Читать книгу № 3 - - Страница 9

В начале одиннадцатого я был уже в Борисове. Не стал ждать автобуса, пошел домой пешком, хоть и было далековато – сорок минут примерно. Шел быстро, на автомате, весь вспотел. По дороге заскочил в банк, обменял пятьдесят баксов на рубли.

Уже возле дома, зашел в магазин, взял корзину для товара, направился прямиком в отдел с алкоголем. Нагрузил в корзину бутылок пять, прошел к фруктам, взял еще два лимона и зачем-то прихватил ананас. Впервые в жизни покупал ананас.

Людей в магазине было немного, но работала лишь одна касса, в которую толпилась приличная очередь. Пристроился в конце.

«Сейчас пропаду и, тем самым, подтвержу сомнения Ксении в отношении моей порядочности, – пришла мысль в голову, – А еще она подумает, что я испугался ее угроз… Ну и хрен с ней».

Очередь двигалась очень медленно.

«Ася же решит, что со мной что-то случилось, – продолжал я размышлять, – Вряд ли она способна без веской на то причины и без явных доказательств сразу обо мне плохо подумать. Может даже предпримет попытку отыскать меня в Борисове. Но у нее же есть Ксения. Вначале та будет успокаивать Асю, отговаривать ехать куда-либо, потом станет ругать меня, убеждать ее в том, что я просто чмо, в итоге, думаю, убедит… Ну и отлично».

– Миша-а-а! Отмена! – прокричала кассирша; через полминуты прибежал охранник с ключом, кассирша начала тыркать по кнопкам толстыми короткими обманикюренными пальцами…

«А вдруг не убедит? – продолжал я терзать себя, – Вдруг Ксения сдастся? А ведь у нее есть фото моего паспорта. Кстати, она несколько страниц сфоткала, не обратил внимания какие именно, но допускаю, что и ту, где прописка указана. Ну и повезет Глебчик их двоих на своей крутой тачке, подаренной родителями за хорошее поведение, ко мне домой. Они начнут звонить в дверь, потом стучать – никто не откроет. Позовут ментов, те вскроют дверь и обнаружат меня бухим в говно, валяющемся в отключке, хорошо, если не на полу. Позор будет… Но так мне и надо».

Закончилась возня на кассе, очередь возобновила движение.

«Блин, поскорее бы, – переминался я с ноги на ногу, – Срать хочется, три дня внутри себя держу. Немного не вовремя приспичило… А так же ли мне сильно бухнуть хочется, как и в туалет по большому? – Да, почти так же. Хотя,…нет, не так: в плане бухла я могу и перетерпеть,… но зачем?»

Подошла моя очередь, я быстро выложил содержимое корзины на ленту, кассирша начала пробивать.

«Вот сейчас приду домой – и смою водкой все эти переживания», – не переставал я себя убеждать в необходимости вычеркнуть из памяти всю эту историю, но тут вдруг всплыл в памяти последний сон, и слова «не смывай». Стало не по себе, кровь отлила от головы, я покачнулся, чуть не упал…

– Извините, водку отмените, пожалуйста, – обратился я к кассирше дрожащим, каким-то не своим голосом, ком возник в горле, шею сдавило спазмом, губы и язык онемели.

– Всю?

– Да, всю, – еле выговорил я.

Кассирша одарила меня презренным взглядом, недовольно вздохнула и заорала:

– Миша-а-а! Отмена!

За спиной начали ворчливо перешептываться, я их всех мысленно послал на три буквы…

***

Придя домой, опорожнившись наконец-то, я, даже не переодевшись в домашнее, принялся расхаживать по квартире, оценивая ее состояние.

Ремонт был старым, но качественным, вроде как ретро – почти что неоклассицизм. С большой натяжкой и с легкой иронией, естественно. Много книг, советская мебель, относительно современная бытовая техника, приобретавшаяся около четырех-пяти лет назад. В принципе, даже где-то лучше чем у Аси, только уборку сделать, а то все засрано…

