Читать книгу № 3 - - Страница 6

Встал легко, пошел в ванную, умылся. Во рту было мерзко, по прежнему ощущался привкус вчерашнего пива, поэтому зубы чистил особенно тщательно.

Заметил в отражении, что лицо сильно отекло, глаза были краснющие, под ними мешки. Но ничего, разделся, еще раз обдал себя холодной водой из-под душа, вытерся, облачился в одежду, вышел, слегка перекусил, начал собираться.

Откопал свою старую матерчатую сумку-почтальонку, сложил туда кое-какие средства личной гигиены, нижнее белье, две пары носков.

Уже готов был выходить, но тут пришла мысль в голову:

«А вдруг, придется на похоронах присутствовать? Тогда ведь принято немного денег давать родственнику усопшего».

Вернулся в спальню, из своего тайника в глубине платяного шкафа вытащил заначку, представляющую собой стопку из трех стодолларовых банкнот и четырех пятидесятидолларовых, изъял оттуда две – сотку и пятидесятку, остальное вернул на место; пятидесятку поместил в портмоне, сотку – завернул в чистый лист бумаги и вложил в боковой карман пиджака.

Уже сидя в электричке и ожидая с минуты на минуту отправления, позвонил Асе, сообщил, что уже выезжаю, часам к трем буду у нее. Ее голос мне показался несколько бодрее, нежели днем ранее, но уставшим; предположил, что она не спала ночью.

Доехал без происшествий, если не считать того, что опять немного дождило и я, как и в предыдущий раз, промочил ноги.

Вновь я разволновался, подходя к подъезду ее дома. Не решался сразу звонить по домофону, стоял, курил. Тут внутрь вошла какая-то женщина, я проследовал за ней. Поднялся на третий этаж, нажал на дверной звонок нужной мне квартиры. Спустя несколько секунд дверь распахнулась

– Привет, – встретила меня Ася и сразу же обняла, еще стоявшего в подъезде, прямо через порог; и держала меня так секунды три, слегка покачиваясь из стороны в сторону; я, признаюсь, опешил.

– Извини, заходи, – освободив меня от объятий, произнесла она, – Не пугайся, пожалуйста, моего поведения. Я как будто с ума схожу, не совсем отдаю отчет своим действиям.

Я вошел, с самого начала не проронив ни слова, снял сумку, куртку, разулся.

– Ноги промочил? – как бы невзначай, спросила Ася.

– Да, слегка, – ответил я, чувствуя, как к лицу приливает кровь.

– Пошли пока на кухню, – пригласила она, не заметив моего смущения, – Я чайник поставлю, попьем чая.

Я вошел на кухню и застыл: за столом сидел пацаненок лет двадцати трех, не более, с остатками акне на физиономии и с модной в то время прической среди молодежи – чубом набок; мне не видно было из-за стола, но я не сомневался, что он в подвернутых штанишках, в коротеньких носочках и с голенькими лодыжками.

Меня прошибло по́том.

«Во бля, попал я, – промелькнуло в голове, – Не ожидал, что придется с ее хахаленком знакомиться…»

Неизвестно сколько бы я еще так простоял с открытым ртом, но Ася была рядом, разрядила обстановку:

– Сергей, знакомься: это Глеб. Глеб – это Сергей.

– Добрый день, – подорвался Глеб с места, готовясь протянуть мне руку.

– Добрый, – ответил я, но вместо того, чтобы двинуться к нему навстречу и обменяться рукопожатиями, просто кивнул ему; кивок можно было понять двояко: и как приветствие, и как жест, мол, сиди-сиди, не вставай; он осекся, смутился, сел на место. Мне было приятно видеть его растерянным.

Вдруг я почувствовал еще чье-то присутствие, прямо за спиной, рефлекторно отступил в сторону, освобождая проход – и в кухню вошла весьма симпатичная блондиночка, может только если слегка с излишне полными ляжками и попой, и чересчур выделенными широкими бровями, что тогда, к слову, тоже в моде было.

– А это Ксения, моя лучшая подруга, – сообщила Ася, – Ксюша – это Сергей.

– Я уже поняла, – смерила меня взглядом Ксюша, и тут же обратилась к Асе: – Ась, ну мы поедем уже, ладно?

– Может, все вместе чая попьем? – спросила Ася.

