла. Командующие прифронтовыми округами и губернаторы получили право запрещать вывоз хлеба за пределы губернии до выполнения казенных поставок, что привело в итоге к расстройству частноторговых связей.

Железнодорожный транспорт, занятый обслуживанием армии, в свою очередь, оказался не в силах обеспечить бесперебойное снабжение гражданского населения необходимыми товарами, в частности, продовольственными. Объем перевезенных в 1915 г. хлебных грузов составил лишь 65,4 % от довоенного. Соответствующие плановые задания в первой половине 1916 г. были выполнены только на 48,1 %.

Перебои в снабжении городов продуктами питания создавали почву для спекуляций. Так, в конце 1915 г. крупнейшие торговцы Калашниковской хлебной биржи в Петрограде продавали муку по цене, которая в два раза превышала таксу, установленную городскими властями. Оптовые и мелкие торговцы припрятывали продовольственные товары, ожидая дальнейшего роста цен.

Попытки правительства решить проблему снабжения населения продуктами питания не меняли ситуацию к лучшему. Сплошь и рядом такие попытки выливались лишь в реорганизацию тех или иных административных структур и вносили только путаницу и неразбериху в работу государственного аппарата. М.В. Алексеев с горькой иронией писал в конце августа 1916 г. военному министру, что для решения продовольственной проблемы «нужны меры смелые, решительные, широко поставленные, а не формирование новых комитетов и Особых совещаний, журналы коих цены на хлеб и предметы первой необходимости не уменьшают...». Правда, в конце 1916 г. была введена принудительная разверстка хлебных поставок. «Разверстать» предполагалось 772 млн пудов хлеба. Однако к февралю 1917 г. эта мера дала весьма незначительные результаты. Привоз продовольствия в Петроград и Москву в январе-феврале 1917 г. составлял лишь 25 % от запланированного. Неспособность правительства наладить стабильное снабжение городов продуктами питания создавало крайне опасную для существующего режима ситуацию. В условиях растущей усталости широких слоев населения от тягот войны и прогрессировавшего падения авторитета власти любые, даже временные, перебои в снабжении могли вызвать социальный взрыв.