Я, кстати, в другом месте детство и часть отрочества провел, а то была раньше квартира моей бабушки. С мамой мы проживали в общаге семейного типа, выделенной ей от работы еще при СССР. С бабушкой мы жить не очень-то хотели (по крайней мере, мама моя), так как характер у бабули был нелегкий. Я бы не сказал, что она являлась такой уж несносной, но чересчур любила всеми командовать; властолюбивая, словом, была. Этого стало достаточно для того, чтобы моя мама предпочла ютиться с ребенком в общаговской комнате, вместо того, чтобы проживать в двухкомнатной брежневке со всеми удобствами. В начале девяностых общагу перевели в жилой фонд, и у части жильцов появилась возможность приватизировать свои жилплощади; эта же возможность досталась и моей маме, она не преминула ею воспользоваться. Когда мамы не стало, я перебрался-таки к бабушке, общаговских же пятнадцать квадратов с санузлом и кладовкой были проданы, на вырученные деньги сделан неплохой по тем временам ремонт в тогда еще бабушкиной квартире, кое-что из денег даже сталось мне, скажем так, в наследство. На протяжении же последних восемнадцати лет к тому моменту, ремонта в квартире, как такового, не было, лишь косметический там-сям; и еще я кое-какую бытовую технику докупал или заменял на более современную уже имеющуюся…

Решился приступить к уборке.

Первым делом, собрал всю пустую тару (скопилось много), вынес в мусоропровод, минут десять гремел бутылками на весь подъезд, забрасывая по одной, по две в загрузочный клапан; закончил, вернулся, сгреб грязную одежду и прочее тряпье – в стирку отправил; прошелся по всем комнатам, скомпоновал чашки, рюмки, стаканы, разбросанные хаотично по разным местам, составил их в ванну, принялся отмывать от засохших остатков чая, кофе, пива, коньяка. Добрался и до кухни: выдраил плиту, холодильник. Откопал какую-то завалявшуюся скатерть, застелил ею стол, на середину водрузил хрустальную миску непонятного назначения: то ли салатница, то ли конфетница, то ли ночной горшок; решил использовать ту загадочную посудину в качестве вазы для фруктов – поместил в нее купленные тем днем ананас и два лимона.

«Красиво! – любовался я своей работой, – Питер Клас бы меня похвалил, если бы увидел мою композицию. Не зря я ананас купил. Но нужно еще каких-нибудь фруктов, а то жиденько как-то». Подошел, поменял немного положение фруктов, отошел, еще полюбовался…

Ванной и туалету тоже досталось: все вымыл в самых труднодоступных местах.

Затем вооружился ведром и шваброй с тряпкой – и пошел шуровать. Из-под кровати выгреб два непарных носка и пустую бутылку от шампанского. Искренне удивился, так как забыл когда такое пил.

Вспомнил про давно завершившуюся стирку – принялся развешивать шмотки.

Завозился, увлекся, потерял счет времени, не чувствовал ни усталости, ни голода…

***

Было уже почти семь вечера, когда зазвонил мобильник. То была Ася.

– Да, Ася, слушаю, – ответил я запыхавшийся.

– Привет.

– Привет. Ну что? Как там?

– Все, – произнесла она и заплакала.

Я молчал, дал возможность ей самой успокоиться. Спустя несколько минут услышал, как она высморкалась вдалеке, отложив, видимо, телефон в сторонку, затем снова прозвучал ее голос:

– Извини… Все нормально прошло. Прах только сразу не хотели отдавать, сказали вначале, что не раньше понедельника. Пришлось заплатить дополнительно и подождать часа полтора. Но все сделали. Да, и еще тетка моя… ну, то есть, жена папиного двоюродного брата, сильно возмущалась.

– Почему возмущалась? – спросил я, дождавшись, пока Ася еще раз высморкается.

– Ну, с ее слов, усопшего сжигать не по-христиански…

– Ясно… А прах куда? Так, как твой отец и хотел?

– Да, к маме… Не знаю, как с памятником только быть. Предложили на имеющемся сделать дополнительную гравировку – место позволяет. Нужно только узнать, можно ли так. Технически-то можно, только, вдруг есть какие-то каноны, правила, этические нормы… Да даже с логической точки зрения: получается, что папу похоронили под надгробьем, который, в некотором смысле, он сам и поставил; то есть, захоронен он будет под памятником, который сам себе воздвиг. Понимаешь?

«Я памятник себе воздвиг…», – промелькнуло в голове.

– Понимаю. Но лично я не вижу здесь ничего такого страшного, – ответил я, – Но вообще-то я в этих делах не разбираюсь…

– Ясно… Чем занимаешься?