– Нет, прости, нам еще в одно место заскочить нужно. Пошли, проводишь нас, – ответила Ксения и обратилась уже ко мне: – До свиданья, Сергей. Передаю вам Аису в целости и сохранности. Того же и от вас ожидаю. Глебчик, чего сидишь? Пошли собираться.

Отлегло от сердца: понял, что Глебчик Ксюшин.

Он вышел из-за стола, росту в нем было мне по подбородок. А в отношении его штанишек, носочков и лодыжек я не ошибся.

Собрались, проводились и ушли они быстро, минуты за две. Еще через минуту Ася вернулась на кухню, обратилась сразу же ко мне:

– Иди в ванную, снимай носки, вешай сушиться. Я тебе там тапочки подготовила. Не надо простывать.

Я не стал возражать. Сменил носки, обулся в тапочки.

***

Электрочайник уже начинал гудеть.

Ася сидела за столом, на том самом месте, где восседал ее отец, когда я был там в прошлый раз. Я занял стул напротив нее. Молчал, не знал с чего начать беседу.

Она тоже молчала, смотрела куда-то в пространство мимо меня. Обратил внимание на ее бледность, темные круги под глазами, и в целом на нездоровый вид; удивительно, но она казалась мне еще милее.

Вода в чайнике вскипела, он отключился, громко щелкнув, Ася вздрогнула, встала, пошла заваривать чай. Закончила, поставила на стол две чашки, сахарницу, вазочку с конфетами и какими-то печенюшками. Заметил, что у нее сильно дрожали руки.

– Как все случилось? – наконец, решился я спросить, когда она уселась.

– Вчера днем папе стало плохо с сердцем, – начала Ася с отстраненным видом, – Я вызвала скорую, папу сразу в больницу увезли, я с ними поехала. Там приняли, послушали, кардиограмму сделали. Сказали, что инфаркта нет, но есть угроза. Насколько я поняла, его в обычную палату поместили, не в реанимацию. Врач наговорил мне с три короба, настоял, чтоб я домой отправлялась, сказал, что ничего критичного, его жизни ничто не угрожает. Ну я и поехала. А в девять с чем-то вечера из больницы позвонили и сообщили…

Ася закрыла глаза одной рукой, опустила голову, почти беззвучно заплакала, сотрясаясь всем телом. Я пересел на другой стул – к ней ближе, взял ее за свободную руку; она была ледяной. Вдруг почувствовал непреодолимое желание обнять ее, даже ощутил, как меня притягивает к ней, словно магнитом, сердце заколотилось, еще бы секунда – и…

Но удержался, отстранился немного.

– Крепкий алкоголь дома есть? – вдруг спросил я строго.

Ася ответить в голос была не в состоянии, но пару секунд подумав, кивнула утвердительно, указала в сторону холодильника.

Я встал, открыл его, на дверце стояла бутылка водки, начатая, но отпито из нее было не больше ста граммов.

«Наверное, – предположил я, – Это ее подруга, Ксения (или как там ее?) приволокла вчера, стресс снимать. Умно».

Я плеснул ей прямо в чай, хорошо так – граммов пятьдесят, всыпал ложку сахара, начал мешать, одновременно приговаривая:

– Ты ж не мусульманка?.. Хотя, что это я? Даже если и мусульманка, Аллах сейчас с пониманием должен к этому отнестись…

Заметил, что Ася уже убрала руку от глаз и с любопытством следила за моими действиями, на предположение в отношении ее возможного вероисповедания, отреагировала едва заметной улыбкой.

– Пей! – приказал я.

Она обхватила обеими руками чашку, как бы греясь об нее, отпила глоток – Асю передернуло.

«А хрен с тобой, будь что будет!» – подумал я, и повторил все то же самое и со своим чаем.

Прошло минут пять-семь; Ася кое-как, морщась, допила приготовленное мною зелье (свое я проглотил едва ли не залпом).

– Между первой и второй… – проговорил я, убедившись, что ее чашка пуста, и плеснул ей еще граммов тридцать водки; себе не стал.

– Пей залпом все!

Ася послушалась, выпила. Ей перехватило дыхание, она закашлялась.

– Ну как? Лучше?

– Да, лучше, – ответила Ася, отдышавшись.

– Тогда продолжим разговор… Инфаркт?

