Читать книгу Осенние сны - - Страница 14

Я прихожу к ним каждый месяц на полную луну. Поезд прибывает ровно в полдень, от вокзала – рукой подать, у них обед, и я жду. Я сижу в полутемной приемной, на деревянной скамье среди гладких стен, окрашенных зеленой эмалью, и жду. Прямо передо мной плакат – красивая женщина с розовой бутылочкой в руках. Они все не идут, и я в который раз перечитываю надпись: «Шампунь Редактор. Даже если Вы забыли о своем Редакторе – он помнит о Вас».

Я не мылся с прошлого полнолуния, и голова чешется. Наконец, внизу хлопает дверь, слышатся звуки шагов, они идут. Они проходят мимо, так, как будто меня нет, и закрывают за собой дверь. Я жду из вежливости несколько минут, стучу и захожу в кабинет. Они не обращают на меня внимания, разбирают свои бумаги, и я сам подхожу к одной из женщин, той, что подхожу всегда.

– Здравствуйте, однако, – говорю я.

– Что у вас? – отвечает она, не поднимая головы.

– Рассказ, – говорю я, – «Последний снег».

– Про оленей?

– Да, про оленей…

– Хорошо, приходите через месяц, я посмотрю.

– До свидания.

Она молчит, она всегда молчит, и я ухожу. Я выхожу в коридор, спускаюсь по крутой деревянной лестнице и оказываюсь на улице. Улица широкая и жаркая. Чахлые деревья. Розовые двухэтажные дома. Выгоревшее небо, высокое солнце, которое бьет мне прямо в лицо. Тихо. Просеменила бабка в цветастом платке, с увесистой, метр двадцать, доской. Проехал пыльный говновоз, шофер-метис равнодушно глянул из кабины. Прошел мужчина, шлепая огрубевшими босыми подошвами по мостовой. Черная кошка перешла дорогу и улеглась в тени. Сзади скрипнула дверь, чей-то взгляд уперся мне в спину. Подавив желание, – упасть, откатиться, выстрелить в упор с двух стволов, – я медленно повернул голову. Тонкая девушка в белых брюках стояла у выхода.

– Привет.

– Привет.

Яна приезжает сюда каждый месяц на полную луну, из далекого степного городка, названия которого я никак не могу запомнить. Она пишет роман. Дела у нее идут еще хуже, чем у меня.

– Отдал?

– Отдал, однако.

– Что сказали?

– Сказали, зайти через месяц. Они всегда так говорят. А тебе?

– Что слишком много крови. И вообще…

– А что там у тебя?

– Пилорама. Мужик устроился на лесопилку, и его пилой разрезало, заживо. Ты же знаешь, какие у нее зубья.

– Конечно. Голову отхватит.

– Вот-вот. А они не взяли. Есть сига?

Я достаю пачку «Золотой Яги», и мы закуриваем. Вверху закрыли окно, я посмотрел туда. Второй этаж, метров пять-шесть, не больше. Кошка подняла голову, и теперь внимательно глядела на нас.

– А ты уже печатался в «Снарке»?

– Да, однако. Прошлым летом. «Первый снег». Рассказ, про оленей. Там мое имя и фотография. Вождь даже забрал журнал себе – показывать гостям.

– Круто. А вы их убиваете?

– Кого?

– Оленей.

– Да. Нам ведь надо жить – шкуры, мясо.

– А как вы их убиваете?

– Ну, как… Женщины уводят детей. Мы просим у них прощения и… Там есть такая жила, на горле. Но сейчас меньше – почти все привозят с материка. А ты зачем пишешь об этом?

– О чем?

– Ну, там… Разрезанный…

– А-а… – она помолчала. – Когда я была маленькой… Мы с мамой шли из театра… И там, на остановке… Короче, мужику голову отрезало… Трамваем. Я так испугалась, что даже отвернуться не могла. Стояла и смотрела на эту голову. С тех пор она мне снится. Двенадцать лет. Каждую ночь.

– Извини.

Я не знаю, что ещё сказать и разглядываю сигаретную пачку: на золотом поле – старуха с метлой. У нее серьезное, решительное лицо. Куда она летит? Мне вдруг захотелось уехать скорее из этого города, где летом все выгорает от зноя, а на Новый Год идет дождь, в городе, где нет ни снега, ни оленей, где разводят в прозрачных аквариумах маленьких рыб с человеческими лицами, где курят черные тонкие сигареты и пьют зеленый чай, где не верят слезам и ведут долгие разговоры по вечерам…

– Ты знаешь, что следующий номер тематический, про кошек? – спрашивает Яна.

– Нет. У нас нет кошек. Только собаки и олени. Давай разобьем им окно?

– Спалимся.

– Надо только добежать до угла. Там улица и мост. Беги куда хочешь.

– Знаешь, я тоже напишу про оленя. Разрезанного заживо. Как думаешь, проканает?

– Без базара, – говорю я и поднимаю с земли теплый тяжелый камень.