– Да вот, уборку затеял… – почему-то смущенно проговорил я.

– Молодец. Гостей, может, ждешь? – уже веселым ехидным голоском поинтересовалась она.

«Да, Ася, опять твои шарики за ролики…» – проскочила мысль.

– Ага, – ответил я спокойно.

– Много гостей? – продолжала ехидничать Ася.

– Да, тринадцать путан на путаномобиле вот-вот должны приехать, – ляпнул я фигню какую-то.

Но Ася рассмеялась.

– Почему именно тринадцать? – сквозь смех продолжала она, – Это же плохое число! Не повезет же!

– Так мы же не в казино собрались играть, – постно аргументировал я.

– Ну тогда да… Можете в волейбол сыграть: шесть на шесть и по одной в запасе.

«…Или в баскетбол – позабрасывать спортивный снаряд в кольцо; можно и в бильярд по очереди – позабивать шары в лузу, а потом уже и в карты – в пьяницу на выбывание…» – думал я, но вслух, естественно, такого не сказал.

– Ну так как? – не дождавшись моей реплики спросила Ася, – Все в силе? Послезавтра приедешь? Не передумал?

– Кто – я?! Нет, конечно. Даже сомнений не возникало. Все в силе, как и договаривались.

– Это хорошо… Ладно тогда, Сережа, тут уже Ксюша пришла, в домофон тарабанит. Завтра еще созвонимся, отдыхай.

– Ты тоже. Набирай в любое время. Ах да, и Ксюше привет передавай…

Попрощались в ускоренном темпе. Не прошло и пяти минут, как она перезвонила.

– Ало? – ответил я на звонок недоумевая.

– Сергей, самое важное забыла, – сходу начала она серьезным тоном, – Заболтал ты меня совсем… У меня к тебе был один вопрос, но теперь уже два…

– Ну? – кое о чем уже догадывался я.

– Так. Во-первых: как выглядит путаномобиль?

– Ну, он такой… розовый,… с башенкой в форме… – кхе-кхе! – на крыше…

«Нужно было сказать, что он бело-синий, с мигалкой и надписью «Милиция», – поздно сообразил я.

– Ясно, я так и представляла, – с трудом сохраняя серьезность, продолжала Ася, – Второй вопрос: ты ничего у меня дома не забывал?

– Ты о чем? – изобразил я удивление.

– Ну, в спальных принадлежностях… – уже совсем серьезно начала Ася меня пытать.

– Нет, – не сдавался я, – Может, это Маркиз тайник себе там соорудил?

– Сергей, хватит во всем обвинять Маркиза! А вообще, я не шучу. Это лишнее, так нельзя! – набросилась она на меня.

Я тяжело вдохнул, сдался:

– Ася, так надо. Так принято…

– Сергей, так много не принято! Даже мои родственники от всей семьи оставили в четыре раза меньше! Ты знаешь, что ты денег дал даже больше, чем Ксения от себя и Глеба?.. Ой, извини, Ксюша… – последнее было адресовано уже присутствовавшей там Ксении.

– Ася, мне не жалко, честно, – растеряно отбивался я, – Раз оставил столько, значил было из чего…

– Ладно, что с тобой поделаешь? Все, пока!

Она бросила трубку. Еще через две минуты опять перезвонила:

– Да, слуша… – не успел я ответить, как Ася меня перебила:

– Представляешь, ты Ксюше понравился! Она почти влюбилась!

Тут же на другом конце началась возня, шум, слышался Асин смех и Ксюшина ругань. Мне тоже моментально стало весело. Потом вдруг звук стал громче, но как из трубы, предположил, что была включена громкая связь.

– Ало, ты тут еще? – спросила Ася, задыхаясь от смеха. Ксения там продолжала что-то бубнить на заднем фоне, я даже некоторые слова мог разобрать.

– Да, тут, – ответил я, – Передай Ксении, что мне это очень приятно, и даже на Глебчика я был бы готов закрыть глаза, но, к сожалению, буквально две недели назад, я вступил в рыцарский орден Госпитальеров и дал обет безбрачия. Так что – увы!

Они там вдвоем взорвались со смеху, моя догадка о том, что Ася перевела свой телефон в режим громкой связи, подтвердилась.

Немного успокоившись, она вдруг спросила:

– А какой у тебя размер обуви?