– Предположительно. Сегодня вскрытие должно быть.

– Похороны когда планируются?

– Не раньше, чем послезавтра.

– Так… – почему-то я начал злиться, – А от меня что нужно дальше?

– Нам нужно ехать в Спаси, – почувствовала мое раздражение Ася, зажалась.

– Зачем? – не унимался я.

– Я боюсь…

Я хлопнул ладонью по столу, не сильно, но Ася вздрогнула. Не удержался, плюхнул в свою чашку водки, опрокинул тут же ее в себя. Стало жарко, снял пиджак, повесил на спинку стула.

– Так, – продолжил я допрос после паузы, – Я так понимаю, ты хочешь свести все к тому, что смерть твоего отца как-то связана с тем местом, правильно я догадался?

– Да, – очень неуверенно ответила Ася.

– Но постой! Когда я узнал о смерти твоей мамы, а потом выяснилось, что умер еще и друг твоего отца – ты ведь сама мне заявила, что это просто случайность! Почему две смерти – случайность, а три – уже нет?

– Четыре, – парировала Ася, и перешла в контратаку: – Четыре, и пятая на подходе. У жены покойного папиного друга – онкология. Ей осталось жить полгода, максимум год…

– А кто четвертый? – переборов оторопь, уже спокойным тоном поинтересовался я.

– Андрей Григорьевич, председатель сельсовета, уже бывший. Из восьми человек, которые туда ездили, четверых уже нет, пятый на подходе…

– Ох-ох-ох… Это уже действительно похоже на закономерность… А как ты узнала про председателя?

– Папа решил ему позвонить, чтоб предупредить о возможном твоем приезде. Не дозвонился на мобильный – номер другому человеку уже принадлежит. Набрал ему на домашний, его жена ответила; сообщила, что все, нет его больше, в марте прошлого года умер.

– А от чего умер, удалось выяснить?

– Да. У него сахарный диабет был. Поранил ногу, началось заражение. Ногу отняли, но поздно.

«Да уж, – задумался я, – Не удивительно, что она боится. Столько смертей. Нет, мистики, естественно, тут никакой быть не может, но совпадения пугающие».

– Я тоже не верю в мистику, – словно услышала мои мысли Ася, – И тоже бы подумала, что это просто стечение обстоятельств, но тут еще кое-что есть. Моя мама перед самой смертью жаловалась на мучащие ее кошмары; Павел Иванович – покойный друг папы – тоже про кошмары говорил. А позавчера, получается, на следующий день после того, как мы узнали про смерть Андрея Григорьевича, папа рассказал мне утром, что ему последних несколько ночей снилось, будто бы кто-то закрыл нас всех восьмерых в старой деревенской хате и не выпускает; вроде как какой-то бородатый старик…

– Пиздец… – вырвалось у меня, мурашки побежали по всему телу – свой сегодняшний сон вспомнил; потом опомнился, извинился за плохое слово.

– Ничего страшного, – грустно улыбнулась Ася, – Понимаю твои эмоции… Так вот. Я только тогда и вспомнила, что моя мама перед своею смертью тоже про похожий сон рассказывала. Очень жаль, что уже невозможно узнать, что за кошмары мучили Павла Ивановича перед болезнью и смертью, но могу предположить. А еще у меня с папой вчера утром состоялся странный разговор. Он попросил меня, чтобы в случае его скорой кончины, его кремировали, а прах захоронили в могилу моей мамы… а уже днем ему плохо стало… а вечером…

Ася снова расплакалась. Я ее не стал утешать, так как сам пребывал в шоковом состоянии.

– И еще, – совладав кое-как с эмоциями, продолжила Ася, – Папа попросил меня проследить, чтобы ты разобрался с этой историей, и чтоб я помогала тебе при необходимости.

– Закономерности еще какие-нибудь в смертях есть? – поинтересовался я.

– Ну, в первую очередь, я заметила, что кто-то умирает примерно каждые девять месяцев: первой была моя мама, потом, выходит, Андрей Григорьевич, затем Павел Иванович, наконец – мой папа. Следующей, скорее всего, будет жена Павла Ивановича – Галина Степановна. Ну, если ей повезет, и она больше протянет со своею болезнью, то сначала уйдет кто-то другой – Миша, Ира или я…

– Так, – решил я уточнить, – Миша и Ира – это дети Павла и Галины, да?

