Читать книгу Осенние сны - - Страница 13

Я живу в городе. Имя ему – Тьма.

Тяжелыми черными домами лег он на высоком берегу и лежит и смотрит желтыми окнами на север, откуда ведет в него тонкий, высоко висящий в воздухе, мост. Никто чужой не может пройти по нему в город, спокойные строгие воины день и ночь стерегут его и долго проверяют документы, досматривая проходящий транспорт. Им разрешено применять оружие, и еще хороший пловец иногда переплывает в середине лета широкую серую реку и гибнет под колесами летящих составов, скользящих по ярким отточенным рельсам, отсекающим Камму от Тьмы.

Выехать из города тоже нельзя – Тьма не отпускает людей. Только по особому разрешению, раз в два-три года, я выезжаю на дальнее кладбище хоронить близких. И когда бы это ни случилось – нежной или пылающей зимой, грязной или свадебной весной, молодым, высоким или умирающим летом, царственной, плачущей или последней – сухой, каменной бесснежной осенью – всегда несколько могил встречают нас свежим песком, и приходится искать старшего, чтобы узнать, какая из них – наша.

Остальное время я работаю. Зимой луна – всегда желтая и круглая – стоит над тополями до позднего утра, указывая мне путь, и когда я захожу в отделение, сумерки за высокими окнами ещё хранят свою силу. Я онколог. По будням я оперирую больных, многие из них еще живут какое-то время, а по субботам хожу к женщине. Она живет в высокой башне, на самом верху, и я все время думаю о ней, пока стальной трос наматывается на барабан, поднимая тесную железную клетку. У нее черные волосы и одета она во все черное, и глаза еще больше темнеют, когда она молча впускает меня к себе. Она ставит цветы в вазу на окне и все трогает руками тонкие стебли, пока я снимаю пальто. Мы садимся рядом и тихо, медленно говорим обо всем, а потом я опускаюсь на пол, целую ее руки, колени и остаюсь с ней до утра, и когда приходит свет, новый день дает нам силы жить дальше. Когда мы в последний раз делаемся близкими, а потом прощаемся, все повторяется – две пустые чашки на белом пластике, чистая мокрая пепельница, холодные ладони, сжимающие мои виски так нежно, как будто могут защитить от смерти, разматывающийся трос, опускающий меня на землю, и тугая железная дверь – все повторяется, и я иду, не оглядываясь, навстречу людям.

А вечером я долго лежу, заложив руки за голову, смотрю на яркую, отделенную стеклом и железной решеткой, луну, думаю о разном и засыпаю. И когда рано утром взрываются часы, мне кажется, что я уже никогда не встану.