– Сорок пятый, – недоумевая, ответил я, – А что такое?

– Да так, ничего. Все, пока! – и она опять бросила трубку.

Больше не перезванивала.

Я присел, задумался: «И причем тут может быть размер моей обуви?» В силу своей пошлости и распущенности, вспомнил, что вроде как некоторые считают, будто есть прямопропорциональная зависимость между размером стопы у мужчины и размером его члена (допускаю, что так и есть, но наверняка не могу знать), подумал, что это был какой-то стеб с их стороны, основанный на этой теории. Тупица.

«Итак, – мысленно произнес я, – Сего дня, двадцать второго сентября две тысячи семнадцатого года, прах Бориса Владимировича, был предан огню, а затем земле».

Резко заболел желудок – хронический гастрит напомнил о себе.

«Ладно, на балконе завтра порядок наведу, а сегодня срочно поесть и спать».

***

Спал хорошо – кошмары не мучили. Утром проснулся полностью отдохнувшим.

Стандартные процедуры, легкий завтрак, кофе, продолжение уборки.

На балконе был бетонный пол, застеленный старым, прожженным в нескольких местах и подранным, линолеумом. Решил, что голый бетон лучше. Кое-как линолеум вытянул оттуда, скрутил, накинул на плечи куртку, всунул босые ноги в ботинки – и вынес это говно к мусорным контейнерам у подъезда. Обратно на лифте поднимался в компании с толстой пожилой теткой – соседкой по лестничной площадке. Поздоровался с ней, хотя обычно с соседями не здороваюсь, так как, во-первых, часто задумчивый бываю и не всегда замечаю их, а во-вторых – они меня бесят; думаю, это взаимно. К слову, соседка в ответ также поздоровалась, но с удивлением, и отстранилась от меня подальше, насколько ей позволяла это сделать фигура и ограниченное пространство лифта.

С балкона выгреб еще некоторое количество пустых бутылок – отправил к предыдущим в мусоропровод. Вымел пепел, несколько бычков, с десяток мертвых насекомых, в основном ос. Еще собрал большой мешок разного мусора и хлама…

Управился, пошел в магазин.

Купил кое-чего из еды, фрукты, виноград, конфеты, две бутылки разного вина – сладкого красного и белого сухого, шесть баночек безалкогольного пива. Безалкогольное пиво, к слову, тоже впервые в жизни покупал. Отнес все домой, сообразил, что неплохо было бы иметь и резиновые сапоги, пошел снова.

Кроме сапог, приобрел еще термос и налобный фонарь.

К обеду уже был дома. Около получаса блуждал по квартире – любовался результатами проделанной работы.

Появилась идея приготовить какое-нибудь изысканное блюдо. Вот только готовить я не умею и не люблю, поэтому почти сразу отказался от этой задумки. Решил ограничиться гречневой кашей с сосисками (любимые макароны закончились, купить их почему-то забыл, хоть и собирался). Пообедал.

Сел за компьютер, начал искать информацию о староверах, несколько часов ее изучал. Ничего, что могло бы быть полезным не нашел, только зря время потратил.

Около семи вечера позвонила Ася.

– Привет, как дела? – бодро спросила она.

– Привет, нормально. А ты там как?

– Тоже все нормально. Только скучно. Ксюша недавно по делам отъехала, через час только вернется. Уже выдала ей ключи от квартиры, она обещала через день заезжать, чтоб кормить Маркиза, чистить его лоток и поливать цветы. Я уверена, что она справится.

– Не волнуешься, что Ксюша и Глебчик твою квартиру в место для любовных утех превратят?

– Нет, – ответила Ася, – Нисколько. Да даже если и превратят, то на здоровье – лишь бы порядок соблюдали. А ты что – ревнуешь?

– Конечно, – ответил я, хотел еще как-нибудь отшутиться, но ничего не придумал.

– Во сколько завтра приедешь? – спросила Ася.

– Рано. Часам к семи. Чтоб до восьми утра из Минска уже выехать.

– Значит, мне сегодня надо будет лечь пораньше. Кстати, как там путаны твои? Уже ехали?

– Да, помогли уборку доделать, съели все запасы макарон – и укатили.

Ася хихикнула.

– Чем сейчас занимаешься? – спросила она.

– Играю в шашки сам с собой на раздевание, – глупо пошутил я в ответ.