– Да, они с нами тогда ездили. То есть, если точнее, Миша их сын, а Ира – Мишина жена и их, соответственно, невестка.

– А ты с ними поддерживаешь отношения?

– Честно говоря, нет, никогда с ними не общалась особо. Они, кстати, уже больше года живут в Польше.

– Понятно. Эмигранты. Тогда я думаю, что их не стоит дергать, тем более что может им ничего и не угрожает, – заключил я.

– А вдруг именно они что-то там и побеспокоили? – спросила меня Ася, – Может, следовало бы с ними связаться, расспросить?

– Пока не надо. Если сами ничего не выясним – тогда на них выйдем…

Я глядел на водку, водка пялилась на меня. Решился-таки, взял бутылку, убрал с глаз долой, на место в холодильник. Сразу почувствовал облегчение, после чего поинтересовался:

– Когда и как поедем?

– Ну ты ж понимаешь, я сейчас не могу. Получится только после похорон. Плюс, надо еще с работой разобраться. Пока что у меня оплачиваемых три дня, потом я попробую отпуск взять. Маркиза я Ксюше, наверное, доверю… Сегодня среда, двадцатое… Как ты думаешь: вряд ли же есть смысл на выходные ехать, да?

– Да, смысла нет, – согласился я.

– Тогда давай в понедельник…

***

Я уговорил Асю поесть, не отказался и сам за компанию. Затем попросил, чтобы она порылась в записях, выписала даты событий – поездок в Спаси, точные или примерные даты всех смертей. Она решила взяться за это незамедлительно, ушла в спальню. Я же перебрался из кухни в гостиную, покурил на балконе. Заметил в пепельнице штук семь бычков от тонких сигарет с белым фильтром, со следами помады. Догадался, что Ксюшины. После позволил себе включить телевизор. Прощелкал почти все каналы, остановился на трансляции снукера – какой-то китаец с британцем силами мерились. Смотрел, но не всматривался, думал о другом.

Где-то минут через сорок пришла Ася, вручила мне листок с записями от руки.

– Пока что все, – устало сообщила она, зевнула, – Не могу больше, вторые сутки не сплю. Давай я тебе здесь диван расстелю. В папиной комнате не надо, наверное…

– Да, конечно, – согласился я, – Давай-ка ты иди спать уже, снабди только спальными принадлежностями.

Она послушалась.

Я, вооружившись ручкой и блокнотом, отправился на кухню, приступил к изучению Асиной записки.

«Так, восемнадцатого июля пятнадцатого года – Борис Владимирович и Павел Иванович отправились на рыбалку, там столкнулись с временной аномалией; с двадцать четвертого по двадцать седьмое июля – Борис Владимирович, Динара, Аиса, Павел Иванович, Галина Степановна, Миша и Ира находились в лесу в окрестностях деревень Спаси и Курганы; время от времени к ним присоединялся Андрей Григорьевич. Двадцать шестого августа умирает Динара – мать Аси. Предположительно, двадцать девятого августа случается первый инсульт у Павла Ивановича. В конце марта шестнадцатого года не стало Андрея Григорьевича. Январь семнадцатого – месяц и год смерти Павла Ивановича. Ну и, наконец, девятнадцатого сентября этого года – вчера – скончался отец Аси Борис Владимирович. Интересно. Действительно, между смертями девять месяцев плюс-минус одна-две недели. Девять. Цифра девять. На девятый день поминают усопших; потом на сороковой. Ага!..»

И я принялся на календаре в смартфоне отсчитывать вначале девять дней от восемнадцатого июля – попал в интервал, когда они все были там; потом отсчитал сорок – вышел на дату смерти Динары. Мурашки уже не в первый раз в тот день побежали по телу.

«Бред какой-то! Такого не бывает, – попытался я сам себя разубедить, – Нет, все-таки это просто случайность. Да и все умершие – не молодые люди; а молодежь ведь там тоже была, но никто из них не умер. Если бы это была действительно какая-то мистика, проклятье, допустим, то ему, наверное, было бы по барабану кого убивать и в каком порядке».

Самовнушение не подействовало. Зато появилось сильнейшее желание напиться, а факт наличия водки в холодильнике усиливал его. На выручку пришла усталость и желание лечь спать.

Лег спать.